Time Lapse

      С их похода в кино проходит неделя, и Сонхва правда не думает, что когда-либо чувствовал себя настолько измотанным.       На работе от клиентов нет отбоя, и в любой другой момент Пак бы порадовался, но сейчас больше клиентов означало меньше времени с Ёсаном. И к его счастью страдает от этого не он один. Сан то и дело причитает о том, что они никак не могут спланировать с Юнхо день, чтобы сходить в любимый магазин комиксов Сана, и Уён поддакивает ему, хоть и не любит комиксы.       Но больше, чем отсутствие свободного времени, Сонхва волнует то, что Ёсан и вовсе не выходит с ним на связь. За эти семь дней Сонхва не получил ни одного сообщения или звонка. Можно было бы написать первым, Ёсан не был тем типом людей, которые игнорировали сообщения, но Паку правда начало казаться, что он все выдумал, и тех моментов с Каном никогда не случалось. Эти мысли пожирали его с головой, поэтому парень принципиально решил выжидать, не навязываясь и не делая какие-либо первые шаги, хоть услышать голос Ёсана хотелось до мурашек по телу.       Поэтому, когда в пятницу Сонхва снова поднимает тему о ремонте и перекраске стен, Уён и Сан реагируют куда отзывчивее, чем в прошлый раз.        — Могли бы позвать Ёсани и Юнхо с нами! — предлагает Чон, болтая ногами словно ребенок. Сан на это предложение тут же согласно кивает, и они оба выжидающе смотрят на Пака, как будто голос того был решающим.        — Если вы хотите… — неуверенно тянет старший, но Сан и Уён больше не слушают его, тут же начиная спорить, кто напишет паре первым и во сколько они договорятся встретиться.       Сонхва хочет увидеть Ёсана. Хочет узнать, изменилось ли что-то в его поведении за эти дни, помнил ли он то, что произошло между ними, или Кан решил стереть это из своей памяти.       Однако увидеть Ёсана и увидеть Ёсана вместе с Юнхо было двумя разными вещами. Хоть Сонхва считал, что он смирился с присутствием Чона, это было не так. Он не участвовал в восторженных диалогах Сана и Уёна, когда те наперебой перечисляли, что Юнхо хорош в танцах, пении, хореографии и еще куче других вещей. Он не смотрел на фотографии, которые Ёсан отправлял Уёну, потому что на всех фотографиях Кан был с Юнхо. Он пропускал слова мимо ушей, когда Сан пересказывал ему, о чем они переписывались с Юнхо на днях и о том, что Чон забавный, веселый и очень хороший.       Было сложно отделаться от того, что в сторону нового парня Ёсана летело настолько много комплиментов, что теперь слово «хороший» ассоциировалось только с улыбающимся лицом Юнхо. От этого становилось тошно.       Сонхва никогда не страдал от проблем с самооценкой. Он знал, что он красивый, знал, что он талантливый, знал, что он заботливый, но теперь Пак не был уверен ни в одной из этих вещей. Начинало казаться, что он не только плохой парень, но и вовсе плохой друг и человек, потому что за всю свою жизнь Сонхва не слышал даже половины хороших слов, которые каждый день были посланы в адрес Юнхо.       Пару дней он хотел обсудить это с Саном, младший всегда мог поднять ему настроение и поддержать, вот только Чхве в Юнхо души не чаял, а Сонхва не был готов к новым ссорам.       И именно из-за этого, в понедельник, когда они договорились встретиться возле строительного магазина, на Сонхва не было лица. Его руки глубоко засунуты в карманы джинсовки, потому что август встретил их холодным ветром, брови немного недовольно сведены к переносице, а плечи опущены, но при этом напряжены. Сонхва знает, что не похож сам на себя, но не может ничего с этим поделать. Недосказанности с Ёсаном вымотали его до последней капли, и Пак правда не знал, что должно произойти, чтобы он снова начал радоваться жизни.        — Эй, — Сан подходит к нему в плотную, осторожно просовывая руки и крепко обнимая за талию. — С тобой все хорошо?       