***
Не понимаю, как это произошло, но этим утром я проснулась и вполне осознанно начала собираться в школу. Всё это время страх перед неизвестным останавливал меня, но остатки здравого смысла твердили, что так продолжаться не может. Тем более, что рано или поздно об этом узнают родители и придётся перед ними объясняться. Правду рассказать я не могу — стыдно, — а врать им ещё сложнее, чем остальным. Дабы лишний раз не болтать за долгий будний день, прощаюсь с родителями из коридора и сразу же покидаю стены дома, стоит ступням оказаться в обуви. Я вышла куда раньше, чем обычно, чтобы больше времени провести на свежем воздухе и привести мысли в порядок. А также настроиться на непростую давку, которая меня поджидает. К моему огромному счастью, сегодня уроков литературы у нас нет, а значит, что не придётся себя мучить. В школе всё было по-прежнему. Ученики слонялись туда-сюда, обсуждая новинки в моде, музыке, аниме и так далее. Учителя заходили и выходили из классов, учительской и других кабинетов, завершая подготовки к сегодняшнему учебному дню. Мне стало легче, когда я поняла, что никто не косится на меня с подозрением или, что ещё хуже, отвращением. Кажется, никто не знает. Оно и к лучшему. Я двигалась в сторону класса и впервые за долгое время мои плечи смогли чуть расслабиться, опуститься и перестать походить на дерево. За пару метров я заметила Аико, что бесцельно стояла у окна и следила за тем, как ученики всё прибывают и прибывают. Сначала мне показалось, что она просто спокойная (хотя такой её редко увидишь), но позже стало ясно, что это было далеко от правды. — Эй, Аика! — по привычке зову её, при этом подняв руку вверх, чтобы подруга наверняка заметила меня. Аика поворачивает голову в мою сторону, но мои глаза встречаются с неведомой мне до этого эмоцией. Она как будто смотрела сквозь меня, но при этом осознавая что-то ужасное. Я окончательно опешила, когда вместо ответного приветствия Аика просто развернулась и побежала прочь. Сообразила я только тогда, когда она уже была на приличном расстоянии и завернула в сторону лестниц. Придерживая лямку школьной сумки, которая беспрерывно сползала и тянула за собой тяжелый балласт, я пыталась её догнать. — Аика, постой! — я кричала ей, но она будто специально не останавливалась, продолжая куда-то бежать. Это было на неё непохоже. Конечно, у всех были тяжелые дни, когда нет настроения и хочется побыть наедине со своими мыслями, но я чувствовала, что мы обязаны поговорить. Что-то было нечисто, и я должна в этом разобраться. Мы обе выбежали на крышу, и только тогда она остановилась. Аика смотрела через металическую секту на открывшийся вид и молчала. Видимо, начать следует мне. — Аика, что-то случилось? Ты сама на себя не похожа... — я думала, что смогу до неё достучаться, но она уже была настроена на конфликт, которого мне не избежать. — Маюми, мы ведь подруги? — её вопрос застал меня врасплох. С чего вдруг она спрашивает такие очевидные вещи? Что на неё нашло? — К-Конечно... — я отвечаю неуверенно, потому что не понимаю, что сподвигнуло Аико спросить об этом напрямую. — Думаешь, настоящие друзья предают друг друга? Каждый новый вопрос загонял меня в тупик. Внутри я как чувствовала, что назревает что-то очень плохое, оттуда и выливалась неконтролируемая тревожность. — Аика, я не понимаю... — Ах, ну ещё бы, а могло быть иначе?! — Аика наконец поворачивается ко мне, чтобы я увидела всю ту злость, которая скопилась на её лице. Она и в самом деле смотрела на меня, как на гнусного предателя. Я судорожно вспоминаю, что могло послужить почвой для ссоры, и как только зацепилась за что-то, в этом уже не было нужды. — Зато как лобызаться с учителем Ёшигавой, так ты всё понимаешь! И в этот момент занавес рухнул, а пазл сложился. Я впала в ступор, в голове кружились только две мысли. Первая: о нет, а вторая: как она узнала? Неужто все знают? А я, как самая наивная дура, полагала, что это никогда не всплывет, если