Time Lapse

      Когда спустя три дня Сан говорит, что хочет ненадолго съездить к родителям, Сонхва чувствует непонятное облегчение и радость, тут же стараясь подавить это.       Дни после похода в кино проходили сугубо в семейной атмосфере, которую Сонхва старался поддерживать. Выходные с Саном они провели в квартире, заказав вредной еды и оккупировав диван в гостиной. И Паку правда было хорошо. Снова обнимать Чхве, дарить ему поцелуи и смеяться с абсолютно не смешных шуток в фильмах — все это действовало на старшего словно терапия. Даже Сан подметил, что Сонхва выглядел лучше, чем в предыдущие дни, и это не могло не радовать. Однако своеобразной ложкой дегтя в бочке меда все еще оставался Ёсан, который никак не хотел покидать мысли Сонхва.       Пак хотел написать ему трижды, но каждый раз вместо чата с Каном открывал чат с Уёном, делясь своими мыслями и получая в ответ поддержку и подтверждение того, что он поступает правильно. К тому же от Ёсана никаких сообщений и звонков не поступало, что заставляло чувствовать себя в разы глупее. Кан наверняка наслаждался беззаботными деньками вместе с Юнхо, прогуливаясь по центру города и показывая Чону свои любимые места, пока Пак не мог уснуть, то и дело проверяя телефон на наличие новых уведомлений. Можно было бы отбросить и забыть, заблокировать чужой номер и сделать вид, что последних дней просто не было. А еще лучше было бы снова забыться в Сане. Закрыть салон на неделю и просто провести это время наедине со своим парнем, если бы не внезапное желание Чхве посетить Намхэ и навестить близких.        — Я мог бы поехать с тобой, — предлагает ему Сонхва, облокачиваясь о дверной косяк и наблюдая за тем, как Сан собирает небольшую сумку.        — Это на пару дней, Хва, — отмахивается Чхве, аккуратно складывая несколько маек. — Сегодня туда, завтра целый день там, а потом обратно. Ты же знаешь, дорога займет часа четыре, но я постараюсь вернуться как можно скорее, — Сан тепло улыбается ему, когда вжикает застежкой на сумке и подходит к Сонхва вплотную, обнимая старшего за талию и целуя в кончик носа. — Тем более я знаю, как сильно ты ненавидишь физическую работу и рыбалку, — теплая улыбка превращается в хитрую усмешку, на которую Сонхва цокает, но все же обхватывает чужое лицо ладонями и целует. — Мне пора, — пусть и нехотя, но все же протестует Сан, оставляя последний смазанный поцелуй на чужих губах и быстро подхватывая свою сумку, направляясь в коридор.       Сонхва провожает его до двери, несколько раз напоминая парню, чтобы тот позвонил, когда доберется до родителей, получая на это несколько утвердительных кивков.       Вот только стоит закрыть за Чхве дверь, как Сонхва, кажется, в полной мере осознает, что остается один на несколько дней. Отвлечься на Сана больше не удастся. Сонхва решает занять себя своим любимым делом — уборкой. Он быстро справляется с вещами, деля их на чистые и грязные, а затем также быстро загружает стиральную машину, тут же переходя к мытью полов и смене постельного белья. Пак надеялся, что это займет гораздо больше времени, но в итоге он справился за несколько часов.       Идею с поездкой в салон и приготовлением к ремонту Сонхва сразу же откидывает в сторону, в любом случае один он с этим не справится, а вытягивать Уёна в выходной просто из-за того, что Паку нечем заняться, казалось настоящим преступлением. Поэтому, задумавшись всего на секунду, остаток дня Сонхва решает предоставить самому себе. Он принимает долгий душ, после чего готовит себе ужин, педантично тонко нарезая томаты в салат и экспериментируя с приправами для мяса, а после присаживается на диван в гостиной, захватывая с собой кружку теплого чая. И пусть фильм, который он нашел, нельзя назвать неинтересным, Сонхва абсолютно не вникает в сюжет, вместо этого нервно поглядывая в сторону своего мобильного, который лежит на подлокотнике дивана. Сан отписался ему час назад, передавая приветы от родителей и скидывая фотографию заката, правда в данный момент Пак думает совсем не о своем парне. Желание написать Ёсану появляется внезапно и кажется более сильным, чем в те предыдущие дни.       