Спустя пол часа
К удивлению обеих, шатенка почти сразу все поняла и даже смогла сама выполнить несколько примеров. Пока она доделывала домашнюю работу по алгебре, Нортвест приступила к сочинению по литературе, которое, по идее, она должна была сделать еще на выходных, чтобы не мучиться сейчас. Мэйбл же написала его еще в субботу, а сегодня заранее показала учительнице, получая наивысший бал. — Почему мы вообще проходим русскую литературу? — недоумевала блондинка. — Программа, — пожимает плечами, не отрываясь от тетради. — А как там этого поэта зовут? — Во-первых, он писатель. Во-вторых, Федор Достоевский. — Ну писатель, какая разница? А произведение? — Преступление и наказание. Казалось бы, Мэйбл может молча продолжать решать уравнения, но не тут-то было. Тишина длилась лишь пару минут, а потом ее нарушил неловкий вопрос: — А…О чем оно? Синяя ручка скользнула по полям, а карие глаза едва ли не с презрением посмотрели на девушку напротив. — Ты не читала «Преступление и наказание»? Нортвест, это же классика! — А эта тема по алгебре элементарна, — парировала Пасифика. Отложив свою тетрадь, Пайнс приготовилась объяснять бывшей подруге сюжет. Это заняло прилично так времени, но никак не помогло ей написать сочинение, так как девушка не понимала сути и морали. В горле, после долгих объяснений, стало сухо, а вставать за водой или чаем Мэйбл сочла пустой тратой времени, поэтому налила и себе немного текилы, заодно согреваясь. — Так, окей, сейчас тебе объясню, что писать… Спустя час, сюрприз, Нортвест так нихуя и не поняла, а у шатенки начали сдавать нервы и дергаться глаз. — Слушай, давай ты просто напишешь его за меня? А я за тебя сделаю алгебру и химию. Терпения больше не осталось, поэтому Пайнс лишь молча кивнула и забрала листок в линейку.***
— Я закончила, — объявила Пасифика. — Что? Как? Прошло пятнадцать минут, — недоумевала Мэй. — Тут больше писать, чем считать. Я пока телевизор посмотрю. Как допишешь — приходи. Девушка открыла рот, собираясь возмущенно прокомментировать уход Нортвест от ее прямых обязательств, но она быстро скрылась за углом. Шатенке только оставалось смириться и вновь склониться над листом. Что-что, но писать сочинения ей все-таки нравилось. Управилась с заданием она быстро. Произведение ей было по нраву, да и писала такое же Мэй совсем недавно. Убрав со стола, Пайнс проследовала в гостиную, где должна была сидеть гостья, но… Она лежала. И спала. Все же недостаток сна, алкоголь и наркотики сделали свое дело. Пусть поспит перед сменой. Но благодарности я конечно не дождусь Эта картина, на удивление, успокаивала Мэй. Девушка выглядела очень мило и беззащитно в таком положении, поджав ноги и обняв жесткую подушку руками. Черты лица больше не казались такими острыми, как при бодрствовании. Не было привычно-раздражающей ухмылки, холодного расчётливого взгляда серых глаз, от которого хотелось скрыться. Пасифика была расслаблена впервые за долгое время, но шатенка знала, что если к ней прикоснуться, то она сразу откроет глаза, готовая, если что защищаться. Пайнс понимала это. Понимала вечную паранойю, страх, что если ты хотя бы на секунду расслабишься или доверишься, то тебе тут же воткнут нож в спину. Они обе прошли через это. Обеих сломили острые клинки, протыкающие сердце. Но если Мэйбл спустя время поняла, что некоторые люди все же достойны доверия, такие как Билл и Эдвард, то Нортвест пока не встретила человека, которого бы не считала угрозой. Она была одна. Совершенно одна и ее это ничуть не беспокоило, потому что блондинка смирилась. Не в силах сопротивляться самой себе, девушка все же укрывает бывшую подругу пледом, оправдывая себя тем, если Пасифика заболеет, то точно не станет лечиться и, возможно, заразит саму Мэй. Да, глупые оправдания. Она уходит из гостиной в комнату, аккуратно закрывая дверь, чтобы она не хлопнула. Садится на кровать, раздумывая, чем бы ей заняться, пока гостья спит. Но планам и так не суждено было сбыться. В кресле напротив появилась Смерть