Сонхва хотел бы съязвить в этот момент, сказать, что в таком состоянии он находится уже неделю, а Сан заметил это только сейчас, но на это Паку банально не хватало сил, как моральных, так и физических, поэтому он просто кивает, а после тянет парня на себя, целуя и игнорируя Уёна, который издает противные звуки, пародируя их. И Чхве, кажется, игнорирует это тоже, потому что Сонхва чувствует, как парень улыбается и обнимает его еще сильнее, немного привставая на носочки.       Всего на секунду, но Сонхва правда чувствует себя так, словно все вернулось в норму. Словно Ёсан никогда не возвращался в его жизнь, словно не было всех этих недомолвок и непонятных чувств.       Старший только сейчас понимает, насколько он соскучился по своему нынешнему парню, а не бывшему, поэтому, когда Сан все же прерывает поцелуй, Сонхва крепко обнимает его, пряча от ветра, и шепчет тихое, но искреннее «я так сильно тебя люблю», и чувствует, как Чхве целует его в шею. И в эту самую секунду забывается даже собственное отвратительное состояние, потому что Сонхва вспоминает, что он не один, и Сан здесь, рядом, как и раньше. Этого всегда было достаточно.        — Ёсани! — кричит Уён и срывается с места, подбегая к Кану и заключая того в объятия, тем самым заствляя Сана и Сонхва отстраниться друг от друга, но прежде чем подойти к Юнхо, Сан еще раз ловит губы Пака своими, а после улыбается. Однако стоит парню радостно поприветствовать Юнхо, как Сонхва снова чувствует себя лишним. Складывается впечатление, что всем вокруг хорошо кроме него.       Когда Чон наконец отлипает от Ёсана, переключая свое внимание на Юнхо, Сонхва ловит взгляд младшего, но даже не пытается как-то скрасить свое абсолютно убитое выражение лица, и Кан на это хмурит брови, подходя ближе. Сегодня парень снова в плаще и гольфе с высоким горлом, и хоть Сонхва правда считает, что Ёсан выглядит хорошо, видеть его в кинотеатре в привычной одежде было куда приятнее.        — Все нормально? — вместо приветствия бросает Кан, стараяясь звучать так, словно ему все равно, но Сонхва прекрасно видит его взволнованное выражение лица.        — А по мне не видно?       Пак не хотел огрызаться, только не на Ёсана, но мысль о том, что плохо он себя чувствует как раз именно из-за Кана не оставляет в покое, и Сонхва уже не так уверен, что их встреча была хорошей идеей.        — Видно, — Ёсан оглядывает его с ног до головы, и уже хочет добавить что-то еще, но его прерывает Юнхо, который подходит ближе к ним и выдает радостное «привет, хен». Сонхва знает, что в этом нет ничего такого, но все же не может не чувствовать, как ненависть к Чону увеличивается с каждой секундой.        — Так значит ремонт? — старается завести разговор Юнхо, и к раздражению Пака получается у него это весьма хорошо. — Мне казалось, что у вас и так достаточно красиво.        — С ним бесполезно спорить, — Уён машет рукой в сторону Сонхва, и это ощущается как дополнительный балл к его и без того ужасному состоянию. Как будто он и вовсе пустое бесполезное место. Пак ловит взволнованный взгляд Ёсана, направленный в его сторону, но игнорирует его. В эту секунду как никогда хочется побыть одному.       Сан с Уёном наперебой рассказывают о том, что Сонхва хочет поменять слишком многое, даже те вещи, которые в целом в замене не нуждаются, а Юнхо на это слабо смеется, понимающе кивая головой, хотя на деле не может понимать ничего из этого. Пак не выдерживает именно в этот момент.       Он достает из кармана список необходимых вещей, быстро делая фото, а после протягивая бумажку Сану.        — Нам незачем ходить вместе, магазин огромный, — начинает бубнить Сонхва, когда оглядывается в поиске тележки, а найдя ее, тут же подходит ближе, крепко хватаясь за ручку. — Вы можете пойти и поискать то, что я написал первыми пунктами, а я пойду в отдел с красками. Если что, то просто позвоните, а лучше скиньте мне фото, если в чем-то неуверены, — и не дожидаясь ответа, Сонхва быстро толкает тележку перед собой, поворачивая налево и проходя отдел с рамками, заворачивая в тихий пустой проход.       Дыхание у него сбито, а пальцы подрагивают. Пак правда никогда не чувствовал себя так паршиво, как сейчас, когда хочется банально выплакать все то, что накопилось внутри. Вместо этого он закрывает глаза и делает несколько глубоких вдохов, силясь успокоиться.        Ему плохо из-за всего и из-за всех. Плохо из-за Уёна, который не знает, когда следует остановиться и перестать говорить мысли вслух, плохо из-за Сана, который смотрит на Юнхо с нескрываемым обожанием, из-за чего Сонхва не может поговорить с ним о своих реальных чувствах в отношении Чона, плохо из-за Юнхо, который, казалось, за чертовски короткий промежуток времени забрал у него всех, кто когда-либо был ему дорог, плохо из-за Ёсана, который, как и Сонхва, не знает, чего он хочет. Но хуже всего из-за самого себя и из-за своей глупости, из-за того, что правда поверил, что Ёсан когда-либо сможет принять его обратно, из-за того, что дал себе ложную надежду, а теперь все в его жизни висело на тонком волоске, который мог порваться в любую секунду. Складывалось впечатление, что Сонхва взял на себя больше, чем мог вынести, и теперь оказался в безвыходной ситуации.        — Какие цвета нам нужно искать? — раздается за спиной, вырывая Пака из состояния приближающейся истерики.       Ёсан за ним стоит напряженный, хоть и пытается скрыть этот факт. Сонхва видит, что он волнуется, но почему-то не ощущает от этого ничего, кроме новой волны вины.        — Не нужно было идти со мной, мог остаться с другими.       Хотя Сонхва наперед знает, что спорить с Ёсаном бесполезно. Он видел, в каком Пак состоянии. Для него было бы странным проигнорировать это, нежели пойти и проверить.        — Ты полный идиот, Пак Сонхва, если думаешь, что я оставлю тебя, когда ты выглядишь так, как сейчас, — Ёсан подходит к нему вплотную, забирая тележку из чужих рук, но с места не сдвигается, внимательно рассматривая лицо старшего. — Это из-за меня?       Сонхва и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос.        — Нет, не знаю, — Пак пару раз встряхивает головой, стараясь отогнать все плохие мысли разом. — Не из-за чего и из-за всего разом, Ёсани, я не знаю, как это объяснить. Сонхва не ждет, что Ёсан что-то ответит, потому что сам на его месте не смог бы подобрать нужных слов. Пак уверен, что ему просто нужно отдохнуть. От работы, от друзей и от Ёсана. Может проблема кроется вовсе не в нем, но Сонхва слишком измотан для того, чтобы искать какие-то другие причины его плохого состояния.       Поэтому Сонхва молча идет вперед, где-то в глубине души надеясь, что Ёсан не последует за ним и вернется к остальным, но стоит услышать стук колесиков тележки, как Пак понимает, что его надежды не оправдались.       До отдела с красками они доходят молча, и Сонхва старается взять себя в руки, когда начинает внимательно рассматривать небольшие карточки с цветами красок, которые стояли в жестяных банках.        — Ты уже придумал, что именно хочешь? — Кан снова оказывается рядом, пробегаясь взглядом по пастельным цветам, которые рассматривал Сонхва.        — Что-нибудь светлое, серые стены надоели, — отзывается Пак, присаживаясь на корточки и рассматривая разные оттенки голубого.        — Один цвет? — снова уточняет Ёсан, когда задерживает свой взгляд на оттенках фиолетового.        — Без разницы, главное, чтобы хорошо смотрелось.       