Всадники

Лето 1977 года. Хогвартс экспресс.

До прибытия оставалось несколько минут. Регулус, сидя в одном из купе, размышлял о том, что делать дальше. Метка на предплечье левой руки жглась будто в насмешку, черная змея с нее ощущалась живой настолько, что постоянно хотелось проверить, не вгрызлась ли она еще в кожу острыми клыками. Хотелось выжечь её оттуда, хотелось кричать и молиться Мерлину. Потому что больше помощи ждать не от кого. Но он молчал и сохранял бесстрастное выражение лица. С тех самых пор, как матушка сказала, что это величайшая честь. С тех пор, как он и другие дети представителей чистокровных семей получили свои тёмные метки. С самого детства его учили, что «быть Блэком — всё равно, что быть частью королевской семьи». И он верил в это, несмотря на заверения брата, что все это ложь. Предателям верить не положено, они не понимают. Они — бракованные куклы, с которыми никто не захочет играть. Так Регулусу говорили родители, в чью правоту не верить было невозможно. Он был маленьким мальчиком, алчущим маминого одобрения и папиной гордости. Как хороший ребенок поступил на Слизерин. Стал одним из лучших ловцов в Квиддиче. Прилежно учился и получил пост старосты. Заслужил доверие и стал пожирателем смерти. Но всё это меркло, рассыпалось пылью под грузом времени. Чушь, годами бывшая аксиомой всей его жизни, сейчас не играла никакой роли. Сейчас разум занимало лишь желание избавиться от всего: метки, издевательского гогота сокурсников, похвалы за то, за что родители своих детей хвалить не должны. Регулус ощущает свою душу грязной, истоптанной, вымазанной чем-то ядовитым, черным и скользким. Ему от себя самого мерзко. А ей — нет. Она видела в нем то, чего не пытались разглядеть другие. Что-то хорошее, светлое, чистое. Она была такой маленькой, хрупкой, будто бы светилась изнутри. И любила его так сильно, как, казалось, не должна была уметь. Она была как ангел. Всепрощающая, прекрасная, неземная. Любил ли Регулус ее так же крепко? Любил ли вообще? Признаться в этом даже самому себе означало предать все, во что он верил. О, он любил. Любил так сильно, что с грохотом рушились в пучину высокие бастионы, по кирпичику выложенные семьей. В труху рассыпались все «не должен», «не имеешь права», «нельзя». Регулус для нее был готов на все. Она бы могла поманить пальцем, и он бы стал тем, кого она захотела бы видеть рядом, сделал бы то, чего она хотела. Лишь бы защитить ее, спрятать, оградив от злого и мрачного мира вокруг, который не должен знать о ней, не должен принимать ее. Наследник благородной семьи Блэк и магла, даже не подозревающая о том, с кем связалась. Обреченная и слабая, слишком беззащитная, чтобы рассказать ей хоть часть того, что он скрывает. Регулус думает обо всем этом, не сводя пустого взгляда с меняющейся картинки пейзажа за окном. Сейчас он выйдет из вагона, его встретит Кикимер и отведет домой. Он прожил в этом месте так много лет, но было ли оно его домом? Было. Давно. Сейчас это не более чем крыша над головой, хранящая в себе несколько светлых моментов из прошлого. И все они связаны с братом, оказавшимся по другую от Регулуса сторону в этой войне. Он так старался отговорить его, этого маленького глупого ребенка, возомнившего, что у него есть выбор, что у них всех он есть. — Наивный ты дурак, Сириус! Думаешь, можешь что-то решать? Думаешь, хоть кто-то здесь может? — кричал в отчаянии Регулус в одном из тёмных коридоров Хогвартса. — Выбор есть всегда! Ты можешь вступить в Орден, уйти из дома со мной. Мы можем жить вместе у Альфарда… — Альфард мёртв! Сириус поражённо распахнул глаза и уставился на Регулуса, не веря. Он искал во взгляде брата обман и не мог отыскать. Единственная его поддержка… один из них всех… мертв. — Это ложь! — дрогнувшим голосом вскрикнул Сириус, уставившись в пол. Он сжимал руки в кулаки и судорожно осмысливал новость, в которую отказывался поверить. — Нет. Они не сказали тебе, верно? Он умер пару месяцев назад. Всё наследство оставил тебе, но матушка, очевидно, в очередной раз решила напомнить, что ты ей больше не сын. Слушай, — Регулус устало выдохнул и посмотрел на брата. — тебе нужно заявить права на наследство, иначе они автоматически перейдут Вальбурге. Сразу после выпуска. Понял? — Зачем ты мне об этом говоришь? Почему помогаешь? Регулус, да что с тобой происходит? Ты же не такой как они! — Помогаю, потому что так правильно. Потому что уважал и уважаю дядю. Он хотел, чтобы всё перешло к тебе, значит, так и будет. В конце концов, ты часть семьи, и я не дам