со злой ухмылкой, которая точно не предвещала ничего хорошего. — Ты не вовремя, — впервые раздраженно поприветствовала ее Мэй, пытаясь говорить по тише. — У тебя враг в тылу, а ты еще и заботишься о нем, — усмехнулась галлюцинация, закидывая ногу на ногу. Открылся вид на классические черные туфли на шпильке. Ничего необычного, но Пайнс впервые видела ее обувь, так как черная вещь, похожая на балахон, обычно скрывала и их. — Это не твое дело. Съебалась на хуй отсюда, — с холодной ненавистью говорила шатенка. — Как грубо, дорогая, — притворно обиделась Смерть, приложив руку к груди в драматичном жесте. — Я появляюсь только, когда ты того желаешь. От меня это не зависит. — Тогда здесь какая-то ошибка, потому что, как видишь, я не хочу, чтобы ты была здесь. — Ложь, — уверенно. — Мне не нужно, чтобы ты меня осуждала. — Может, как раз это тебе и нужно. Нужно услышать мнение со стороны, ведь ты поступаешь, как идиотка. Ты открываешься ей, но прекрасно знаешь, что за этим последует. Неужели так сильно хочешь почувствовать боль от предательства? — Я открываюсь только из-за нашей игры. Если я пойду на дно, то утяну ее за собой. — Да, только она уже на дне. Ей будет плевать, а твоя личность будет разрушена. Думаешь, в таком случае, ты сможешь выжить? — Разве ты не добиваешься моей смерти? — этот вопрос поставил галлюцинацию в ступор. — Именно, поэтому не мешай мне разрушаться и съебись. С тихим смешком Смерть исчезла, и Мэй смогла облегченно выдохнуть. Она запустила пальцы в каштановые волосы, запутывая их еще больше. Внутри нее итак шла борьба, а тут еще галлюцинация доебывается. В общем, настроение у Пайнс было паршивым. От осознания собственной беспомощности стало еще хуже. Девушка резко поднялась с кровати, недолго постояла на месте, чтобы черные пятна перед глазами исчезли, и села за стол, открывая пачку сигарет. Вместо пепельницы она решила использовать пустой стакан из-под воды, который стоял тут немногим дольше недели. Сделав пару глубоких затяжек, шатенка откинула голову назад, закрыв глаза. Что-то больно давило в области груди, но Мэй привыкла. Она знала, что от этого не получится убежать. Можно заглушить алкоголем или взяться за лезвие, но это лишь ненадолго притупит боль. Более действенным способом было решить проблему. Разобрать ее по полочкам, прийти к какому-нибудь выводу и все. Да, звучит довольно легко, но это совсем не так, особенно, если ты не понимаешь, что чувствуешь. Несмотря на этот промах в плане, девушка все же решила попытаться. Рассуждать вслух она не решалась, мало ли, Нортвест проснется и поймет, что это о ней. Поэтому пришлось прибегнуть к старому доброму способу — желтый блокнот в линейку. Да, где-то лет пять назад, Мэйбл пыталась выбрать между двумя парнями. На помощь, как ни странно, пришел Диппер. Он предложил взять блокнот и расписать плюсы и минусы каждого из парней. Поначалу это ввело близняшку в ступор, но к концу дня, она все же смогла определиться. Теперь же выбор предстояло сделать не между парнями. Все было сложнее. Первый столбик «прекратить общение» должен был по идее называться «прекратить общение, чтобы меня не предали, из-за чего я скорее всего умру», а второй столбик «продолжить общение» в развернутом виде назывался «продолжить общение и повести себя как полная идиотка, которая снова доверилась не тому человеку, а вследствие спрыгнула с моста», но это было слишком длинно. Соглашусь, оптимизмом тут даже не пахнет. Шатенка уже собиралась расписывать все по пунктам, как зазвонил телефон. Вздрогнув, она попыталась быстро ответить на звонок, так как музыка была достаточно громкой, чтобы ее можно было услышать из гостиной. Из-за излишней расторопности, гаджет упал на пол, продолжая вибрировать и воспроизводить песню любимой группы девушки. — Мэй! Не отвлекаю? — раздался взволнованный голос Эдварда, когда Пайнс все же удалось ответить на звонок. — Что-то срочное? — она старалась говорить не слишком громко, но и не шепотом. — Ты где? Тебя плохо слышно. — Я