***
Королева бежала по коридору, судорожно подбирая выпадавшие из трясущихся пальцев юбки. В голове Екатерины Медичи была лишь одна мысль — успеть. Прошла уже неделя с того момента как короля Генриха ll ранили на рыцарском турнире. Воспоминания об этом были чудовищно-живыми для его жены и доставляли не меньше боли чем в первый день. Король, сражённый копьем противника, лежал в своей постели и вполне хорошо себя чувствовал. До этого дня… Сегодня утром в покои королевы почти ворвался придворный лекарь Амбруаз Паре и выкрикнул: — О, спаси нас, Всевышний! Король ослеп! Такое поведение было ему не свойственно, но полностью отражало его переживания. Екатерина, сидящая в кресле, вскочила и выбежала из своих покоев, нашептывая молитву. Руки ее зашлись в лихорадке, глаза забегали, а сердце было готово вырваться из груди. Коридоры казались бесконечными и первый раз за несколько лет королева пожалела что жила так далеко от своего мужа. Бесспорно когда-то она была очень рада такому положению, ведь каждый день слышать и видеть как он развлекается с любовницами было просто невыносимо. Но теперь расстояние до покоев короля оказалось очень непросто преодолеть. А вот поворот и заветная дверь. Стражники, увидя королеву, тут же открыли тяжёлые двери и впустили её внутрь. Екатерина, шумно переводя сбившееся дыхание, бросилась к постели Генриха и схватила его за руку. — Екатерина… это ты! Я ничего не вижу! Король, не смотря на достаточно суровый нрав, боялся. Королева прочитала это в его голосе и по тому, как он сжал ее ладонь, которая казалась ему проводником в настоящий, зримый мир. — Все пройдёт…. Успокойся. Королева чуть сжала ладонь, а в глазах ее заблестели слёзы. Как хорошо что Генрих их не видел. Он бы никогда не позволил жалеть себя, но сейчас один лишь его вид мог заставить его супругу плакать. — Не смей рыдать. Я пока что жив, — не упустил возможности уколоть жену король. Екатерина тут же вытерла рукой так и не капнувшую слезу и ядко ответила: — Ты думал я буду плакать у твоей постели? Как бы не так! Королева хотела было одернуть руку, только вот Генрих лишь сильнее сжал её. Не в его характере было что-либо просить, но сейчас ему нужна была поддержка. Случившееся было чуть ли не самым позорным для короля. Ослепнуть и лежать в своей постели не имея возможности самому даже встать, беспомощно искать в шелковых простынях руку жены и сжимать ее в ожидании того что Екатерина сжалится. Королева накрыла его ладонь своей и невесомо провела по ней кончиками пальцев как делала во время их недолгих и редких воссоединений.***
Не смотря на не очень счастливое прошлое, им было что вспомнить, а любовь все ещё теплилась в душах супругов. Они могли кричать друг на друга, угрожать, обвинять в самых страшных грехах, но эта любовь жила. Она была достаточно сильна, чтобы не разбиться, но слаба чтобы затмить собой все беды и обиды. В который раз подвергаясь изменам, Екатерина в силу своего вспыльчивого итальянского характера хотела бы просто задушить неверного мужа, но в такие моменты эта любовь давала о себе знать, заставляя просто закрыться в своих покоях и плакать в подушку, а утром делать вид что ничего не знаешь о похождениях короля. Для грозного короля оказаться вдруг слепым, было сравни смерти. Да, Генрих бы предпочел умереть, чем сейчас вот так лежать и держаться за руку жены, которую долгие годы ни во что не ставил. И как прискорбно было осознавать что люди, которым он доверял сейчас были не рядом. Диана сбежала в одно из своих поместий как только увидела страшное ранение короля и поняла что жизнь его вскоре оборвётся. Рядом с ним была лишь болезненно любившая его Екатерина, поправляющая ему одеяло и не отрывая от него своего тёплого и одновременно жалостливого взгляда, раздающая приказы слугам, заставляя их приносить подушки, мази и закрывать окна