***
Первая мысль после того, как я окончательно выспалась, была о том, что мне очень тепло, даже жарко. Приоткрыть глаза было практически невозможно, веки были словно налиты свинцом, становясь невероятно тяжелыми. Тело будто одеревенело, кажется, за всю ночь я не сменила положение тела ни на сантиметр. По ощущению затекшего тела можно было понять, что спала я достаточно долго. Дольше обычных пяти часов, которые я позволяла себе спать в Хогвартсе. Хогвартс…. Что же теперь будет? Рон и Гарри наверняка теперь ненавидят меня всеми фибрами своей души. Хватит ли моего признания для прощения? Хотя, о каком прощении вообще идет речь, я все равно предательница, возможно, моего письма не хватит даже для того, чтобы они поняли всю ситуацию. Нужно было оставить свои воспоминания в доказательство, может быть, тогда они уверовали бы в мою безвыходную ситуацию, где исход был только один. Тепло. Было так тепло, что как-то двигаться и шевелиться не хотелось от слова совсем. Телом я чувствовала на себе всё ту же одежду, что и вчера. Значит, раздевать меня никто не стал, это хорошо. Мало ли, что могло прийти в голову этой отвратительной, безумной женщине. Да и зачем ей меня раздевать, просто признай это, она тебя ненавидит. Твоя любовь к ней — это ошибка природы, это мерзкое ощущение заползло глубоко в сердце и съедало его заживо. Нужно было просто смириться с этим. И я на самом деле смирилась, но желала ведь её. Спать совершенно перехотелось, для начала я решила начать с глаз и приоткрыла их, что стоило мне немалых усилий. В комнате царил полумрак, что было естественно для подземелий, вначале было непроглядная тьма, оставалась только я, маленькая частичка против этой тьмы, что была вокруг меня. Пару минут я просто смаргивала накопившиеся слезы. Было настолько больно, что эта боль жгла изнутри, её нельзя было выплакать, этот огонь зажегся уже навсегда, он будет сжигать меня до самой смерти. И это будет лишь малой частью, того что я буду чувствовать внутри себя. Этот поступок не забудешь, не отмоешься от этой грязи, навсегда засохшей под кожей, её нельзя убрать, очистить себя. Волшебного спасения от мук совести не будет, я буду терзать себя день за днем, мучая и истощая свой и без того скудный запас энергии. Какое же это все-таки изощренное наказание, чтобы я сжирала себя изнутри. Никто не нужен, чтобы сойти с ума от этой боли, впитавшейся в мою грязную кровь, делая её ещё более горькой, омерзительной, противной. Первое движение рукой принесло некое облегчение, что ж, по крайней мере, теперь я могу свободно двигаться, хозяйки комнаты нигде не было, ванная комната была плотно закрыта, на кресле, на спинке которого лежала темная ткань, больше похожая на шаль, никого не было. Тут наверняка было очень холодно, но почему тогда мне тепло? Ответ нашелся сразу же, как только я отошла от кровати и поежилась от холода. Согревающие чары были наложены на кровать, неужели Беллатрикс позаботилась о моем комфорте? Или она тоже спала здесь этой ночью? Но мои догадки были опровергнуты, вторая половина кровати была полностью холодной и нетронутой телом Лестрейндж. Значит, она специально наложила заклинание, чтобы согреть меня? В это верилось меньше всего, ведь ведьма всегда хотела для меня только боли и самой мучительной смерти, как и для всех грязнокровок этого волшебного общества. Мои размышления беспардонно прервала темная ведьма с глумливой ухмылкой на пухлых выразительных губах. От её пронзительного взгляда черных, как ночь, глаз, я поежилась, ощущая себя достаточно некомфортно. Впрочем, долго терпеть этот безумный взгляд мне не пришлось, так как вскоре ведьма заговорила. — О, отродье, ты уже встала. Чудесно. — Язвительно произнесла Пожирательница смерти, оглядывая меня со всех сторон. — И что в этом чудесного?! — Отозвалась я, вперив в Беллатрикс гневный взгляд, от которого она театрально поджала