И Пак правда хотел бы понять собственные действия, но не может. Не может объяснить самому себе, на что именно он надеется. Не может объяснить, счастлив ли он от мыслей о Ёсане или же наоборот, они приносят только разочарование. В какой-то момент кажется, что именно Кан и знает ответы на все эти бесконечные вопросы, поэтому Сонхва быстро хватает телефон и без задней мысли пишет абсолютно сухое и невзрачное «Привет.», тут же блокируя экран и делая глубокий выдох. Стоило посоветоваться с Уёном, думается Сонхва, когда он начинает нервно покусывать заусенец на большом пальце. Но с другой стороны Пак правда устал от того, что ему диктовали, как себя вести. Диктовал Уён со своим правильно и неправильно, диктовало собственное чувство долга перед Саном, а также чувство вины перед Ёсаном, но впервые за эти дни Сонхва просто отбрасывает все это и делает то, что хочется именно ему, а не кому-то другому.       Ответ от Ёсана приходит не сразу, как того ожидал старший, и если бы кто-то спросил, то Сонхва бы никогда не признался, но на самом деле он думал, что Ёсан действительно ждал от него звонка или сообщения, пусть это и эгоистично после того, как Сонхва самолично оттолкнул его в день похода в строительный магазин.       Отвечает Ёсан только спустя десять минут, за которые Пак успевает содрать заусенец до крови и заклеить его пластырем, а после заварить новую кружку чая. Звонит Кан совсем неожиданно, но все же Сонхва не противится, одергивая свое домашнее худи и поправляя растрепанные волосы, прежде чем принять видео-вызов.        — Уён, наконец-то, снял с тебя родительский контроль или ты перестал делать вид, что я уехал в Нью Йорк и сменил номер? — вместо приветствия говорит Ёсан, и звучит он как никогда раздраженно и вымотано. Сонхва прекрасно знал, что Кан разговаривал так только в те моменты, когда очень злился.        — О чем ты? — слабо пытается отбиться Пак, на деле просто оттягивая время, когда ему нужно будет объясниться перед Ёсаном.        — О том, давно ли ты делаешь то, что тебе посоветует Уён или кто-либо еще? За все время, проведенное вместе, я не припомню ни единого раза, когда ты бы слушал хоть кого-нибудь, кто давал тебе советы в принятии решений. Так что же случилось сейчас?       Сонхва несмело разглядывает Ёсана, недовольно хмурясь такому виду парня. Кан и вовсе не походил на самого себя. Лицо у парня было осунувшимся и бледным, губы сухими и потрескавшимися, а и без того растянутый свитер болтался на Ёсане словно огромный мешок. Пак только сейчас понимает, каким он был дураком, думая, что Кану все равно и он проводит отличное время с Юнхо.        — Я думал, что так будет лучше, Ёсани, — честно выдыхает Сонхва, на секунду прикрывая глаза ладонью и протяжно выдыхая, подбирая слова. — Я не думал, что смогу сделать правильное решение без помощи Уёна, абсолютно не понимал, что я творю.        — Думал, что будет лучше для кого, Хва? — теперь Ёсан сбавляет обороты, опуская до этого напряженные плечи. — Лучше для тебя? Я не знаю, как ты себя чувствуешь, но из того, что ты все же написал мне, могу предположить, что дела у тебя паршивые. Лучше для меня? Так вот знай, что я давно не чувствовал себя настолько дерьмово, как эти дни. Юнхо подумал, что я подхватил что-то и заболел, — и вслушиваясь в слова Кана, Сонхва правда отмечает, что если собрать внешний вид Ёсана целиком, то слово болезненный подойдет идеально.        — Будет лучше для Сана и Юнхо, — совсем тихо отвечает на вопрос Сонхва, надеясь, что Ёсан поймет его. Правду о том, что так будет лучше для них самих, Пак умалчивает.        — Знаешь, Хва, все дни, начиная с нашей встречи, были эмоциональными американскими горками, не буду врать, — Ёсан пытается звучать твердо, вновь выпрямляя спину и откидывая пряди с глаз, вот только Сонхва прекрасно видит, что все это лишь маска, которую Кан очень любил надевать в тех случаях, когда был в шаге от того, чтобы сломаться окончательно. — Возможно, если бы кто-то другой был на моем месте, он бы не отвечал на те твои сообщения, не позволял бы всего того, что было, просто не дал бы снова загнать себя в то состояние, когда тебе плохо так, что ничего не помогает. И по началу я хотел быть этим человеком, хотел не отвечать на твои сообщения и игнорировать тебя, но даже несмотря на то, что сейчас мне чертовски плохо, я не жалею, сам не знаю почему. Мне кажется, — Кан прерывается, делая глубокий вдох и проводя ладонью по лицу, — мне кажется, что я только сильнее хочу к тебе, потому что мне очень не хватало тебя все эти дни. Особенно после того, когда я наконец-то сделал гребаный шаг на встречу, а ты в ответ сделал два шага назад.       Паку приходится больно прикусить язык, чтобы не сказать такое рвущееся наружу «приезжай». Запал на то, чтобы делать все, что угодно, куда-то мигом пропадает, сменяясь здравым мышлением и оценкой рисков. Сонхва не может просто предложить Ёсану приехать посреди ночи в их с Саном общую квартиру и остаться здесь. Но кажется, словно их мысли с Каном связаны, будто в утопичной вселенной соулмейтов, потому что Ёсан набирает побольше воздуха в легкие и на одном дыхании выдыхает:        — Можно я приеду к тебе?       Сонхва широко распахивает глаза, когда слышит эти слова. Он хочет посмотреть на Ёсана, прочитать его эмоции и мысли как открытую книгу, но Кан не смотрит на него, уставившись куда-то вниз, закрывая собственное лицо длинной светлой челкой, а затем отрицательно качает головой.        — Прости, Хва, у тебя Сан, я совсем забыл, я…        — Приезжай, — перебивает его старший, словно меняясь с ним местами, потому что настает очередь Ёсана удивленно рассматривать чужое лицо на экране смартфона.        — А Сан?        — Он у родителей, приедет послезавтра.       И это оправдание выходит настолько легко и просто, что Сонхва хотел бы разозлиться на себя, но не может, потому что глаза Кана вмиг начинают счастливо блестеть и, кажется, он даже немного улыбается, бросая «скинь адрес» и тут же отключаясь, словно боясь, что Сонхва в любой момент передумает.       Пак же еще какое-то время продолжает пялиться на телефон в руке, запоздало понимая, на что именно он согласился. На секунду появляется желание написать Уёну и попросить совета, но Сонхва сразу же понимает, что это будет плохой идеей, поэтому вместо этого он скидывает Ёсану адрес, а сам возвращается к просмотру фильма, стараясь не придавать встрече с Ёсаном значения, хотя внутри все напряжено, а живот неприятно сводит из-за волнения.       Сложно даже представить, что именно они могут делать и о чем говорить, учитывая то, что телефонный разговор они закончили на довольно странной ноте. Пак начинает мысленно прокручивать возможные варианты событий: они с Ёсаном выпьют по кружке кофе, несмотря на то, что на улице давно стемнело, обсудят надвигающийся ремонт в салоне, Ёсан расскажет больше историй про Нью Йорк, а после вызовет такси и уедет домой; они с Ёсаном найдут фильм, который мог бы понравиться им обоим, Сонхва залезет в полку с запасом сладостей и газировки, они посмеются с сюжета и обсудят персонажей, а после Ёсан слишком устанет, чтобы куда-либо ехать, и Сонхва постелит ему на диване, пока сам пойдет спать к себе в комнату; они продолжат телефонный разговор, сидя друг на против друга, а после кто-то из них не сдержится и они только усугубят ситуацию. О последнем варианте Сонхва предпочитает тут же забыть.       Ёсан приезжает к нему через двадцать минут, вырывая из мыслей своим звонком в дверь. Про себя Сонхва отмечает, что выглядит он немного лучше, чем во время звонка. Лицо не такое бледное и осунувшееся, волосы не в таком беспорядке, и в целом настрой парня был куда более позитивным, чем некоторое время назад.        — Прости, что долго, — Ёсан неловко топчется на пороге, сжимая в руках пакет. — Заезжал в магазин, не знал, что стоит купить, поэтому купил всего понемногу. Сладости, закуски, напитки, — быстро перечисляет Кан, при этом смотря в раскрытый пакет, как будто он уже забыл, что лежит внутри.        — Ёсани, ты не должен был, — перебивает его Сонхва, когда принимает протянутый пакет, чтобы Кан смог скинуть с себя плащ и снять кроссовки.        — Возможно, — соглашается младший, быстро расправляясь с верхней одеждой и цепляя плащ на вешалку, тут же внимательно рассматривая чужую квартиру.       Квартиру Сонхва и Сан купили небольшую, но несмотря на это, Пак обустроил ее так, как всегда того хотел. Пусть у них не было прихожей или какого-либо подобия коридора, Сонхва нравилось то, что сразу зайдя в квартиру можно было рассмотреть просторную гостиную и часть кухни, которая тоже не была ограждена стеной или дверью. Два панорамных окна в пол открывали красивый вид на центр города, и хоть Сонхва был уверен, что вид из квартиры Ёсана в Нью Йорке был в разы более захватывающим, Пак надеялся, что Кану здесь понравилось.        — Красиво, — с легкой улыбкой говорит ему Ёсан, проходя в глубь квартиры и заворачивая на кухню.       Сонхва молча следует за ним, ставя пакет с продуктами на стол и начиная помогать Кану разбирать его, как вдруг в голове возникает такой очевидный вопрос, который Пак не подумал задать раньше.        — Где Юнхо?       Руки Ёсана на секунду замирают, так и не выложив упаковку жевательных конфет, но парень быстро ориентируется, встряхивая головой и продолжая раскладывать упаковки с едой на столе.        — Дома, спит.       Сонхва слышит, что младший отзывается неохотно, из чего Пак делает вывод, что Ёсан не сказал своему парню, что он решил поехать к своему бывшему посреди ночи. И Пак мог бы чуть больше подумать о том, почему Кан поступил именно так, но стоит вспомнить, что он тоже не предупредил Сана о своем ночном госте, как все вопросы тут же отпадают. В этом смысле они с Ёсаном были на равных, никто не планировал ставить свои отношения под риск из-за одной спонтанной встречи.        — Чем займемся? — спрашивает Сонхва, и звучит при этом безумно неловко. Про себя он подмечает, что они с Ёсаном словно вернулись в ту первую встречу в тату салоне, потому что того доверия, которое они кое-как слепили за прошедшие дни, словно и не бывало. Пак хотел бы обвинить в этом Уёна с его советами, но не может. Если бы Сонхва и дальше придерживался своей цели и игнорировал Ёсана, то отсутствие какого-либо доверия могло сыграть только на руку.        — Не знаю, думал, что ты предложишь, — честно признается Ёсан, не поднимая на Сонхва взгляд. Казалось, что Кан специально смотрел куда угодно, но только не на старшего.        — Но ведь ты захотел ко мне приехать, — пытается переложить ответственность Сонхва, хоть и понимает, что оправдание звучит слабо.        — А ты согласился, — тут же удачно парирует Ёсан, и, к сожалению, у Сонхва не находится на это ответа. Он все также продолжает стоять напротив Кана, боясь присесть рядом. Их разделяет стол, заваленный вредной едой, и отчего-то в данный момент Паку это кажется жутко смешным.        — Я не знаю, зачем я приехал, — продолжает Ёсан как ни в чем не бывало, но Сонхва чувствует, что атмосфера между ними медленно меняется. — Я думал, что в тот день в магазине ты правда чувствовал себя не очень хорошо, поэтому не стал придавать внимание тому, что ты убегал от меня, — Кан медленно протягивает руку вперед, начиная нервно теребить край упаковки желатинок, заполняя тишину в квартире неприятным звуком пластикового пакета. — Но потом ты перестал писать и звонить, хотя я ждал, Хва, — Ёсан наконец смотрит ему в глаза, и Сонхва чувствует, как земля уходит у него из-под ног, потому что эмоций в чужом взгляде слишком много. Пак отчетливо видит разочарование, боль, а после нездоровый блеск, который очень быстро становится слезами. Кан прерывается, запрокидывая голову вверх, чтобы не позволить ни одной слезинке скатиться по его лицу. — А потом я вспомнил, что ты разговаривал с Уёном в тот день, и решил написать ему. И если ты думаешь, что ты можешь представить, как я чувствовал себя в тот момент, когда Уён сказал мне, что ты решил свести наше общение к нулю, то нет, Хва, ты даже и близко не сможешь