Росток, листок и лепесток
И солнца утренний поток -
Роса в траве — пчела иль две -
Едва заметный ветерок
И я — цветок.
Эмили Дикинсон
Роуз смотрела на Лу, проводила кончиками пальцев по линии полюбившегося лица. Светлые волосы слегка растрепались, дымчатые ресницы чуть подрагивали, изящные губы слегка изгибались в мимолетной улыбке даже во сне. Она погладила уголки не обведенных привычной подводкой глаз, на которых красовались морщинки, делавшие ее еще красивее. Голубые, как океан, глаза Лу распахиваются и смотрят прямо на нее, и от них исходит столько любви, даже сквозь невероятно длинную челку, даже сквозь завесу сонливости, и из-за этого Роуз чувствует прилив нежности и невозможной любви к женщине перед собой. Она улыбнулась, вспоминая вчерашний вечер. Точнее последние два дня, которые они провели в постели. Но добирались и до кухни, где готовила Лу. И конечно же у нее это получалось отменно. Роуз закрыла глаза и простонала от удовольствия, когда лакомый кусочек попал ей в рот. — Полегче, детка. — усмехнулась Миллер, — Не то я могу подумать, что тебе больше нравится моя еда, чем я. Роуз ухмыльнулась и положив в рот еще один кусочек, не заметила, как еще раз застонала. Это было божественно. Открыв глаза, она увидела серьезное выражение лица Лу. — Тебе нужно перестать издавать эти звуки, — Лу закусив губу, пялилась на ее рот. Роуз проглотила еду во рту, и с вызовом облизнула губы. Увидев ответную реакцию в виде судорожного вдоха, она решила жалиться над ней и улыбнуться, развивая обстановку, чтобы они и дальше продолжили есть. В какой-то момент Лу просто замерла, с вилкой на руке. Заметив это, Роуз спросила, в чем дело. — Ты такая милая, когда ешь. Они включали музыку на кухне посреди ночи и, танцуя, доедали ее еду. Лу обвила руками талию Роуз и кружила ее вокруг себя, громко смеясь. — Обожаю твою улыбку, — словно бы про себя, тихо шепчет Вайл, руки на затылке притягивают Лу, оставляя на губах сладкий поцелуй. Лу сильнее прижимает Роуз к себе, и та кладет голову ей на плечо. Они медленно раскачиваются в ритм. Не музыки, больше нет. Музыку заглушали их мысли, дыхание и сердцебиение. Размеренное и спокойное. Умиротворенное. Были лишь они и их чувства, которые заполняли собой все вокруг. Какой бы беспорядок ни был вокруг, это казалось им таким правильным. Танцевать, прижавшись к друг другу. Лу переплетает пальцы с прохладными пальцами Роуз. — Не хочу, чтобы это заканчивалось. — Я тоже. Но жизнь не заканчивалась только на них, к большому их сожалению. — Я куплю остров. Роуз подняла на нее взгляд. Лу говорила это с закрытыми глазами, все еще раскачиваясь. — Что? — Где будем только ты и я, — продолжает Миллер. — Никаких Дебби с ее нескончаемыми потребностями и никакой Дафны с ее комментариями. — О, боже, — Роуз весело смеется. — Никто не помешает нам. У нас достаточно денег. Будем купаться, заниматься любовью, я буду готовить для тебя, — Лу открывает глаза и смотрит на нее серьезнейшим взглядом, — Ты единственное, что мне необходимо для жизни. — О, милая. Лу прижимается лбом к ее лбу, шепчет тихо и трепетно: — Я усажу весь остров твоими любимыми цветами. — Ты умеешь сажать цветы? — Может, у меня и не такие ловкие и талантливые пальчики как у тебя, но не думаю, что это так уж сложно. Да и к тому же, тебе ли не знать, на что способны мои руки, верно? — Верно, — со своим обычным акцентом повторила Роуз, хихикнув. — В крайнем случае, я заплачу кому-нибудь, чтобы там было много цветов. — Я не настолько сильно люблю цветы. Хоть Роуз и пахла цветами, иногда носила одежду с цветами. Все это отчасти было частью ее образа и бренда. И она не переставала радоваться, когда Лу дарила ей букеты. Цветы не имели совершенно никакого значения, когда она видела эту улыбку. Не один цветок не сравнится с улыбкой Лу. — Я знаю, Роузи, — нежно произнесла Миллер, — Я просто хочу помечтать. — Мы можем полететь в Париж. Глаза Лу загорелись надеждой. Она думала, что Роуз скажет, что хочет взять ее с собой на неделю мод в Париже. Она не хотела, чтобы Роуз уезжала так надолго. Всего неделя, но для Лу это кажется вечностью. Но она чуть поникла, когда Роуз добавила: — Когда-нибудь. Значит не скоро.