Воспитание убийцы

      Девица, чьё будущее предназначение это гниение под землёй, пробегает вдоль дорожки, считая бабочек, усевшихся на пурпурные цветы. Она загибает пальчики так невинно и спокойно, как присуще ребёнку, не умевшего считать в уме. Короткие, но на вид бархатные, почти шелковистые волосы пепельного цвета, глаза, подобные сапфиру, и пухлые губы, расплывающиеся в лёгкой улыбке. Спросишь, мол, что же в ней такого? А Сэнди смело вскинет палец и, устремив его прямо в девичий силуэт неподалёку, скажет: — Она красивая. Может, она тебе подойдёт?       Наблюдать за местными девочками, заплутавших в этой глуши, стало уже не то, что ежедневным занятием, а привычкой, в которой ребёнок с фиолетовыми неухоженными волосами ничего плохого не видел. Лишь отец, также заинтересованно смотрящий через окно на юную даму, мог открыть ему глаза. Однако с его стороны послышалась лишь усмешка, затем задумчивое хмыканье, а в конце тот всё же кивнул, подтвердив: — Да, вполне себе ничего. — Правда? Тебе она нравится? — начал спрашивать Сэнди, пребывая в неуверенности.       Папа не стал повторяться, позволяя себе молча и торопливо выйти из комнаты. Казалось, обычный поступок, который подобает обычному уставшему человеку, но спустя столько лет Сэнди выучил этот невербальный язык отца и смог решительно заявить себе, что это победа. Её вкус искушал с каждым днём, вовсе не теряя свою приятную разуму горчинку. Некоторое время мальчишка оглядывал девочку, убеждаясь, что природа действительно одарила её необычайной красотой, а после побежал вслед за папой, попутно пытаясь привести себя в порядок.       Спустившись на первый этаж дома, тот обнаружил, что дверь уже была приоткрыта и из проёма виднелись две знакомые фигуры, о чём-то беззаботно болтающих. На лице девицы не промелькнула ни доля страха от нового знакомства. Та, наоборот, открывалась, как подсолнух ясному солнцу, чувствуя себя вполне спокойно и радостно. Не то, чтобы Песчаному так редко удавалось это видеть, но каждый раз подобная реакция удивляла, вводя в некое заблуждения насчёт боязливости к незнакомцам.       Мысль в голове пролетела, а вместе с ней и детский крик пронёсся по всей округе. Молниеносный и шумный топот, резкий удар двери и отец, крепко державший в своих руках девочку и закрывающий её рот. Стоит только требовательному взгляду пасть на мальчика, как тот уже поспешно открывает люк, ведущий в мрачный и тоскливый подвал. Ему в ответ летит лишь краткий кивок, а после папа и его будущая супруга наконец на миг исчезают в темноте, которая сразу сменяется на тусклое освещение единственной работающей лампочки. Сэнди, кое-как дотянувшись до ручки двери и закрыв её на лёгкий замок, с блестящими от любопытства глазами подбегает и спускается вниз.       Поспешность который раз чуть ли не подвела его, вынудив постараться ещё и избежать шумного падения. Ему удалось это сделать, однако грохот всё же раздался в помещении, что и стало причиной недовольного цоканья. — Аккуратнее, не хватало ещё, чтобы ты себе ногу сломал, — упрекнул отец, не отвлекаясь от занятия.       Резкое движение приводит к тому, что верёвка туго уселась на запястьях девочки, в чей рот уже было успешно вставлено пару неприятно пахнущих салфеток. Из её глаз текли слёзы, красиво стекающих с бесподобного и удивительно милого для такого возраста лица. Мальчик отчётливо слышал, как она пытается кричать, как и все остальные. Наивная надежда каждый раз возникала из-за этого, так как наверняка этот истошный крик вызван непокорной любовью, которая способна вновь сделать мужчину, затягивающего ещё один узел, счастливым любимчиком жизни. Он одинок, но ведь в каждом есть местечко для кого-то ещё, чья поддержка затмит все невзгоды и подарит гармонию душе, верно? Вот и Сэнди, виновато оглядывающий пол, был в этом абсолютно уверен.       Когда на теле девочки наконец остаются пару шрамов от режущей кожу верёвки, отец садится на колени, словно собираясь молиться или исповедоваться. Ему не предоставляет труда в таком положении дотянуться до стола и пальцами найти небольшой хирургический нож, который через мгновение протыкает насквозь жировую ткань на животе дамы, из чьих уст послышался очередной вскрик. Та пыталась извиваться, но боль лишь возрастала, явно даже не желая помочь бедняжке. Всё, что ей оставалось делать, это дрожать и нервозно шевелить кистями рук, надеясь освободиться. — Почему ты сегодня начал с живота? — тихонько приблизившись, в пол голоса спросил Сэнди. — Не хочу трогать лицо. Ты же сам сказал, что она красивая, а людей чаще всего по лицу судят, — не отворачиваясь, тот начал рисовать ножом по теле юной дамы, не затрагивая всё то, что находится выше ключиц. — А-а… Но, может, ей подойдёт твой рисунок? Ты же классно рисуешь! Ей понравится, наверно, если ты сделаешь её лицо красивее.       