Пять бутылок блейзера

— Кто развлекает вас музыкой-то? — начал Пахом арию Сруля. В это время его отец начал смеяться: слишком уж комично его сын смотрелся в роли Сруля, который, вроде как, злой-презлой нацик, а его играет какой-то фуфел. Да разъебай у него сын! Мать-то в него верила, жалела… Эта дура из Азова с годами не изменилась. Зато изменился Пахом-отец — он на своём заводе теперь ни много, ни мало — бригадир! А ведь ещё недавно его считали шизом. Пролежав несколько месяцев в Ковалёвке, бывший военный вышел уже другим человеком, по крайней мере, врачи сказали, что он в состоянии ремиссии. Недаром говорят, что дома и стены помогают! Точнее, помогала ему та дура из Азова. Пахом переживал, что теперь его на работу не возьмут, но дура помогла ему устроиться в колхоз в её родной Пахомовке. Где только потом Пахом не работал. Места работы он менял, как перчатки, потом они продали дом в Пахомовке и переехали в город, поближе к месту работы. Пахом-отец мог бы сказать, что жизнь стала скучна и однообразна. Но вот его друг, майор в отставке Епифанов, вряд ли бы сказал, что ему приходилось скучать. Для него-то служба не закончилась, его просто перевели из Прикарпатского ВО в другой конец страны. Когда на дворе был уже девяносто второй, Епифан решил остаться в рядах ВС РФ. А тут ещё Приднестровье полыхнуло. Конечно, боевого офицера никто просто так не отпустит, но тогда помогла дружба с комбатом. Новоявленный старлей отправился на войну. Вряд ли он тогда предполагал, что это его далеко не последний выезд в горячие точки. Уже когда полыхнул Кавказ, ему показалось, что настоящий ад он увидел именно там. Ни в Афгане, ни в Приднестровье подобного не наблюдалось даже близко. — Ну что, щеглы, — перед полком выступал полковник Осмольский. — Вы здесь для того, чтобы отвоевать землю до конца. И чтобы в ваши головы навсегда вошли такие понятия, как долг и честь! — Так точно! — рявкнул в ответ капитан Епифанов. — Аргун за нами? — Так точно! — Гудермес за нами? — Так точно! — Сперва подкрепления, а потом — на Грозный, — вмешался майор Маслаев. Кто бы мог подумать, что этот муфел не только вернётся в строй, но и так быстро дослужится до майора! Он, как никогда, был близок к полковнику. — Ты брудный хробак! — внезапно сорвался на мову полковник, — Ты ще в биса наробив?! — Товарищу полковник, звиняйте… — жалобно проскулил Маслай. — Ты живеш останню годину, — пригрозил полковник. Тут-то комбат и обоссался — меньше всего ему хотелось перво-наперво сунуться в Грозный, нашпигованный духами по самое «не могу». Но с полканом шутки были плохи: перебил его — нарвался как минимум, на наряд. Как вы, наверное, уже знаете, штурм города был организован из рук вон плохо. Январь девяносто пятого Епифану точно не забыть — скольких своих ребят он потерял… Рота его попала в засаду, но всё же, кое-как они отбились от духов, зачистив квадрат. Они и по домам, и по подвалам бегали. В конце концов, разозлённый в край ротный начал их просто гранатами закидывать, благо у него их было в избытке. Даже приготовленные «сюрпризы» в виде СВУ, что духи бросили вместе с позициями, начал использовать. Офицер и сам не замечал, что ранен и теряет кровь. Шапка его уже приобрела оттенок багрового, шинель была вся в копоти, а сам он — грязен и бледен не то от ярости, не то от холода. Только поняв, что квадрат зачищен, Епифан отполз в укрытие. Отлежавшись, и перевязав себя, он начал на чём свет стоит ругать президента, министра обороны и всех их родственников, начиная от папы с мамой, заканчивая Адамом и Евой. — Ах, сволочь такая! Все рукоплещут ему… Сука, алкаш ёбаный! Президент, блядь… Ты у меня хуй сосать будешь… Я вам такого дидька лысого устрою! Духи, суки, отдохнут! Офицер продолжал наблюдать за огневыми точками противника. Больше всего на свете он сейчас хотел выебать в жопу министра обороны, бросившего ребят из Майкопской бригады в самоубийственную атаку, но главное — президента. — Я, блядь, полковником стану, а ты сгниёшь! Паша-мерседес, ёб твою мать! Лярво, блядь, бовдур клятый… В это время сзади кто-то отчаянно замычал. — Ты живой? Не может быть — Мычик выжил! Как этого муфела могли в Чечню отправить? Деды над ним издевались только так, а вот Епифан, вроде как, даже жалел. По правде говоря, фамилия у этого солдата была Коровин, но из-за привычки мычать, его называли все просто Мычалкин. — Вставай, сука! — Епифан резко дёрнул солдата, ещё не до конца оправившегося от контузии. — Все, все, расслабься… Зараз мы можем хорошего прочухану отримати, якщо нас побачат… Щас всех нас уложат. Давай, автомат бери. Здесь духи пешком ходят. — А-а… Руки у Мычалкина дрожали, он не мог совладать с автоматом. — Да заряди оружие, господи! Чему тебя в армии учили? — Э-э… — промычал солдат, кое-как вставив запасной рожок. Епифан, тем временем, продолжал оценивать обстановку. Они были на переднем крае. Смерть ждала их за каждым углом. Всюду снайперы. Хотя бы парочку надо снять. — Пригнись нахуй! — Епифан отчаянно пытался перекричать грохот канонады. — Чесунок, блядь… Может, снайперов поснимаем? Дидько, винтореза немае… Надо до своих идти… Мычалкин осмелился высунуться из укрытия. С одним лишь АК много не навоюешь. Кругом битая техника, здания, превращённые в огневые точки. Там тебе и снайперы, и гранатомётчики. — А-а-э… — проскулил Мычик, давая тем самым понять своему ротному, что дальше идти — самоубийство. Тот пытался отдышаться и судорожно глотал воду. По правде говоря, ему бы сейчас, да в лазарет — раны были не серьёзные, но они противно болели, мешали двигаться. Ноги ему посекло, но никакой жизненно важный сосуд задет не был. Чудеса в решете! — Проверь связь, — капитан достал рацию. Всё ждал сигнала от комбата: оставаться на позиции, или отступать и ждать, пока не придут подкрепления. Долго же им придётся тут всё чистить! Мычалкин, тем временем, пытался поймать волну. И наконец, услышал вожделенное «Приём». — А-а-а… Не описать словами радость ротного. Как на большую землю с необитаемого острова вернулся! Скрестив пальцы, Епифан начал ждать распоряжений. Конечно, о том, чтобы идти вперёд, речи быть уже не могло. Единственное, что оставалось сделать — это вынести раненых в тыл как можно скорее. Хрен пойми, где эти сволочи снова покажутся… — Я тебе спирта из части не принесу сегодня, — капитан повёл за собой Мычалкина, надеясь, видимо, что ещё не поздно отойти к своим. Тут Епифана кто-то резко дёрнул за руку. — Братыку, пидем зи мною! Потанцюемо… Епифан-отец, конечно же, согласился. может, хоть так он отвлечётся от дурных воспоминаний.