Forever is our today

*** Потеря любимого супруга стала ударом для Алиды. Она отказывалась верить в его смерть - целый год Графиня посылала отряды на его поиски, она бы продолжила их и десятилетие, но Совет баронов неоднократно призывал правительницу смириться с фактом утраты и признать права нового монарха, и в конце концов Ее Сиятельство сдалась. Но если среди советчиков были те, кто надеялся захватить власть при малолетнем графе, то они жестоко ошиблись в своих расчетах. Миниатюрная хрупкая на вид женщина 25ти лет прибрала бразды правления в свои цепкие маленькие ручки и не собиралась ни с кем делиться. Урожденная принцесса неожиданно для многих проявила железную волю, а знаний ей должно было хватить : 12 лет самообразования даром не проходят, при наличие природного ума. Вдовствующая графиня в одиночку управляла своей небольшой страной и находила время на участие в воспитании и образовании своих двух сыновей - старшего официально правящего графа и младшего, чье рождение едва не стоило ей жизни. Именно дети не давали этой женщине сломиться и сдаться, только ради них она захватила всю полноту власти, только они держали ее в этом мире и в этой жизни. Ее любовь к сыновьям и ее осознание долга перед ними. Рихард должен получить в свое распоряжение сильное и богатое государство, а Герберт хорошее образование и возможность найти свое место в этом мире. А пока они маленькие дети они нуждаются в ее любви, внимании и заботе. И ради них она обязана жить и стараться хранить спокойствие и благоразумие. Но сердце Алиды разрывалось от боли, и спустя годы так же как в первые дни. Она считала дни, недели, месяцы и годы своего одиночества. Жизнь была мучительна без него, без любимого. Так пусть же она пробежит поскорее и окончится покоем. Успехи сыновей вносили мелкие и крупные радости в ее дни, но даже это не могло уменьшить ее глубоко затаенную боль. Но никто не знал и не догадывался о страданиях графини. Внешне она была всегда спокойна, уверена и холодна. Алида родилась принцессой, ее научили владеть собой и уметь убеждать и подчинять. Весь двор был уверен, что эта сильная женщина вообще не умеет испытывать каких-либо чувств и эмоций, и не имеет слабых мест. Парой веков позже ее прозвали бы Айрон Леди. Маленькое графство в правление Графини Алиды процветало, и со стороны казалось, что все в семье правящих монархов совершенно счастливы. По достижению Графом Рихардом Пятым 18ти лет Графиня передала правление законному государю, но не отошла совершенно от дел. Ей нужно было чем-то себя занять, чтоб не оставаться наедине со своей неутихающей болью. Время не лечило. Сын позволял нежно любимой матери участвовать во всех хозяйственных делах и делах правления, полностью освободив ее только от чисто мужских занятий, таких как присутствие на военном совете или судов по особо тяжким преступлениям. Младший сын, с детства знающий, что к государственным делам его вряд ли допустят, ими и не интересовался. Он посвятил жизнь искусствам. Играл на нескольких музыкальных инструментах и сочинял музыку сам, красиво рисовал и писал неплохие стихи. Его заметный талант во всем, за что он брался, был причиной радости и гордости вдовствующей графини. Герберт единственный чувствовал тоску своей матери по потерянному счастью и старался уделять ей как можно больше своего времени, скрашивая ее одиночество. Любящий сын посвящал своей матери стихи и сонаты, искренне восхищаясь ее личностью, ее способностью любить и умением сокрыть эмоции от посторонних глаз. Рихард рано женился и обзавелся наследниками. Трое внуков забрали часть любви и времени Графини Алиды. Ее жизнь можно было бы назвать счастливой, и так и считали все, кто был знаком с семьей. Но только она не могла забыть. Не могла забыть и не могла смириться. Со дня смерти ее супруга прошло без малого двадцать лет, а рана не заживала. Как будто в ту ночь, когда он не вернулся из лесов, от нее отрезали половину ее самой и новой части не отрастало, а оставшаяся продолжала истекать кровью. Судьба не была милостива к принцессе. Женщину ждал новый удар : однажды летним утром в одной из