вообразить, насколько я паршиво чувствовал себя в тот момент. Я не мог понять почему именно в тот момент, когда я переступил через себя и решил пойти тебе навстречу? Несмотря на все то дерьмо, через которое я прошел из-за тебя, несмотря на все эти два года, я решил, что ты стоишь того, чтобы рискнуть всем, что я так долго выстраивал, а ты просто взял и перечеркнул все те дни. И я почувствовал себя таким дураком, Сонхва, — Кан качает головой, больше не пытаясь сдержать слезы. Они быстро начинают скатываться по щекам, срываясь с подбородка, и Сонхва слишком занят мокрыми дорожками на чужом лице, не обращая внимания на собственные. — Я подумал, вот, Ёсан, посмотри, как все сложилось на самом деле, ничего не изменилось, ты зря дал себе ложную надежду, — продолжает Кан, всхлипывая и стараясь стереть слезы тыльной стороной ладони, но это кажется бесполезным, потому что младший все равно не успокаивается. — Но сегодня ты написал первым, и все, о чем я мог думать, это то, что просто хочу к тебе. Пусть и выставлю себя полным дураком, но я больше не мог находиться в этом ужасном состоянии. Но теперь я здесь, и даже не знаю, чего хочу больше. Чтобы ты был рядом или чтобы ты выпроводил меня из своей квартиры и сказал больше никогда не возвращаться.       Кан замолкает, упираясь локтями в колени и пряча лицо в своих ладонях, громко всхлипывая. А Сонхва все еще прокручивает чужие слова в голове, понимая абсолютно каждую фразу, сказанную Ёсаном, потому что он сам чувствовал все тоже самое. Но одно он знает точно — он больше не отпустит Кана, только не сейчас, только не после всего, что успел сказать младший.       Пак быстро обходит стол, а после осторожно отнимает руки от лица Ёсана и тянет его вверх, заставляя встать со стула, тут же заключая хрупкое тело парня в свои крепкие объятья, чувствуя, как Кан сразу же обнимает его в ответ, утыкаясь заплаканным лицом в шею Пака, глуша всхлипы.        — Мне очень жаль, солнышко, — Сонхва старается говорить твердо, но его голос тоже дрожит. Он зарывается пальцами в светлые волосы парня, силясь успокоиться. — Прости меня, Ёсани, — Пак и вовсе перестает контролировать свои действия, поворачивая голову немного в сторону и начиная целовать чужое заплаканное лицо. Два поцелуя на щеке, один на скуле, еще два отпечатка губ на виске, и последний на кончике носа.       Они оказываются в уже привычной для них позе: слишком близко друг к другу, собственный лоб прижат к чужому, дыхание делится на двоих. От Ёсана пахнет смесью чего-то сладкого, отчего у Пака кружит голову, и он пододвигается еще ближе, теперь если кто-то скажет слово — их губы соприкоснутся. Кан несмело смещает свои холодные пальцы на горячие щеки Сонхва, обхватывая его лицо ладонями, поглаживая скулы парня большими пальцами, стирая остатки слез с чужого лица.        — Хва, — едва различимо зовет Ёсан, выдыхая в самые губы Сонхва, и этого оказывается достаточно для того, чтобы Пак наконец сократил расстояние между ними, накрывая губы Кана своими.       Сперва все медленно и неуверенно. Сонхва не знает, остались ли предпочтения Ёсана теми же, поэтому осторожно двигает своими губами навстречу, забирая главенство, которое Кан с радостью ему отдает. И хоть в их поцелуе нет чего-то пошлого и быстрого, Пак чувствует, что задыхается, потому что все это кажется скорее хорошим сном, чем реальностью. Ёсан здесь, рядом, отвечает на поцелуй и медленно смещает одну руку на ключицы Пака, а после еще ниже, проворно забираясь тонкими пальцами под худи старшего и прикасаясь к коже.        — Ёсани, — Сонхва немного отстраняется, проводя своим носом по чужому и целуя верхнюю губу младшего, переводя дыхание.        — Хва, прошу тебя, — Кан даже звучит иначе. Голос с разбитого и дрожащего вмиг становится мягким и низким одновременно, Пак готов поклясться, что еще никогда не слышал, чтобы Ёсан говорил вот так. — Я… пожалуйста, Сонхва, — Кан хмурит брови, хватая одну руку Сонхва за запястье и спуская ее на свою талию, прижимаясь к старшему ближе.       