губы. — Зачем ты притащила меня сюда? Ты ведь могла убить меня, но предпочла оставить подле себя. Почему? — Возможно, нападать на такую импульсивную личность, как Лестрейндж, с вопросами не стоило, по крайней мере, не в начале разговора, но свои слова вернуть нельзя. — Грязнокровка, ты достаточно достала меня, теперь мой черед доставать тебя, это будет честно. А убить тебя я всегда успею, так что не переживай об этом. Ты обязательно умрешь. — Подойдя ко мне ближе, Лестрейндж прошептала мне последние слова прямо в губы. Я поморщилась, почувствовав запах алкоголя, и чуть отошла. Ведьма была пьяна, но твердо стояла на ногах и вела себя более чем обычно. Это было так странно и настораживало, она что, совсем не пьянеет? Может, причина в порции выпитого алкоголя, возможно, она выпила не так уж и много. — Только гриффиндорская львица может пьянеть от четырех бокалов огневиски. — Беллатрикс усмехнулась и тряхнула головой с короной черных кудрявых волос, разбрасывая их по плечам и спине. — Теперь я буду жить с тобой? — Голос стал каким-то глухим и неживым, стоило мне задать свой главный вопрос. — А тебе хотелось бы сбежать? Туда, на мнимую волю, где тебя никто не ждет, там, где тебя арестуют и бросят в Азкабан? Дверь открыта, можешь идти, но так ли сильно ты этого хочешь? — Лестрейндж указала рукой на дверь и равнодушно плюхнулась на кресло, призывая одну из книг на книжном стеллаже. Она, как всегда, была права. С ней мне было безопаснее, чем там, где меня и правда никто не ждал. Там, где была только ненависть и презрение ко мне, вполне заслуженно. Но кто захочет идти в Азкабан по собственной воле? Вот и я не хотела. Конечно, я понимала, что должна объясниться перед друзьями, и сделать это в ближайшее время, но где вероятность того, что они не сдадут меня Министерству как особо опасную преступницу и даже не выслушают? Тем более, они сейчас в Хогвартсе, там наверняка невероятный переполох. Хотелось вырвать ведьме язык, за её правду, что полоснула по сердцу, естественно, она была права. Уходить из своего убежища было бы очень глупо и недальновидно. От чувства досады, что рвала и метала внутри меня, я закусила губу и кинула в Пожирательницу смерти огненный взгляд. Но она сидела ко мне спиной и не заметила ничего, листая книгу, ожидая от меня любых действий. — Я остаюсь. — Раздосадованно бросила я через плечо, скрываясь за дверью ванной комнаты, стараясь спастись от насмешки Беллатрикс, что летела ко мне с умопомрачительной скоростью в виде едкого смешка сквозь зубы. Буквально залетев в ванную, я открыла кран с холодной водой и пару раз умыла свое пылающее лицо, охлаждая себя. Это мне, хоть немного, но помогло. Выглядела я лучше, чем в Хогвартсе, но эта вселенская печаль в карих глазах говорила о многом. Вспышка, зеленый луч, пустота…. Пустота была внутри и снаружи. Я отрицала саму возможность того, что я совершила меньше дня назад. Я не убийца! Я просто не могу быть той, кто убил человека. Но отныне эта правда была выжжена на моем теле уродливым шрамом на бедре, где когда-то побывал кнут Беллатрикс, разрывая мою кожу, оставляя там свою метку. Волосы сегодня были более беспорядочными, заколов передние пряди заколками, чтобы не лезли в глаза, я достала сумку, порывшись в ней минут пять, я отыскала свою одежду. Просто не могу находиться в одежде, в которой я…. В которой я убила. Всхлип. Волна горьких слез накрывает с головой, и я отдаюсь ей, оседая на светлый кафельный пол. Боль горит где-то в груди, и я не могу прекратить её, это словно вечное заклинание Круциатус, которое не пройдет никогда. Я обнимала себя за плечи, содрогаясь в рыданиях. Было настолько плохо, что хотелось прекратить все это. Эта боль была слишком масштабной, я не смогу выдержать такой объем. Для меня это было много, боли было в избытке и я задыхалась в ней, сидя на прохладном кафельном полу, срывая с себя одежду. В