гостиных графского дворца нашли мертвым ее младшего сына. Причин смерти молодого здорового мужчины определить не смогли. Накануне он был сильно пьян, но не настолько, чтоб это могло привести к смерти. Поскольку последние полгода он предавался хандре, депрессии, апатии и беспробудному пьянству, все сочли, что молодой человек свел счеты с жизнью с помощью какого-то редкого яда. Местный священник отказался отпевать самоубийцу, граф пригласил падре из столицы, солгав ему, что новопреставленный умер своей смертью. В то утро солнце окончательно погасло для графини Алиды. Силы оставили ее. Все горе, что годами скрывалось под маской величия и спокойствия, вырвалось наружу. Вся прежняя боль соединилась с новой и едва не лишила женщину рассудка. Несчастная мать не видела и не слышала никого и ничего, ее не смогли увести из склепа после похорон, и она сутки оставалась у гроба, обнимая могильные плиты и орошая их слезами. Только когда женщина начала задыхаться от недостатка воздуха в склепе часовни и потеряла сознание, приближенные вынесли ее на свет. Без всяких на то причин, мать обвинила себя в смерти своего младшего сына. Она видела, что он впал в апатию и начал спиваться, но не нашла нужных слов для поддержки, она не сумела выпытать у него причину его депрессии и прозевала надвигавшуюся опасность. Если б она проявила больше внимания, он бы не совершил этот страшный поступок. Алида не была набожной, и в потере сына с подачи местного кюре увидела наказание за свое неверие. Женщина решила покинуть дворец и мир и посвятить остаток жизни молитвам о спасении души ее покойного мужа безбожника и о милости к душе сына самоубийцы. Она не приняла монашеского пострига, но жила в монастыре, в том самом где раньше была настоятельницей графиня Анне Мариа. У Алиды не было той искренней и горячей веры, которая помогает смириться пред волей Божией и утешает, даруя уверенность на встречу с дорогими людьми в лучшем мире. Ничто не могло облегчить ее страданий, неугасающая боль съедала ее. Женщина давно желала поскорее умереть, но Бог не торопился забирать ее и избавлять от мучений. *** Герберт открыл глаза и обнаружил, что лежит в новом гробу посреди семейного склепа. Он приподнялся и огляделся. Рядом с саркофагом лежала каменная плита, его накрывавшая, а к ней приставлена была крышка гроба. Абсолютно точно была ночь, и никаких источников света поблизости не было, но он видел в темноте. Хм. Он не успел осознать, что бы это все могло означать, как перед ним возник чрезвычайно высокий мужчина во всем черном. Его молодое лицо было очень красиво, несмотря на ненормальную бледность. Оно показалось Герберту очень знакомым. Да ведь это его отец, хоть и кажется намного моложе, чем на портрете, который он привык разглядывать. Он помнит его гораздо старше. Несовершенство детской памяти или игра воображения? Нет, все проще - сейчас он гладко выбрит, а раньше носил усы и бороду по моде, и они придавали ему лишний возраст. Но отец давно умер. Без малого 20 лет назад. Стоп. Если он сейчас сидит в гробу, то значит он тоже умер. О, так вот как выглядит Ад ? - Добрый вечер, - заговорил тот, кто был похож на покойного графа Йоханна. Голос его отозвался в памяти Герберта. - Вы не в аду, - он будто прочел мысли. - Но Вас считали мертвым... Вы живы? - Смотря, кого называть мертвым, а кого живым... - заговорил он философским тоном. - Что есть жизнь и что есть смерть? Что считать бытием или небытием. Все относительно. - Я не понимаю Вас... - Я не жив и не мертв. Как и вы. Позвольте представить: мы вампиры. Слышали о таком? Черт побери ! Он и в ад то не особо верил, а тут вовсе сказки какие-то. Молодой человек постарался вспомнить, что предшествовало тому, как он здесь оказался. Больше всего все происходящее походило на сон. И явление убитого 19 лет назад графа и ранее призрака пропавшей полгода назад Аделины. - К сожалению, Вы не спите. - Покойник определенно читал мысли. - Аделина убила Вас и тем обратила в подобного себе три ночи назад, в полнолуние. Она будет наказана. Я даю вам право выбрать степень строгости казни. Мозг отказывался соображать