Блохастый и Колючка

Сириус сидел на паре трансфигурации и старательно делал вид, что все его безраздельное внимание обращено на профессора МакГонагалл, и ее витиеватую и внушительную речь о важности ЖАБА, грозящей им в следующем году. Но на деле он был поразительно безразличен к этому «решающему этапу» своего обучения и был погружен в более насущные раздумья. Ведь то, сдаст он ЖАБА или провалит все и по всем статьям, не имело абсолютно никакого значения, а вот решение, кого же все-таки позвать на Новогодний бал, значение имело и немалое. У Блэка было всего два варианта: одна из многочисленных хорошеньких девушек Хогвартса, которые так и сновали вокруг, взбудораженные и настолько переполошившиеся перед грядущим торжеством, что своими горящими от волнения и смущения щеками напоминали румяные пирожки на ярмарке с пылу с жару: бери, хватай, пока не остыли! Или она. Дожили. Сириусу хотелось биться лбом о парту, чтобы вытрясти из головы эти полоумные мысли, но тогда МакГонагалл точно поймет, что он ее не слушает. И вместо акта самоистязания Бродяга сердито уставился на рыжие волосы, виднеющийся в соседнем ряду и переливающийся на солнце целой гаммой оттенков: от почти медного рыжего до такой непривычной на этих волосах огненного цвета. «Сельвин! Ну только я решил, что ты нормальный человек, а ты снова мне свинью подкладываешь!» — ругал ее Сириус про себя, не находя выхода своим эмоциям. Мысли о ней преследовали еще с той сцены в Восточном крыле. Куда бы он ни пошел, чем бы ни занялся, совершенно неожиданно перед глазами, откуда ни возьмись, раз! , и возникало ее лицо. Сириус Блэк не был склонен к самообману, и, по отмахиваясь неделю-другую от этих грозных симптомов, был вынужден признать, что Кассандра Сельвин ему как минимум нравится. Это факт, и с ним стоило смириться. Но стоило ли с ним что-то делать, было совершенно отдельным вопросом. С одной стороны, ему ничего не мешало. А с другой… Было ли это что-то серьезное или это всего лишь мимолетная симпатия, полыхнувшая в нем словно горячка, которая отпустит через месяц, как бывало раньше и не раз? Будь на месте Сельвин любая другая девчонка, Блэк не раздумывал и минуты. Но это была Кассандра. Сириусу много к чему относился легкомысленно, но все его нутро было пропитано уверенностью, что к Кассандре Сельвин отнестись так он не сможет никогда. Тут или пан, или пропал. А пан или пропал, Бродяга был сильно не уверен. И был не уверен настолько, что готов был опуститься до ожидания знака свыше, так как впервые ощутил себя неспособным принять твердое решение. Но тут Кассандра наклонила голову, записывая что-то в тетради, и прядь волос скользнула по плечу, обнажая белую кожу с едва проступающими изгибами голубых венок. Эта картина словно обухом ударила Сириуса по голове, и он, не в силах отвести глаз от девичьей шеи, был вынужден признать: доводов к приглашению Кассандре на бал весомо прибавилось. Кассандра Сельвин была, наверное, той самой долей процента девушек, не уделявших должного внимания предстоящему балу. И не потому, что она не представляла себя в парадной мантии или покрывалась холодным потом от слова «танцплощадка». Просто с самого начала этой шумихи у нее никак не выходило почувствовать себя причастной ко всем этим праздникам. Балы, платья и танцы были параллельным миром: а параллельные, как всем известно, никогда не пересекались. Но в Хогвартсе возможны и не такие чудеса. И когда перед парой по трансфигурации ее за локоть потянул Кристиан Нотт, вылавливая из толпы, и, запинаясь, выговаривал что-то о приглашении на тот самый пресловутый бал, Кассандра до последнего не понимала: это происходило взаправду или ей стоило обратиться к мадам Помфри по поводу таких реалистичных снов? Энди был семикурсником слизеринцем, любителем кошек и игры в волшебные шахматы, а также обладателем шикарной шевелюры цвета пшеницы, то и дело спадающей ему на красивые серые глаза. Нотт и Крауч-Младший были признанными красавчиками Слизерина, но в отличие от Барти, Кристиан к своей красоте еще не привык, пробыв до пятнадцати лет тощим прыщавым очкариком, над которым потешались все, кому не лень, и поэтому совершенно не умел ей пользоваться. Но не в этот раз. В этот раз, он впервые захотел, чтобы девушка пленилась его высоким ростом, широкими плечами и глазами, которые без очков производили на