***
Неделя? Раньше для меня не было особой разницы. День, неделя, месяц, год — было не важно, если я приводила этот отрезок времени в благополучии и со своими близкими. Но эта неделя была полна боли. Калифорния стала причиной сдвига отношений родителей. Что сделает ваша мать, если узнает что её муж, изменил ей? Будет плакать? Истерить? Сопьётся? Или же погрузится с головой в работу и начнёт тесно общаться со своим коллегой? Да. Я не могла пойти против воли мамы. Мы пытались поговорить, но я ведь всего лишь её несмышленая дочь, которая даже понятия не имеет, что такое измена. С моим мнением она считаться не собиралась. «Я столько вкладывала и пахала на вас, так позвольте теперь жить так, как я хочу». На самом деле она была права. Счастье мамы для меня превыше всех собственных желаний, но это не то, что ей нужно. Просто она слишком эмоциональна. Её нынешнее состояние это ошибка, она просто пытается заглушить разочарование и казаться сильной. Впрочем, я занимаюсь почти тем же. До начала летних каникул оставалось не так много времени. Школьная суета переросла во что-то большее: куча проектов, заданий, пересдач и подготовка к экзаменам. «Мониторинг состояния сердечно-сосудистой системы подростков» — такая тема для проекта досталась нам. А в пару меня поставили с Аоки, ссылаясь на то, что мы с ним отлично ладим, да и вообще лучшие друзья. До какого-то времени это было действительно так, но посторонним не обязательно знать о новых обстоятельствах. — Тебе, наверно, будет некомфортно работать со мной в паре. Я поступил не очень красиво. — Из его уст это прозвучало довольно лицемерно. Для меня не было проблемы работать в паре с Аоки. Не думаю, что Санзу об этом узнает или как-либо отреагирует. С нашего прошлого разговора он еще ни разу не заговорил со мной, да и кажется, у него сейчас дела поважнее. А именно опека над Сано и приём таблеток. Я ранее уже раздумывала о «нетрезвом» состоянии Харучиё, но после того, как застукала его за принятием таблеток, всё само собой сопоставилось. — Мне без разницы. Это всего лишь совместный проект для школы, но если ты боишься за свою шкуру… — соглашусь, прозвучало довольно грубо. Хоть я и говорила, что не обижаюсь на Хироми, но злость всё же брала своё. — Ладно. Тогда я отвечаю за текстовый материал? — Ага. Харучиё был прав, в школе многие стали обходить меня стороной и не желали общаться. Я приблизительно понимала, что он всем наплёл, и от осознания этого я приходила в бешенство. Никогда не понимала такие нездоровые собственнические чувства. «Теперь, ты собственность Санзу Харучиё» — хотелось бы уебаться об стену и забыть обо всём, что он сказал в тот день. Неприятные воспоминания так и накрывают меня с головой. Учёба единственное, что хоть как-то отвлекает, я даже была рада огромному количеству домашней работы. Школьная библиотека — довольно странное место. На улице было относительно душно, но в внутри помещения буквально царил холод. Аоки опаздывал, поэтому я мирно сидела и ждала основной материал, который он принесёт. Мы договорились выполнить задания по частям, а после встретиться и обсудить самое важное. Я собирала разные факты и фотографии из интернета, а Аоки всё остальное. Учительница по биологии все работы оценивала довольно строго. Получить низкий балл накануне окончания семестра не очень-то и хотелось. — Прости, давно ждёшь? — Хироми присел напротив меня. Забавно, учитывая то, что раньше мы сидели рядом… — Принёс распечатки? — Я перешла сразу к делу, тянуть не к чему. — Да. — было единственное, что он произнёс, далее я просто позаимствовала его «находку» и начала сверять со своей частью. На прочтение и осмысление всей информации мне понадобилось минут девять, всё это время он сидел молча. — Статистика из интернета прикреплена ниже. — Заметил Аоки — Я знаю. — Прости… Я прервала чтение и вопросительно покосилась на парня. За что он извиняется? За то, что вмешался, или за то, что бросил в такой неподходящий момент? — Мои извинения ничего тебе не дадут, — начал брюнет, — но я правда не хотел, чтобы всё закончилось так. — Но всё вышло именно так. Не извиняйся, если совершенно не сожалеешь о своём выборе. Тишина со стороны Аоки была предсказуемой. Я могла бы понять его, но ситуация коснулась лично меня и это слишком