голове вспыхнуло желание сжечь её к чертям, чтобы ничто не напоминало о том ужасном поступке, что мне пришлось совершить. Сменной одеждой оказываются потертые джинсы и красная рубашка с тонкой синей кофтой, которую я одеваю поверх рубашки и внимательно осматриваю себя в зеркале, ища какие-либо изъяны. Из них только чрезмерная грива, теперь я и правда похожа на растрепанную львицу, но сил укрощать свои непослушные волосы магией нет и не будет, я просто не могу взять палочку, не думая о том, какое последнее заклинание я выполняла с её помощью. Убийцей быть нелегко, это я поняла сразу. Ты отбираешь чью-то жизнь и начинаешь сжирать себя изнутри, тревога и боль нарастают, и ты ничего не можешь сделать. Внутри меня был ураган эмоций, который бился о цунами истерики, нервно подкатывающей к горлу, вставая там комом, не давая глубоко вздохнуть, дабы насытить легкие достаточной порцией кислорода для дальнейшего существования. Слезы блестят в карих глазах, что отлично выделяются на моем бледном лице, словно у покойника. Задыхаться и давиться воздухом было проще, чем выйти и сидеть рядом с Беллатрикс Лестрейндж, сглатывая слезы, стараясь сдержать боль. Вытираю соленые дорожки с бледных щек, смахивая их с ладоней, растирая между пальцами горячую влагу. Сил бороться с этой ужасной и до мерзости привлекательной женщиной нет. Нужно просто выйти навстречу холодному взгляду и острым издевкам, делая себе ещё больнее. "Иди! Переживи ещё и это!" — грохочет сознание, и я замираю на месте, успокаивая саму себя. Вдох-выдох, нужно просто дышать, это ведь так просто. Брать и вдыхать кислород, наполняя легкие осколками стекла. Больно. Было так больно, что я просто осела на пол ванной, прижимая острые колени к груди, сжимая ноги руками, раскачиваясь вперед-назад. Это движение успокаивало меня, дарило некую прострацию, отстраняло от боли хоть ненадолго. Это все, что мне осталось, раскачиваться в ванне Беллатрикс, кусая собственные губы. Не знаю, сколько времени прошло, пока я сидела, охваченная болью и страхами, очнулась лишь от настойчивого стука в дверь, грохот стоял ужасный. Некто за дверью был достаточно настойчив. Конечно, это была Лестрейндж, миссис-я-вырежу-всю-твою-семью, была достаточно несдержанна в своих формулировках, насчет моей…. Медлительности? Мое нахождение в ванной так долго вызвало в ней негодование и ярость. Все во мне вызывало в ней гнев и ненависть, эти чувства были так холодны, как ледники севера. Щелчок. Дверь открылась. Меня пронзил колючий взгляд чёрных бездонных глаз, он прошелся по мне морозом, холодя внутренности. — Как можно настолько долго торчать здесь?! — Ведьма изогнула темную бровь, с интересом поглядывая на меня, естественно ей это нравилось, нравилось наблюдать, как я ломаюсь, как я умираю, будучи живой. Я не ответила. Просто молча смотрела прямо в глаза. Кажется, это не совсем та реакция, которую так ждала ведьма, она разозлилась. Беллатрикс хотела большего, а я не дала ей такой возможности. Теперь она наверняка убьет меня. Но вместо этого женщина просто впечатала меня в стену, позвоночник хрустнул и отозвался болью, но она не была сильнее душевной, что разгоралась где-то глубоко внутри меня. Страх сковал меня, теперь я боялась, боялась того, что могла сделать со мной Беллатрикс, она могла сделать многое, если бы захотела. Оставаться с ней наедине — настоящее самоубийство. Её прохладная когтистая рука легла на мою шею, впечатывая меня в стену сильнее, фиксируя в удобном для неё положении, можно ли говорить, что я даже не пыталась проявить сопротивление, можно было начать брыкаться, кричать, просить отпустить. Но это все бесполезная трата времени и нервов ведьмы, которых и так было не так много. Её глаза горели, в них было столько желания, Лестрейндж ухмыльнулась, а затем резко вцепилась губами в мои губы, затаскивая в этот ад, где я вновь билась, как выброшенная