Потерянные

Солнце проскальзывает внутрь комнаты, преодолевая неплотные шторы на окне, и подбирается к лицу безмятежно спящей девушки. Действует — сулийка натягивает одеяло на лоб, хмурится, но всё же открывает глаза. Затем она прыжком поднимается с кровати и подходит к окну, отдёргивает занавески, позволяя солнечному свету залить всю её скромную комнатку, состоящую из двуспальной кровати, тумбочки, шкафа для одежды. За окном виднеется прекрасный яблочный сад с различными кустарниками и цветами в клумбах. За ними едва виднеется массивный забор, отгораживающий участок её хозяина от проезжей части. Девушка прислоняется к оконной раме и с полуулыбкой смотрит на пейзаж, невольно прикрывая глаза. Несколько лет назад за её окном почти каждый день было порой спокойное, порой бурлящее море, она засыпала и просыпалась под качку собственного корабля на волнах Истиноморя. Несколько лет назад она проводила этот день исключительно в Кеттердаме, он со спины обнимал её за талию и нежно шептал на ухо: «С днём рождения, любимая…» В этот день он всегда был без перчаток, он откладывал все дела, забывал насколько возможно о том, что он — Грязные Руки. Они праздновали всегда вдвоём, несмотря на каждый год обижающихся друзей, то в Клёпке, то на её корабле, то в каком-то отеле на соседнем острове, где никто не мог знать кто они — последний вариант был самым частым и запоминающимся. Каз умел удивлять. В этот день пять лет назад они поняли, что победили собственных демонов — они смогли касаться друг друга по настоящему, думая только друг о друге, не боясь обжечься, доверясь полностью. Но это было давно…вернее всё закончилось 2 года назад. Ровно два года прошло с того злосчастного дня. Инеж нахмурилась, почувствовав соль на губах, уже какой раз зарекалась не плакать, и не сдерживалась. Уже как полтора года утренние слёзы отчаяния вошли в привычку. Ей все говорили, что она забудет, время поможет излечиться. Тщетно. Можно ли излечиться от ран наносимых Казом Бреккером? Абсурд. А от его любви? Ещё больший. Она вытирает глаза рукавом ночнушки и отходит от окна, садится на постель и отодвигает шкафчик маленькой тумбочки, стоявшей у кровати. Там лежит миниатюрное серебряное кольцо и рисунок, где они с Казом стоят в обнимку. Девушка привычным движением достаёт кольцо, рассматривая его, как в первый раз. Это был её двадцать пятый день рождения. В прошлые разы она возвращалась хотя бы на день раньше, но последняя стычка с рабами изрядно потрепала её команду, из-за чего капитан Гафа не сильно их торопила — они всё равно вернуться во время. Она свернулась калачиком на кровати в своей каюте, обнимая себя за плечи и представляя завтрашнюю долгожданную встречу, счастливые глаза мужа, друзей. Она хотела поскорее очутиться в их квартирке в Клёпке и прижаться к Казу так сильно, как только можно. Теперь касания не ранили, исцеляли. От разлуки, от полученных ран, от всех видов боли. Инеж почувствовала неладное уже в гавани, не заметив знакомых лиц в виде Джесса, Уайлена и его мамы, встречавших обычно её прямо в здесь в любое время суток. Бреккер никогда не показывался, но обладал невероятным чутьём на её возвращение и всегда посылал уже упомянутых людей встретить своего капитана. Тогда девушка не сильно забеспокоилась, спокойно распустила команду и только потом кинулась в Клёпку. У неё было отличное настроение, и дурное предчувствие, вытесняющее всю радость от прибытия с каждым новым скатом крыши. Девушка мастерски пролетела небольшое расстояние от доков до Клёпки и остановилась в нерешительности на карнизе последней — окно было разбито вдребезги, на её подоконнике валялись осколки битого стекла, вороны кружили в далеке. Голова закружилась, Инеж едва не потеряла равновесие и на дрожащих ногах опустилась на карниз, до боли вцепляясь в балки крыши, переводя дух. В голове упорно стучало: «Этого не может быть, это ошибка. Очередная уловка Бреккера. " Но всё было более чем очевидно. Тишина. Клёпка была пуста. Ей так хотелось, чтобы это была