больно. Опасаться за себя и свою жизнь — это нормально. Харучиё действительно опасен и неизвестно, что у него на уме, но я всё равно не могу принять тот факт, что мы больше не общаемся. — Забей, лучше помоги с оформлением. Оно отвратительно. — Ничего подобного, ты прекрасно всё сделала и без меня. — Отлыниваешь? — шутливо произнесла я. — Культурно отдыхаю от работы. — Тоже так хочу. — я наигранно охнула и отвела взгляд. Но уже в следующую секунду я широко распахнула глаза и уставилась за стенд классической литературы. Этот силуэт слишком знакомый, чтобы не узнать. При всем своём желании, я не могла отвести взгляда от человека, стоящего за стеллажом. Его лица не было видно из-за капюшона, но я чувствовала. Чувствовала что это он… Сердце забарабанило в груди, предупреждая, что вскоре выскочит из глотки, а лёгкие буквально забыли о своих функциях. Отвести взгляд было практически невозможно. Невозможно и страшно. — Ты в порядке? — Аоки коснулся ладонью моего плеча и пристально посмотрел в глаза. — А… — я пыталась сконцентрироваться на присутствии Хироми. — Нормально. — Но обернувшись обратно в сторону стеллажей, незнакомца я уже не обнаружила. — Тебя что-то беспокоит? Может… — Может что? — Я слегка эмоционально прервала Аоки. С моей стороны это было совершенно некрасиво, я не должна вести себя так со своим старым другом. Обречённо вздохнув, я уставилась на уже подготовленный и отсортированный материал. — Чувствую, нас ждёт зачёт. — Я попыталась хоть как-то разрядить гнетущую обстановку. — Не поверишь, но совсем недавно мы также обсуждали твой зачёт по истории. Хотя с химией была похожая ситуация, ты ещё ныла, что нихера не понимаешь, но переходишь в последний класс старшей школы. — Да, но ни одна я ничего не понимаю. Ты ведь тоже не разбираешься в алгебре. — Уже отвернувшись от Хироми, сказала я. — Эмель, ты кого-то ждёшь? — Что? — Так и не взглянув на парня, спросила я. — Ничего, просто я не разбираюсь в агрономии, а не в алгебре. — Ох, перепутала… Я вновь обратила внимание на Аоки. Его лицо выражало… жалость? Я правда не понимала его нынешнего поведения. К чему сожаления в нашей-то ситуации? Если он и не нашёл другого выхода, то это его дело. Я уже сказала, что не обижаюсь, к чему весь этот театр? Видимо, я слишком долго пробыла в раздумьях и, откровенно говоря, пялилась на лицо Хироми. Обычно я не бываю столь задумчивой и меня не волнует происходящее, но ощущение, что даже сейчас Харучиё находится где-то поблизости, пугало. Сама мысль об этом была абсурдной, но я уже ничему не удивлюсь… — Если это всё, то я могу забрать материал себе. Добавлю последние штрихи и готово, в понедельник заранее принесу и отрепетируем. — Оптимистично заключил Хироми. — Да, пожалуй, так будет лучше всего. Я еще тут посижу, спасибо. — Монотонно прозвучало из моих уст. — Ага. — Сказал Аоки, уже покидая библиотеку. Опустошение не успело накрыть меня с головой, как в кармане зазвонил мобильник. Контакт «папа» звонил мне в последний раз перед отъездом. Должно быть, хочет объясниться. Я подняла трубку только потому, что не хотела оставаться одной, хотя помимо меня в библиотеке так и так никого не наблюдалось. «Мне обязательно нужно будет возобновить поход к психологу», — подумалось мне перед тем, как ответить. — Алло? — Солнышко, как дела? — Сам-то как? — Солнце, прости, пожалуйста, прости. Я… я знаю, что поступил ужасно, и не заслуживаю вас с мамой, но я правда очень сожалею. — Сожалеешь? Интересно, о чём… — Я был пьян и знаю, что это не оправдание. Пожалуйста, не бросай трубку. — Какой она была? — Не понимаю, дочь… — Блондинка, брюнетка, какая? Долгая тишина выводила меня из себя, казалось, будто бы он пишет диссертацию, а не пытается дать правдивый ответ. — Ярко-красные, кажется, крашенные. — Экзотика, прям как мамин новый ухажёр. Вы действительно забавные… — я тоже тянула ответ, стараясь сдержать слёзы. Как легко они заменили друг друга на кого-то совершенно другого. — Новый ухажёр? Ох, она не берёт мне трубку. Попроси её, пожалуйста… — Нет! Я не буду тебе помогать. Зачем ты звонишь? Хочешь вернуться домой, хуёво там, в Калифорнии, да? — Эмель. — Не звони мне, ваши дела с мамой не должны меня касаться, однако всё происходит совершенно иначе. Мне противно вас слушать, понимаешь? — Прошу, только