и принимать такую странную реальность, однако до сознания дошли последние слова. - Не надо наказаний. Пощадите ее, - тихо попросил новообращенный. - Вы уверены в уместности вашего милосердия? - Да. Уверен. Я не понимаю, что стало с Аделиной... Но что бы это ни было, я виноват перед ней и наверное виноват в том, что с ней случилось. Она имела моральное право ненавидеть меня и отомстить. - Аделина стала одной из нас. И Вы в этом не были виноваты. - Все равно - пощадите. Граф Йоханн или некто на него похожий отошел в сторону и отдал кому-то приказ по-венгерски: - Отпустите ее! В углу произошло какое-то движение. - Ты свободна, - продолжал он уже на немецком. - Убирайся вон и чтоб я никогда не встречал тебя поблизости. Отдав приказания, он вернулся к Герберту: - Поднимайтесь уже, наконец. Что Вы тут разлеглись в гробу. Он подал молодому человеку руку и помог выбраться наружу. Двое таких же бледных людей в черном быстро бесшумно приблизились и аккуратно закрыли гроб и придали саркофагу нетронутый вид. - Пойдемте отсюда. У Вас будет время все осознать и принять новую сущность. Достаточно времени. Он несколько грустно усмехнулся. - Вечность. *** Проводив Виолетту до ее дома, назвавшийся Рихардом иностранец вернулся в центр города и отправился в уже знакомый ему бар. Настроение было скверным и неоднозначным. Он ожидаемо легко добился от девушки согласия на совместное путешествие и знал, что она последует за ним и на его полуночный бал. Это вопрос пары удачно подобранных фраз и одного страстного или нежного - смотря по ситуации - взгляда. Максимум один поцелуй, и она будет готова на все. Цель почти достигнута, и можно бы порадоваться результатам. На секс Виолетта очевидно была согласна уже вчера. Но воспользоваться ситуацией и ее слабостью было никак нельзя. Девушка нужна для других целей, несколько менее эгоистичных. Но общение с Виолеттой, близость ее нежного юного упругого тела, золото ее волос вызвали жгучее желание, справиться с которым было почти невозможно. Оно выжигало тело и душу, отравляло этот удачный вечер. Это мучительное желание так легко удовлетворить, но он не позволит себе ради минутного влечения сорвать весь план. Нужно куда-то выплеснуть этот приступ страсти. Он шел туда, где его определенно ждут, где ему будут рады. Кроме приступа похоти настроение серьезно подпортило увиденное несколькими часами ранее на сцене театра. Конечно, он сознавал, разыгрывая представление для единственного зрителя, что Кенигсбергский профессор порасскажет всему свету баек и небылиц обо всем, что он увидел. Но он никак не ожидал, что весь этот балаган будет перенесен на сцену в виде музыкального шоу, в котором сохранят все подробности. Какого черта его дернуло тогда в 1911 рассказывать реальные истории? Теперь пришлось их выслушать в виде мюзикловой арии. Воспоминание о той летней ночи, теперь уже более четырехсот лет назад, когда все случилось первый раз, отнюдь не было приятным. В баре гостя встретил Альфред, он действительно ждал его, хотя они и не договаривались накануне о встрече. Молодой не-человек очевидно значительно посмелел за прошедшие сто лет - без лишних слов и намеков он поцеловал пришедшего вместо приветствия. На его осторожный краткий поцелуй гость ответил долгим и глубоким. Ему давно было безразлично с кем удовлетворять не отпускавшую ни на миг похоть - с женщиной, с мужчиной, с красивым человеком или нет...с человеком или вампиром тоже не имела различия... он не мог получить наслаждения, а потому не имели значения подробности. Он не знал, были ли невозможность никакого физического удовольствия ни от еды, ни от секса и невозможность испытывать никакие приятные эмоции проклятием всего вампирского рода, свойством их сущности нежити или это была его личная проблема, цена неограниченной власти над миром теней, его особого положения владыки бессмертных, статуса Темнейшего. Он мог бы спросить Герберта или тех вампирш, с кем имел связи, но ни с кем не разговаривал ни на эти, ни на другие личные темы. Остаток ночи Его Сиятельство провел с Сарой, закрывая ее столетней давности незакрытый гештальт.