***
Ротгеру неприятно. Ротгеру больно и тяжело дышать, словно он нырнул в воду и решил поболтать. То ли из-за самовнушения, то ли из-за дурацкой и не вовремя проявившейся связи во рту слегка солёно - и Ротгер удивительно чётко понимает, что он не успеет спасти дрикса - одного единственного гуся, от взгляда на которого как ток по телу пробежался, (Вальдес ещё девочкам пожалуется, что судьба, связь соулмейтов и Создатель знает что ещё создана если не Леворуким со всеми его кошками, то точно какими-то несправедливыми дураками). От оплакивания безвременной кончины неизвестного партнёра спасает мальчишка, вынырнувший кошки знают откуда... Кто это вообще? Может, тот, кого Рокэ присылал? Он слишком быстро подобрал Ледяного и кого-то ещё и скрылся в неизвестном направлении. Зато дышать стало легче. «Ладно.» — думает Ротгер. — «Наверняка свидимся. А сейчас...» — Громи гусятину! — бодро командует он флоту, несмотря на еще болевшее горло и сиплый, как действительно из воды вышел, голос; враг напуган, не знает что делать и потерял адмирала, но ещё не разбит. А как был Ротгер удивлен, когда в его комнате и в его кровати обнаружился тот самый адмирал Ледяной без сознания! Рядом с кроватью сидел юноша в лейтенантских погонах, а подняв голову - он обомлел и весь выпрямился, подобрался и почти тут же пустился в объяснения, но Вальдес прервал его объяснения взмахом руки и кинулся к раненому. Его кто-то осмотрел и перевязал все раны, но сам-то Бешеный наверняка знает, где у Ледяного болит! ...в следующий час все, кто оказался на расстоянии одного дома от Ротгера, носились как кошки Леворукого.***
Олафу не нравится то, где он просыпается - как минимум из-за того, что ему тепло и комфортно, а терял сознание он в холодной воде! Умер? Рано еще. Спасли? Но кто? Талигойцы? Дриксы? ..долго ответа ждать не пришлось - в комнату прошмыгнул любимый адъютант и, увидев абсолютно растерянного Кальдмеера, бросился к нему. — Адмирал! Вы в порядке? — в голосе слышится смесь искреннего волнения, недовольства и радости. — Руппи, отставить панику. Что могло со мной случиться? — отмахивается мужчина, с удовольствием отмечая Руперта. Юношу он любил. Затем Ледяной помрачнел. — Что со флотом? — Адмирал, я... — Лейтенант, расслабьтесь. — смуглый моряк (у Олафа появилось нестерпимое желание немножечко шлепнуть себя по щекам или ущипнуть, лишь бы прийти в сознание - столько совпадений не бывает, - или хотя бы прочитать молитву. Это все не иначе как происки Леворукого.) улыбается расслабленно и добродушно. Можно ли так улыбаться, приняв кроме своей боли боль чужую? — Руперт, можете нас оставить? У нас с адмиралом явно есть, что обсудить. Руппи замирает, не зная, стоит ли так делать, но Кальдмеер привстал, присаживаясь (у Бешеного заныла спина и он заботливо подоткнул под спину соулмейта подушку. Стало легче.) и кивнул. Адъютант смотрит еще полсекунды и выходит, мягко закрывая дверь. Вальдес садится рядом, и Олаф вздыхает. — Приятно познакомиться поближе, адмирал цур зее. — усмехаясь, тянет Ротгер. — К чему это все, Ротгер? — выдыхает Ледяной, прикрывая глаза. — К тому, что мы соулмейты. Удивительно, что Вы не догадались. — Поверьте, я догадался давно. А еще у Вас нестерпимо болит левая щиколотка, а Вы здесь скачете. Плюс еще и я занял ...Вашу?.. кровать и не даю Вам улечься, правда? — Почему сразу нестерпимо? — морщится Вальдес, но в ногах "пленного" устраивается. Ногу тянет чуть меньше. — Вдруг это Ваша рана? Олаф вздыхает - ну конечно, за столько-то лет их связи он совсем не научился разбираться, где боль его, а где чужая, - и внимательно осматривает Бешеного. Красивый, конечно, красивый. Не поспоришь. Кажется, не самый плохой вариант. Но он для Ротгера... ему-то уже пятьдесят один, а его соулмейту больше тридцати-то и не дашь! Молодой совсем. — Вина? — предлагает талигский адмирал после некоторого молчания, потягиваясь. — Нет, Ротгер, спасибо. Скорее воды. Чужое имя легко-легко срывается с губ, каждый раз даря ощущение странного спокойствия, соулмейт