***
Лу просыпалась медленно, дрейфуя между сном и реальностью. Ее тело горело, напряжение разливалось по венам. Когда мозг, наконец, проснулся, она поняла, что происходит. Открыв глаза, она увидела, как бледный утренний свет просачивался сквозь занавески, отражая от белокурых и розовых кудрей, находящихся на голове женщины между ее ног. Она развела бедра немного шире и коснулась руками головы Роуз. Вайл оторвалась от нее, чтобы что-то сказать, но Лу приподняла бедра, следуя за ее языком. — Хочу запомнить твой вкус на этот день, — сказала та, снова опуская голову между ее ног, руки удерживали Лу за бедра. — Тебе правда нужно на работу? — чуть задыхаясь, спрашивает блондинка. Роуз утвердительно замычала, отчего Лу выгнулась в спине, сжимая бедра и извиваясь на смятых простынях. — Черт, детка, мне так хорошо, — она откинула голову назад, когда в ответ на ее слова Вайл интенсивнее задвигала языком, заставляя ее стонать все громче. Дрожь в ногах не утихала, пока Роуз собиралась на работу. На самом деле у обеих сегодня рабочий день, но у Роуз, конечно, с бутиком серьезней, чем с «вино-водочной промышленностью» Лу. Некоторые клиенты Роуз были довольно настойчивы до тех пор, пока Лу не выключила ее телефон (конечно с разрешения Роуз), на который названивало слишком много людей.***
Дни до поездки Роуз проходили все напряженней и напряженней. Она была расстроена из-за того, что Роуз не звала ее в Париж. Миллер хотела поехать с ней, но они не говорили об этом. Лу проверила чемодан Роуз на наличие своей футболки, в которой Вайл любила спать. Она ее не забыла. А Лу не забыла оставить записку на самом дне багажа. Они обе понимали, что есть какая та недоговоренность, но обеим не хотелось начинать этот разговор. Ко всему этому еще и присоединилось то, что над Лу начали копать копы. Один из работников клуба попался с запрещенными веществами, начиная с него, перешли на клуб, где не все документы следовали законам и все это теперь было на плечах Миллер. Она не рассказывала это Роуз, не желая лишний раз волновать ее. Дебби и Девятка обещали помочь ей, но она все еще беспокоилась. Не только за себя, но и своих работников. Не на всех можно было положиться, некоторые были совсем зелеными в таких делах и с легкостью могли проболтаться. Большую часть времени она проводила в клубе, в попытках разобраться со всеми проблемами. Но все же она не могла не попрощаться с Роуз и приехала домой за час до ее вылета. Роуз сразу же поцеловала ее, когда она вошла. Чемоданы уже стояли возле двери. Сам их вид наводил на блондинку тоску. — Думаю, все пройдет хорошо, — боязливо выговорила Роуз, ее нервозность была сильно заметна, — но я все еще боюсь… «Тогда почему ты не берешь меня с собой?» — думала Миллер. — Я не знаю, что мне делать, — было ясно, что она была сильно обеспокоена, но Лу казалось, что сейчас она сама обеспокоена еще больше. — Боже, Роуз, я тоже не знаю, — это прозвучало резче, чем она хотела, — я так устала. Вайл вздрогнула от ее тона. Блондинка могла предположить, что она могла заплакать. — Если ты сейчас заплачешь… Лу не