шутка, чтобы Каз сейчас же очутился рядом со своей неизменной ухмылкой, обнял бы её за талию, погладил по спине, позволяя уткнуться в жилет, пахнущий мускатным орехом, растрепал бы незамысловатую причёску и зарылся бы носом в её волосы, шепча, что больше не будет так шутить. Но никто и не собирался шутить. Где ты, Каз? Она упорно вытирала глаза, заставляя их сфокусироваться на окружающих её предметах. Девушка наткнулась взглядом на кольцо, сняла его с пальца и приподняла к свету: «Призрак» — гласила надпись на внутренней стороне кольца. Девушка до боли сжала его в кулаке и зажмурилась, глотая подступивший к горлу ком. Сулийка вновь надела кольцо и зашла в здание через окно, аккуратно обходя осколки, чтобы не порезаться и не оставить следов. Кабинет Каза и их комната были в полном беспорядке — мебель перевёрнута, письменные принадлежности в перемешку с книгами, оружием и осколками валялись по всей комнате, ветер зловеще гулял внутри, играя с покрывалом, лежащим на кровати. Девушка машинально заглянула в шкаф — ничего не тронуто. Ей в глаза бросилось сменное пальто Бреккера, она не смогла подавить импульс, и мягко, почти бережно, как они делали это раньше друг с другом, дотронулась до этого предмета гардероба. Как будто это он. Где ты, Каз? К своему удивлению в кармане она обнаружила листок — Бреккер сжигал все документы и записи, вне зависимости от их важности. Сердце девушки забилось чаще — их совместный портрет, нарисованный мамой Уайлена по заказу на их годовщину. Она с Казом смотрели на неё с портрета, как живые, и такие счастливые. Инеж машинально сунула клочок бумаги в карман и выскользнула из комнаты. Отдышавшись пару минут, она вновь вошла в здание и на этот раз осмотрела его целиком, засунув свои эмоции куда подальше. Никаких улик. Она была готова сжечь всю Клёпку. Она провела ещё около часа, путешествуя по крышам в надежде найти какие-то зацепки и хоть немного успокоится. Их банда была очень крупной — как же они все смогли так легко исчезнуть? Как Каз допустил такое? А может от него избавились первым? Девушка помотала головой, выкидывая страшные образы, подкидываемые её воображением. Неужели он мёртв? С трудом на подкашивающихся ногах девушка вернулась к кораблю. Шпект ждал её. — Их нет, — тихо сказал он, — пойдём, — девушка без слов последовала за ним. Она не задавалась вопросами откуда у него информация, куда они идут, пусть хоть Пекка, хоть Хелен сейчас встретятся ей на пути — ей будет всё равно. Она даже не разглядела и не узнала местность, она увидела только метки Грошевых Львов на зданиях и людей, вернее их трупы, сваленные в бухте. Аника. Шнейдер. Рита. Алиса. Грей. Вейнер. Анастасиз. Амир. Син. Их было слишком много. Девушке хотелось отвернуться и броситься прочь, а лучше вздернуть кого-нибудь из банды и демонстративно привязать его к носу корабля, доставить прямо к бухте Грошевых Львов, медленно убить каждого кто хоть как-то относится к этой катастрофе, замучить, похоронить живьём. К чёрту гуманность, они её явно не заслужили. Девушка через силу вновь подняла глаза, всматриваясь в их лица. Почти все были здесь — все знакомые, воспитанники Каза и Джеса, союзники. Но ни того, ни другого здесь не было. Где ты, Каз? — Бреккера, Фахи и Ван Эка нет, — вторя её мыслям, сказал Шпект. Она кивнула, быстро моргая, и всматриваясь в мертвые лица, искаженные гримасами боли: кто-то был удивлён, явно не ждав атаки, кто-то смирился, кто-то яростно защищал свою жизнь до последнего. Она запомнит каждого, она отомстит за всех своих товарищей. В дверь постучали и Инеж захлопнула шкафчик тумбы, сжала кольцо в кулаке и откинулась на подушку, глотая слёзы: — Войдите! — крикнула она настолько бодро и весело, насколько смогла, через пару секунд. Первой в дверь залетела каэлка в малиновом длинном платье и с ароматным пирогом в руках. — Инеж, с праздником! — подскочила к ней девушка, ставя тарелку на тумбу и обнимая подругу. — С праздником, дорогая! — вторила ей другая девушка с темной кожей и зелёными