На несколько минут они снова замолкают. Сонхва даже не идет в темные цвета, так и застывая возле тех банок с краской, к которым он подошел изначально. В который раз Пак захотел дать себе подзатыльник за то, что не продумал все изначально, потому что выбирать цвета для готовой идеи было бы куда проще, чем бездумно разглядывать розовый, голубой и зеленый, думая, что из этого не плохо смотрелось бы в фойе.        — Помнишь нашу первую съёмную квартиру? — резко спрашивает Ёсан, заставляя Сонхва слабо вздрогнуть. Пак уже забыл, что был здесь не один.        — Помню, — Сонхва отвечает немного неуверенно, потому что абсолютно не знает, к чему именно клонит Ёсан.        — Тебе всегда нравилась та желто-серая кухня, — припоминал Кан, выделяя одну табличку с нужным оттенком краски, и когда Сонхва подходит поближе, чтобы посмотреть, то становится понятно, для чего именно Ёсан начал этот разговор. — Вот этот. И чуть подальше я насмотрел красивый светло-серый, так что стены не будут казаться темными, можешь не волноваться, — довольно улыбается Ёсан, крепко сжимая табличку с ярко-желтым оттенком краски.       Сонхва же не может отделаться от мысли, что эта комбинация как раз то, что ему нужно. Хочется обнять и расцеловать Ёсана прямо здесь и сейчас, посреди стендов с жестяными банками и разными кисточками и валиками. Однако вместо этого Пак широко улыбается Кану в ответ, согласно кивая на его предложение.        — Рад, что ты все же улыбнулся, — говорит ему младший, когда они кладут нужные банки в тележку.        — Я тоже, — тихо отзывается Сонхва, сильнее цепляясь пальцами за ручку тележки. — Спасибо.       Он не уточняет за что именно. За хорошо подобранную цветовую комбинацию для покраски, за то, что не оставил его одного или за то, что подарил причину забыть о плохом настроении и улыбнуться из-за мелочи. Наверное, за все сразу, потому что Сонхва как-то пропускает тот момент, когда он берет Ёсана за руку, пропускает то, что Кан не противится, напротив сжимая его руку сильнее, пропускает то, как они заключают друг друга в теплые и сильные объятия. Чувства и мысли возвращаются только в тот момент, когда Ёсан дышит ему в ворот толстовки, а сам Сонхва прислоняется губами к его виску, задерживаясь в таком положении.        — Почему ты не писал? — неразборчиво шепчет Ёсан, как будто их могут подслушать.        — Хотел задать тебе этот же вопрос, — неверяще усмехается Сонхва. Кажется, что кто-то очень неудачно пытался его разыграть.        — Мне было страшно, Хва, — честно признается Кан, а Сонхва очень хотел бы узнать, что именно так пугало младшего. Он уже понял, что Ёсан очень старательно обходил все то, что касалось их взаимоотношений, но самым ироничным было то, что кроме этого обсудить им было нечего.        — А я не хотел навязываться, Ёсани, — также честно отвечает старший, опуская голову чуть ниже и упираясь лбом в чужое плечо. — Тебе не надоело все это?       Сонхва не до конца уверен, что стоит задавать этот вопрос прямо сейчас, но внутри все слишком перепутано, чтобы мыслить в этот момент здраво. Пак откровенно устал играть в то, что они сами создали за эти дни. И хоть к Ёсану все еще тянуло неимоверно сильно, Сонхва готов был забыть про это, если бы точно знал, что это поможет вернуть его прежнюю жизнь без переживаний и бесконечных вопросов «а что если».        — Это все, что мы можем себе позволить, — тон Ёсана звучит успокаивающе, словно он пытается объяснить Сонхва простую истину, которую тот никак не может понять. Вот только Пак все прекрасно понимает, но мириться с этим не получается вовсе, даже не хочется пытаться.        — Но я устал жить на половину, солнышко, — Сонхва чувствует неприятный ком в горле, откашливаясь и чувствуя тонкие пальцы Кана в своих волосах. — Устал от того, что не знаю, чего хочу. От того, что ты тоже не знаешь.        — Я не буду бросать Юнхо, — твердо говорит Ёсан. Атмосфера вокруг них меняется именно в этот момент, и хоть они не отстраняются друг от друга, Сонхва чувствует, как Кан напрягается, переставая перебирать его пряди и опуская руку на шею Пака. — Я понимаю, что мы творим то, что не должны. И все это на самом деле глупо, и я тоже глупый, — последние слова Ёсан говорит почти неслышно и хочет отстраниться, но Сонхва реагирует быстрее, не давая ему такой возможности, сжимая в объятиях сильнее.        — Это не так, Ёсани.        — Это так, Хва, — так же твердо повторяет Кан, прерываясь на длинный выдох. — Говорю одно, а делаю другое. И понимаю, что мои слова правильные, но потом все равно думаю о тебе и… кажется, я тоже не могу.       Не хочется верить, что все закончится прямо здесь и сейчас. Прекратить все, что они начали, посреди строительного магазина было как-то слишком комично, и в другой ситуации Сонхва бы пошутил об этом, но сейчас все кажется слишком реальным и серьезным.        — Думаешь, будет лучше… — начинает Сонхва, однако Ёсан отрицательно качает головой, жмурясь.        — Я не знаю, что будет лучше, Сонхва, я запутался.       Голос младшего звучит абсолютно разбитым, словно он только что проиграл в главном поединке и остался ни с чем. Пак хотел бы его успокоить и подбодрить, но сил на это не осталось совсем, из-за чего Сонхва лишь понятливо хмыкает, сжимая губы в тонкую полоску.        — Мы могли бы взять перерыв, — пытается предложить старший, но в следующую секунду понимает, насколько глупыми являются его слова. Они не виделись и не разговаривали всю эту неделю, но ничего не изменилось, скорее наоборот, желание держать Ёсана в своих руках стало только сильнее.        — Знаешь же, что ничего не выйдет, это не для нас, — неразборчиво тараторит Кан, пока в легких не заканчивается воздух.       Они снова замолкают, потому что понимают, что выхода из их положения нет и не предвидится. Ёсан не бросит Юнхо, также, как и Сонхва не бросит Сана, но от двухминутных объятий в неделю становилось только хуже и хотелось гораздо большего. Хотелось обхватить лицо Ёсана своими ладонями и поцеловать как раньше, хотелось засыпать с ним в одной кровати, а утром готовить завтрак, хотелось сказать, что Сонхва все еще…        — Хва, мы нашли пластиковые панели для стойки! — громко разносится звонкий голос Уёна, и Ёсан с Сонхва быстро спешат отстраниться друг от друга, отходя на несколько шагов назад. Пак быстро приглаживает свою одежду, словно его поймали с поличным, а после видит, как Уён, навалившись на тележку, едет в их сторону, пока Юнхо и Сан плетутся сзади, неся в руках несколько ламп.       Чон тормозит как раз перед замершим Паком, и его улыбка тут же стирается с губ, когда он быстро смотрит на Сонхва, а затем на Ёсана, словно что-то подсчитывает в голове. Пак слишком хорошо знает этот взгляд, слишком хорошо умеет читать действия Уёна. Поэтому когда Чон недовольно хмурит брови, хмыкая себе под нос, Сонхва знает, что добром это не кончится, и Уёна что-то не устраивает.        — Не знали, какую ты выбрал краску, поэтому взяли разных оттенков, чтобы ты посмотрел и определился, — уже спокойно объясняет ему Чон. И может со стороны голос парня звучал абсолютно буднично, Сонхва слышал, что Уён злится, причем не на кого-то, а именно на него.        — Что думаешь? — решает уточнить старший у Ёсана. И пусть в этом нет ничего такого, но Уён рядом хмыкает себе под нос, легко качнув головой.        — Вот эти, — даже не задумываясь отвечает Кан, указывая на панели с серовато-коричневым оттенком. Сонхва и сам склонялся к ним, но подтверждение Ёсана, кажется, играет большую роль, поэтому Пак согласно кивает, говоря, что можно вернуться в тот отдел и положить коричневые и кремовые панели на место.        — Пошли со мной, может насмотришь еще что-нибудь нужное, — тут же буднично предлагает Уён, сильно ударяя по ручке тележки, разворачивая ее и медленно двигаясь в ту сторону, с которой он только что пришел.       Идти с Чоном наедине не хочется совсем, и Сонхва правда готов позвать с собой даже Юнхо, лишь бы не выслушивать нотации младшего, из-за которых он и позвал его с собой. Вот только Юнхо и Сан уже кладут взятые лампы в тележку к банкам с краской, попутно рассказывая что-то Ёсану, из-за чего Сонхва понимает, что выбора у него нет. До отдела с панелями и паркетом они доходят быстро, потому что Уён перед ним то и дело запрыгивает на тележку, прокатываясь вперед, а Сонхва приходится ускорить шаг, чтобы нагнать его. Но несмотря на это Пак не теряет бдительности. Чон позвал его не просто так, и Сонхва прекрасно знает, что в этом отделе, кроме панелей, нет ничего, что им было бы нужно. Поэтому, когда они наконец доходят до нужного места и выгружают ненужные материалы из тележки, Пак нисколько не удивляется тому, что Уён кидает на него быстрый взгляд, а затем быстро прочищает горло.        — Ничего не хочешь мне рассказать?       Такого Уёна Сонхва не любил больше других. Злого, манипулирующего, но при этом волнующегося. Под его уловки попадать не хотелось, но стоило посмотреть ему в глаза, как хотелось рассказать все подряд.        — А должен? — Сонхва решает отвечать в манере Чона, лишь бы не позволить загнать себя в угол.        — Может и не должен, но я думаю, что ты просто не хочешь, — Уён усмехается. Не в своей привычной непосредственной манере, а с нотками раздражительности. — Хватит ходить вокруг да около, Хва, что у вас происходит?       Сонхва до последнего пытается делать вид, что абсолютно не понимает, о чем идет речь. Он с преувеличенным интересом рассматривает паркетные доски, даже не поворачиваясь в сторону Уёна, потому что знает, что стоит сделать это, как он сразу же проиграет. Пак уже хочет потянуть время и спросить, о ком именно Чон говорит, но младший словно читает его мысли, опережая.        — И не нужно строить из себя дурака, я про вас с Ёсаном.        — Он помог мне подобрать цвета, в которые мы перекрасим фойе, — все еще пытается Сонхва, хотя знает, что звучит безумно глупо и только глубже роет себе могилу.        — Поэтому у вас двоих глаза были на мокром месте, и вы обнимались, потому что цвета были очень красивыми, — кивает Уён, поджимая губы.       На секунду Сонхва думает, что, возможно, рассказать все Уёну — это не такая плохая идея. Чон иногда давал действительно полезные советы, в конце концов именно он настоял на том, чтобы Сонхва ответил Сану и познакомился с ним поближе. Но почти сразу же эта мысль летит в воображаемую мусорную корзину, потому что Уён поддержал бы его в любой ситуации, только не в этой.        — Ничего не происходит, Уён. И, кажется, именно ты говорил, что это не твое дело, и что мне стоит написать Ёсану, когда он вернулся. Я написал, спасибо за совет, но дальше мы как-нибудь сами, — Сонхва начинает злиться. Он не привык уходить от разговора, поэтому старается словесно пересилить Чона, чтобы тот не пытался больше расспрашивать и учить жизни.        — Я сказал ему написать не для того, чтобы сейчас вы оба обжимались по углам. Я думал вернуть наше общение, думал, что вы наладите контакт и восстановите дружеские отношения. Только дружеские, Сонхва, заметь! — Уён немного повышает тон, сильно цепляясь пальцами за край тележки, чтобы успокоиться. И как бы Пак не пытался на него злиться — он не может. Потому что Уёну было также плохо, как и им тогда. И если Сонхва построил призрачные надежды на то, что Ёсан снова будет смотреть на него влюбленными глазами, то Уён, наверняка, построил такие же несбыточные планы о том, что они снова будут втроем, как раньше. — Хва, — теперь Уён говорит куда спокойнее, что