знала, что еще сказать. Роуз часто плакала, иногда она знала, почему. А иногда она не знала причину и это просто разрывало ее на части. В такие моменты Лу не знала, что делать, что сказать, поскольку Роуз не говорила ей причину ее слез. Смотря на нее, Вайл лишь нахмурилась, сохраняя устрашающее спокойствие, ожидая, что еще скажет блондинка. — Не у тебя одной проблемы… Лу запустила пальцы в волосы и повернулась к ней боком, чтобы не смотреть в глаза и не видеть выражения ее лица. Ее молчание, казалось, оглушало Лу больше, чем если бы она кричала и плакала. — И я устала. — От меня? — голос был удивительно спокойным, в отличии от дрожащего и резкого голоса Лу. Миллер резко повернула голову в ее сторону, пытаясь уловить ее взгляд, но та будто бы смотрела в пустоту. Лу не это имела в виду. Она могла бы устать от всего, но только не от Роуз. Ей нравилось, когда Роуз со страстью говорила о шитье, о выкройках, цветах и тканях, даже если и Миллер ничего не понимала в этом. Эти разговоры можно было бы назвать скучными, но когда говорила Роуз, то хотелось слушать ее голос, слушать все, что она говорит. В такие моменты ее внешний облик озарялся внутренним вдохновением. Лу просто нравилось наблюдать за искоркой радости, танцующей в глазах Роуз, когда она говорила, что будет использовать для наряда, и как это должно будет выглядеть. — Я тоже устаю от себя самой… — неожиданно для Лу, прошептала женщина. — Что.? — И я понимаю, — продолжала женщина, пустым взглядом глядя в сторону. Она даже не плакала, — Думаешь, нам стоит расстаться? Лу не могла сдвинуться с места. Казалось, все внутри рушится, а в душе все звезды начали падать во тьму. Ей хотелось сорваться, подбежать к ней и крепко обнять, просить, нет, умолять остаться. Но кто она такая, чтобы удерживать Роуз на месте? — Ты заслуживаешь целый мир. А не женщину, с которой тебе так сложно, которая боится, все еще боится рассказать любимому человеку о… — женщина приобняла себя в защитном жесте, — Так всегда бывает. Все в конце концов устают. Даже я… В этот момент они услышали сигнал машины с улицы. Роуз схватила ручку чемодана и даже не посмотрев на Лу, вышла.***
Дафна сидя в машине, ждала, пока Роуз сядет. Она выглядела совсем другой. Она пыталась не заплакать. Взгляд пустой, руки чуть дрожат. Сделав глубокий вдох, она попыталась сделать вид, будто не смахивает слезинку на глазу. Но Дафна замечает все. Роуз даже не была в состоянии выплеснуть свои эмоции. А это значило, что случилось явно что то плохое. Клюгер вышла из машины и яростными шагами вошла в здание. — Ты! — она зло указала на Миллер пальцем. Та лишь хмуро поглядела на нее, — Что ты ей сказала? Что ты сделала? Отвечай! — Она плачет? — Нет! Как ты посмела обидеть ее? — Я не понимаю, если она не плачет… она так часто плачет… — Ты хоть представляешь, как ей бывает тяжело? — Дафна видела непонимающий взгляд блондинки, — Не притворяйся дурочкой. Я не поверю, если скажешь, что не знаешь, почему она плачет, почему ей бывает грустно. Ты знаешь, это я была рядом в такие моменты, еще до того, как ты явилась. Я знала, что ты со своей ветренностью не та, кто ей нужен. Клюгер вышла, яростно хлопнув дверью.***
Лу после этого долго стояла в ступоре, но, когда она уже вышла на улицу, машина уехала. Она понимала лишь то, что Дафна Клюгер явно знала больше, чем она. Лу решила поехать к Девятке, поскольку была уверена, что успеет натворить глупостей, если останется одна, а беспокоить Дебби в такое время она не желала. — Ну, ты начала проводить время с Роуз, и Дафна начала ходить ко мне, — целясь в лунку, сказала Девятка. Как оказалось, Дафна начала много болтать и теперь, та знала намного больше о жизни Роуз. Даже то, что невозможно узнать через сеть. — Девочка, не говори, что не знаешь об этом, — шар удачно попал в лунку и теперь она стояла, уперев конец кии на пол, скептический глядя на блондинку. Выдохнув, она встала с другой стороны стола, снова целясь. — Ты пойдешь мне приготовишь чего ни будь, а я расскажу тебе обо всем.***