кивает и встает (щиколотку снова сводит; у Ротгера болит еще сильнее?), намереваясь самолично принести «пленнику» воды, а Кальдмеер флегматично размышляет о том, что он, оказывается, неплохо разговаривает на талиг. Удивительно даже. А еще движется Вальдес очень тихо и быстро, даже не прихрамывая. И когда Бешеный возвращается, Олаф благодарственно кивает и принимает стакан, отпивая. Сухость отступает. — Ротгер, скажите мне.. если соулмейты делят раны - смерть они тоже поделят? — никакие иные темы для разговора в голову не лезли. — К чему такие вопросы? Вам, господин адмирал, думать больше не о чем, кроме смерти? Лучше отдохните, скоро обед принесут. — нахмурив брови, спрашивает вице-адмирал. — То есть.. я думаю, да? — К тому, что когда я вернусь - меня обязательно казнят. А Вы замечательный человек. Я не думаю, что Вам нужно умирать. — Так и не возвращайтесь, Олаф! — снова усевшись в ногах, хитро восклицает Вальдес. — Будете здесь пленным. В любом случае, я отказываюсь выпускать Вас. По крайней мере, пока Вы не вылечитесь! Олаф вздыхает. Нельзя вечно отлынивать от обязанностей. Нельзя вечно нежиться в уютном домишке с соулмейтом в обнимку, пока в родной стране идет война. — Вынужден отказаться, Ротгер. Отказаться и потребовать вернуть меня в Дриксен. — Кальдмеер вздыхает и наблюдает, как мрачнеет Вальдес. — Олаф, повторяю. Вы - пленник. Требования пленных соблюдаются... хм, никогда. Так что.. лечитесь. Отдыхайте. Руперт останется с Вами, мне нужно отойти. — Конечно. Флот ждет Вас, адмирал. — Вице-адмирал, Олаф! Это важное уточнение. Но я не совсем к морю. Ротгер ухмыляется, встает, совсем шаловливо склоняется к чужой ладони и целует ее, после чего широким шагом выходит. Олаф остается, удивленно потирает глаза и смотрит на свою ладонь. Какой же, все-таки, Ротгер ребенок! Цур зее тепло усмехается и потирает пальцем место поцелуя.***
Ротгер довольно скоро добрался до своего места назначения - до горы, где обитают его девочки. Кэцхен удивительно легко распознают эмоции - или попросту так выучили своего нерадивого знакомого?, - так что закружились вокруг него сразу же. — Нашел его? Нашел? — запела одна. — Конечно нашел! По лицу видно, что нашел! — быстро подхватила вторая. — И как тебе? Он нравится? — влезла третья, растрепав черные волосы. — Девочки, ну чего вы! — засмеялся Бешеный, шустро отскакивая от любвеобильных духов. — Даже про жемчуга не спросили, а я ведь принес! — А нам приятно смотреть и на то, как ты светишься! — И интересно узнать, как тебе твой соулмейт! — Ох... — Вальдес чешет затылок. — Связь душ явно придумал кто-то очень несправедливый! Как иначе объяснить, что это Олаф? — Олаф? Кальдмеер? — Который чуть не потонул? — Вовремя же мы подоспели, да? — Так это вы ему помогли? — Ротгер брови хмурит смешно. — Вы все знали? И почему молчали? — Самую малость поддержали! Просто помогли ему дотянуть до прибытия того юноши от Ворона! — И мы не знали! Всего лишь догадывались! — Спасибо вам, в таком случае. ...нужно будет как-нибудь привести Олафа сюда - познакомить с кэцхен: девочки вряд ли будут против! Пусть знают, с кем теперь их адмирал будет проводить время. — А как он танцует? Он забавный? — различать, кто конкретно говорит, трудно: девочки все время меняются местами. Ротгер их различает лишь из-за старого знакомства. — Пока он ранен, я не поднимал его с кровати. Пусть отдыхает. — Конечно! Пусть! — кто-то из этого вихря разулыбался, пока вторая капризно поджала губки. — Скучно! Раненые люди скучные! Остальные тут же на нее зашипели, мол «нет, так будет лучше, если он отдохнет!». — И когда он уйдет? — ...надеюсь, что никогда. — фыркает вице-адмирал. — Его ждет казнь, а здесь - тепло и счастье. Я постараюсь устроить. — Значит, точно нравится. — хихикает одна из ведьм. — Но это ничего, ничего...***