Пока девочка перепуганного смотрела на Сэнди, отцовский добрый взгляд ласкал его сознание, даруя гордость за собственные предложения. — Рискованно, но пусть будет по-твоему. В конце концов, ты сам её выбрал, и ты вполне себе можешь повлиять на её судьбу, — резко вынув нож и спровоцировав поток крови вытечь из хрупкого тела одним фонтаном, он замолк, обдумывая что-то. — У меня в комнате есть пару фотографий, которые я бы хотел нарисовать на лице. Посиди с ней.       Угукнув, мальчишка мигом уселся на холодный пол, а после чего папа покинул комнату, заставив окунуться в странное чувство одиночества. Тот не сводил взгляд с девочки, с её судорог, с её заплаканного лица, которое, по сравнению с предстоящим преображением, уже казалось мерзким и изуродованным. Сэнди лишь жалобно сглотнул, утеряв к ней интерес, однако вернуть его спровоцировал странный хлюпающих звук, а затем и громко вылетевшие слова: — Пожалуйста, не трогайте меня!!! Я всё отдам, но не трогайте меня!!! — Почему ты не хочешь, чтобы папа тебя трогал? — удивлённо спросил Песчаный, вовсе не обратив внимания на жалостливый тон девицы.       Та некоторое время не отвечала, всеми силами пытаясь отдышаться, а после также громкого выдала: — Мне больно!!! Я не хочу этого! Пожалуйста, отпустите меня! — Не хочешь? — разочарование настигло его окончательно. — Как жаль… Я думал, вы с папой поладите. Ты такая красивая… — Ты! — в её голосе вдруг стала читаться дрожь. — П-пожалуйста, если я никому ничего не с-скажу, то вы сможете отпустить меня? Зачем я нужна т-твоему папе, если мы с ним не подружимся? — Папа мне не разрешает так делать. И… почему ты так хочешь уйти от папы? — Я ПРОСТО ХОЧУ ДОМОЙ!!! — прокричала девочка так, что Сэнди пришлось прикрыть уши руками.       Она продолжала беспомощно кричать, захлёбываясь в слезах, но один удар молота, заставивший её череп разом треснуть, прекратил это противное звучание. Дыра, образовавшееся в её голове, сразу наполнилась свежей алой кровью, привлекающей своей яркостью. Пол стремительно начал пачкаться, а лицо, которое так нагло с самого начало надело маску красоты, наконец показало свой истинный облик уродливости. Ребёнок, поспешно встав и косо взглянув на неожиданно пришедшего отца, брезгливо попятился, промямлив: — Она такая странная… — Согласен с тобой. Полная чушь, как всегда, — тяжко выдохнул папа, положив увесистый молот на пол. — Не смей больше прикасаться к ней. Она чудовище. — Да, хорошо… — кивнул мальчик, постепенно приходя в себя. — Она тоже отправится вниз? — Разумеется. Всем чудищам этого мира положено жить в аду, но она, как видишь, была исключением. Её нужно вернуть обратно, глубоко под землю, — оценивающе оглядев сына, тот продолжил: — Руки сильно болят после вчерашнего?       Взгляд Песчаного устремился на собственные ладони, которые красовались своими царапинами, мозолями и занозами, чьё присутствие хоть и делало мальчика по-своему красивым, но было крайне болезненным. Он, невзирая на боль, сжал пальцы и, зашипев, кратко ответил: — Всё в порядке. — Точно? Смотри, здесь местность не охраняемая — можешь копать, сколько вздумается. Однако помни, что никто другой не должен знать о ней. Только мы вдвоём одарены такой возможностью, помнишь это? — Конечно! — пару слезинок пало с его лица от невыносимой боли, но губы сами противоречиво растянулись в улыбке. — Где я могу взять лопату?       Отец лишь одним взмахом руки указал нужное направление, чего, собственно хватило Сэнди, и тот радостно поскакал наверх, покинув подвал. Запах мертвечины медленно разносился по тихому помещению. Кровь начинала превращаться в вязкие и противные на ощупь сгустки, что было весьма странно. Однако подобные мелочи никогда не привлекали хозяина дома. Он, вновь задумавшись о своём, шумно выдохнул. — Весь в мать.       После этих слов тот поспешил взяться за «упаковку» трупа в чёрные мусорные пакеты, не пропускающих даже огненный луч. Так называемый «обряд» который раз позволит одной душе оказаться в могиле, глубоко под землёй, а такое нужно встречать красочно. Подобные уроды только и достойны мусорного пакета, как он часто сам говорит Сэнди.