Все началось когда умер ее отец. Он был ее другом, самым близким человеком. Это было прямо перед тем, как Роуз собиралась лететь в Париж, отучиться последний год. Отец говорил ей, что она не должна бросать учебу ни в коем случае, что ничего не должно быть преградой для нее. И Роуз обещала ему. Но прилетев туда, подавленной и разбитой у нее не получилось жить так, как она жила в раньше. Не смогла жить «правильной» жизнью. Сигареты, выпивка и клубы. Для Роуз это были одними из самых ужасных, но с другой стороны легких времен. Ночами не спала, а по утрам ходила на учебу. Училась она хорошо, потому что не могла иначе. Из-за подобного образа жизни у нее появилось много связей, которые помогли ей достичь успеха. Девушка, больше чем друг, но меньше чем возлюбленная. Неудачный опыт. Затем ей казалось, что все идет хорошо, была работа, другая девушка. Та, кого она могла назвать первой любовью. Они ехали на машине когда это случилось. Они слегка выпили, Роуз сидела на пассажирском сидении, в то время как девушка сидела на водительском, в одной руке держа сигарету. Та потянулась, чтобы поцеловать Вайл. Она помнит. Она чувствовала это. То, как они обе улыбались в этот момент, целуя друг друга. Через секунду они врезались в грузовик и девушки не стало. После этого продолжать так жить она уже не могла, и она превратилась в сплошной комок нервов. Жизнь полная стресса, неумения управлять деньгами и сомнительными связями. Временами она вспоминала и на нее накатывали все эти чувства, которыми она не была в силах управлять. Паника. И она так ненавидела себя за это. Эти эпизоды убивали ее изнутри. Ей казалось, что она не должна была дожить до этого момента. Она еле держалась наплыву, пока наконец, на, по ее мнению, последний в жизни показ не объявились две женщины, предложив стать стилистом неизвестной Дафны Клюгер. И когда она увидела крышесносную, на вид до безумия спокойную блондинку, Роуз поняла, что это плохая идея. То, как по сравнению с ней она выглядела человеком, знающим что она делает и знает… По мнению Роуз, Лу Миллер была той, кто знала свое место в этом мире, знала, что нужно ей самой. Весь мир словно был у нее в руках, и она знала каждый свой шаг на будущее. Все что она делала было правильным, и ей можно было все. Она хотела отказаться, думая, что погрязнет в еще большей пучине проблем, но она знала, что если не увидит блондинку еще раз, то сойдет с ума. Когда у них с Лу все завязалось, Роуз не хотела рассказывать все, избегая подобных тем. Возможно, избегать этих разговоров, чтобы снова не переживать те чувства были плохой идеей, но она отчасти надеялась, что Лу сама захочет уйти, и что эти чувства не так сильны, чтобы сделать им обеим больно. Но каждый раз, когда она смотрела на нее, и видела этот взгляд, эти губы изогнутые в улыбке, то понимала, что все больше любит ее. Роуз эгоистично понимала, что ей будет больно. Так же больно, как в прошлые разы, и даже больше. Но когда она рассказывала больше о своем прошлом, то это всегда заканчивалось тем, что это было утомительно. Она была утомительной. От нее все уставали. Никто не выдерживал всех этих эпизодов, слез. Недостаточно любили, чтобы оставаться рядом, чтобы это того стоило. И поэтому она устала. Устала работать над отношениями, давать шанс тому, у чего нет будущего. Легче отпустить.***