я сама этого не захочу. — Аика, там вообще всё не так, как ты подумала... — моя защитная реакция срабатывает в виде оправданий. Казалось бы, уж кто-кто, а точно не я должна бежать и спотыкаться, только бы объяснить, что я здесь не виновата. Надеюсь, когда я наконец-то разберусь со всем, учитель Ёшигава переживёт тот же ужас, что и я сейчас. — Избавь меня от этой херни, Маюми, — скривив губы, прошипела Аика. Она вообще не хотела меня слушать, даже не собиралась. Аика завела меня на крышу только чтобы сказать о том, что обо всём знает. И что теперь будет? Не может же всё закончиться вот так, мы столько пережили вместе! Я понимаю, что она злится из-за, как оказалось, сильных чувств к учителю, но ведь должна поменять своё мнение, когда я расскажу ей, как всё обстояло на самом деле. Сдаваться я была не намерена, а поэтому предприняла вторую попытку изложить факты. Не позволю этому червю Ёшигаве поссорить меня с лучшей подругой. Пусть подавится. — Ты очень расстроена, я это вижу, но... — продолжаю говорить, но, видимо, Аика вообще не планировала давать мне закончить. Её не интересовали объяснения, подробности или что-то ещё. Она была зациклена только на своих чувствах и том, как они на неё влияют. — Если бы тебя не было, учитель обратил на меня внимание... — она сказала это не слишком громко, почти шепотом, но я чётко услышала каждое слово. Сказать, что я потеряла дар речи, это не сказать ничего. Высказывание Аико можно было воспринять по-разному, но связывало его одно — подтекст этой фразы не сулил в себе ничего хорошего. Пока я обдумывала всё услышанное, не замечая ничего вокруг, Аика воспользовалась ситуацией, чтобы убежать. Признаюсь честно, первым порывом было желание побежать вслед за ней и попробовать поговорить ещё раз, но я оставила эту затею. Сегодня её лучше не беспокоить, а завтра, уже с новыми силами, я объяснюсь ей во второй раз, и удостоверяюсь, чтобы она выслушала меня от начала и до конца.***
Стоит ли говорить, что я который день подряд просыпаюсь с омерзительным чувством на душе? Как будто огромный слизень ползает внутри меня, оставляя за собой склизкие следы. Неприятное ощущение, от которого невозможно избавиться с помощью таблеток и других лекарств. Огромное упущение со стороны учёных. Уверена, препараты от душевной боли пользовались бы большим спросом. Все после ссоры чувствуют себя паршиво, но я подбадривала себя тем, что Аика должна была отойти за ночь, и сегодня я поговорю с ней на остывшую голову. Она ведь весьма рассудительная девушка, должна понимать, что конфликты можно решить лишь в конструктивном диалоге. Вспылила, с кем не бывает, но если каждый вдруг начнёт друг на друга кричать, то потратит больше нервных клеток, чем если попробует элементарно выслушать. Я вышла из дома раньше обычного, потому что не хотела высиживать на уроках с грузом на душе. Я собиралась разрешить недопонимание как можно скорее и не дать нашей дружбе так глупо закончиться. В школе уже были ученики, которые, по каким-то своим причинам, тоже пришли раньше. И их поведение меня озадачило. Я то и дело замечала на себе продолжительные взгляды, которые следовали за мной коридорами, а порой даже слышала шёпот. Сегодня всё было не так, как вчера. Что-то изменилось, но что именно я пока что не понимала. И лучше бы не понимала и дальше. Мне навстречу шло двое парней, которые уж слишком часто поглядывали на меня, в шутку пихали друг друга и смеялись. — Твой ухажёр с языком целуется или без? Как тебе больше нравится? — спросил один из них, когда они без остановки прошли мимо меня. Его товарищ лишь посмеялся, а я, озадаченная таким неэтичным вопросом, сама не заметила, как остановилась и обернулась на них. Понятия не имею, кто эти ребята, но, откуда им известно про Баджи? О наших отношениях известно немногими, я даже родителям ещё не рассказала... Я иду дальше, погружённая в свои мысли, но странные комментарии в мой адрес не прекращались. — Так ты постарше