Сонхва старается мыслить здраво. Старается остановить себя, убеждая, что они еще не сделали чего-то, о чем нельзя было бы забыть, но вторая рука словно по команде спускается к первой, сжимая талию Ёсана, выбивая из него сдавленный вздох.       Кан вовлекает его в новый поцелуй, все такой же осторожный и нежный. Рука, спрятанная под худи, аккуратно смещается на грудь Сонхва, и Пак все же не сдерживает стон, который проскальзывает в их поцелуй. И пусть это будет неправильно, но дай Паку еще сто жизней, в которых он мог бы отмотать этот момент и не целовать Ёсана, он бы не воспользовался ни одним из этих шансов, потому что быть с Каном настолько близко кажется именно тем самым потерянным кусочком пазла, которого Паку так долго не хватало.        — Солнышко, нам надо…        — Нет, — Ёсан выдыхает это слишком уверенно, словно на сто процентов зная, что именно хочет сказать ему Сонхва. — Нет, Сонхва, я не буду останавливаться, — Кан заглядывает в глаза напротив, а Паку кажется, что он может умереть от такого вида младшего. Губы у парня припухшие и влажные от поцелуев, он тяжело дышит, а эти чертовы глаза наполнены таким количеством доверия, что Сонхва действительно не верит, что все это направленно на него. — Поцелуй меня, — снова шепчет Ёсан, сам сокращая расстояние между ними, задевая нижнюю губу Сонхва зубами, прежде чем смягчить укус своими губами.       Собственные ладони сползают немного ниже, опускаясь к бедрам Ёсана, а Кан слишком хорошо чувствует и знает Сонхва, быстро вынимая руку из-под чужого худи, чтобы тут же обхватить Пака за шею и обвить его талию ногами, не прерывая поцелуй. До спальни они добираются как во всех клишированных фильмах, врезаясь в мебель и глупо хихикая в губы друг друга, а после Ёсана осторожно укладывают на мягкую кровать, нависая сверху.        — Хва, подожди, — просит Ёсан, когда Сонхва кладет руку на плоский живот Кана, поглаживая. — Я… Мы с Юнхо… — на щеках младшего расползается милый румянец, который Пак тут же целует, прижимаясь своим лбом к чужому. Ёсан всегда не любил разговаривать в такие моменты, слишком смущаясь собственных слов, и Сонхва знал это как никто другой.        — Эй, все хорошо, — старается успокоить его старший, продолжая осторожно поглаживать живот Ёсана под его толстовкой. Они не прерывают зрительный контакт, и Сонхва видит, что Кан старается набраться сил, чтобы сказать то, что он хотел, поэтому старший его не торопит, целуя в кончик носа и переводя дыхание.        — Я не спал с Юнхо, ни разу, — наконец выдавливает Ёсан, тут же смущаясь и прикрывая глаза, пряча лицо в изгибе шеи Пака. Сонхва же замирает, стараясь быстро переварить эту информацию. На кончике языка так и крутится вопрос «почему», но Паку кажется, что сейчас не лучший момент, чтобы его задать. Однако Ёсан опережает его, начиная неразборчиво шептать слова в шею Сонхва. — Я не мог, мы пытались несколько раз, но каждый раз я понимал, что не доверяю ему настолько, насколько доверял тебе.       И Пак готов разрыдаться прямо здесь и сейчас, потому что Ёсан нисколько не изменился за эти два года. Кажется, будто этого перерыва и вовсе не было, а жизнь Кана просто поставили на паузу и запустили вновь только сейчас. Сонхва понимает, для чего именно сказаны эти слова, поэтому тут же немного сбавляет обороты, шепча тихое и непонятное «спасибо», а затем утягивая Ёсана в медленный и глубокий поцелуй, вкладывая в него все эмоции, которые разом наполнили его тело.        — Я так скучал, Ёсани, — словно в дурмане шепчет Сонхва, спускаясь поцелуями к шее парня. Он безумно хочет оставить несколько засосов, хоть и знает, что это невозможно, потому что Юнхо обязательно заметит их, поэтому Пак пересиливает себя, задерживаясь на татуировке на шее Ёсана, которую он набил около недели назад. Сонхва очерчивает контур цветов языком, слыша, как Ёсан тяжело дышит и закрывает рот ладонью, чтобы быть тише.       Пак переходит на ключицы, одновременно хватая чужую толстовку за край и потягивая ее вверх, помогая Ёсану избавить от лишней в данный момент одежды. На ребрах младшего Сонхва замечает несколько новых татуировок, но решает расспросить о них потом.       