на берег рыба. Резко, рвано, паршиво. Было слишком паршиво. Было больно. Ведьма кусала мои губы зубами, я ощущала солоноватый привкус на языке, горькая кровь была и на языке ведьмы, которая жадно слизывала её с моих губ, сжимая мою шею все больше, перекрывая кислород, заставляя меня задыхаться. В груди расцветала рана, рваная рана, из которой хлестала кровь, моя гребаная грязная кровь, одна капля — и все живое тут же погибнет. Нечистая кровь не может дать жизнь, только смерть и страдания. Поцелуй прекратился, рука с шеи исчезла. Беллатрикс тяжело дышала, её грудь быстро вздымалась, немного вылезая из-под платья. Грейнджер! Ты пялишься на грудь безумной Пожирательницы! Прекрати! Отвести взгляд было уже сложнее. Это любовь уже пустила свои крепкие корни в моих внутренностях. От неё не спастись. Не сбежать, трусливо оглядываясь. — Ну и какая она? — Голос тихий и глухой, смотрю прямо в глаза. — Отвратительная. — Фыркает ведьма, отходя от меня на пару шагов, наверное, она немного растеряна от собственных действий. Да, миссис-я-ненавижу-грязнокровок, вы только что поцеловали Гермиону Грейнджер, грязнокровку, во второй раз, между прочим. Если первый поцелуй был про страсть, про некоторую симпатию, то этот был про боль, про злость, про ненависть и про любовь, нездоровую привязанность, аморальные отношения, которых и нет по факту. Они есть, но их нет. Так должно быть, по-другому никак. Нас ничего не ждет, это билет в один конец, билет в ад.***
Беллатрикс Лестрейндж — мой первый и самый любимый враг в жизни. Ненависть к ней вспыхивала мгновенно, стоило ей только посмотреть на меня, проникнув в душу, распространяя там ростки того неправильного чувства, что я питала к ней. Но она так же тухла, быстро и почти незаметно, превращалась в угольки и таяла словно первый снег, оседая где-то на поверхности души, загрязняя её этими нечистотами. Грязная, горькая, едкая, вымазанная в чистейшей волшебной крови, любовь была именно такой. Последние несколько недель я не разбирала ночи ото дня. Проваливаясь в сон в темной комнате и просыпаясь в такой же тьме. Ощущения подсказывали мне, что засыпала я днем, а просыпалась глубокой ночью, в ознобе прижимаясь к теплому телу Пожирательницы смерти, которая забавно кривила губы во сне. Да, ведьма спала со мной в одной кровати. Не знаю, что помешало ей отправить меня на ледяной пол, или хотя бы не спать рядом со мной, но она предпочла компанию грязнокровки, которую не могла терпеть и ненавидела всеми фибрами своей прогнившей души. В большинстве случаев Беллатрикс просыпалась от моих рыданий, которые я пыталась сдерживать, но не могла, кусая внутреннюю часть ладони. Было больно, слишком больно, чтобы не сойти с ума. Она недовольно хмурилась и фыркала, закатывая темные глаза. Первые ночи она просто отворачивалась и продолжала спать, но потом Лестрейндж начала интересоваться, вначале совсем коротко, а затем и вовсе позволяла мне обнять её и содрогаться в беззвучных рыданиях. В её руках я быстро успокаивалась и засыпала. Как иронично, еще недавно она хотела убить меня, а теперь помогает избавиться от ночных кошмаров, позволяя цепляться за острые плечи, находить утешения в смоляных кудрях, засыпать, роняя слезы на подушку, но ощущать себя в безопасности. Безопасность — это последнее, что я могла почувствовать рядом с Беллатрикс. И я ощущала, отчетливо. Кошмары постепенно ушли, оставили моё истерзанное сознание. Я смирилась с участью убийцы, для всего волшебного мира. Ежедневный пророк пестрел все новыми и новыми заголовками: «Мисс Грейнджер — кто она? Золотая девочка или Пожиратель смерти?» «Школьная подруга Избранного стала приспешницей Темного лорда и скрылась вместе с другими Пожирателями смерти!» Скомкав очередной выпуск, я кинула его в камин, безразлично наблюдая за тем, как он медленно сгорает, это доставляло мне садистское наслаждение, видеть, как