***
Когда мальчик пришел в себя, в его палате стояла глубокая темнота, настолько густая, что можно было протянуть руку и ощутить её плотность. Прорезали эту кромешную тьму лишь пара лунных лучей, на которых малец с трудом сфокусировал свой взгляд. — Добро пожаловать обратно, Антон, — донеслось из темноты. Мальчик пытается всмотреться в темноту, но не различает даже силуэта. — Кто тут? — тихо хрипит он, а у самого поджилки трясутся от страха. Детское воображение рисует самые страшные картины, какие только могут прийти в голову после пробуждения. Тьма становится всё ближе и в свете луны приобретает очертания высокого, статного мужчины в длинном черном балахоне. — Я теперь твой друг, Тоша, — губы мужчины растянулись в загадочной улыбке, ещё больше смущающей мальчика. Тот не мог пошевелить левой частью тела, которая была зафиксирована гипсом и ужасно болела. Он попытался сдвинуться, но тут же остановился, ойкая и шипя от боли, — тебе сейчас нельзя двигаться, дай ранам зажить, — мужчина приблизился и протянул руку, заставляя мальчика поёжиться. Он коснулся ладонью его запутанных, мокрых от пота волос и убрал пряди, спадающие на лицо, — не бойся меня, я не причиню тебе вреда. — Где мама? — глаза Антона резко распахнулись, когда он вспомнил недавно произошедшую трагедию. — Где папа? — Прости, дитя, твои родители погибли, — жнец присел на стул рядом с кроватью мальчика, — но они попросили меня позаботиться о тебе. Мужчине ничего не стоило обмануть трясущегося от плача мальчишку, наивного и доверчивого. Ему плевать на родителей Антона, ему плевать на всё, кроме своего жгучего интереса и потенциала этого ребёнка, который благодаря его наставлению станет величайшим человеком своего времени. Но мальчику об этом, конечно, знать необязательно. Пока что. — Кто вы такой? — из мыслей жнеца вырвал всхлипывающий детский голос. — Я же сказал. Твой друг, — мужчина наклонился ближе к мальчику и сунув руку в казалось бездонный балахон, достал оттуда маленькую деревянную лошадь, любимую игрушку ребёнка, которую тот потерял за несколько недель до аварии. Жнец протянул игрушку мальчику и тот не веря своим глазам, протянул здоровую руку, забирая вещь. — Вы мамин и папин друг? — малыш крепко сжимал лошадку в ладони, а из глаз его не переставали течь крупные слезы. — Да, их друг тоже, — жнец как мог давил из себя доброжелательную улыбку, напрочь отвыкнув от человеческих эмоций. Так они просидели целых полчаса. Мальчик плакал, жнец молча смотрел. Уход мужчины не засекла ни одна камера и ни один живой человек. Когда медсестра на утреннем обходе обнаружила пришедшего после долгой комы в сознание мальчика, тот уже спал, так и не выпустив игрушку из рук. С этого момента жизнь Антона можно разделить на шесть периодов, охватывающих 27 лет его жизни.***
Период первый. Зарождение таланта.