дома. Просто… Не важно, забей. Что у тебя? — Эм… Я кажется влюбился. В Пасифику. Блять — Блять, — по-другому тут было никак. — Ты прям точно уверен? — Не знаю. Может быть. Скорее всего. Было слышно, что парень сильно нервничал. На этот случай у Мэй было несколько советов: подавить чувства, рассказать об ориентации его возлюбленной, послать на хуй или просто плыть по течению. — Ты же в курсе, что она та еще стерва, да? — решила уточнить девушка. — Угу. — И что ты ей не нравишься? — Угу. — И что вы никогда не будете вместе? — Угу. Тогда в чем, сука, проблема? — И что ты планируешь с этим делать? — Ну, попытка не пытка. Может, приглашу ее погулять на выходных. Долбаеб — А если она тебя отошьет? — Тогда я буду уверен, что у меня нет шансов и постараюсь ее забыть. Почему ты не можешь этого сделать сейчас? — Окей. Ахуенный план. Ты звонишь, чтобы просто поделиться? — Ну, да. Я тебя отвлек? В этот момент за дверью послышались тихие шаги. Вариантов особо не было, поэтому Мэйбл быстро зажала телефон между ухом и плечом, спрятала блокнот в ящик и протараторив что-то наподобие «Перезвоню позже», отключилась. Ручка поворачивается, и шатенка может видеть сонную блондинку. — Почему ты меня не разбудила? — сразу спрашивает она. На удивление, ее голос не раздраженный, не злой, а совершенно спокойный. Даже безэмоциональный. — Сейчас только восемь. До смены у тебя есть время, так что лучше поспи. — Мне не нужна твоя забота, — а это уже звучит грубее, но слишком фальшиво. — Я и не предлагаю. Либо спи, либо сваливай, — фыркнула Пайнс, складывая руки на груди. Нортвест еще около минуты прожигала ее невидящим взглядом, но потом все же смирилась. Сил идти домой не было, а не воспользоваться такой ситуацией — грех. Она прошла вперед и рухнула на не застеленную кровать, почти сразу проваливаясь в сон. Мэй бы возмутилась, если бы было чему. Так она хотя бы может выйти на балкон покурить или сходить в магазин, потому что продуктов в холодильнике оставалось все меньше. Но выглянув в окно, желание выходить на улицу пропало. Из-за потепления снег таял и превращался в грязные лужи, по которым ходить было ну, то себе удовольствие. Выходом из сложившейся ситуации стала доставка продуктов на дом. А заодно и готовой еды. Потому что: Не, ну приготовить что-то можно и потом. Сейчас слишком лень Через час на столе красовался сет роллов, а через два из комнаты появилась Пасифика, учуящая дурманящий запах еды. — Тебе ко-скольки? — спросила шатенка, откладывая свои палочки в сторону. — К двенадцати, — кратко ответила блондинка. — Все еще не скажешь, кем работаешь? — Нахуя? — А нахуя тебе узнавать мою историю? — Интересно. — Я ответила на твой вопрос? — Мэй выразительно подняла бровь, не прекращая зрительный контакт. — Так что? Нортвест выглядит слегка раздраженно. Хмурится, кусает губы, фыркает, но все же отвечает: — Бармен. — Где? — И не надейся, дорогая, — злая усмешка. Больно надо — И спасибо за ужин, — поблагодарила блондинка. — «Спасибо»? — неверяще переспросила Мэй. — Это обычная вежливость, Пайнс. Не обольщайся. — Почему ты просто не можешь вести диалог как нормальный человек? — Потому что я не нормальный человек, — ухмылка. — Нормальные люди скучны. По этой причине тебя заинтересовала я. — Интерес — это не что-то необычное. Не обольщайся, — передразнивает. — Сама же портишь диалог. — Ты первая начала. — Ведешь себя как ребенок. — Почему бы и нет? Тебе же нужна компания. — Мне не нужна компания. Та интонация, с которой Нортвест ответила, взволновала шатенку. Слишком резко, даже не зло, а скорее ядовито. Тело пробило дрожью, кожа ощутимо покрылась мурашками, а девушка на пару секунд забыла как дышать. — Почему? Всем нужны люди, даже мне, — уже серьезней продолжила Пайнс. — Я не все. Мне не нужны люди, а общения вполне хватает на работе и с тобой, — откладывая палочки, тяжело вздохнула Пасифика, понимая, что проебалась. — Почему ты настолько не доверяешь людям? Отказ родителей, расставание с девушкой… Этого слишком