горит вся моя боль, это немного успокаивало. Зайдя в ванную, я внимательно осмотрела собственное отражение. Румянец на щеках стал более отчетливым, глаза вновь начали блестеть, как и раньше. Все возвращалось на круги своя. Сделав сносную прическу, добавив немного магии для закрепления результата, я вышла из ванной комнаты, отыскивая взглядом свою сумку. Сегодня я планировала выйти в свет. Конечно, это было очень опасно, зная, что Малфой-мэнор кишит Пожирателями смерти, но я надеялась выйти незаметно. Мне нужно было расставить все точки над «i», чтобы освободиться от этого груза ответственности на сердце. Лестрейндж умчалась куда-то полчаса назад, она вернется ещё не скоро. Ведьма всегда уходила почти сразу после того, как я просыпалась, и приходила, когда я уже спала. Одиночество, данное мне, сослужило мне отличную службу. Я разобралась с собственными чувствами, привела в порядок мысли и вылезла из этого кошмара. Схватив сумку, я повесила её через плечо, поправив синюю рубашку. Я была готова. Дверь была не заперта. Сейчас нужно было выбраться из дома Малфоев, не уверена, что у меня получится трансгрессировать в их доме. Магия моя все ещё была слаба. Темная магия не проходит бесследно. Оказавшись в пустом вестибюле, я так обрадовалась, что истерично хихикнула, вот она, свобода. Но на мой смех сбежалось несколько Пожирателей смерти, они угрожающе наставили на меня свои палочки, держа меня под их прицелом. Я не на шутку перепугалась, сердце заколотилось как бешенное. Было ясно, сейчас или никогда. Рывок, тупой щелчок, я трансгрессировала к дому Уизли. Резко затошнило, голова закружилась, и я упала на высокую траву, заваливаясь на бок. Бедро заныло, и я пискнула от боли, пытаясь отдышаться. Рон нашел меня быстрее всех, его глаза расширились в удивлении, и он слегка отпрянул от меня. — Гермиона? — Сказал он очень тихо, наставив на меня палочку. Я кивнула и стала на ноги. — Я могу все объяснить? — С надеждой смотря на друга, спросила я. Он вторя мне кивнул. — Дома кроме нас с Гарри никого нет, проходи. Столкнувшись с Гарри в коридоре, я почти до крови закусила внутреннюю часть щеки, смотря, как на лице лучшего друга расцветает презрение и злость ко мне. — Что ты здесь делаешь? — Крикнул Гарри, недоуменно оглядывая меня. — Я пришла поговорить с вами, объяснить свой поступок. — Спокойно пояснила я, смотря на друга с не меньшей надеждой. — И как ты собираешь объяснять свое предательство? Нам нужно сдать тебя в Азкабан! Ты убила Дамблдора, ты заслужила наказание. — Не желая ничего слушать, взбесился Поттер. — Вначале послушай меня! А потом делайте со мной, что хотите! — Не выдержав, выкрикнула я, заставляя лучшего друга заткнуть рот. Он замолк и скрестил руки на груди, рядом с ним встал Рон. Я рассказала им все с самого начала, как все было. Естественно, о некоторых вещах я умолчала, например, о наших необычных отношениях с Беллатрикс. Это станет для них настоящим потрясением. Не хочу терять друзей. Я и так вывалила на них достаточно. — Мерлин, Гермиона! — Поттер, услышав полную историю, обнял меня, крепко-крепко. — Я не знал ничего, я лишь поэтому тогда так сказал. Прости меня, ладно? Рон, тоже присоединился к извинениям, обняв меня. Через пару минут мы отстранились друг от друга, Гарри достал из кармана медальон Салазара Слизерина. — Это не крестраж. Подделка. Открой его. — Передав медальон мне, я аккуратно взяла его в руки и открыла, там оказалась маленькая записка. Темному лорду. Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочтешь это, но знай, что это я раскрыл твою тайну! Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его! Я смотрю в лицо смерти, с надеждой, что когда ты встретишь равно себе, ты снова будешь смертен. Р.А.