Когда мальчика после долгого периода восстановления и реабилитации определили в «Детский дом-интернат г. Воронежа» ему уже исполнилось восемь лет. Решение было принято после долгих поисков ближайших родственников, коих у ребёнка оказалось не много, да и те отказались от опеки. С костылем под руку он не без помощи воспитательницы прошагал внутрь пугающего своими размерами здания, по которому тут и там сновали дети разных возрастов в школьной или свободной форме. Антон чувствовал себя не в своей тарелке от такого количества незнакомых лиц, таращащих свои глазки на нового воспитанника. Он прижался к медсестре, которая ухаживала за ним в больнице, а теперь должна была убедиться в надлежащем определении и условиях для ребёнка в этом доме-интернате. Та заботливо погладила мальчика по голове, и немного подтолкнула вперёд, приглашая поздороваться с другими детьми. Голос Антона дрожал, когда он говорил толпе тихое «Здравствуйте», но завидев среди детей знакомую фигуру в черном балахоне, стал ровнее. Жнец находился с ним рядом каждый вечер, проведённый в темной палате, отчего у мальчика сложилось к нему доверительное отношение. — Не бойся, Тоша, я не дам тебя им в обиду, — подмигнул мужчина, разворачиваясь и уходя куда-то вглубь коридора. — Антоша, теперь ты будешь жить здесь, — начала подбадривать его медсестра, — детки тут очень хорошие, вы подружитесь. Мальчик уже не слушал слов женщины, только заинтересованно всматривался в коридор, желая пройти вслед за мужчиной. Всё же нехотя выслушав наставления воспитательницы, его отпустили знакомиться с детьми, которые косо посматривали на костыль и некрасивый шрам на ключице. Антону не были интересны эти люди, он желал только отыскать своего друга в тёмном коридоре. — Меня ищешь? — жнец появился из проема одной из комнат. — Разве не хочешь поболтать с другими детьми? — Я стесняюсь, — честно ответил ребёнок, опуская взгляд на костыль. — Этого? — жнец указал пальцем на предмет. — Поверь, малыш, этим мелким идиотам тоже есть чего стесняться, и твой костыль по сравнению с грехами некоторых здесь — зубочистка. Мальчик нахмурился, не совсем понимая, о чём пытается сказать ему мужчина. В конечном счёте бросив взгляд в сторону болтающих тут и там кучками детей, он немного поразмышлял и направился к одной из них. Кто-то из ребят стоял с книгами, только окончив занятия, кто-то праздно шатался по комнатам отдыха, маленькие же дети играли небольшими группами, передавая друг другу игрушки. Он подошёл к компании примерно его возраста и тихо встал рядом, прислушиваясь к разговору. Те обсуждали какую-то книжку, о которой Антон слышал впервые, потому немного стушевался, но почувствовав руку жнеца на плече, набрался смелости и подал голос. — Привет, — тихо произнес он, отчего не все дети услышали его и только несколько повернулись на звук, — я Антон, — ещё тише продолжил он, настороженно заглядывая в лица. Одна из девочек обратила на него внимание, немного сощурив глаза и пристально осматривая мальчика с ног до головы. — Я тебя раньше не видела, ты новенький? — милый голосок расслабил ребёнка. — Да, меня только что привели, — он протянул руку в жесте, каким обычно здоровался его отец. Девочка неуверенно, но пожала протянутую руку. Остальные же ребята молча осматривали его, а один особо любопытный даже начал щупать костыль. — А дашь палку твою погонять? — донеслось от крупного мальчика, который скрестив руки на груди, кажется ощущал себя королем этой компании. — Не неси чуши, как по-твоему он будет без неё ходить, он же хромает, — заступилась девочка. — А я не у тебя спросил, стой молча, — пресёк ее парень. — Я без костыля пока плохо хожу, но когда выздоровлю, могу дать, — Антон старался выглядеть храбрым, но у самого сердце бешено забилось при виде потенциальной