не злись на нас с мамой. У взрослых такое бывает, я знаю, что это неправильно. — А я и не злюсь на маму, это же не она изменила своему мужу в нетрезвом состоянии, не она перестала звонить своей дочери, когда уехала хер знает куда и уж точно не она звонит только тогда, когда стало невыгодно молчать. Мы ведь ждали тебя с каждой твоей грёбаной командировки… — Эмель. — Ненавижу вас. Тебя, маму, одноклассников, себя, всех. Не звони мне. Разбирайся с мамой. — Выдавила я из себя, после чего сбросила трубку. Библиотека была крайне не подходящим местом для ссор, но я зла на отца. Очень зла… Решив не задерживаться больше в этом месте, я направилась прямиком домой. И всё равно что сейчас дома находилась мама со своим «коллегой», плевать, что он поприветствовал меня сидя в папином любимом кресле, плевать, что мама позже предъявит мне претензии за такое поведение, я просто направилась в свою комнату и развалилась на кровати. Слова папы мелькали в голове на протяжении всего этого времени. Я не знаю, как объяснить это чувство, но слова были озвучены совершенно чужим голосом. Слёзы полились вновь, а возможно, они и не останавливались. Я не могла вспомнить голос отца, но смутное представление того вечера вызвало отвращение. Позднее сообщение из френдсчила означало только одно — меня ждёт очередная тревожная бессонная ночь. Я очень хотела бы не касаться телефона, сообщения от Харучиё никогда не предвещали ничегошеньки хорошего, но порядка десяти входящих сообщений меня очень насторожили… <@akaasharuchi: *восемь новых вложений* <@akaasharuchi: смотри, твой друг выглядит таким милым. <@akaasharuchi: как ты думаешь, глубокие шрамы украшают мужчину? На фото был измученный Хироми, по всей видимости, отхаркивающий собственную кровь. Его вид был отвратительным, но самое ужасное было то, что для Санзу это было только начало… >@emelhorum: пожалуйста, не надо. давай решим всё по-другому. он ведь не нарушал договорённости, почему ты это делаешь? <@akaasharuchi: ох, просто он так влюблённо смотрел на тебя в библиотеке, а я ведь уже говорил, чья ты. >@emelhorum: послушай, всё совершенно не так, как ты подумал. мы делали совместный проект, понимаешь? <@akaasharuchi: ты так беспокоишься о нём, котёнок. я ведь ревную. если ты так печёшься об этом выродке, то почему бы не начать переживать прямо сейчас? >@emelhorum: пожалуйста, санзу… он не виноват, не надо… <@akaasharuchi: готова спасти его? Это будет не так тяжело, обещаю. тогда я его не трону, обещаю) >@emelhorum: хорошо, но оставь его в покое <@akaasharuchi: подсобка заброшенного бара около входа в библиотеку, немедленно. Дрожащие пальцы пытались как можно скорее застегнуть рубашку и выскочить из дома. К моему счастью, мать покинула квартиру еще час назад и вряд ли вернётся сегодня…***
Холодный ветер неприятно пробирался под кожу, но напоминал о том, что я ещё жива. Бежать до самой библиотеки было ошибкой, сильная нагрузка на лёгкие дала о себе знать. Во рту пересохло, а покалывание в боку отзывалось болью по всему телу. Но сердце ушло в пятки только тогда, когда я уже стояла напротив входа в подсобку бара «Bothen». Массивная дверь оказалась относительно лёгкой на подъём. Свет в конце пустого помещения означал только одно — Санзу был там. Пройдя по имитированному коридору, я упёрлась лицом в дверь. По всей видимости, за ней находились Харучиё с Аоки, значит, медлить не было смысла. Дверь неприятно скрипнула и заставила меня неожиданно вздрогнуть. — Действительно, как котёнок. Напротив меня в кресле сидел Санзу, по-прежнему серьёзный и невозмутимый. Однако Хироми нигде поблизости не было, что заставляло меня переживать ещё больше. — Где Аоки? — Единственное, что меня на этот момент волновало. — Я отпустил его. Не переживай, он жив. — Ты, что?.. — Мхм, ты бы видела как засверкали его глазки, когда он услышал, что ты придёшь его отмазать. Я так и не сдвинулась со своего места, было страшно даже дышать. Санзу всем своим видом вселял недоверие и отвращение. — Однако ты не думай, что для тебя всё так быстро закончится. Ты ведь должна отработать его спасение, верно? «Отработку» даже представить было мерзко. Оставалось только надеяться на человечность, которой у него никогда не было. — У котёнка сегодня нет настроения? Ах, проблемы