Б Негромко прочитала я и сомкнула губы в тонкую линию, смотря на опустошенного друга. — Кто это? — Не знаю. — Отрицательно помотав головой ответил Поттер. — Кто бы он ни был, крестраж у него! А это значит, что все было зря! Абсолютно все! — Отчаявшись, со злости буркнул парень. Взяв друга за руку, я ободряюще сжала его ладонь. — Ты справишься! — Я не вернусь в Хогвартс, хочу найти и уничтожить оставшиеся крестражи, только это поможет мне победить его! — Рон пойдет с тобой, ты будешь не один. — Нам будет тебя не хватать, Миона. — Сказал Рон, кладя руку мне на плечо. — Ты знаешь, что Министерство будет искать меня. Мне лучше быть вдали от вас, так будет безопаснее для вас. Тем более ещё не сняли дозор за Гарри. Это очень опасно, даже сейчас мы очень рискуем. — Мы без тебя не справимся, Миона. — Подал голос Гарри, смотря мне прямо в глаза. — Я не собираюсь бросать вас! Для этого у вас есть галеоны, вы не потеряли их? — Нет, они всегда с нами. — Показывая свой, ответил Рон. Гарри тоже согласно кивнул, выуживая свой из кармана брюк. — Хорошо. — Напоследок обняв ребят, я трасгресировала в темную комнату. Темнота пожирала мое сознание, я кожей ощущала, что не одна. Так и было. В кресле сидела она. Раздраженная донельзя Беллатрикс Лестрейндж. Темные глаза прожигали во мне дыру. Движение, рывок. Свечи в комнате ярко заполыхали. Ведьма удобно расположилась на кресле, скрестив ноги, она медленно прокручивала свою палочку между пальцев. — Ну и где ты шлялась, магловское отродье?! — Выплюнула Пожирательница смерти, поднимая на меня свои черные глаза, полные презрения. На мгновение я забыла, как дышать, смотря в глаза Лестрейндж. — Я… я…. я — Промычала, и, не придумав ничего дельного, я прошептала. — Я гуляла. Дура! Дура! Дура! — кричало подсознание. — Допустим. Тогда чего так трясешься?! — Окинув меня оценивающим взглядом, спросила темная ведьма, даже не собираясь нападать на меня и применять пыточное. Это немного, но вселило в меня уверенность. — Ты так неожиданно спросила меня. — Да?! Не ври, грязнокровка! — Закричала Лестрейндж. — Не смей лгать мне, паршивка! — Она соскочила с кресла и схватила меня за волосы, задрав мою голову назад. — Встречалась с Поттером, да? — Нет-нет. — Заверещала я, зарычав от боли. — Я действительно гуляла! — Пытаясь сосредоточиться на сокрытии своего сознания, чуть тише добавила я. — Знаешь, чего я терпеть не могу в людях? — Хватка стала буквально железной, прямо как тогда, в Отделе тайн. — Ложь в глаза. — Прошипела прямо в мои губы и отбросила от себя, я гулко ударилась затылком о стену. Боль пронзила голову и я поморщилась, а затем начала плакать. Ведьма была непреклонна, её совершенно не трогали мои слезы, по крайней мере, не в этот раз. — Круцио! Боль, словно огненная лавина, прожгла грудную клетку, заставляя кричать сильнее и громче. Тело выгнулось дугой, было ощущение, что позвоночник не выдержит и переломится прямо в эту минуту. Горло раздирали крики. В ушах звенел злорадный смех Беллатрикс. Волна боли отступила, и я выдохнула, лежа на полу под ногами Пожирательницы. Кое-как поднявшись на трясущихся ногах, я кинула в Лестрейндж полный ненависти взгляд. Как же я ненавижу тебя! Злость взяла верх, и я выкрикнула, пронзая сердце бывшей заключенной Азкабана. — Лучше бы ты сдохла в той выгребной яме! Я бы с удовольствием понаблюдала за тем, как дементор высасывает из тебя твою мерзкую прогнившую душонку, которая и сикля не стоит. — Я говорила, это с таким маниакальным садистским удовольствием, что самой стало страшно. Ведьма, естественно не подала вида, только кольнула меня предупреждающим взглядом черных глаз, говоривших только одно: Заткнись, заткнись, заткнись…. Сжав руки в кулаки я ещё раз прожгла Беллатрикс взглядом, полным боли. Как же она может? Я ведь только поверила в то, что она не бездушная тварь, способная причинять боль, ничего, кроме режущей боли. Оказывается, это была всего лишь маска. Хотела показаться добренькой? Но зачем? Внутри этой женщины нет ничего светлого! Как я могла