угрозы. — Потом он мне уже не нужен будет, — махнул рукой пацан, — ладно, не надо. Я Дима, — он протянул руку мальчику и тот немного расслабился, понимая что угрозы как таковой не было. Дальнейшее общение с ребятами проходило достаточно весело, они расспрашивали Антона об увлечениях, времени в больнице и делились «удивительными» историями об этом месте, заставляя мальчика забыть о плохом и понемногу привыкать к новому дому. К концу дня Шастуна уже определили по возрасту во второй класс и выдали нужные учебники, попутно объясняя распорядок дня и обязанности мальчика. Для него это выглядело скорее как тюремное расписание, какого раньше не было в его жизни. Большая часть детей по понятной причине избегала Антона, чувствуя неприязнь к некрасивым мелким шрамам тут и там, странному угнетенному виду и инвалидности. Мальчик не винил их в этом, он и самому себе был неприятен. Рассматривал в больничном зеркале каждый свой шрамик и царапинку, ощущая себя некрасивым, изуродованным страшной аварией. Но он знает, что вылечится, потому что так сказал ему его друг, сидящий сейчас рядом на кровати в комнате ребёнка. Антон раскладывал свои вещи по свободным полкам в общем шкафу, изредка поглядывая на мужчину, который молча уставился в окно. Игрушечная лошадка заняла почетное место на прикроватной тумбочке, рядом с кипой выданных ему книг и тетрадок для завтрашнего учебного дня. Он то и дело отвлекался от занятия и безмолвно наблюдал за застывшим жнецом, прокручивая в голове один и тот же вопрос, который не решался задать. Мама всегда говорила ему, что спрашивать возраст у взрослых неприлично, но мальчик сгорал от любопытства и нервно притопывал ногой, не зная, как правильно спросить. — А сколько ты живёшь? — быстро выпалил он, даже не поняв, что спросил это вслух. Мужчина с улыбкой повернул голову в его сторону, делая вид, что вспоминает что-то очень сложное. — Много, — после недолгих раздумий ответил он, — я уже очень старый. — Неправда, ты не старый, — мальчик присел на кровать рядом, — вот мой дедушка был старым, у него были седые волосы и кожа вся обвисла. Он от старости даже умер. А ты не старый, на папу похож. — Ну если ты так считаешь, — жнец усмехнулся, довольный сообразительностью и логикой пацана. — И почему ты не говоришь мне, как тебя зовут? — Антон заёрзал на месте, подтягивая ноги на кровать и садясь по-турецки. — Я же никому не расскажу. — У меня просто-напросто нет имени, — мужчина повторил действия мальчишки и теперь они сидели друг напротив друга в одинаковой позе. — Ну тебя же как-то назвали мама и папа? Не может быть, чтобы у тебя не было имени, — не успокаивался ребёнок. — Моя мама… — призадумался жнец, ведь его матерью была сама Смерть, — ей было не совсем до меня, у неё были дела поважнее. А папы у меня не было. — Ты тоже в детском доме вырос? — перешел на шёпот мальчик. Жнец вновь усмехнулся, позабавленный такими выводами, но их разговор тут же был нагло прерван. — Эй, ты с кем там болтаешь? — в комнату вошёл мальчик лет двенадцати, сосед Антона по комнате. — С другом, — Антон быстро соскочил с кровати, застигнутый врасплох, но обернувшись обратно на мужчину, увидел лишь пустое место. Он уже привык к таким фокусам своего друга, но не мог понять, зачем и как тот постоянно исчезает. — Ты псих что ли? — скрестил руки на груди его сосед. — Я всё воспитательнице расскажу, она тебя в психушку отправит. — Я не псих, — нахмурил брови Антон, — мой друг здесь, просто он… спрятался. — Ага, ври давай, — мальчик угрожающе приблизился, толкая Шастуна спиной на пол, а следом за ним с грохотом полетел костыль. Антон не понял, как его обидчик отлетел на пол, не понял каким образом тот ударился головой о кровать, увидел лишь, как тот с криком подскочил и в слезах убежал из комнаты. Мальчик продолжал