Кан требовательно тянет худи Сонхва в ответ, намекая на то, чтобы Пак тоже снял с себя верхнюю часть одежды, на что старший тут же реагирует, стягивая худи и отбрасывая его куда-то на пол, возвращаясь к россыпи поцелуев, которую он оставлял на теле Ёсана.        — Ты такой красивый, — продолжает Сонхва, целуя живот Кана и поднимая на него взгляд. Голова Ёсана откинута назад, а губы приоткрыты, младший изо всех сил хватался за простынь, комкая ее в кулак, и Сонхва бы с удовольствием прервался, чтобы нарисовать Ёсана именно таким — открытым и возбужденным, с красивыми тенями на теле от приглушенного света в комнате. Пак всегда поражался тому, насколько Ёсан идеален абсолютно во всем. — Эй, — Сонхва осторожно разжимает чужие пальцы, высвобождая простынь из твердой хватки и заменяя ее своей свободной рукой, сплетая с Ёсаном пальцы, сразу же чувствуя, как парень расслабляется. — Ты в порядке? — Пак оставляет смазанный поцелуй прямо над тканью джинс, выбивая тем самым чужой стон. Но вместо ответа Ёсан лишь активно кивает головой и подается бедрами вперед, однако Сонхва его понимает, пару раз сжимая руку Кана в своей и двигаясь губами ниже, второй рукой справляясь с пуговицей на джинсах.       В чужое тело Сонхва входит медленно, считывая эмоции с лица Ёсана и давая ему привыкнуть. Он успокаивает младшего, целуя в щеки и прикрытые веки, шепча полную околесицу, состоящую из «ты такой красивый», «ты молодец, солнышко», «ты самый лучший, Ёсани».        — Все хорошо, — наконец, спустя какое-то время, говорит Кан, слабо кивая и втягивая Сонхва в поцелуй, тем самым давая разрешение на действие.       А после это их тела, которые сплетаются между собой. Это ритмичные толчки Пака, которым Кан подается навстречу. Это смущенные стоны Ёсана, которые тот глушит в шею Сонхва. Это все настолько знакомо, но при этом настолько отличается, что Сонхва теряется в ощущениях, видя перед собой лишь Ёсана, чьи волосы разметались по подушке, а губы стали еще более припухшими и красными. И в какой-то момент все это кажется слишком невероятным, из-за чего Сонхва втягивает Ёсана в новый поцелуй, игнорируя дурацкие слезы, которые появились так не вовремя, а затем перебирается губами к уху Кана, оставляя поцелуй там и шепча тихое, но слишком искреннее для них двоих «я так люблю тебя», слыша в ответ сдавленный всхлип, а затем чувствуя, как Ёсан поворачивает его лицо обратно к себе, чтобы поцеловать, но Сонхва прекрасно понимает, что таким образом Кан отвечает «я тоже», и эта мысль дарит успокоение и безграничное счастье, которого Паку слишком не хватало.       Они достигают разрядки друг за другом, тяжело дыша, и снова и снова даря друг другу бесчисленное количество поцелуев. Сонхва заботливо откидывает мокрые пряди с лица Кана, целуя его в лоб и еще раз, как бы подтверждая, говорит «я люблю тебя», на что Ёсан крепко обнимает его за шею, оставляя легкий поцелуй на виске Пака.       После принятия душа, небольшого ночного перекуса, состоявшего из желатинок и двух кружек чая, а также смены постельного белья, они оба лежат в кровати, обнимаясь и разговаривая абсолютно обо всем. Ёсан с интересом рассматривает ладонь Пака, в то время как Сонхва осторожно задирает свою майку, которую он одолжил парню, рассматривая татуировку, которую заметил до этого.        — Это набивал не я, — шепчет старший на ухо Ёсана, кончиком пальца обводя небольшое растение на рёбрах парня, заставляя Кана слабо засмеяться и прошептать «щекотно».        — Знаю, — младший немного поворачивает голову в сторону, наблюдая, как Сонхва продолжает обводить контур татуировки, словно набивая ее заново. — Я сделал ее в Нью Йорке, спустя месяц после того, как переехал.        — Что оно значит? — Пак наконец убирает руку от рисунка, спуская ее на живот Ёсана и притягивая его ближе, целуя в шею.        — Это алоэ, — Кан отвечает немного нехотя, делая большую паузу и прикрывая глаза. — Я читал, что у него есть и положительные значения, но решил набить из-за того, что оно означает горечь.       