Неделя проведенная без Роуз заставила Лу понять, как она нуждалась в ней. Она порезалась, когда попыталась приготовить для себя ужин в первый же день. И ей хотелось расплакаться от того, что рядом не было Роуз, которая перевязала бы ее ранку и поцеловала. Но Лу хотела собраться, она не ребенок, в конце концов! Не вышло. Она все же расплакалась. Она чувствовала себя такой бессильной, такой беспомощной. Ей хотелось упасть в ее объятия. Хотелось, чтобы она гладила ее волосы, пока они будут разговаривать. Хотелось слышать ее мягкий голос, который так успокаивал ее, ее теплый смех. Она не могла думать ни о чем другом, кроме нее. Это было попросту невыносимо. Ночью не чувствовать прикосновений дрожащих прохладных пальцев и прижимающегося к ней теплого тела. Хотя пространство в постели рядом с ней пустое и холодное, она все еще помнит те места, где губы Роуз касались ее кожи, каждый день, утром, когда она уходила на работу: у виска под челкой, в скулы, нос, затем и губы. Она сама не успела понять, когда Роуз Вайл стала смыслом ее жизни. После этого она просто перестала готовить, она заказывала еду на вынос и лежала в постели, которая все еще пахла ее Роузи. В постели с простынями ее любимого цвета. Раньше у нее не было любимого цвета. А когда Роуз, пытаясь угадать его, с детской улыбкой выпалила «бирюзовый», то ей ничего не оставалось, кроме как подтвердить ее слова. После этого Лу по-другому воспринимала этот цвет. Он напоминал о Роуз. Вот поэтому она и влюбилась в этот цвет. Лу понимала, что проблемы были не только у Роуз. Но когда проблемы были у Лу, Вайл всегда была рядом. Делала все что в ее силах, чтобы помочь. Целовала ее ранки, никогда не давила. Лу могла позволить себе побыть слабой рядом с ней, потому что знала, что Роуз не перестанет обнимать ее, целовать. Лу могла просто прийти к ней, положить голову ей на колени, чтобы она могла перебирать ее волосы, и чтобы Миллер могла рассказать ей о своих беспокойствах. И Роуз всегда слушала. Хоть порой с ней и было тяжело. Она понимала, что лучше бы ей было тяжело с ней, чем «хорошо» с другими. Ведь ничто не может сравниться с присутствием и простым взглядом Роуз, и тем более все остальное в мире. Но и с самой Лу было не так просто. Каждую ночь она писала по короткому сообщению, когда не могла уснуть. «Я скучаю.» «Ты в порядке?» «Как ты?» «Позвони мне» «Дай знать, что ты в порядке» «Я так тебя люблю» «Прости, если обидела тебя» Несколько первых сообщений были прочтены, а остальные нет. Через пару дней она начала звонить ей, но трубку она не брала. Возможно ей нужно пространство. Лу все еще лежала в постели, ожидая сообщений от Роуз и не отвечая на звонки Дебби или Тэмми. Она пару раз выходила на работу, чтобы отвлечься. Она знала, что с Роуз все, вроде как, в порядке, поскольку в мире существовало кучу безумных фанатов Дафны Клюгер, и в интернет попадали кучу фотографии снятых папарацци и там, где Дафна, была и Роуз. Лу просто рылась в блогах, посвященных Дафне, находя фотографии Роуз, чтобы удостовериться в том, что с ней все в порядке, и что она вполне себе жива и здорова. И за день до ее прилета Лу осмелилась оставить ей голосовое сообщение. «Я не могу быть уверена, что ты прослушаешь это сообщение. Знаешь, я бы могла прилететь к тебе, но это уже не имеет смысла, потому что ты все равно уже будешь в городе через несколько часов, — Лу скатилась на пол, прислонившись синой о кровать, — И я хочу сказать, что не собираюсь тебя бросать. Я сомневаюсь, что когда ни будь устану от тебя. Я люблю тебя. Действительно