позволяет Сонхва все же взглянуть на него. — Ты мой лучший друг, ты ведь знаешь. И я ни разу не желал тебе зла, даже в те моменты, когда ты вел себя как полный кретин. Старший знает, что это правда. Даже в тот день, когда Ёсан уехал в Нью Йорк, Уён не бросил в сторону Сонхва ни одного оскорбления, лишь повторял, что это он во всем виноват, и с этим Пак был согласен. — За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь, — Уён начинает кидаться своими любимыми поговорками, которые Сонхва всегда жутко ненавидел. Хотя Пак прекрасно знает, что Чон прав. Все эти дни Сонхва совсем не задумывался о том, что происходит между ним и Саном, все это отошло на задний план, и теперь за это было стыдно. Но сдавать свои позиции Пак все еще не собирался.        — Я ни за кем не гонюсь. Я с Саном, я люблю только его, а твои намеки, если честно, не уместны, — старший очень старается держать себя в руках, но даже не замечает, как повторяет действия Уёна, хватаясь за другой конец тележки, чтобы остыть и не сказать слова, о которых он может пожалеть.        — Если эти мысли помогают тебе спать по ночам, то как скажешь, — Уён расставляет руки в стороны, и Сонхва думает, что победил в этом споре, потому что Чон разворачивается на пятках и быстро двигается к отделу с красками, где остались все остальные. С тяжелым вдохом Пак хватается за тележку, чтобы проследовать за ним. Чужие слова прокручиваются в голове вплоть до того момента, пока они не подходят к их второй тележке. Юнхо и Сан внимательно рассматривали краски более темных цветов, пока Ёсан, казалось, не сдвинулся с места, так и оставшись возле пастельных оттенков. И если незаконченный разговор с Каном добавил только больше плохих эмоций к сегодняшнему дню, то брошенный разговор с Уёном тяжелой удавкой сдавливал горло, не давая нормально вдохнуть. Чон был прав, это очевидно, но казалось, что стоит это признать, как все тут же станет слишком реальным, и придется бороться не только со своими глупыми желаниями, но и с проблемами в их отношениях с Чхве, к чему Сонхва абсолютно не был готов.       Слишком привычно было жить в тех самых отношениях как с картинки. В красивой квартире с хорошим ремонтом, с парной одеждой, с вредной заказной едой по вечерам пятницы и с полной уверенностью в завтрашнем дне. Пак всегда знал, что Сан любит его слишком сильно, порой в убыток для своего собственного блага. И если раньше это было чем-то, что Сонхва считал абсолютно нормальным и обычным, то сейчас это ощущалось слишком тяжелой ношей. Не хотелось думать, что он пользуется тем, что Чхве не видел в нем ни одного изъяна, но по факту он делал как раз это все эти дни. Слишком полагался на то, что Сан просто напросто спустит ему с рук любую оплошность, если Пак сотворит какую-нибудь глупость.       Если бы эти мысли появились неделю назад, когда Ёсан только вернулся, то Пак наверняка даже не переживал бы на этот счет, настолько он был взволнован приездом Кана. Но сейчас свои собственные действия за все это время становились абсолютно непонятными и нелогичными. Сонхва действительно почувствовал себя полным дураком.        — О чем я и говорил, — тихо говорит ему Уён, когда становится напротив и многозначительно смотрит ему куда-то за плечо. Сонхва оборачивается резко, ловя испуганный взгляд Ёсана, который тут же опускает голову в направлении нижних полок с краской, делая вид, что что-то там рассматривает. Он стоит чуть дальше, чем стоял минуту назад, отмечает про себя Пак, ту же встряхивая головой. Нужно перестать быть настолько зацикленным на Кане. — Не повторяй своих же ошибок, Хва, не играй с их чувствами. Или в конце в проигравших останутся абсолютно все, включая тебя.       