И Сонхва понимает, почему Ёсан говорил будто через силу. Обсуждать их расставание в данный момент казалось совсем неправильным. Кан резко замолкает, а Пак, вместо каких-либо слов, поворачивает его к себе лицом, гладя скулу парня и оставляя легкие поцелуи на чужом носу.        — Теперь я здесь, — шепчет Сонхва, встречаясь со взглядом Ёсана, чьи глаза сейчас светились надеждой на то, что Пак имеет в виду то, что говорит. — И я останусь с тобой, завтра ничего не изменится.        — Я не буду расставаться с Юнхо, — едва слышно повторят Ёсан, словно Сонхва забыл об этом.        — Я знаю, я тоже не буду расставаться с Саном, — еще один поцелуй в уголок губ.        — Это неправильно по отношению к ним, Хва, это измена.       Кан морщит нос и недовольно сводит брови, словно ему больно и неприятно, но Сонхва тут же спешит разгладить морщинки на чужом лице, слабо улыбаясь.        — Я знаю это, солнышко, я прекрасно понимаю. Но я не могу отпустить тебя снова, тем более после всего, что произошло. Мы что-нибудь придумаем, ладно? Ты же мне веришь?       Пак правда не знает, какого ответа стоит ожидать от Ёсана. Верит ли он ему после всех ужасных событий, произошедших два года назад? Однако вся неуверенность разом покидает его напряженное тело, когда Кан кивает и утягивает его в мягкий не настойчивый поцелуй, легко улыбаясь в ответ.        — Конечно.       Это происходит чуть позже, когда они почти засыпают. Ёсан повернут к Сонхва спиной, в то время как старший крепко обнимает его, прижимая ближе к себе. А затем, совершенно случайно, Пак переводит взгляд на чужую шею, тут же, кажется, теряя дар речи.        — Ёсани… — неверяще шепчет Сонхва, получая в ответ сонное мычание парня. — Наша татуировка, ты разве не свел ее?       Сонхва по инерции тянет пальцы к небольшому рисунку синих цветов незабудки, словно для того, чтобы убедиться, что это их парная татуировка, а не какая-то новая, которую Кан набил позже.        — А должен был? — бубнит Ёсан, из последних сил держась, чтобы не заснуть.        — Когда ты пришел к нам, чтобы свести тату? Что ты сводил?       Пак пытается увидеть следы от татуировки, которую Кану сводил Сан, но не находит даже намека на другую картинку. Чхве действительно был блестящим мастером в этом деле.        — Наш общий с Юнхо друг затащил нас в один салон перед нашим отъездом в Сеул, — тихо рассказывает Ёсан, пока Сонхва все еще рассматривает немного кривоватые цветы, которые он выводил на шее Кана лично. — Мы пили совсем немного, да и там их не особо беспокоило, что мы были пьяными, поэтому они все равно взялись набить нам маленькие картинки. По итогу утром у меня красовалось криво набитое имя друга Юнхо, но татуировка была слишком свежей, чтобы сводить ее в Нью Йорке, поэтому я решил, что сведу ее здесь. Слава богу она не залезла на цветы, — Кан вслепую тянет руку назад, указывая пальцем на то место, где было набито имя того самого друга, и Сонхва про себя отмечает, что вероятность испортить их парную картинку была действительно высокой. — Ты правда подумал, что я смог бы свести нашу татуировку?       Голос Ёсана звучит менее сонным, словно этот разговор подействовал на него как энергетик.        — Да, — честно признается Сонхва, и тут же слабо смеется со своей собственной глупости. — Ты пришел к нам с такой уверенностью, показал на шею, у меня даже не было мысли, что ты мог набить там что-то другое.        — Дурак, — в безобидной манере выдыхает Кан в ответ, перехватывая руку старшего своей и оставляя несколько поцелуев на чужих костяшках. И это поведение младшего так похоже на того Ёсана, которого Сонхва знал два года назад, что в груди невольно начинает щемить от всего, что Пак испытывает по отношению к парню.        — Знаю, — даже не пытается оспорить старший, лишь обнимает Ёсана сильнее, глубоко вдыхая сладкие нотки шампуня Кана, и прикрывая глаза. — Я люблю тебя.       Ответом ему служит еще один поцелуй, который Ёсан оставляет на запястье Сонхва.