люблю. И не позволю, чтобы это так просто кончилось. Я не хочу, чтобы ты думала, будто не нужна мне или, что я устаю от тебя, — она сделала глубокий вздох, чтобы четко выговорить следующие слова, — Tu me manques (фран. перевод: ты отсутствуешь у меня) и мне так больно от этого. Ты отсутствуешь у меня как кислород, без которого невозможно жить. Ты мой кислород, Роуз. Как бы ужасно сентиментально это не звучало, — у нее вырвался горький смешок, — Ты говорила, что я заслуживаю целый мир. Почему бы тебе не стать моим миром? Моя жизнь до тебя была хороша, и я не представляла, что она может стать лучше. Но ты переубедила меня. Я могла бы быть с другим человеком. Жить хорошей беззаботной жизнью. Но… всего этого… я хочу все с тобой. Хочу жить вместе, завести собаку, готовить, ходить на эти ужины с нашей командой, которая стала нам семьей, хочу наблюдать, с какое страстью ты делаешь свою работу. Хочу радоваться твоим успехам, поскольку ты действительно заслуживаешь признания. Хочу просыпаться рядом с тобой каждый день. С тобой хочу валять дурака, смеяться, влипать в истории. Чтобы Дебби отчитывала нас за нашу «чрезмерную любовь», и говорила нам, чтобы мы перестали «выказывать нашу привязанность на публике». И я бы послала ее к черту. Потому что… боги, как же я люблю тебя, — Лу любила ее всю, без остатка. Всю ее, с минусами, проблемами и тревожными состояниями. Любила ее, даже когда она рыдала на полу, согнувшись от тяжести своих проблем. Любила даже тогда, когда просыпаясь по утрам, та смотрела в зеркало, без обычной улыбки, расцветающей на ее лице в хорошие дни. Любила, когда в слезах, она даже не была в состоянии сказать, что не так. Лу все еще любила ее, когда она просыпалась ночью от кошмаров, тряслась и прижималась к ней в поисках защиты. И Лу была рядом, пытаясь своими объятиями прогнать всю ее боль. Лу представила перед своими глазами ее лицо. Скулы, бледная кожа, ее щеки, так часто краснеющие, улыбающиеся губы; ее улыбку нужно было действительно заслужить, как и ее сияющие глаза, с которыми она смотрела на нее, заставляя Лу чувствовать себя такой особенной из-за нее. Когда она искренне улыбалась и эта улыбка доходила до глаз, Лу видела маленькие морщинки вокруг глаз и Роуз все еще была так потрясающе красива, что у Лу все время перехватывало дыхание, — И, как же мне все время хочется целовать тебя. Хочу… — она всхлипнула и откинула голову назад, ее голос дрожал, а неприятный ком в горле мешал говорить, — Чтобы ты была рядом. Хочу, чтобы ты не боялась мне рассказывать о своем прошлом, ведь хочу создавать вместе с тобой наше будущее. Ты можешь рассказать о чем угодно о своем прошлом и я уверена, что не перестану любить тебя. Сколько бы слез ты не проливала, я буду рядом, чтобы подставить свое плечо, чтобы вытереть слезы с твоих щек и поцеловать тебя. Хочу знать, почему тебе больно, хочу позаботиться о том, чтобы эта боль не возвращалась. «Si tu ne me parles pas, je remplirai mon coeur de ton silence pour te dire a quel point tu me manques et combienilestdur de t'aimer.» (фр. перевод: Если ты не будешь говорить со мной, я буду заполнять мое сердце твоим молчанием, чтобы потом рассказать тебе, как я сильно скучаю по тебе и как тяжело любить).»***