лежать на полу, инстинктивно прикрывая руками голову, а по его телу прошла мелкая дрожь. — Малыш, ты уже можешь вставать, он ушел, — жнец протянул ребёнку отброшенный костыль, предлагая подняться. — Это ты сделал? — глаза мальчика были широко распахнуты, он при помощи кровати встал на обе ноги, забирая предмет из рук мужчины. — Да, прошу прощения, что вмешался, — его друг улыбался, довольный таким простым, но действенным жестом покровительства. — Ты крутой! — малыш засиял, тут же краснея, понимая как громко это сказал. — Спасибо, — мужчина усмехнулся, — но в следующий раз тебе придётся самому постоять за себя. Жнец был хитер, он нарочито показывал ребенку насильственный путь решения проблем, к которому тот в будущем должен будет привыкнуть. Он приложил свою руку к карьере уже не одного десятка знаменитых убийц, просто подталкивая. — Я слабый, я не могу побить его, — Антон опустил взгляд вниз, рассматривая свои худощавые ноги и руки, невольно хмурясь. — Твоя сила не в теле, Антон, она вот тут, — он указал пальцем на лоб мальчика, — ты умнее их, ты понимаешь больше, чем они. И у тебя есть я. Используй свое преимущество. Доверие в лице мальчика вызывало у жнеца восхищение самим собой и своей работой. Он воспитает себе человека, о котором будут пестреть заголовки газет и интернет статей, который будет на слуху у всех и вся, и мужчина будет упиваться тем, что положил начало его карьере. Конечно, он был очень горделив, достаточно самонадеян и амбициозен, но ко всему этому умен, трудолюбив и действительно умел выполнять задуманное, поэтому одно напрямую вытекало из другого. — Но я всё ещё не понимаю, кто ты такой, — Антон не поднимал взгляда, чувствуя лёгкую обиду на друга, за то что тот ничего о себе не рассказывает. — Я расскажу тебе, когда ты вырастешь, — просто ответил жнец, — сейчас эти знания ничего тебе не дадут. А теперь продолжай разбирать свои вещи, мне нужно сходить по делам. Не прощаясь, мужчина бесшумно встал и покинул комнату, оставляя мальца в полнейшей тишине. Тоска сидела в нём с самого пробуждения в реанимации больницы, но с каждым днём только усиливалась от одиночества, в котором мальчик остался. Он ужасно скучал по родителям, которые были ему единственными близкими родственниками. Жнец лишь немного скрашивал скуку, но не давал той заботы и любви, в которой нуждался ребенок. Больше его сосед по комнате не возвращался, но зато через час пришла незнакомая женщина, как понял Антон — воспитательница. Она отчитала мальчишку за его поведение и грозилась оставить того без ужина на неделю, если он снова будет бить детей. Худощавый вид мальчика и костыль под одну руку видимо совсем не смутил ее и она удалилась из комнаты с победным видом, когда ребенок уже был готов заплакать. Несправедливо. Он ведь ничего не сделал тому пацану, так почему теперь должен страдать из-за него? Еле сдерживая слёзы, он добрался до кровати и схватив игрушечную лошадь, с головой забрался под одеяло, выпуская эмоции в подушку. Ему здесь не нравится. Он хочет, чтобы всё было как раньше.***
Жнец внимательно глядел на пацана лет двенадцати, который во всех красках жаловался воспитательнице на Антона, подробно описывая, как тот ударил его в живот, а потом схватил за футболку и толкнул так, что тот приложился головой о кровать. Дети ужасно лживые и убедительные существа, это он знал всегда, но клевета в сторону его подопечного неприятно кольнула жнеца за достоинство. Кажется, он нашёл первую жертву мальчика, но произойти всё должно так, будто он сам всё сделал. С такими мыслями мужчина отправился прогуляться по территории дома-интерната, подмечая унылую серость и меланхолию классического вида Российских государственных заведений на окраинах страны, к которым он за много лет уже привык. Бетонные стены, покрытые