глазами, курчавыми волосами. Она была одета в такое же зеленое платье и несла в руках большую кипу бумаг. — Спасибо, Марья, Лида! — вскочила Инеж, с улыбкой обнимая девушек. О бывших слезах напоминали лишь едва красные глаза. Девушки тихо переглянулись, но ничего не сказали, как никак они уважали чувства подруги. Марья работала в доме уже четыре года, а Лида все семь, первой было около двадцати четырёх, она почти сразу после обучения и побега из дома устроилась к хозяину Халифу, по совету друзей сулийцев и ни о чём не пожалела. Работа служанкой в приличном доме, где отец семейства без памяти любит жену и детей, уважительно относится к работникам всех сортов и успешно ведёт дела по торговле юрдой и различными фруктами, приносила доход, место для жилья и приятную атмосферу. Лида, которой было тридцать два работала здесь дольше и была полностью солидарна с Марьей. Её история чем-то была похожа на историю Инеж, её также выкрали из дома ребёнком из-за необычной внешности, однако из борделя она сбежала самостоятельно и часть свое жизни скрывалась, подрабатывая в барах, выступая с бродячими артистами, и стремясь вернуться домой. Когда она вернулась, мать с отцом оказались давно убиты, когда пытались вызволить её у похитителей, а сестры и братья не приняли её и почти прямым текстом выставили за дверь, когда её нашёл Халиф и предложил работу. — Инеж, у нас бал, что скажешь по поводу наших партий? — ухмыльнулась Марья в малиновом платье, садясь бок о бок с хозяйкой комнаты на кровати и передавая список приглашённых сулийке. — Да куда тебе, за тобой итак уже господин Расхальт таскается! — со смехом отозвалась Лида. — Глаз не сводит, — поддакнула Инеж. На что рыжеволосая наигранно нахмурилась и отвернулась. Несмотря на это Инеж взяла в руки листы и начала быстро просматривать список приглашенных на бал. Как никак это была её работа. Идеальную память на лица и имена она приобрела ещё работая с Казом и сейчас успешно пользовалась этим, сопровождая хозяина на каждом бале и подсказывая имена тех, кого он приветствовал. Она никогда не посещала балы в качестве участницы, в отличии от других девушек, для которых это был прекрасный способ выйти замуж, что многие из этого дома уже сделали. Между ними троими это была игра каждый раз, Инеж подыскивала кавалеров с плюс минус неплохой репутацией и говорила с кем подругам стоит танцевать, а кого лучше обходить десятой дорогой. Такими темпами Марья уже нашла себе постоянного ухажера, посещавшего их дом даже без надобности, сталкивающегося с ней в городе. И как бы она сейчас не хмурилась и Инеж, и Лида прекрасно знали, что она по уши влюблена в этого высокого статного блондина со смуглой кожей и небесными глазами. Вдруг сулийка, безучастно пробегавшаяся глазами по листам с именами, замирает на последней странице и во все глаза смотрит на чьё-то имя. Её пальцы сжимаются крепче и дрожат, губы сворачиваются в трубочку. Девушки уже обеспокоенно переглядываются, похожее состояние у неё было в двух случаях: когда она рассказывала им о своём пропавшем без вести муже, получала неутешительные письма, в которых говорилось, что никакого «Каза Бреккера» не видели в ближайшие несколько лет и не знают кто он, и когда она видела имена работорговцев в этих списках. — Инеж, — мягко зовёт Марья, нерешительно дотрагиваясь кончиками пальцев до её ладони. — Дорогая, всё хорошо? — Лида смотрит обеспокоенно, с нежностью, мягкий голос медленно проникает в сознание сулийки. Инеж рассеянно мотает головой, затем поспешно кивает и вдруг слёзы вырываются наружу. — Кто там? — недовольно спрашивает Лида у Марьи, обнимая Инеж за плечи, на что та пожимает плечами и высматривает имя, привлёкшее внимание подруги. — Если это кто-то из работорговцев, его быстро выкинут из списка, Халиф полностью обеспечит нашу безопасность, — тихо повторяет девушка, гладя Инеж по плечу. Та нервно глотает воздух, сжимая в руке кольцо. В голове стучит. Он. Он. Он. Марья наконец находит это имя и тихо говорит: — Иоганн Ритвельд