Настал день, когда Роуз должна была прилететь. Лу приезжает в аэропорт на своей старой, но очень надежной синей «Toyota» и ждет ее. И когда она выходит, ее улыбка и радостный взгляд были всем, что нужно для Лу. Она стояла там, такая хрупкая и ее ледяно-голубые глаза мерцали от растерянности. Роуз подбежала к блондинке, чуть ли не споткнувшись, и тонет в ее объятиях. Ей не хотелось представлять свою жизнь без этих рук, обнимающих ее. Этих рук, прикасались к ней, с такой любовью и нежностью, которые она никогда в жизни не чувствовала так явно. И сейчас ей не нужно было ничего, кроме ее объятий, заставлявших Лу чувствовать себя в безопасности и спокойствии. Лу представила ее в чужих руках. Представила, как она смотрит тем самым взглядом, только на другого человека. Улыбается той самой улыбкой, но уже не ей. Как она обнимает другую. Целует чужие губы. Лу не могла представить ничего хуже. — Привет, — Лу целует ее в макушку, зарываясь носом в ее волосы, и глубоко вдыхает её аромат — смесь шампуня, остатка вчерашних духов, и что-то ещё, только её, и оттого ещё более родное. Как всегда, ее сердце замирает, и мир на мгновение останавливается, когда она чувствует любимый запах цветов, по которому она так соскучилась, и ради которого хотелось горы свернуть. И то, как Роуз встает на цыпочки, чтобы оставить на губах незаметный поцелуй, боже, она так скучала по этому, так нуждалась в этом. — Я скучала. Очень. — Я тоже. — Я думала ты не хочешь меня слышать. Почему ты не отвечала на мои сообщения? — Мой телефон украли. Господи! У женщины, участвовавшей в ограблении дорогущих бриллиантов украли телефон. Почему Лу не удивлена? Роуз все время повторяла «Il n'y a pas de roses sans épines» (Нет розы без шипов). Но нельзя выбирать между розой и шипами. Нужно бережно браться за стебель. Но если цветков много, стоит ли расстраиваться из-за порезов, когда они так сладко пахнут и так красиво и отрешенно стоят рядом с тобой, украшая весь твой мир? — Я люблю тебя. — Я пыталась дозвонится до тебя через телефон Дафны, — продолжила Роуз. — Возможно, есть вероятность, что я очень давно заблокировала ее телефон. — Я все слышала, — тихо прошептала Вайл, глядя ей прямо в глаза, — твое сообщение… Лу почувствовала облегчение, ведь то, что она слышала, объясняло то, что Роуз сейчас была в ее объятиях. В месте с тем она была благодарна Девятке, поскольку никто кроме не не смог бы проделать такое. — Почему ты не позвала меня в Париж? — Так вот в чем было дело, — Роуз подавленно посмотрела на нее, — Я думала, что ты не захочешь. Ведь там было бы много вычурных и скучных людей, а еще там была бы Дафна, и как бы ты ни старалась, сложно не заметить, что ты ее терпеть не можешь. — Я бы поехала с тобой хоть на край света, — сказала она, — Даже если за нами последует Дафна Клюгер. — О, как мило, — слышат они голос Дафны, она встала рядом с ними, и ее охранник поставил рядом с ними чемодан Роуз, — Роуз, дорогая, пока ты висишь на шее у… Лу, мне, пожалуй, пора. — Нам тоже пора, — поспешила Миллер, поскольку они уже начали привлекать внимание разных зевак в аэропорту. В дороге, пока рука блондинки покоилась на коленях дизайнера, они пытались наверстать время, проведенное врозь. Когда Лу попыталась поцеловать ее, Роуз внезапно напряглась и попросила ее не отвлекаться от дороги, и убрала руку от своего бедра. — У нас все в порядке? — с беспокойством спросила Лу, послушно кладя обе руки на руль. — У нас… — Роуз выдыхает, — Нам еще предстоит поработать над всем, но да, думаю, у нас все в порядке, — после облегченного вздоха Лу, Вайл продолжает, — Так что интересного было пока меня не было? — Сегодня я видела прекрасный сон. — Расскажи мне о нем. — Как-нибудь я покажу его тебе, — таинственно улыбаясь, шепчет блондинка. Это был сон, запомнившийся до мельчайших деталей и который, Лу обещала себе, что рано или поздно, воплотит в жизнь.***