Руппи рассказывает что-то так интересно и живо, что не слушать его - невозможно. Но смысл слов все равно утекает сквозь пальцы, из-за чего Кальдмеер, отобедав (кормят здесь вкусно... спасибо, Ротгер.) проваливается в дремоту. Вроде хочется не спать, дождаться возвращения хозяина дома, задать ему вопросы, но... всё-таки, усталость берет свое. Ведь Олаф толком и не отдыхал-то! Руперт, замечая, что его адмирал заснул, плотнее накрывает его одеялом и берет в руки книгу. Он не уйдет! Но отвлечься, пока что, точно можно. ...но сон у Ледяного неспокойный - все возится и улечься не может, словно что-то мешает. Пришлось разбудить и насильно напоить водой. — Адмирал, все в порядке? — Руппи кажется слишком взволнованным, даже сильнее, чем раньше. — Руппи... — выдыхает Кальдмеер. — Да. Все хорошо. Просто сны дурные. — Вам, может, принести еще воды? — Да, давай. Спасибо. — но мужчина вспоминает, что лейтенанта стоит остановить и задать пару вопросов, лишь когда он ушел. Остается ждать. Ждать не очень долго, но все равно утомительно - в месте, где ничего не знаешь, каждая минута тянется необычайно долго. Но фок Фельсенбург возвращается и протягивает стакан Ледяному. ...но все вопросы выскакивают из сознания с первым глотком. Неприятное ощущение. — Руппи... Ротгер не возвращался? — Нет, вроде бы. А что? — юноша присаживается в ногах и смотрит заинтересованно. — Да так... Есть кое-что, что я хотел бы еще разок обсудить бы с ним. — Адмирал, мне... — Руппи... — сощурился Кальдмеер, перебивая адъютанта. — Называй меня «Олаф». Какой я, к черту, адмирал? Утопшего флота? — Но это фамильярность! Так нельзя! — Кто запретил? Создатель? Или Леворукий? Так оба простят. — отмахивается адмирал цур зее, отставив стакан на тумбочку. — ...хорошо, Олаф, как скажете. Так вот, мне сказать, чтобы Ротгер зашел поговорить с Вами? — Это его спальня. — посмеивается Олаф. — Не захочет - вернется. — Вы уверены? — Конечно. И черноволосый вихрь действительно врывается через пару минут, сверкая глазами. Олаф хмыкает - оказался прав. Ну конечно. Словно с проявлением связи и все особенности характера и привычки также узнаются. Чувствует ли подобное сам Ротгер? — Кого ищете? — спрашивает марикьяре, выгребая из карманов жемчуг все на ту же многострадальную тумбочку. — Вас, Ротгер. — мягко заявляет Ледяной, приподнимаясь с постели. Тело болит уже не так сильно, так что изменение положения практически не беспокоит. Руппи скромно мнется, а затем, бросив что-то вроде «я пойду к себе», ретируется из комнаты. — И зачем же меня искать? Я, вроде, и не терялся. — Вальдес быстро занимает пригретое местечко и, стянув сапоги прямо возле кровати, забирается с ногами. — Я снова хотел с Вами поговорить, господин Бешеный. — Как официально.. что случилось, пока меня не было? — Ничего. Мне все ещё интересно, сколько Вы собираетесь держать меня здесь. — Вам здесь не нравится? — Непривычно. Ротгер смешно хмурит брови, думая, что бы ответить, но в итоге попросту подсаживается ближе и улыбается. — Привычка - дело наживное. Вы привыкнете ко всему. — Вы сами знаете, что жить можно только в море. Неужели Вы собираетесь меня удерживать здесь? — Ни в коем случае. Я не позволю вернуться Вам в Дриксен, но в остальном - куда пожелаете, Олаф. А сейчас... с Вашего позволения, я поужинаю и лягу спать. Я ужасающе устал... Ротгер встает и выходит из комнаты, и отсутствует, по ощущениям, минут двадцать. Ожидание все еще неприятное, словно пропадает что-то серьезное. Что-то, что поможет почувствовать себя более цельным. Затем возвращается, возится, разгребая тумбочку - жемчуг в ящики, стакан обратно из комнаты, - и садится на кровати. — Мне куда-то уйти? — интересуется Ледяной неловко. — Зачем? Отдыхайте. — А Вы? Вы же устали, а я весь день только и делаю, что сплю. — А мне не впервой ложиться с мужчиной. — подмигивает Ротгер. — Впервые только с соулмейтом. Но, я надеюсь, Вы позволите испытать мне подобное. На разговоры Вальдес больше не разменивается. Валится в кровать, сгребает Олафа в объятия и, наспех поцеловав в нос, думает, что будет дальше. А дальше будет знакомство с Кэцхен - жительницы Хексберг правда полюбят Олафа! Хотя бы из-за осознания, что он важен Ротгеру, - и поцелуи, море и счастье.