мало. — С чего бы мало? — язвительно. — Это может сломить кого угодно. — Но не тебя, — уверенно. Мэйбл привыкла, что при разговоре с бывшей подругой нужно смотреть в ее глаза, в которых редко, но все же появляются искренние эмоции. — Ты сильная. — Сильные люди не бегут от проблем с помощью алкоголя, сигарет и наркотиков, — усмехается. — Да, но ты сама сказала, что пережила отказ родителей от тебя адекватно. Разрыв не мог причинить столько боли. Прошло достаточно времени, чтобы ты это пережила. Конечно, если ты не была зависима от нее, но я подозреваю, что не можешь ни от кого зависеть. Это видно в твоем образе, привычках, разговорах. Во всем, Нортвест. Так что же ты скрыла от меня? Усмешка блондинки казалась уже слишком фальшивой, натянутой, но она не могла позволить себе ослабить хватку. Потому что это всегда приводило к плохим последствиям. — Я думала, мы играем честно. Правда на правду, — продолжала Мэй. — Ты принимаешь меня за идиотку? Как-будто я не поняла, что ты тоже что-то скрыла в своей истории, — парирует. Девушки зло уставились друг на друга. Нортвест с оскалом и желанием причинить боль во взгляде, Пайнс, кусая губы и сминая ткань кофты на запястьях. Они не собирались рассказывать больше. Слишком много истины сорвалось с этих губ за эти дни. Но это не мешало воспоминаниям картинками пробежать перед глазами, словно они пытались открыть те раны, что уже давно были зашиты множеством швов и скрыты в самых глубинах памяти под чугунным замком, ключ от которого был брошен в бескрайний океан слез. Не хотелось вскрывать старые раны, как и видеть жалось в глазах напротив. Это было выше их сил. Да, возможно, кто-то подумает, что только люди, которые не отпустили свои травмы не могут рассказать о их причинах и болезненном прошлом. Но это лишь инстинкт самосохранения, основанный на страхе. Страх почувствовать то же, что и в тот момент. Страх разрушить стены, что сдерживают воспоминания и вернуться в состояние, когда единственным выходом была смерть. Мэйбл не могла отделаться от мысли, что взгляд девушки напоминает ей о бывшем парне. Различием являлся только цвет радужки. Серый и зеленый. Но эта пустота, желание причинить сильную боль, пассивная агрессия. Это заставляло, как минимум, забеспокоиться. Ведь если бы она ненавидела Тома, то не общалась бы сейчас с Пасификой, видя в ней его. Зависимость — это всегда противоречивые эмоции. Ненавидеть за поступки, но быть настолько привязанной, что ты начинаешь искать оправдания и продолжать любить, чтобы человек не сделал.*
— Ты же любишь меня, малыш? Он спрашивал это постоянно. С безумной улыбкой, садизмом, сквозящим в ярких, поистине сумасшедших глазах. Незнающие это выражение лица люди, скорее всего бы умились, увидев фальшивую нежность, но не Мэй. Любой бы понял, что ей страшно. Ужас на ее лице, нерешимость во взгляде, потому что она знала, что в любом случае будет больно. Оттолкнет или нет. Сделает все правильно или нет. Исход будет одним. Всегда. Том с силой сжал ее бедро, специально надавливая пальцами на большой синяк, распространяющийся почти до колена и заходящий на ягодицу. Девушка ожидаемо поморщилась, прикусывая губу и пытаясь сдержать наступавшие слезы. Было больно не физически. Нет, она этой боли уже почти не чувствовала. Но эта горечь внутри, заставляла пообещать самой себе, что в другой раз она просто уйдет. Парень никогда ее не держал насильно. Сам предлагал уйти, но Мэй отказывалась. Потому что после этой боли приходила нежность и любовь, заставляющие шатенку думать, что она просто надумывает и остается с ним раз за разом, привязываясь еще больше, хотя, казалось бы, больше некуда. Когда грубые мужские руки сжали тонкую шею, Пайнс наконец поняла, что молчала вместо того, чтобы ответить. Его черты лица стали острее, а взгляд наполнился жгучей злобой. — Люб-блю, — еле выдавила Мэй из себя, чувствуя, что начинает задыхаться. Усмешка касается сухих губ, а его руки резко раздвигают обнаженные ноги, заставляя девушку под ним рвано выдохнуть. — Будь хорошей девочкой. В этот раз не кричи.*