«Лу у алтаря, такая прекрасная и элегантная. На ней белый смокинг, так похожий на тот самый голубой костюм, который был на ней при их первой встрече. На переднем кармашке красовалась роза, черная, таинственная, чистая, с ароматной росой и еще влажная. Это было чем то удивительным, что в этой тьме таилось нечто потрясающее, нечто завораживающее. В природе такого нет. Некоторых, таких как Лу, завораживало то, что таилось в подобных бутонах. Розы самые обычные цветы, но эти были черными, что делало их особенными, но только для Лу. Эти хрупкие лепестки окружали ее сердце. Лу смотрела в даль, на синий океан, голубое небо и поле из роз. Ветер обдувал ее отросшую длинную челку, давая возможность взглянуть на все это. Лу почему-то все еще отказывалась стричь эту капну волос. Цветы, находившиеся у алтаря, были искусственными, но поле, оно было настоящим. Рядом с ней стояла Дебби, она всегда рядом, когда нужно. Она знает, что делать, это она помогла все устроить, за что Лу благодарна ей. Ну как помогла… Дебби Оушен может спланировать идеальное ограбление, но не свадьбу. Лу лишь присматривала, чтобы она ничего не испортила. Например она чуть не заказала торт, на один из ингредиентов которого у Роуз аллергия. Но Лу конечно же позаботилась о том, чтобы в процессе свадьбы Роуз не убилась, сьев что-то не то или упав где ни будь, запутавшись. Лу все продумала, тут и пригодилась помощь Оушен. — Не жуй жвачку хотя бы на своей свадьбе, Миллер, — Дебби протягивает ей руку и Лу сплевывает ей на руку жвачку. Брюнетка с отвращением выкидывает жвачку и вытирает руку салфеткой, — Это на твоей свадьбе я терплю все твои капризы. Еще посмотрим, что будет на моей. — Что ты сказала?! — рядом выглядывает голова Тэмми, на что Дебби с тихим «ничего» выпрямляет спину и оборачивается в сторону. Лу чихнула, впервые за день, хотя все время провела рядом с цветами. Чихнула и, подняв голову, встретилась взглядом со своей Розой, в дальнем конце алтаря. Она шагала к ней, в черном, вышитым настоящими белыми цветами, платье. Сотни кудрявых локонов каскадом спускались по плечам, и ее прекрасный вид не портила даже Дафна, идущая за ней. Казалось бы, черное платье. Но оно не было ни чуточки мрачным. Оно было прекрасно. Так же прекрасно как та, что его сшила. Как и та, что сшила тот самый смокинг на Лу. Роуз шла так, будто владела этим местом, владела всем, по крайней мере, до тех пор, пока на середине она чуть не упала, неуклюже запутавшись в собственных ногах. Лу дернулась в ее сторону, но убедившись, что она в порядке, устояла на месте, ободряюще улыбнулась ей. Со стороны океана подул ветерок, поднимая небольшое буйство цветочных лепестков, кружащих вокруг них. С нежностью, она прикрепляет черный цветок, такой же, как у нее в кармашке смокинга, на кудрявые волосы. Цветок сильно выделялся на фоне светлых волос, на концах накрашенных в розовый. Столько времени прошло, а Роуз все любила подкрашивать волосы в розовый. Это в ней не менялось, как и то, что Лу считала это очаровательным в ней. С улыбкой ярче солнца Лу протянула ей руку. И вмиг переплетая пальцы с прохладными пальцами Роуз, она слышит шепот: — Ты не заждалась? — Ты стоишь моих ожиданий. — Tu es prête, Mon ciel étoilé? (ты готова, мое звёздное небо?) — Juste pour toi ma perfection (лишь для тебя, мое совершенство) — таким же шепотом, который никто кроме нее не был способен слышать, отвечает Лу. Никто, кроме нее. Никто кроме моей Роузи, которая стоила ожидания целого мира»
J`ai perdu tout, alors, je suis noyé, innondé de l'amour; je ne sais pas si je vis, si je mange, si je respire, si je parle mais je sais que je t'aime. Я потерял всё, видите ли, я утонул, затопленный любовью; Я не знаю, живу ли я, ем ли я, дышу ли я, говорю ли я, но я знаю, что я люблю тебя.