тебе умереть в канаве от нищеты. — конечно, это не было всей правдой. Помог, потому что это было единственным, что он мог сделать. Единственным, где от него действительно что-то зависело. А еще потому, что любил своего упрямого своенравного брата. — О, ну конечно, именно об этом ты и волнуешься. В отличие от тебя, у меня есть друзья, которые не бросят меня и помогут. И тебе помогут, если позволишь, Рег. Пожалуйста! — Сириус, наверное, знал, видел или просто чувствовал, что его брат колеблется в своем решении, но отступить не сможет. Будет играть свою роль до конца. Упёртый, как и он сам. Они ведь всегда были похожи. Когда-то могли улыбаться друг другу искренне, открыто, счастливо. Но то время подошло к концу, и теперь они могут лишь украдкой встречаться в Хогвартсе, силясь переубедить друг друга и понимая, что никогда этого не случится. Сириус знает, что Регулус не отступит. Его за это, возможно, стоило бы уважать, ведь проявляет характер. Но так хочется встряхнуть посильнее и прокричать прямо в лицо: «Очнись, дурак, я тебя спасти пытаюсь!». Но Сириус не делает ничего, по-прежнему стоит ровно, выдерживая дистанцию. Он знает, что бессилен. Что не изменит ничего глупыми просьбами и бессмысленными уговорами. Сириус понимал это так же ясно. Этот разговор был последней его надеждой образумить брата. Мародёры, Лили, Алекс, Поттеры — все ждут отмашки, чтобы начать действовать. Они ведь тоже видят этого напуганного мальчишку, скрывающегося за ширмой напускного. Он такой же заложник обстоятельств, как и сотни других. И заслуживает помощи. — Я не могу. — шёпотом ответил Регулус так, будто говорить ему было больно физически. Он отвергает помощь, глядя в глаза брату. Не из гордости, нет. Из отчаянного желания защитить. От себя же в том числе. — Я уже принял метку. Четыре слова, от которых мир Сириуса пошёл трещинами. Его младший брат, мальчишка, проступки которого он в детстве всегда брал на себя. Его брат, которого он любил и всегда старался оберегать, даже не смотря на вечные ссоры в доме, на тот мрак, что творился с тех пор, как он поступил на Гриффиндор. Он принял метку пожирателя. Его маленький братик пожиратель смерти. Маменька наверняка счастлива. — Ты уверен? — предпринимает последнюю попытку. В горле уже давно стоит комок, мешающий говорить и дышать. Он не отказывается от своих слов, но настаивать впредь не станет. — Сириус… Тебе меня не спасти. Я прошу тебя не пытаться, потому что я не стану хвататься за протянутую тобой руку. — Регулус улыбнулся, склонив голову. — Значит, будем сражаться друг с другом? Мы ведь братья, Рег. — Ты не перестанешь быть моим братом. Но здесь не будет счастливого финала. За стенами замка настоящая война. Каждый из нас будет защищать дорогих ему людей. И сражаться я с тобой не стану. Если мы окажемся друг напротив друга — убей меня, потому что я не смогу. Он едва успевает договорить, когда в него влетает на всех парах Сириус, крепко обнимая. Он его понял, в этом Регулус уверен. Объятия были похожи на те, из детства, когда все еще было хорошо. — Ты только будь осторожен, придурок. — пробормотал ему в ухо Сириус, совсем тихо, но тот услышал и грустно улыбнулся. — Люблю тебя, шкет. — И я тебя люблю, большой брат. Детские прозвища всплыли как раз вовремя. Они произнесли их в последний раз. Оба прекрасно понимали, в следующий раз, когда они увидятся, то будут на поле боя. Простояв так ещё несколько мгновений, они разомкнули объятия, бросили друг на друга короткий взгляд и разошлись по разным частям замка. Поезд замедлил ход. В окне показались разбросанные по перрону семьи, встречающие детей. Блэков среди них, разумеется, нет. Регулус и не ждал, что они будут. Забрав свой чемодан, он выходит одним из последних, чтобы не торчать в суматохе и давке. В стороне ото всех он видит Кикимера и идёт прямиком к нему. — Рад, что вы вернулись, хозяин Регулус. Кикимер живёт, чтобы служить благородному дому Блэков. — кряхтит учтиво старый домовик. Регулус всегда относился к нему хорошо. Не бил и не утруждал ненужными поручениями, как остальные члены семьи. Ему не нравились эти расшаркивания, но промолчать об этом было вовсе не трудно. — Перенеси меня сразу в мою комнату. И в тот момент, когда он берёт домовика за руку и поднимает голову, чтобы оглянуться ещё раз вокруг. Воронка трансгрессии захватывает Регулуса в свои объятия, и последнее, что он замечает — это взгляд Сириуса, только что обнимавшего Юфимию Поттер. Они смотрели друг на друга всего несколько мгновений. Внимательно и тоскливо. Печально.