поверить ей? Люди не меняются! Опять наступаю на одни и те же грабли. Сколько можно? Нельзя было ей доверять, верить. Она никогда не станет кем-то большим, чем приспешницей темных сил. Это её сущность, Лестрейндж никогда не изменится! Последний раз взглянув на женщину, я резко трансгрессировала. Хлопок. Рвотный позыв, и я валюсь на кровать собственной комнаты. На грохот прибегают испуганные родители. Их выражение лица я запомню навсегда. Они знают…. Знают, что я сотворила! Лицо мамы было перекошено болью и неверием, строгий взгляд папы резанул где-то внутри, заставляя старые раны кровоточить с новой сокрушительной силой. От усталости я проваливаюсь в спасительную пустоту.***
Внимательно смотрю в свое отражение. Оценивающим взглядом осматриваю одежду, розовая кофта поверх бежевой рубашки и темные брюки. Волосы аккуратно уложены, палочка покоится в заднем кармане. Родители ничего не стали говорить мне. Так даже лучше. Они меня поняли. Поняли и не стали выворачивать мне душу. — Гермиона, чай готов! — Кричит мама с кухни. Выхожу из ванны и беру свою сумку с вещами. Родителям не место в моей жизни. Стало слишком опасно, слишком рискованно оставлять их здесь. Поэтому завтра они утренним рейсом улетят в Австралию. Выдыхаю, пытаюсь успокоиться. Ты должна, Гермиона, иначе никак! Вытаскиваю палочку и направляюсь на кухню. Родители сидят ко мне спиной и не видят меня. Хочу крикнуть как сильно я их люблю, но из горла не слышно даже моего едва различимого хрипа. Нацеливаю палочку на маму с папой и четко произношу: — Обливиэйт! Мосты сожжены, обратной дороги нет. Быстро выхожу из дома, не в силах наблюдать, как я исчезаю со всех семейных фотографий. Впереди лишь неизвестность, и я храбро ступаю в ней. Хлопок. Приземляюсь на сочную траву у опушки Королевского леса Дин.***
Кости болезненно выкручивает судорога, выталкивая меня из теплого, уютного сна, где я была в безопасности. Откидываю пуховое одеяло и достаю из-под подушки свою волшебную палочку, прислушиваясь к звукам в округе. Треск веток, шуршание мелких зверюшек, уханье филинов. Все как обычно. Все так, как и должно быть в обычном лесу. Волнение липкой субстанцией пробирается к сознанию, заполняя его ненужным бредом сумасшедшего. Устало тру переносицу, вставая с кровати. Как же я устала! Бояться и прятаться, словно трусливая крыса, разве это достойно гриффиндорки? Нет, конечно нет. Но выбора у меня особо-то и не было. Накидываю на себя легкий джемпер, натягиваю потертые кроссовки и выхожу из палатки. Холодно. Тут очень холодно. Зябко трясусь, не до конца проснувшаяся, плетусь к границе барьера, дабы второй раз за ночь проверить, все ли с ним нормально. Держится ли он ещё? Чувствую границу и удовлетворенно выдыхаю. Мои страхи были, как и всегда, напрасными. Защищающий купол надежно стоит, не позволяя диким животным и людям слышать и видеть мое присутствие. Нужно бы вернуться и лечь в кровать, доспать до утра и вновь продолжать свое бесцельное существование, прячась ото всех. От Министерства, от пожирателей, от друзей. Через пять дней у Гарри будет день рождения. Ему исполниться семнадцать лет, надзор за ним снимут, он сможет колдовать, где только пожелает. Это однозначно облегчит ему жизнь. Было по-настоящему страшно за лучшего друга. Он ведь не понимает, против какой силы выступает. Он не справиться с такой мощью! Ему это не по силам. Это было понятно как божий день. Темный лорд слишком силен. Хотя, конечно, мечтать не вредно. Сознание ловко подбросило придуманные мною кадры смерти лучшего друга. Кровь, пыль, боль, которая тонет в моем звонком крике. Открываю глаза. Слезы падают на ткань брюк, расползаясь маленькими лужицами. Плакать всегда было для меня избавлением от боли, всех невзгод и страданий. Слезы помогали мне забыться в боли и двигаться дальше. Слезы очищали мое сердце. Но, казалось, столько плакать человек просто не