сверху слоями, местами облупившейся, яркой краски, чтобы не выглядеть депрессивно, побеленные стволы деревьев, грязные от пыли окна, люди с унылыми гримасами на лице и бездумным взглядом. Такая атмосфера мужчине очень нравилась, в таких местах даже люди умирали чаще и за жизнь не хватались. Разглядывая окна жилого корпуса, жнец узнал в одном из них то, что видел в судьбе мальчика и хитро улыбнулся. Именно это окно станет началом. Когда он возвращается в комнату ребёнка, тот уже спит. Уснул так и не вылезая из-под одеяла. Жнец аккуратно приподнимает его и открывает голову Антона, чтобы тот мог спокойно дышать. Глаза мальчишки красные, лицо опухшее от долгого плача, но по-детски красивое, невинное. Пушистые ресницы слиплись от влаги, отчего казались темнее обычного, лошадка давно выпала из расслабившихся рук и лежала рядом с подушкой. Мужчина не стал будить его, дожидаясь ночи в этой комнате, размышляя над своим и мальчика будущем.***
Антон проснулся почти к полуночи, когда на детский дом уже опустилась темень, а всех детей отправили спать. Голова ужасно болела, в горле сушило, а глаза щипало, но мальчик все равно смог рассмотреть пустую соседнюю кровать и сидящего на ней с ногами мужчину, вдумчиво глядящего в окно. Ребёнок сел, рукой нашаривая в темноте у тумбы свой костыль и найдя его, прошёлся до друга. — Ты давно тут сидишь? — хриплым голосом спросил мальчишка. — Охраняю твой сон, — жнец не оторвал взгляда от окна, смотря на яркую полную луну, которой не мешали сегодня светить облака. — Я хочу пить, сходишь со мной? — он протянул руку, касаясь ладони мужчины и тот наконец повернулся. — Мне одному страшно. Жнец молча встал и взяв ладонь мальчика в свою, послушно следовал за ним. Еще днем Дима показал ему весь детский дом и столовую в том числе, где ночью можно было взять воду у дежурного охранника, поэтому мальчик по памяти двигался в темноте, еле припоминая правильный путь. Стоило им приблизиться к двери с большой надписью «СТОЛОВЫЙ ЗАЛ», как с другого конца коридора прямо в лицо мальчику ударил яркий луч фонарика. — Стой, кто тут? — донёсся грубый мужской голос. Антон ничего не ответил, пытаясь руками закрыть лицо от неприятного света и ждал, пока охранник сам к нему подойдет. Тот быстро приблизился и фонарик в другую сторону, хмуро начал разглядывать мальчика. — Чего шастаешь, уже отбой дали, — он устало выдохнул, поглаживая рукой небольшую залысину на голове. — Мне сказали, тут можно взять воды, — немного неуверенно ответил мальчик, уже боясь что его могли просто обмануть и сейчас он получит очередной выговор за нарушение правил. — Новенький что ли? — охранник усмехнулся, вытаскивая из кармана связку ключей и открывая дверь столовой. — Ну заходи, попьешь. Только больше так не делай, обычно все ещё вечером по комнатам воду разбирают. — Спасибо, — тихо ответил мальчик, выдыхая своё напряжение. Мужчина больше не задавал лишних вопросов, помог ребёнку набрать воды из кулера и отправил обратно в комнату, наставляя не бродить ночью по коридорам. Антон послушно кивал и дождавшись когда тот уйдет, повернулся в сторону жнеца, все это время находящегося рядом. — Почему никто тебя не видит? — вопрос, давно интересующий Тошу. — Потому что я не хочу, чтобы они меня видели, — тот наклонил голову набок, — это тоже один из секретов, которые тебе рано знать. Давай пока что назовём это магией. Мальчик, конечно, не был удовлетворен таким ответом, но кивнул, понимая, что ничего другого ему пока что не скажут. Опять же под руку жнец повел своего подопечного до его комнаты, но остановившись на лестнице на этаж ниже, указал заинтересованному мальчику на окно, на котором расселся его недавний обидчик. Подойдя ближе, Антон разглядел сигарету в руках пацана. Тот смотрел в окно и не обратил поначалу