любишь, а, Маюми? — на этот раз спрашивает Китамура, стоя у окна вместе со своей свитой. Естественно, её поддержали одобряющим смехом. Снова про Баджи заладили? Всё бы ничего, меня это не особо волновало, ведь я не планировала упорно скрывать свою романтическую связь с кем-то, если бы не одна ма-аленькая загвоздка. Я была старше Баджи. Перед тем, как пойти искать Аико, я заскочила в туалет. Пока я стояла у раковины и мыла руки, из кабинок вышли девятиклассницы и, заметив меня, подошли поболтать. — А это правда, что ты встречаешься со взрослым мужчиной? — с неподдельным интересом и светящимися от восторга глазами, спрашивает одна из них. — Чего? — переспрашиваю я, но меня не слушают. — Я бы тоже хотела себе взрослого парня! — заныла вторая, а потом подмигнула мне. — Ты везучая! Он может тебе всё покупать, водить по ресторанам... — Как тебе вообще удалось увести его из семьи? Я была в шоке, когда узнала! Никогда не думала, что ты, оказывается, та ещё обольстительница! Продолжая обсуждать тему отношений со значительной разницей в возрасте, они покидают стены уборной. Я замираю в одной позе, активно напрягая извилины в мозгу. Что-то мне подсказывало, нет, я была уверена, что речь идёт не о Кейске. Всё на это указывало. Холодная вода из под крана помогла окончательно проснуться, и я осознала нечто ужасное. — Интересно, твой ухажёр с языком целуется или без? — Так ты постарше любишь, а, Маюми? — А это правда, что ты встречаешься со взрослым мужчиной? — Как тебе вообще удалось увести его из семьи? Я закрываю рот рукой, боясь признать очевидное. Они говорят об учителе Ёшигаве, ошибки быть не может. Но никто не заговорил о нем напрямую. Похоже, все знают, что у меня что-то было, но не знают, с кем именно. И был только один человек, который мог об этом рассказать. Я буквально вылетаю из уборной и бегу в место, где, предположительно, могла находиться Аика. Она любила коротать время до начала уроков под пожарной лестницей, ведущую на крышу, что расположена на заднем дворе школы. Игнорируя кричащих мне вслед учеников, я выбегаю на улицу и несусь в любимое место Аико. И оказалась права. Она сидела там, кусая трубочку из под коробочки с шоколадным молоком. Автоматы со снеками расположены по всем этажам школы. — Аика! — дрожащим голосом зову её и она, на удивление, откликается с первого раза. Сегодня она выглядит более уравновешенной, чем вчера, но при виде меня я вижу на её лице лишь отстранённость. — Чего тебе? — Это ты всем рассказала? — спрашиваю я, хотя на деле больше всего на свете боюсь услышать ответ. Больше некому, но я до последнего не хотела верить в то, что моя подруга способна на такое. — О чем? — лениво уточняет Аика, прекрасно зная, что я имею в виду. — Про учителя Ёшигаву. Аика нарочно тянет, делая мне больнее. Она строит вид, что пытается что-то вспомнить, а потом непринуждённо признаётся: — Да, припоминаю что-то такое. — Что ты им рассказала, Аика?! — мне становится всё сложнее себя контролировать. Я была готова расплакаться прямо на месте, потому что совершенно не знала, что делать и куда бежать. Я оказалась в ловушке, в которую меня все дружно загоняли своими мерзкими шутками. — Правду, — натянуто отвечает Аика. — Какую правду?! По-твоему херня про то, что я увела учителя Ёшигаву из семьи — правда?! — А никто не знает, что это учитель Ёшигава, так что поверить в это ещё легче, — я вижу, как уголок её губ чуть заметно приподнимается. Она мучает меня в отместку за то, что я поцеловалась с мужчиной, в которого Аика была влюблена. Предпочла сделать это вместо того, чтобы сесть и нормально поговорить. — То есть ты рассказала про меня, но умолчала, что именно он первый набросился на меня?! — Заткнись! — теперь начала закипать и Аика, сжимая под пальцами картонную коробочку. — Хватит перекидывать всю ответственность на учителя Ёшигаву, если у самой от него трусы мокнут! Мне хотелось засунуть два пальца в рот и вывернуться наизнанку, выплюнув всю ту