Dangerous Knowledge (Опасные знания)

Шокированный возглас Тан Фаня слышно даже на другом конце дома. К тому времени, как он, запыхавшийся, с безумными глазами врывается на кухню, Суй Чжоу уже нарезал пригоршню зеленого лука и бросил в кастрюлю очень большую порцию лапши. Ван Чжи сердечно машет ему рукой, втягивая в рот ещё немного лапши. Он сидит на своём обычном месте за кухонным столом, его волосы частично собраны в простой пучок и аккуратно зачесаны назад за плечи. Лучшие синие одеяния Суй Чжоу выглядят на нём вдвое официальнее и дороже, чем Суй Чжоу мог раньше представить. Искреннее облегчение на лице Тан Фаня мучительно, и Суй Чжоу немедленно охватывает чувство вины. Тан Фань не должен был увидеть дома сцену, подобную той, что предстала его глазам во дворе — они должны были что-то сделать с телами. Но только… Ван Чжи так замёрз, что его губы посинели. И Суй Чжоу… Суй Чжоу всё ещё был в раздрае, даже сейчас. Он всё ещё не пришёл в себя. Готовка всегда помогала ему собраться. Она полезна, структурирована и требует концентрации, не вызывая стресса. К тому же, в конце концов, он создаёт что-то вкусное и питательное, что-то, что можно подать тому, кому это понравится. Обычно это Тан Фань… Но иногда, как сегодня, Ван Чжи. — Я тоже голоден, — жалуется Тан Фань после долгого взгляда на волосы, падающие на спину Ван Чжи. Суй Чжоу может его понять. Его они тоже отвлекают, хотя это вполне приличная причёска, просто крайне неожиданная для этого конкретного человека. — Лучше бы ты приберёг для меня немного лапши. И я хочу порцию больше, чем у него, потому что я уверен, что это его вина, что наш двор завален трупами. Ван Чжи изгибает губы в улыбке, и Суй Чжоу не может быть уверен, что не смотрит на его рот слишком долго. — Как обидно, Тан Фань. И как непрофессионально. Разве ты не должен рассмотреть все улики, прежде чем вынести приговор? Это его обычное лёгкое, полусерьёзное поддразнивание, но теперь оно кажется другим. Частично из-за смущающего, нелепого желания Суй Чжоу встать на его защиту, которое он должным образом игнорирует, но это только одна из многих причин, и Суй Чжоу пока не готов смириться ни с одной из них. Он молча наполняет миску Тан Фаня лапшой, говядиной и овощами. У него пока нет нужных слов. Впрочем, скоро он их найдет. Он должен это сделать, потому что он хочет, чтобы Тан Фань рассмотрел все улики и определил направление их действий. Тан Фань лучше справляется с подобными вещами… По крайней мере, в большинстве случаев. И даже когда это не так, Ван Чжи обычно закрывает глаза на его промахи, потому что Тан Фань ему нравится. В любом случае, это работает. — На тебе одежда Суй Чжоу, — брови Тан Фаня хмурятся, выражая эмоцию между замешательством и подозрением. Ван Чжи ухмыляется. — Вот почему ты известен своей наблюдательностью, Тан Фань. Ничто не ускользнет от тебя. Когда Суй Чжоу ставит тарелку с лапшой перед Тан Фанем, тот бросает на него острый взгляд и раздражённо хмурится, требуя информации. Однако у Суй Чжоу всё ещё нет слов, особенно перед Ван Чжи, поэтому он просто пожимает плечами и возвращается к готовке. — Я пришлю кого-нибудь убрать во дворе, — Ван Чжи встает и поворачивается, чтобы склониться перед Суй Чжоу в самом вежливом, отстранённом и долгом из неглубоких поклонов. — Спасибо за еду, байху Суй. Если Вам понадобится помощь Западной ограды в Вашем расследовании… Тан Фань с громким стуком роняет палочки для еды. Суй Чжоу подпрыгивает от внезапного шума и замирает на мгновение, чтобы просто вдохнуть. Когда он приходит в себя, Тан Фань, широко раскрыв глаза, бегает изумлённым взглядом между ним и Ван Чжи, будто он никогда их раньше не видел. А затем, закрыв рот, вскакивает и хватает Ван Чжи за руку. Он хватает Ван Чжи — Командующего Западной ограды, возможно, самого опасного человека в проклятой империи — за руку, тащит его обратно к столу и толкает на прежнее место. А Ван Чжи просто… позволяет ему. В один прекрасный день сердце Суй Чжоу взорвётся от стресса, который приносит ему жизнь с Тан Фанем. С другой стороны, справедливости ради, это Суй Чжоу — тот, кто засунул руку в штаны Командующего Западной ограды. Тот, кто, кажется, не может удержаться от пристального взгляда на прекрасный рот этого человека, и упорно, но почти безуспешно старается думать при этом о добродетельных вещах. Тот, кто не смог удержаться от размышлений о том факте, что, возможно, самый опасный человек в проклятой империи, приятно гибок и мускулист, чего Суй Чжоу не ожидал от придворного