внимания на приближающуюся тень, но как только заметил, сразу же выбросил сигарету в окно и злобно уставился на Шастуна. — Если ты кому-то скажешь, я тебя убью, — прошипел тот, поёрзав на подоконнике. — Я не расскажу, — заверил его мальчик, — почему ты тут, я думал мы спим в одной комнате? — Потому что меня переселили подальше от такого психа как ты, вот почему, — пацан победно улыбнулся, отчего у Тоши больно кольнуло в груди. — Я не псих, я уже говорил. Это не я тебя толкнул, это… — ребёнок осекся, кинув быстрый взгляд в сторону рядом стоящего мужчины. — Друг твой? Вот поэтому я и говорю, что ты псих! Я слышал что про тебя говорили старшие ребята, это ты убил своих родителей, — пацан потянулся за пачкой сигарет, выуживая следующую. — Неправда, — тихо произнёс мальчик, — они случайно умерли, — мальца затрясло от нарастающей истерики, а глаза быстро наполнились слезами. Он почти было повернулся, готовый бежать, но на плечо опустилась тяжелая мужская рука. — Ты дашь ему просто так себя очернять, Антон? — жнец наклонился к его уху, словно аспид обвивая разум наивного ребёнка. — Ты должен дать отпор, никто не смеет тебя обижать. — Как? — от эмоций мальчик плохо соображал и ждал прямых указаний от своего взрослого наставника. — Он сидит совсем на краю, Тоша. Его нужно лишь, — мужчина положил вторую руку на костыль, — подтолкнуть. — Он же упадет, — Шастун повернул голову в сторону голоса и столкнулся лицом к лицу со жнецом, у которого от предвкушения глаза нездорово блестели. — Но ты сможешь отомстить за издевательства. Тебе понравится, поверь, — мужчина погладил его по голове, слегка подталкивая вперёд. — Ты с кем болтаешь там, псих? — пацан наконец подал голос, наблюдая за этой картиной, где мальчик разговаривал сам с собой на смутно понятную тему. — Не называй меня так, — злобно бросил Антон, сам не ожидая такого тона. — Ты урод, ты как со мной разговариваешь? — пацан выбросил сигарету в окно и сжал кулаки. — Я тебе сейчас такое устрою, — только обидчик хотел слезть с окна, как в голове Шастуна будто что-то щёлкнуло. Он быстро прохромал к открытому окну и схватив костыль двумя руками, толкнул им пацана в грудь, отчего тот потерял равновесие и не успев ухватиться за раму, с негромким криком выпал в распахнутое окно. Под аффектом Антон далеко не сразу понял, что произошло, в нём бушевал гнев и ненависть к этому человеку, он желал его смерти сейчас больше всего на свете. Жнец же с упоением и ни с чем ни сравнимым удовольствием наблюдал за всем, мысленно хваля мальчика за смелость. Когда ребёнок понял, что он сделал, он сразу же осмотрел оба конца коридора, чтобы убедиться, что его никто не видел. К его удаче время уже перевалило за полночь, и на этом этаже дети давно спали, не зная о происходящем снаружи комнат. Антон аккуратно приподнялся и залез на подоконник, высовывая голову в окно, чтобы посмотреть на выпавшее тело и замер. Прямо под окном, четырьмя этажами ниже лежал на спине его недавний знакомый, глаза его были широко распахнуты, а рот приоткрыт в немом крике. Из аккуратного раскола на его черепе толчками медленно вытекала бордовая кровь, образуя под телом чёрного цвета лужу. Мальчик был зачарован видом отражающейся в крови полной луны и неестественным, ломаным положением тела пацана. Его слегка подташнивало от такой картины, но одновременно он чётко ощущал удовольствие от совершенной мести. Ему на спину опустилась рука, утягивающая назад. — Ты молодец, мой мальчик, он получил по заслугам, — жнец стянул мальчика с подоконника, помогая встать на костыль, — но мы должны уходить, пока нас никто не нашёл. — Я убил его, — Антон отходил от шока, стараясь переставлять костыль как можно более бесшумно чтобы никого не разбудить. Жнец ничего не ответил и молча довёл мальчика в его