желчь, которая копится внутри от слов Аико. Да какое возбуждение можно чувствовать от попытки изнасилования?! Она сама понимает, что несёт? — Лучше молчи в тряпочку, с кем именно ты крутишь шашни, — ядовитым голосом советует Аика, отряхивая юбку от ржавчины на ступеньках лестницы. Проходя мимо она «невзначай» задевает меня плечом и оставляет наедине с последним предупреждением: — Если из-за тебя его выгонят со школы, то я устрою тебе самую сладкую жизнь. Интересно, что Баджи скажет на твои похождения. Я не знаю, сколько простояла на одном месте с тех пор, как Аика вернулась в школу. Всё, что я могла, так это втыкать в одну точку. Баджи... Она и ему расскажет? Если да, то всё, пиши пропало. Я потеряю последнего человека, который мог спасти меня от этой непроглядной тьмы. Уверена, с его складом характера он скривится и попросит больше никогда к нему не приближаться. Конечно, а кто вообще хочет видеть рядом с собой потаскуху?.. Уже как пять минут прозвенел звонок, а я продолжала стоять. Слёзы не текли. Мне казалось, что во мне в принципе не осталось жидкостей, чтобы как-то облегчить себе страдания. Я не могла вырвать этот чёрный сгусток из груди, и всё, что мне оставалось, это продолжать с ним жить. Аика не шутила, когда сказала, что отомстит мне, если я вздумаю рассказать обо всём старшим. Она уже поведала обо этом всем, кому не лень, и может сделать больше, если захочет. А усложнять себе жизнь (хотя куда хуже) я не стану. С этого момента мой рот закрыт на замок.***
Запах ладана слышен ещё на самых ступеньках церкви. Маюми неспешно поднимается по каменным ступеням и толкает скрипуче двери. Как мышка пробирается внутрь. В стенах играет музыка и протяжные, глубокие голоса. Атмосфера сразу показалось Маюми угнетающей. Помещение хоть и было просторным, но словно давило на неё со всех сторон. Это был первый раз, когда девушка добровольно пришла в церковь, и ей уже здесь не нравилось. Главное не ляпнуть это кому-то из священнослужителей, иначе следующий визит будет на койку с бутылкой святой воды у подножья, чтобы изгнать из неё всех бесов, оскверняющих святилище. На длинных лавочках, выстроенных в два ряда с широким проходом между ними, вразброс сидят люди — кто на самых задних, кто в середине, а кто «поближе к Богу». Маюми тихо пробирается и выбирает самое, как ей показалось, удачное место — третья лавочка от выхода. Одно из самых удалённых мест. Маюми якобы показывает, что не жуть как заинтересована, но и абстрагироваться от этого процесса не в её планах. На этой же лавочке сидел высокий худощавый парень с заплетенными в две косы волосами. Конечно, глупо судить по внешнему виду, но он совершенно не вписывался в обстановку и на верующего не смахивал. Это можно понять если судить по той же одежде: чёрные штаны, ботинки, пальто с черепком на воротнике и грубый ремень, обтягивающий тонкую талию. Единственным белым атрибутом были хлопковые перчатки. На его лице ленивая улыбка и внимания на нового соседа по лавочке он не обратил. Не сказать, что Маюми это задело. По непонятным ей причинам в этом месте хотелось привлекать как можно меньше любопытных глаз. Пастор монотонно читал какую-то заповедь, но Маюми ничего в этом не смыслила, поэтому все его слова залетали и вылетали из ушей. Для неё это не больше, чем какая-то забубённая научная статья в интернете — набор слов, в который пытаются впихнуть глубокий смысл. Какие-то люди держали руки в молитве, кто-то крестился, но парень рядом с Маюми просто сидел, сложив руки на колени. Она не знала, что стоит делать ей и как себя вести, поэтому то и дело поглядывала на него, решив следовать его примеру. — Если будешь пялиться на меня всё время — проворонишь службу, — донёсся до неё глубокий и спокойный голос соседа. Маюми зарделась и тут же уткнулась взглядом себе в ноги. — И-Извините, — только и смогла промямлить та, сгорая со стыда. Это ж надо было так бесцеремонно пожирать кого-то взглядом. Да так беспечно, чтобы потом