барышень довольно интересное впечатление. Правда, эти барышни Кристиану были малоинтересны. В его памяти все еще были свежи воспоминания о том, как эти же самые девчонки смеялись за его спиной и даже не пытались быть с ним чуточку добрее. Но не Кассандру. Он понял, насколько они похожи, с тех пор как увидел ее, идущей на негнущихся ногах к табурету с распределяющей шляпой, и уже тогда почувствовал некое родство с этой неказистой маленькой девочкой, словно бывшей его копией. С тех пор он всегда старался помочь ей всем, чем мог: не запутаться в сложных школьных коридорах, своими старыми конспектами, а порой просто сидел вечерами у камина и слушал все, что накопилось у нее на душе за длинный и трудный день. Он считал ее своей младшей сестренкой, но со временем, Кассандра, сама того не замечая, становилась все красивее и красивее, и он уже не мог оторвать глаз от тонких изящных рук с длинными пальцами, от родинки под правой скулой, от выступающих сквозь ворот рубашки ключиц, и глаз, словно темного моря . Поэтому сейчас, именно сейчас, он должен был не прозевать в очередной раз свой шанс. И когда глаза выхватывали из водоворота учеников знакомое лицо, он сжимал кулаки и направлялся осуществлять свою давнюю маленькую мечту Но Сельвин смотрела на него, словно на ожившего мамонта и, похоже, не горела желанием воплощать в жизнь чьи-либо мечты в принципе. И чтобы не получать сокрушительный отказ так сразу, он кинул ей напоследок: - Ты не торопись, подумай. Я буду ждать! — успел сказать он, прежде чем Кассандра была вынуждена бежать на занятие. И Кассандра бежала, словно на автопилоте, почти не разбирая дороги. Парта была найдена на ощупь, на лицо натянулось сосредоточенное выражение, а мозг начал лихорадочно обдумывать происходящее. Кристиан… Кристиан Нотт, добрый и красивый парень, бывший для нее всегда только хорошим другом, приглашал ее сейчас и совсем не по-дружески, он явно дал это понять. Что же делать? Мысли метались в голове из стороны в сторону, не желая упорядочиваться и помогать своей хозяйке. С одной стороны, не было никаких объективных причин говорить «нет». Криса она знала давно, он положителен по всем статьям, они давно дружили и, если так подумать, он ей действительно нравился. Но… Сельвин понимала, что это ни к чему, и думать о таком было глупо, но перед глазами встало лицо Сириуса Блэка Непрошено и совершенно не к месту, но только так он и появлялся в ее голове. Всегда не вовремя и всегда врасплох. Появление там Криса было бы более логично, но и тут Кассандра облажалась. Ей бы от радости плясать, что такой как Нотт пригласил ее на свидание, а не расстраиваться от того, что этого не сделал кто-то другой. Сириус Блэк уже, поди, давно нашел себе пару, она была в этом абсолютно уверена. Несмотря на свое шаткое положение в приличном обществе, Блэк и Поттер пользовались завидной для многих популярностью у девушек, теряющих голову от бунтарей. А таких было пол школы. И Кассандра была вынуждена признать, что и ей в этой половине самое место. Она упустила момент, когда имя Сириуса Блэка перестало вызывать у нее раздражение и желание закатить глаза. И тем более упустила момент, когда начала искать его лицо везде, куда бы ни шла, а сердце словно в яму проваливалось, когда она его все-таки находила. Сто процентов, он уже пригласил кого-то. Но все-таки, а что, если нет? Кассандру так и подмывало повернуться и взглянуть на Блэка, словно его вид дал бы ей ответ на этот вопрос. Но она вовремя одернула себя, опустила голову и погрузилась в рисование замысловатых узоров на своем пергаменте. В этот момент она твердо решила, что, если у него каким-то чудом еще не было пары, Крису она откажет. В надежде, что может быть, один шанс из тысячи, выпадет именно ей. — Мисс Сельвин! Это, по-вашему, похоже на конспект?! — из раздумий резко выдернул суровый голос профессора. — Мистер Блэк! Вас это тоже касается! Длинная речь, обличающая безответственных и совершенно непонимающих важности предстоящих экзаменов студентов, была разгромной. И закончилась вполне ожидаемо: отработкой вечером этой пятницы. Но в этот раз ни Тернер, ни Уизли не были огорчены, пристыжены, и не сетовали на вселенскую несправедливость. «Вечер пятницы» — крутилось в головах у обоих, решивших, что сама судьба подкинула им эту возможность. И грех было бы не воспользоваться.