чиновника — вовсе не неуклюжий, и определённо хорошо обученный той или иной форме боя. Очевидно, что они с Тан Фанем — пара дураков-самоубийц, по крайней мере, когда речь идёт об этом конкретном человеке. — Ты не можешь выйти отсюда в таком виде, — предостерегает Тан Фань, сурово погрозив пальцем Ван Чжи. — Оставайся здесь. Не двигайся. Тан Фань выбегает, оставляя на столе дымящуюся забытую лапшу, а Ван Чжи остаётся. Тем не менее, он всё же двигается, сначала, чтобы повернуться и насмешливо изогнуть брови, глядя на Суй Чжоу (тот может только покачать головой в ответ), а затем наклониться и украсть кусок говядины Тан Фаня, посыпанной зелёным луком. Он одаривает Суй Чжоу озорной ухмылкой, и выглядит от этого до абсурда молодым. Ван Чжи остаётся до тех пор, пока Тан Фань не возвращается с расчёской и различными вещами, которые он расставляет на столе. Он не уходит, даже когда Тан Фань бесцеремонно стягивает узел с его волос и распускает их руками, как будто это самая нормальная и ожидаемая вещь в мире. Когда Тан Фань укладывает волосы на его спину, приглаживает их ладонью и начинает осторожно расчесывать, Ван Чжи смотрит на Суй Чжоу широко раскрытыми глазами с нехарактерной ему неуверенностью, но даже тогда он остаётся и не говорит и не делает ничего, чтобы остановить Тан Фаня, и Суй Чжоу обнаруживает, что разучился дышать. Путь к столу кажется поездкой в тысячу ли, но ничто не могло бы удержать Суй Чжоу от того, чтобы приблизиться. Тан Фань даже не поднимает взгляда, когда он останавливается рядом с ними, просто берёт баночку с ароматным маслом и суёт ему в руки. Суй Чжоу не может открыть её, потому что не может оторвать взгляд от Тан Фаня, осторожно проводящего расчёской по волосам Ван Чжи. Он чувствует себя зыбко и неуверенно из-за интимности этой картины. — Итак, я думал о своём новом любовном романе, — Тан Фань слишком старается говорить непринуждённо, и это первый признак того, что он не так уверен в себе, как кажется на первый взгляд. — Я хочу немного расшириться. Захватить новый рынок, понимаешь. Евнух в качестве одного из главных романтических героев был бы идеален. Есть какие-то мысли по этому поводу? После вопроса наступает тишина. Она раздувается, пока не наполняет комнату, тяжёлая и давящая, вытесняя весь воздух из лёгких Суй Чжоу. Ему не нравится пустота, окутавшая лицо Ван Чжи — это слишком сильно напоминает ему о том, как он выглядел, когда к нему прикасался тот злобный головорез. Поэтому Суй Чжоу делает долгий, прерывистый вдох в гнетущей тишине, берёт себя в руки и уже собирается что-то сказать, но Тан Фань качает головой, не отрывая взгляда от гладких блестящих волос, над которыми он работает. Ладно. Суй Чжоу громко вздыхает и просто ждет. Вскоре после этого Тан Фань решает, что волосы Ван Чжи достаточно причёсаны, и Суй Чжоу помогает ему нанести масло на всю длину, наблюдая как он разделяет их на части. Тан Фань заботливо и аккуратно заплетает косу, хотя Суй Чжоу никогда не видел, чтобы он когда-нибудь использовал её в собственной причёске, и фиксирует пучок волос своей любимой шпилькой, прежде чем отступить, мрачно кивнув. — Вот и всё. Все готово. Поднявшись и оказавшись лицом к лицу с Суй Чжоу, Ван Чжи смотрит ему в глаза. Его взгляд острый и холодный, вопросительный, и Суй Чжоу обнаруживает, что он косноязычен и нерешителен, как юноша, страдающий от сильной влюблённости. Все его слова тут же покидают его. Но Ван Чжи ждёт ответа, и у Суй Чжоу есть только один способ ответить. Он выше Ван Чжи, но ненамного. Губы Ван Чжи слегка приоткрываются перед тем, как Суй Чжоу касается их своими. Возможно, он собирался что-то сказать, но в конце концов не сказал. Его рот мягкий, тёплый и опьяняющий, и целовать его гораздо приятнее, чем смотреть на него. Он пахнет солью для ванн Тан Фаня, тонкими кедровыми нотами масла для волос Суй Чжоу и самим собой. К тому времени, когда Суй Чжоу отступает, его мир принял новую форму, снова перестроившись. — Я думаю, — начинает Ван Чжи, но тут же останавливается. Его лицо больше не выглядит пустым, его глаза огромные и ошеломлённые, а его рот мягкий и сладкий, и Суй Чжоу хочет его с медленно нарастающим глубинным жаром, который уже угрожает поглотить его. — Это… интересная идея. Уходя, он забывает забрать свои покрытые грязью одеяния с питонами. Тан Фань ест лапшу с широкой глупой улыбкой на лице и даже не жалуется, что она стала холодной и раскисшей. А Суй Чжоу… У него всё ещё нет нужных слов. Но он думает, что после всего они ему уже не понадобятся.