плотными шторами, боясь что солнечный свет сможет повредить зрению короля. Хотя эти её опасения были беспочвенны, Генрих ослеп окончательно и бесповоротно. Королева знала об этом, но в глубине души надеялась на исцеление. Весь этот день она сидела рядом с ним, боясь отойти даже на минуту. Екатерина отложила все свои дела и встречи. Она говорила с Генрихом, кормила его и даже читала вслух, чтобы хоть как то скрасить его день, навсегда обратившийся в непроглядную ночь. Когда за окном уже во всю сияла белоснежная луна, Екатерина отвлеклась от чтения и сладко зевнула. Она посмотрела на Генриха. Он лежал в кровати, укрытый шелковым покрывалом и повязкой на глазах. Совсем недавно лекари поменяли старую ткань и положили новую, пропитанную лекарственными мазями. Королеве показалось что он спит и она, отложив книгу в сторону, встала с кресла и тихо пошла в сторону двери. Но ее прервал твёрдый голос: — Уже уходишь? Екатерина повернулась к мужу и ответила: — Уже поздно, я бы хотела вернуться к себе. Если тебе будет что-то нужно, то позови служанок. Я оставлю их у дверей. Она вновь развернулась, но не успела сделать и шага как Генрих вновь обратился к ней. Голос его изменился до неузнаваемости. — Катрин… останься, — он сказал это так нежно и робко, будто бы умолял жену не оставлять его, как просит маленький ребёнок, боящийся грозы. Екатерина, никогда не видящая его таким, тихо кивнула, но вспомнив что он ее не видит, ответила: — Хорошо. Итальянка запустила руки в собранные волосы и вынув из прически все шпильки и заколки, позволила им упасть на порядком уставшие плечи. Подойдя к зеркалу, она аккуратно взяла в пальцы верёвочки от корсета и потянула их в разные стороны. Ослабленный корсет шумно упал к ногам женщины. Екатерина, борясь с желанием остановиться, сняла с себя оставшийся наряд, оставаясь только в тонком нижнем платье. Королева подошла к кровати и откинув одеяло, легла, не прикасаясь к мужу. Она не привыкла спать с ним вместе. После выполнения супружеского долга Генрих всегда одевался и уходил в свои покои, где его ждала Диана. Екатерине оставалось лишь смотреть как он уходит и проглатывать обиду. Королеве было непривычно чувствовать рядом с собой мужа, лежащего на соседней подушке. Но все же пересилив себя, она поднялась на локтях и поправив немного съехавшую повязку, прошептала: — Я здесь. Вместо ответа, Генрих протянул руку и с силой притянул жену к себе, укладывая ее голову на свою грудь. Екатерина удивилась, но возражать не стала и тут король начал перебирать рукой её волосы. Пока королева пыталась поудобнее устроиться на груди супруга, он касался ее шелковистых волос пальцами и вспоминал их цвет. Он чувствовал их запах, такой близкий и в то же время далёкий. Король будто бы погрузился в давно прожитые дни, вызывая внутри себя волну раскаяния за причинённую жене боль. Рядом с Екатериной было так спокойно. Пусть он не видел, но знал что она рядом. Он знал, что она будет его глазами, стоит ему лишь попросить. Это была та молоденькая Катрин, прибывшая из Флоренции. Его Катрин. Девочка, до безумия любившая его. Та, которую он заставил испытать на себе боль от этой любви. Генрих тоже любил её. Может и не хотел это признавать из-за связи с Дианой, но это была чистая правда. Ему было очень жаль свою молодую жену, оставшуюся без поддержки. Именно поэтому он шёл с ней на любые эксперименты в попытках родить Франции наследника. А когда он узнал что после десяти лет бесплодия Екатерина забеременела, то был готов бросить к ее ногам весь мир, окружая ее заботой. Взяв на руки Франциска, их первенца, как две капли воды похожего на королеву, он осознал эту любовь и привязанность ещё яснее. Они были слишком похожими чтобы быть счастливыми вместе. Власть сделала их жестокими, не оставив и частички от тех невинных детей, какими они были раньше.