***

      Ещё одна горстка земли была откинута в сторону. Капли пота заставили прерваться от занятия и смахнуть их со лба, а затем невольно взглянуть в небо, где ни одно облачко не пыталось скрыть назойливое солнце. Сегодня такой же день, что и всегда: неудачный и трудный. Однако что есть жалоба, а что есть реальность? Мальчик не хотел зарываться в собственные мысли, предпочитая вновь вставить лопату в землю и образовать маленькую ямку, ещё не пригодную для полноценной могилы маленькой девицы.       Боль в пальцах к тому времени не так часто наведывалась к Сэнди, ибо тот упрямо не желал принимать её, игнорируя, но с новым уколом, приходящийся на ладонь, сдерживаться не осталось сил. Перепуганного отбросив лопату и устремив тревожный взгляд на свои руки, ему пришлось лицезреть несильное кровотечение, которое медленно окрашивало кисть руки в алый цвет. Неуверенность поначалу сдерживала ребёнка, мучая его совесть, но он всё же принял решение вернуться к папе. Ноги дрожали, но шли. Ему было боязно. Это чувство было порой страшнее самой боли, чьи лепестки каждый раз оставляли на руках красный след. Его не покидала мысль, что он очень виноват перед отцом, и что проявление слабости сделает его худшим сыном. Тот не переставал себя судорожно уверять в обратном, шепча: — Я просто отдохну. Я всё сделаю позже. Я ни в чём не виноват. Я смогу всё сделать позже. Я в полном порядке. Я смогу всё, что он скажет. Я смогу побороть боль. Я смогу рассказать папе про это. Я смогу просто избавиться от этого. Я смогу избавиться от крови. Я смогу помочь себе. Я смогу отдохнуть. Я смогу. Я всё смогу.       Каждый шаг становился причиной более бурного напряжения. До несчастной и отталкивающей от себя двери оставалось всего пару метров. Он не мог смотреть на неё. Стыдился, смотря вниз и видя перед собой ранее оставленные следы своих же сапожек.       Движения на горизонте вдруг пали в его обзор, провоцируя невольно оглядеться и почти мгновенно увидеть неподалёку ещё одну не высокого роста девочку, в чьих маленьких глазах играло явное замешательство. Её бордовые, схожие со стаей роз, волосы затмевали пол лица, но это вовсе не портило образ потерянной средь поляны леди. Мальчик не намеревался с ней общаться, однако та сама его окликнула, махнув рукой: — Эй, ты не видел мою подругу? Она такая маленькая и с распущенными волосами.       В кратком описании он увидел ту самую пропавшую девочку, но Сэнди, отвернувшись, пробубнил: — Нет, не видел. Зачем тебе она? — Как это зачем? Она моя подруга! Я хотела в магазинчик сходить и угостить её, а она просто так ушла! Представляешь? — кивок со стороны позволил ей продолжить жаловаться: — А ведь мы с ней недавно браслетики двойные купили. Как она могла вот так уйти? Я же просила подождать… — Она чудовище, — мальчик вдруг повернулся к собеседнице, заглянув прямо в её пустые от обиды глаза. — Она ужасна и уродлива. Не думай о ней. Забудь, тогда станет легче.       Юная дама никак не могла предвидеть столь ужасную речь и, стоило только острым словам пройтись по её ушам, та охнула. — Не говори про неё такое! Она хорошая! И я не смогу просто так забыть её и… О боже! Что с твоими руками?       Разговор, отвлёкший от боли, теперь был менее эффективен. Сэнди, взглянув на свои ладони, неровно выдохнул, в пол голоса ответив: — Поцарапался немного, но это не проблема. Я смогу это исправить сам, честно! — Это твой дом? — Д-да, — дрожь в голосе смутила его. — Иди быстрее лечи свои руки! С таким нельзя долго ходить!       Мальчик настолько растерялся от резкого толчка, что вовремя не успел среагировать и попросту врезался в дверь, стукнувшись виском. Девочка виновато ойкнула, преподнося ладонь к своим губам. — Извини, я думала, что ты уже открыл дверь! — Нет, не открыл. — Извини-извини-извини! Хочешь я тебе что-то дам? Э-э… — та принялась рыться в карманах платья. — Ты любишь жвачки?       