тебя так легко поймали. — Ты здесь впервые? — спросил он, всё так же не поворачивая головы. Из-за уверенности в его голосе может показаться, что он не спрашивал, а утверждал, и его застывшая поза была похожа на незаинтересованность в разговоре. И тем не менее он с ней говорил. — Да, — робко кивнула Маюми, коря себя за доставленные неудобства. — А Вы? — Частенько. — Вы не очень похожи на того, кто верит в Бога... — Маюми озвучила мысли вслух и сразу спохватилась. Такое не говорят незнакомым людям, а особенно в церкви, это ужасно невежливо! Они могут счесть это за оскорбление. Она уже было хотела заводить шарманку с оправданием, но незнакомца её слова не задели, даже наоборот, улыбка стала менее ленивой. Её смышлёность ему определённо пришлась по вкусу. — Я и не верю. Шестерёнки в голове Маюми заели кожные ткани. В его словах и действиях напрочь отсутствовала логика, но она пыталась отыскать хотя бы её залежи. — Но Вы же пришли в церковь... — Мне нравится наблюдать за людьми, которые так свято во что-то верят, — впервые за весь разговор он посмотрел на неё и от взгляда его сиреневых глаз по телу пробежали мурашки. — Это так занимательно. Маюми, конечно, знала, что хобби у всех разные, но это никак не поддавалось переработке, поэтому она учтиво кивнула, якобы прекрасно понимая его увлечение, и продолжила слушать пастора. Странный, однако, парень. Полностью сосредоточиться на службе было невозможно, когда ты чувствуешь на себе чужой взгляд. Пристальный, изучающий, от которого становилось не по себе. Игнорировать его становилось всё труднее, но когда выдержка уже дошла до предела, парень отвернулся, заставляя Маюми незаметно выдохнуть с облегчением. — Ты не похожа на человека, который верит в Бога, — копируя её же слова, негромко отзывается парень. — Я и сама не знаю, верю ли в него, — честно признаётся Маюми, что было совершенно несвойственно для неё. После недавних событий она не так открыта к людям, но этот парень без особых усилий располагал к себе. — Думаю, что верю. Мне нужна помощь, а её обычно ищут в Боге. Больше мне не к кому обратиться. Маюми не уверена, послышалось ли ей, но он, кажется, усмехнулся. Его это забавляло? Сразу перестаёшь этому удивляться, как только вспомнишь о его необычном хобби. — Ты ищешь прощения? Не в бровь, а в глаз. Маюми на полном серьезе начала задумываться о том, не является ли этот странный кадр ясновидящим, потому что читал он её как открытую книгу. — Согрешила в чем-то? Прилетает следующий вопрос, раз на первый он так и не получил ответа. Маюми сжимает ткань штанов под своими ладонями. Если её грехи так очевидны, может, и все вокруг уже в курсе её развратности? Она не зря волновалась? — Я сделала кое-то плохое и хочу очиститься. Он посмотрел на неё, но дальше, к счастью, расспрашивать не стал. Вряд ли его волновали чужие чувства, скорее он просто не хотел копаться в чьём-то грязном белье. А может и сам уже обо всём догадался, вот и замолчал. Оставшуюся часть службы они просидели молча. Потом заскрипели лавки и таинственный сосед, не прощаясь, вышел из церкви одним из самых первых. Маюми провожала его взглядом, предполагая, что это была их не последняя встреча. Продолжительное время они в самом деле встречались в церкви. Ран — так его звали — всегда сидел на той же лавке, в той же позе. С каждым разом диалоги становились всё длиннее и насыщеннее, в ходе которых оказалось, что Хайтани со своим младшим братом учился в той же школе, что и она. В этом году праздновали выпускной, на который он со своим братом Риндо, естественно, не пошёл. О их посещаемости в школе в принципе ходят легенды. Раньше Маюми пропускала эту информацию мимо ушей, когда слышала, как кто-то в коридоре обсуждает знаменитых Хайтани. Зато сейчас они обрели на абы какой смысл. Маюми и подумать не могла, что когда-то ей придётся сидеть с кем-то вроде Хайтани и общаться, как будто они знакомы сотню лет. Удивительно, насколько тесен и чудной этот мир.