комнату, укладывая в постель. Ребёнок от впечатления забывал моргать, отчего его глаза покраснели и заслезились. — Ты почувствовал удовлетворение? — мужчина присел рядом на кровать. — Что ты ощутил? Мальчик молча таращился в потолок, не давая ответа на заданный вопрос, так что немного подождав, жнец решил покинуть комнату, чтобы убрать за подопечным. Он уже почти закрыл дверь, как услышал тихое «мне понравилось», вызвавшее у него улыбку. Жнец спустился к телу, лежащему в луже собственной крови, уже начавшему остывать и бледнеть, просунул руку вглубь груди пацана и достал оттуда тонкую белую нить, перерезая ее, отправляя очередную душу в царство мертвых. Он был ужасно доволен работой мальчика и в первую очередь собой, жнецом который соблазнил на грех невинное существо. Когда он уже собирался уходить, издалека замерцал свет фонарика, это охранник обходил территорию детского дома. Оно и лучше, он найдет тело ребёнка рядом с сигаретами и открытым окном, придя к логичному выводу, что причиной смерти стало желание мальца покурить ночью и неуклюжесть. Когда мужчина вернулся в комнату мальчика, тот все еще не спал, что-то рисуя в тетради. Жнец подошел ближе, желая разглядеть, чем занимается мальчишка и увидел интересную картину. Он рисовал синей ручкой тело убитого пацана во всех подробностях, от раскола на голове до пачки, валяющейся у тела. За своим занятием мальчик даже не заметил, как его друг зашёл в комнату и подскочил, увидев тень на кровати. — Мне показалось, он выглядел очень красиво, — успокоился Антон, отводя взгляд от жнеца обратно на рисунок, — я решил нарисовать его. — Очень красиво. — ответил жнец. — Ты не боишься смерти? — Ты ведь и есть Смерть? — мальчик поднял на мужчину глаза, полные уверенности в сказанном. — Ты появился сразу после того, как мои родители ушли. — Ты очень догадливый, Тоша, — жнец присел на корточки рядом с кроватью ребёнка, — но Смерть это моя мать, а я скорее могу зваться Жнецом Смерти. Я собираю души умерших. — Его душу ты тоже забрал? — мальчик провел пальцем по лицу на рисунке. — Да, только что. Если души не забирать, они потеряются, и тогда проблем не оберёшься. — А почему ты остался со мной? — мальчик нахмурил брови, строя догадки, только забавляя мужчину. — Потому что ты очень талантливый, — он положил ладонь на руку мальчика, в которой находилась ручка, — и ты нарисуешь ещё очень много таких картин. — Ты не бросишь меня? — Антон поднял глаза на мужчину, боясь услышать отрицательный ответ. — Теперь уже не брошу, — жнец забрал тетрадь из рук мальчика и та испарилась в воздухе, — я отдам тебе её, когда захочешь, но никто не должен её увидеть, хорошо? Шастун кивнул и улёгся поудобнее в своей кровати. Мужчина притянул к нему руку и коснулся двумя пальцами лба. — А теперь спи, — на этих словах глаза ребёнка закрылись и тот быстро впал в сон до самого рассвета.***
Утром весь детский дом подняла на уши сирена скорой помощи и полиции, прибывших на место смерти обидчика Антона. Несмотря на потерю, учителя и воспитатели продолжили свою работу, начиная учебный день по расписанию. Но детей сегодня не интересовали ни уроки, ни собственные дела, все сегодня говорили только о погибшем пацане, который, как жнец и ожидал, «вывалился из окна, когда пытался покурить». Антон с облегчением выдохнул, когда понял, что никто не заметил его прошлой ночью у злосчастного окна и никто не знает о настоящей причине падения задиры. Весь день он летал в облаках, вспоминая заевшую в голове картину трупа на бетонном отмостке, пока его не вырвали из собственных мыслей на уроке литературы. — Антон, а что любишь делать ты? — спросила через силу улыбающаяся учительница. Ей наверняка не интересно, чем на самом деле увлекаются дети, но тема урока обязывает. — Рисовать, — коротко ответил мальчик.