Сонхва не уверен, что это именно тот совет, который он хотел бы получить от Уёна, однако в данный момент эти слова кажутся единственно-правильными, поэтому Пак через силу согласно кивает, признавая свое поражение.       В мыслях все это кажется безумно простым. Нужно перестать общаться с Ёсаном или хотя бы свести их общение к минимуму. Нужно перестать то и дело думать о нем, словно Кан единственный парень в его жизни. Нужно принять, что ничего нового у них не получится, и что рядом есть Сан, который каждый день смотрит на Сонхва с таким обожанием, что с трудом верится, что люди могут любить настолько сильно. Нужно просто вернуться к своему привычному ритму жизни.       Но на словах и в мыслях это звучит куда проще, чем на самом деле. Потому что за все время, которое они проводят в магазине, покупая новые стулья на колесиках и заказывая новый диван в фойе, Ёсан подходит к нему четыре раза, и каждый из этих четырех раз Сонхва не смотрит в его сторону и отходит как можно дальше. От Уёна он получает подбадривающую улыбку и большой палец вверх, но не чувствует от своих действий никакой гордости, потому что Ёсан расстроен, и не заметить это невозможно. Чон тут же старается это исправить, подходя к нему и тыча пальцем то в некрасивую рамку, то в отвратительные обои в цветочек, лишь бы Кан хоть немного улыбнулся, но Сонхва видит, что ничего из этого не работает, а сам Ёсан так и продолжает оборачиваться в его сторону, но даже в эти моменты Сонхва быстро занимает себя телефоном или проверкой списка с материалами.       Когда все нужное куплено, и они наконец выходят на улицу, только Юнхо и Сан все еще выглядят бодрыми и радостными. Чон быстро тараторит, что они могли бы закинуть все материалы в салон, а после поехать в их с Ёсаном съемную квартиру, которую они нашли на это месяц, и Пак изо всех сил игнорирует просящий взгляд Ёсана, когда вежливо отказывается от этого предложения, ссылаясь на плохое самочувствие и усталость.       Сан рядом с ним выглядит обеспокоенным, и как бы Сонхва не пытался уговорить его, чтобы он отправился с остальными и не волновался, Чхве настаивает на том, что поедет домой вместе со старшим. И это дарит непонятное успокоение. Будто Сонхва получил дополнительное подтверждение тому, что прекратить все с Ёсаном и вернуться к своим нынешним отношениям действительно правильное решение. И Пак позволяет этому чувству овладеть собой полностью. Они быстро прощаются с Ёсаном, Юнхо и Уёном, разворачиваясь, чтобы пройти к их месту на парковке, но Сонхва готов был поклясться, что Ёсан задержал на нем взгляд дольше, чем это было нужно, а глаза младшего нездорово блестели, однако последнюю мысль Пак тщательно списывает на свое плохое состояние, потому что все эти дни именно Кан отталкивал его, он не мог плакать из-за такой ерунды, как игнорирование со стороны Сонхва.       По дороге домой Сан останавливается возле салона, и они быстро выгружают все материалы в их личной зоне отдыха, прислоняя панели к стене и заставляя пол банками с красками. А после Сан предлагает заказать пиццу и провести этот вечер только вдвоем, на что Сонхва соглашается, слабо улыбаясь.       Вечером, сидя с Саном в обнимку под одним пледом и пересматривая их любимую комедию, Пак чувствует себя лучше. Пицца была давно съедена, а пустая коробка валялась на полу, вместе с пультом от телевизора и мобильным, который Сонхва предварительно отключил.       Сан тихо комментирует какие-то моменты в фильме, выбивая из старшего слабый смех, а Пак крепче сжимает парня в объятиях, оставляя россыпь легких поцелуев на чужой светлой макушке. Но одна мысль так и не дает ему покоя, и Сонхва ненавидит свою слабость и невозможность отпустить всю ситуацию.       Если бы сейчас рядом был Ёсан, то они наверняка бы целовались, улыбаясь в губы друг друга. И Сонхва готов был отдать все, чтобы испытать это хотя бы один единственный раз.