с папочкой? Меня пробил тихий, но истерический смех: — Так ты, блять, следил за нами, да? — Ты так громко обвиняла своего отца, я просто не мог не услышать этого. — Пожал плечами розововолосый. — Тебя моя семья не должна касаться. — Измена — это плохо. Если он нашёл в другой женщине что-то более интересное, чем в твоей маме, то значит, он никогда и не любил её. — Не лезь в отношения моих родителей. — Со всей злостью выдала я. — Я никогда не потеряю к тебе чувство, подобное интересу. Меня абсолютно никто не привлекает, поэтому ты никогда не будешь на месте своей матери. — Я тебя ненавижу, какие ещё, к чёрту, чувства? — Мне поебать на твою ненависть, мне нужна только ты, а значит, препятствий я не вижу. — Ты болен и нуждаешься в лечении. Отпусти меня, твоя зависимость ненормальная. Я долго ждала хоть какой-то реакции со стороны Санзу, но её не последовало. Желание съебаться отсюда было настолько сильным, что я не смогла пересилить его. Едва я коснулась дверной ручки, Харучиё вновь обрёл дар речи. — Ты ведь не уйдёшь просто так, я знаю, где искать твоего дружка… — Что ты от меня хочешь? — Таблетку. Некий шок овладел моим разумом. Я долго пыталась переварить его «просьбу», но выходило безуспешно. — Таблетку? — Ещё раз поинтересовалась я. — Да.— Харучиё переметнул свой взгляд к вешалке, на которой висело пальто, — в кармане. Медленными шагами я направилась в сторону вешалки и опустила руку в ближайший карман — ничего. Однако в правом верхнем кармане я всё же нащупала целлофановый пакетик. Подняв пакетик над головой, я получила одобрительный кивок. Не желая задерживаться здесь надолго, я сразу же передала пакетик в руки Харучиё. Ухмыльнувшись, парень закатил глаза. Однако принимать таблетки он не торопился. — Всё не так просто. Последние два желания. — Говори. — Ещё стоя у ворот в «Bothen» я осознавала, что так просто мне не отделаться. — Сядь. — Розововолосый указал на свои колени. — Чего? — Переспросила я, делая вид, что не понимаю, к чему он клонит. — Тебя насильно усадить? — Его голос, наконец, обрёл решительность. Уж лучше бы он оставался таким же отстранённым… С явным испугом я подошла ближе к креслу. Довольно странно, что оно находилось прямо посередине, напротив двери. Харучиё со всей решимостью повторно указал на свои ноги. Присев к нему на колени, моё лицо располагалось боком к его собственному. Я старательно пыталась избежать зрительного контакта и это не скрылось от Санзу. — Неужели ты смущаешься? — С издёвкой выпалил розововолосый. — Мне не приятно. — Не соврала я. — Ну, тогда приступим сразу к делу? — Санзу поманил пакетиком у меня перед носом. — Я не буду это принимать. — Глупая, я и не собирался тебя подсаживать на это, — промямлил парень, попутно доставая таблетку и кладя её себе на ладонь, — я сниму маску, надеюсь, это не напрягает тебя. — Тебя правда волнует моё мнение? Не удостоив вопрос ответом, Санзу снял маску и откинул её куда-то в сторону. Шрамы на уголках его губ были похожи на отметины, оставленные ножом. Зрелище было неожиданным, но я не испытала дискомфорта или отвращения… — Нравится? — Терпимо. Санзу недобро ухмыльнулся, теперь-то я вижу его хищный оскал. — Положи это себе на язык. — Скомандовал Харучиё, передавая мне таблетку. От его слов, у меня, мягко говоря, волосы дыбом встали. Кажется, я уже поняла, что от меня требуется… — Давай, лучше не медлить. Открыв рот, я с опаской разместила таблетку у себя на языке. В следующее мгновение Харучиё силой притянул меня к себе и одарил страстным поцелуем. Его язык пробрался в мой рот и смахнул таблетку в свою ротовую полость. Но даже после того, как Санзу проглотил препарат, он не разрывал поцелуя. Он целовал так, будто хотел поглотить меня полностью, как свою очередную таблетку. Я держалась долго, но после всё же оттолкнулась от него. Наше тяжёлое дыхание — это единственное что отдавалось эхом в помещении. Ошеломлённая недавним поцелуем, я пыталась придти в себя, всё так же игнорируя присутствие парня. Однако, Санзу не оценил мою попытку избежать столкновения взглядов. Наклонившись к моему лицу, он тихо прошептал: — Таблетки и мой котёнок — это единственное, что держит меня на плаву. Вы даруете мне спасение, и это будоражит. — После его слов последовал поцелуй, а позже ещё и ещё один.