Близняшка ощутимо вздрогнула, когда ее взгляд вновь сфокусировался на девушке, сидящей напротив. Ей не нравилось то, что она вспомнила, хотя, если признаться, у нее бывали дни и похуже. Она со страхом взглянула на блондинку, боясь понять, что Нортвест увидела этот «скачок» в прошлое. Но одноклассница смотрела куда-то сквозь тело бывшей подруги, словно так же, как и она, выпала из реальности, вспоминая что-то.*
Пасифика, еще с длинными платиновыми волосами, в уютном свитере и светлых джинсах сидела на кровати и быстро клацала по клавиатуре, явно пытаясь что-то найти. На ее губах наконец появилась довольная улыбка, а в серых глазах загорелась надежда. Как раз в этот момент в комнату зашла другая девушка. На ней была темная школьная форма, волосы собраны в небрежный пучок. Она быстро кинула сумку на пол и устало упала на кровать. — Я пиздец как устала, — простонала она в подушку. Блондинка по-доброму усмехнулась и нагнулась, чтобы поцеловать пришедшую в щеку, но та дернулась, поэтому губы коснулись длинной шеи, оставляя там легкий розовый след от помады. Если Нортвест смутилась, то девушке это кажется понравилось. Она перевернулась на спину, утягивая Пасифику в уже настоящий поцелуй. — Эймс, подожди… — отстранилась она от своей второй половинки. Эми разочарованно выдохнула, выжидающе взглянула на Нортвест, что присела на постели, вновь пододвигая к себе ноутбук. Брюнетка нахмурилась, не понимая, что там может так радовать ее девушку, а потом так же приняла сидячее положение, положив подбородок на женское плечо и уставившись в экран. — Квартира? — не поняла она. — Угу. Аренда совсем небольшая. Моих накупленных денег уже хватает на месяц, — улыбнулась Нортвест. — Ты хочешь съехать? — уточнила девушка. — Эм… — вновь смутилась. — Ну, вообще, я думала, что мы можем жить там вместе. — Но зачем? Моя мама не против, чтобы ты жила здесь. — Да, но мне все равно неловко. А там мы будем одни. На лице брюнетки отображалась нерешительность: — Пас, не думаю, что я готова к такому серьезному шагу. А вот тут и Нортвест напряглась: — Мы же встречаемся уже несколько месяцев. Я думала, у нас все серьезно. Эми встала с кровати, делая шаг в сторону окна. — Дорогая, послушай, я же говорила, что не хочу серьезных отношений. А это слишком ответственный шаг, поэтому… — Пасифика чувствовала, как нарастает боль в груди. Словно что-то внутри трещит по швам. — Думаю, тебе лучше уйти. Треск. Осколки. Падение. Боль. — Но, Эймс… -блондинка поднялась следом, собираясь обнять девушку, но та предупреждающе выставила руки вперед, не подпуская ближе. — Нет, Пасифика, не надо. Пойми, я не хочу всего этого. Мне просто было скучно. Вот и все. Слезы появляются в серых глазах, но Эми не выглядит обеспокоенной этому. Просто было скучно. Скучно… Эти мысли проносились в ее голове и звучали слишком громко из-за повисшей в комнате тишины. Нортвест быстро хватает свой телефон и выбегает из помещения, оказываясь на улице. Она не знает, что ей делать дальше. А соленая вода застывает на щеках из-за холода зимы.*
Блондинка вздрагивает и одёргивает руку, когда чувствует легкое прикосновение к ней. Глаза лихорадочно ищут человека, что это сделал. И она замечает Мэй, сидящую напротив и смотрящую на нее с недоумением, но и с не скрытым беспокойством. — Ты в порядке? — спрашивает шатенка, замечая, что она пришла в себя. — Да, — все еще немного в трансе отвечает Пасифика. — Мне пора. Девушка довольно быстро собирает свои вещи и выходит из квартиры, стараясь забыть обеспокоенный взгляд карих глаз. Но она чувствует, что они смотрят на нее из окна, поэтому и ускоряет шаг, скрываясь за углом. Мэйбл же падает в кресло в гостиной, даже не смотря на появившуюся Смерть. — Как думаешь, что она вспомнила? — спрашивает галлюцинация. — Не знаю. Но она впервые за все это время выглядела такой растерянной. Это… — Интересно? Заставляет беспокоиться — Именно, — отвечает Пайнс вслух. Что же она вспомнила?