Отлепив себя от двери и вернув равновесие, тот мигом встретился с небольшой белой капсулой, ароматно пахнущей клубникой. Он всмотрелся в неё и, пародируя заинтересованного кота, докоснулся пальцем. На куске отразилось пару капель крови. — Блин, ты её испачкал! — возмущённо крикнула девица, откидывая жвачку в сторону. — Эта же была последняя! Что я тебе теперь тебе дам? — Прости, пожалуйста. Я не хотел… — он испуганно попятился. — Не давай мне ничего. Я уже простил тебя.       Несмотря на сожаление, читающиеся на его лице, спутница продолжала громко возражать: — Нет, ты не простил меня! Так просто нельзя простить! Нужно сначала получить извинения, а только потом прощать!       От её крика уже начинали болеть уши. Ему не хотелось рядом с ней находится. Вина захлестнула его, ком в горле не давал объясниться, а из уст вылетала лишь неподходящая тишина. На глазах уже показались слёзы беспомощности, но за спиной вдруг пропала опора, заставившая грусть сменится на испуг, а тело свободно полететь назад. Он боязно зажмурился, но крепкая хватка на плече, спавшая от печальной участи, вынудила его растерянно раскрыть веки и лицезреть облик отца, недовольно стоявшего в дверном проёме и наблюдающего за девочкой, а точнее за её эмоциями, которые сменялись, как краска на кисточке. Вдоль насытившись этим жалким зрелищем, тот соизволился произнести: — Что тебе здесь надо? — Я просто хотела спросить его про мою подругу, — принялась объясняться она более тихим тоном. — Я ничего такого не сделала! — Сделала! — теперь был черёд мальчика кидаться режущими нервы жалобами. — Ты меня толкнула, а потом начала кричать! Я же сказал, что её не видел! Зачем ты ко мне прицепилась? — Так ты сам продолжил со мной говорить! И я просто заволновалась за тебя, когда заметила твои руки! Я просто хотела помочь!       Сэнди задрожал, как только отцовский взгляд устремился на него. — Что с твоими руками? Кровоточат? — Да, но это произошло случайно, честно! Я не хотел! — Ладно, потом с тобой поговорим, — папа жестом указал тому молчать, а после вновь обратился к девочке, более дружелюбно спросив: — Как выглядела твоя подруга?       Она слегка прищурилась, запутавшись в целях, но всё же неохотно доложила, как выглядела без вести пропавшая. Получив описание, мужчина никак не отреагировал, позволив себе лишь кратко кивнуть для приличия. Он долгое время держал молчание между ними, провоцируя каждый нерв в детском теле напрячься, и, когда же напряжение уже идеально гармонировало, тот вновь беззаботно прервал тишину: — Сэнди, скажи, считаешь ли ты её красивой?       Пока дама изумлённо поглядывала на двух представителей мужского пола, мальчик смотрел лишь на неё, убеждая собственный мозг в уродливости и стервозности данной особы. Тот едко прошипел: — Уродка. Не трогай её.       Девичье лицо вытянулось. — Да ты сам петух общипанный!       Мужчина громко откашлялся, вновь заставляя всех присутствующих заткнуться. — Как скажешь. Твоё слово — закон, родной, — тот заботливо погладил спину сына. — Прошу покинуть это место и больше не попадаться в глаза моему сыну. Это может понести неприятные для тебя последствия. — Хорошо… Хорошо, я уйду! — она поспешно попятились. — До свидания.       А после та ринулась прочь, минуя изысканное поле и топча второпях стаи усеянных природой цветов. Её облик быстро скрылся за зелёным горизонтом, что означало полное одиночество семьи, которую спокойствие ещё не настигло. Сэнди нерешительно глянул на отца и, заметив, что тот даже не смотрит в его сторону, промямлил: — Я правда случайно поцарапался… Прости, пожалуйста… — Дома об этом поговорим.       Ребёнок встревожился, испуганно раскрыв глаза и безрезультатно постаравшись вырваться из мёртвой хваткой. — Пап, пожалуйста… Давай я вернусь обратно? Я смогу и так работать! — Нет, ты вполне себе заслужил серьёзного разговора, — мужчина грубо откинул того в сторону.       Спина болезненно встретилась с холодным полом, а в руках раздалась такая боль, что мальчик аж вскрикнул, не сумев сдержаться. Адреналин в крови заставил того превратиться в жалкое подобие червяка, который всеми силами старался отползти дальше. Однако его поймали на крючок, схватив за ноги и сжав до появления синяков. — Пап… — прошептал тот, начиная жалобно хныкать.