***
Улица, чьи просторы греют душу своей обширностью и вечерней красотой, редко становилось для обладателя многочисленных ран чем-то поистине особенным. Однако сейчас, когда покой наконец настиг его тело, позволяя впервые вдохнуть с облегчением, ему было всё равно. Слабый ветерок гладил исцарапанное лицо, мотивируя побольше посидеть на пороге дома. Порезы из-за потока слёз неимоверно щипали. Ему не приходил в голову ответ, почему любовь, которая в книжках описывается как что-то тёплое, тянущее, радостное, на самом деле так больна. Ни одна чёртова книга не гласила о том, что любовь ужасна, что она хуже ненависти. Ни один принц, нашедший свою принцессу, не валил её на пол и не смотрел на её страдания, которые оканчивались мучительной смертью. После каждого проявления любви ребёнок оказывался весь избитым. Разве это можно назвать той самой желанной, двигающей миры любовью, которой посвятили кучу песен, стихов, танцев? — Я делаю это, потому что люблю тебя, — повторил себе мальчик отцовские слова, уверенно встав и направившись в сторону ямы. Тот раздумывал, любит ли он на самом деле или это другое чувство, подталкивающее его к родному человеку. Эта запутывающая паутинка никак не могла отпустить, только больше убеждая в собственной никчёмности и беспомощности. Смириться можно со всем, но не с этим, ведь это каждый раз мучает сердце, не давая покоя. — Почему всё так сложно? — спросил он себя, подойдя к недорытой могиле. Её вид, её тошнотворный вид прояснил воспоминание, заставившее Сэнди приобрести фальшивую, но тем не менее надежду. Все чудовища, не нашедшие своего истинного предназначения, разочаровывали только в этом мире, не в аду. Отец милосерден к тем, кто сделал правильный выбор. Кто осмелился вернуться туда, где царят свои правила. Кто осмелился это сделать. Кто осмелится справиться со жгучей душу болью несмотря ни на что. Кто осмелится прямо сейчас, до крика сжав кулаки, упасть, миновав сомнения. — Не хочу здесь жить, не хочу… И он упал прямо в собственноручно выкопанную могилу. Смерть настигла его быстро и безболезненно.***
Яркий свет заставил сначала рассеянно приподнять веки, а потом зажмуриться из-за непривычки. Вокруг была темнота и такая вспышка была подобна слепящему солнцу, которое мигом разбудило его, позволив отчётливо услышать: — Это ж каким надо человеком быть, чтобы такое сделать? Это что, шутка какая-то? — Вряд ли, — знакомый голос девочки ещё больше встревожил. — Я его сегодня днём видела, и у него только руки были в царапинах. Большой фонарик поспешно отложили в сторону, что позволило мальчику протереть глаза и оглядеться, увидев перед собой ту же самую девочку с более причёсанными волосами и странного мужчину, чей облик раньше не разгуливал в этих краях. Сэнди, лениво приподнявшись, чуть отполз, промолвил: — Что вы здесь делаете? — А что ты здесь делаешь? — спросила девица. Мужчина приостановил её пыл, помотав головой, а после сам обратился к ребёнку: — Мы тебе поможем. Думаю, участки скорой помощи и полиции здесь не далеко, так что недолго ждать. Скажи, ты помнишь что с тобой случилось? — Зачем полицию? Зачем скорую? Со мной всё в порядке. М-мне просто не место здесь. Я мог уже быть внизу, а вы всё испортили. Компания растерянно переглянулась. — Может, его в голову предварительно ударили? — Нита, иди лучше в службу спасения позвони. Я сам разберусь с ним, — он протянул, судя по всему, дочери свой телефон. Та молча схватила его и, отойдя в сторону, тихо принялась за дело, заставляя Сэнди остаться наедине со сосредоточенным взглядом мужчины. — Насколько тебе больно? — Совсем не больно. — Такого не может быть. Не бойся меня. Я смогу тебе помочь. Просто мне нужно знать всё о твоём состоянии, чтобы хотя бы как-то избавить от лишнего дискомфорта, — он говорил мягко, искренне, так, что после каждого его слова внутри становилось спокойнее. Мальчик сглотнул, ответив: — Руки немного болят и спина. — Хорошо, — тот кивнул. — А ноги? Можешь ими двигать? — Могу, — ребёнок демонстративно пошевелил сначала пальцами, а потом и ногами. — Но это тоже неприятно. У меня всё неприятно. Болит… очень. Собеседник шумно выдохнул, устремляя взгляд на девочку и отвлекаясь от пострадавшего. — Как там дела обстоят? — Быстро дозвонилась. Скоро должны приехать. Говорили, что не нужно оставлять его одного и, если есть возможность, окружить комфортом, — силуэт дочери, вернувшей гаджет обратно в руки отца, вновь сверкнул во взоре. — У него всё тело болит. С пустыми руками мы не сможем ему ничего сделать, — мужчина задумчиво покосился вниз. — Но компанию ему составить мы в силах. Итак, давай постараемся ещё раз вспомнить, что с тобой случилось и почему ты оказался здесь? Ему хотелось ответить, даже очень, однако отец каждый раз запрещал это делать, угрожая ещё одним наказанием. Он закусил губу, но, не выдержав давления со стороны, всё же прошептал: — Я не могу сказать. Меня накажут. — Кто тебя накажет? — полетел встречный вопрос. И вновь молчание, которое сказывалось на Сэнди слишком пагубно. Мужчине пришлось опять прибегнуть к спокойному, ласкающему разум тону, в пол голоса сказав: — Никто не накажет тебя за правду. Здесь, с нами, ты в безопасности и тебя никто не посмеет наказать. Мы в силах тебя защитить, и мы доверимся каждому твоему слову. Поверь, мы не настроены враждебно. Мы, наоборот, желаем тебе только добра. Так что для нас будет целым подарком, если ты также доверишься и расскажешь всё, что помнишь. — Я не знаю, как об этом говорить… — неохотно начал ребёнок, сжавшись в земляную стену. — Мой папа любит меня, а мне больно из-за этого. Это же неправильно. Я слишком неправильный для этого м-мира. Он любит меня, а я не получаю от этого тепло. Я п-посчитал, что если умру, т-то ему и м-мне станет л-легче. Слёзы сами начинали скатываться с его щёк, а, стоило только ему договорить, за ними понеслось и еле уловимое хныканье. Тот спрятал лицо за собственными руками, проклиная себя за откровенность и чрезмерную глупость. Он уже не видел, что происходит вокруг него, но чужие пристальные взгляды всё ещё вызывали мурашки на спине, заставляя только ещё больше расплакаться. — Кстати говоря, помнишь я говорила про странного дядю? — вдруг вспомнила Нита, встрепенувшись. — Может, это его папа? — Если даже не папа, то стоит расспросить жителей этого дома. Ты же его там видела? — Да. — Либо он участвовал в этом, либо мог быть случайным очевидцем. Нужно потом и эту деталь разъяснить полиции, — он тяжко посмотрел на запуганного Сэнди, — а сейчас нужно побыть с ним. Девочка, завидев реакцию отца, торопливо села и, свесив ноги, что-то спросила, а после, поняв, что от мальчика ответа не следует ждать, начала стараться отвлечь его от происходящего, разговаривая на безобидные темы. Однако ему это от слова «совсем» не помогало. Мысли были увлечены одним, а именно отцом, чей гневный взгляд совершенно не хотелось видеть. Невзирая на компанию, чувство постоянного одиночества не покидало его. Никого не было рядом, кто мог поистине успокоить его бегавшую из стороны в сторону душу. От осознания последнего грусть только больше сжимала лёгкие, не давая спокойно выдохнуть. Он был настолько встревожен предвкушением наихудшего, что звуки сирен, раздавшихся за спиной, не вызвали никаких эмоций. Тот продолжал сжимать в пальцах волосы, желая провалиться сквозь землю. — Приехали, — услышал тот уже более оживлённый шёпот. — Теперь всё будет куда проще. Потерпи, всего немного осталось… Ребёнок по сей день не может вспомнить, что тогда происходило: всё было в тумане из-за немой истерики и горького осознания. В голове вертелись лишь отрывки, которые и то были слишком краткими и размытыми. Мышцы порой слишком напрягались, дрожь мучила их, а глаза высыхали, как от сильного ветра. Шум и гул вокруг не давали услышать дельные или расслабляющие слова, которые, как ему казалось, многие пытались ему тогда сказать. Однако в один момент сонливость резко подступила, стоило только жгучему запаху пронестись возле его носа. Тогда из уст мальчика даже не успел вылететь хриплый вопрос, ибо тот в следующие мгновения уже забылся в сладком сне, начав тихо сопеть в подушку. Он ничего не видел и не слышал, а для него это было лучшим исходом.***
И вновь взор затмевает яркий свет, скрывающий за собой всё окружение. Неимоверная усталость тянет тело вниз, не отпуская, а из мальчика первое время вырывается лишь неразборчивое бормотание. Он медленно открывает глаза, встречаясь с белым и на вид чистым помещением, где, несмотря на глубокую ночь за окном, горят блеклые огонёчки ламп. Вокруг стоит противный медицинский аромат, исходящий, видимо, от неподалёку стоящей капельницы, чья игла крепко прицепилась к руке. Боль не трепала душу. Наоборот, мальчик пребывал в крайней степени безразличия ко всему, причём это относилось и к телу, и к мыслям. Повернув голову, тот встретился со спиной того самого мужчины и, не находя иного выхода, тихо спросил: — Где я? К нему мигом развернулись, заинтересованно и беспокойно оглядев. — В больнице. Где же ещё? — И что со мной здесь делали? — Как тебе сказать… — он слегка смутился. — Лечили, спасали. Тебе здесь несколько дней придётся побыть, чтобы полностью восстановиться. Ребёнок растерянно вскинул брови. — Несколько дней? — Не волнуйся, к тебе здесь будут относиться тепло, — собеседник слабо улыбнулся. — Еда есть, с кем поговорить тоже. Единственное, что неприятно — таблетки и лекарства невкусные надо будет принимать, но к этому ты быстро привыкнешь. — А мне… — он на миг замялся, — с вами разговаривать? Мужчина легонько помотал головой и, взглянув куда-то через плечо, более охотно произнёс: — Конечно, иногда я буду к вам заходить, но не каждый час. Вместо этого можешь пообщаться с моим сыном. Он вон, как раз возле тебя разлёгся. И тот отодвинулся, наконец раскрывая силуэт того человека, которого он так упрямо скрывал за своими плечами. Мальчик, чьи каштановые волосы были сравнимы с одним из видов бархатного шёлка, лежал на одной из коек, не привлекая внимания. Его карие глаза блестели и были подобны тусклой луне, которая сияла своей красотой в лёгкой, особо подходящей для неё мгле. Детское, почти слащавое лицо так и говорило, что ему чуть меньше, чем Сэнди. Он выглядел для своего возраста привлекательно и маняще, как подобает цветку, за которым всю жизнь ухаживали. Изучающий взгляд со стороны успешно заметили и мальчик, повернувшись к новому приятелю, безобидно помахал ручкой. — Привет, меня Леон зовут, а тебя Сэнди, да?