может. Каждый миг был либо погруженный в болезненные воспоминания, либо утопающий в моих слезах. И так день за днем, ночь немного спасала, я в основном спала, выбившись из сил. Если говорить кратко: в слезах я находила свое спасение и удивлялась, что могла проплакать несколько часов, закрываясь в своем собственном островке боли. Не знаю, насколько все это смахивало на депрессию, я не углублялась в эту тему, я вообще не старалась размышлять и думать о дальнейших действиях, ведь если бы случилось что-то экстренное, требующее моего вмешательства, мальчишки воспользовались бы галеонами. Подавив тревогу в своем разуме, я схватила со стола первую попавшуюся книгу, надеясь отвлечься на её содержание. Все те же строчки, те же слова, те же герои, поступки, которых я вовсе не понимала. Возможно поэтому я перечитывала её уже в который раз, терзая пожелтевшие странички в руках раз за разом. Мне просто нравилось читать. Одну книгу по пять раз. Нравилось. Какое-то непонятное, болезненное удовольствие, напоминающее мне эйфорию от пыток у Беллатрикс. И почему я начала сравнивать её с собой? Наверное потому, что мы похожи. В обычной жизни в это едва ли можно поверить, но в условиях, в которых я сейчас находилась, я больше походила на съехавшую заключенную Азкабана, пытающая собственный разум. Конечно, все это было притянуто за уши и не являлось действительностью. Но сходство определенно прослеживалось. Они обе любили. Тоска. Теперь я достаточно часто тосковала. По друзьям, по упущенным возможностям, по Беллатрикс, которая являлась мне во снах, отчего я просыпалась в липком поту поздно ночью. Как же я по всем скучала. По Гарри. Заботливому доброму Гарри, который несмотря ни на что простил меня, приблизил к себе, доверился. Наверное, именно ему я должна была быть благодарной, он тогда вспомнил обо мне, когда тролль вышел из подземелий, он спас меня вместе с Роном от смерти. Поттер действительно поверил в меня, дал мне шанс стать его другом, самым близким. Также я скучала и по Рону. Очень сильно. А ведь в самом начале нашего знакомства я считала его не более, чем рыжим мальчишкой со скудными умственными способностями. Но затем он открылся для меня с другой стороны, он был очень храбрым, да, возможно, анализировать ситуацию и не поддаваться панике — не сильная его черта, но все же он мог броситься в бой за любого из нас. Что же до Беллатрикс, я не могла не скучать по ней. Даже когда ведьмы не было рядом, я буквально кожей ощущала её присутствие, а ещё ко всему этому прибавлялись не менее красочные сны с участием Лестрейндж. Поэтому чувство тоски не одолевало меня, я знала, что она рядом, где-то в подреберье, засела и ждет, когда же представится такая возможность, и она раздавит мое сердце. Всего лишь орган, перекачивающий мою грязную кровь. Беллатрикс его непременно раздавит и бросит расползаться кровавой лужицей, месивом из омертвевших тканей и сосудов. Отложив книгу, я прошлась по палатке, меряя её неровными шагами. Руки вцепились в край блузки, очерчивая контур выпирающих ребер. Да, я довольно быстро худела и долго не могла набрать нормальный вес. Аппетита совсем не наблюдалось, да и, честно сказать, в приготовлении еды я полный ноль. Ну не мое это, от слова совсем. Мама. Мама очень хорошо готовила, она любила это делать, но никогда не давила на меня, не заставляла следовать её примеру. Все зависело лишь от моего желания, которое было направлено в сторону книг и волшебных заклинаний, а никак не в сторону кухни. Джин Грейнджер всегда говорила, что учиться готовить что-то поистине вкусное бесполезно. Ты либо отдаешь этому занятию всю себя, либо готовишь только для того, чтобы как-то восполнить основную биологическую потребность. Мама относилась к кулинарии как к великому искусству. Волосы на затылке сбились и теперь больше напоминали один сплошной колтун. Как же давно я не приводила их в порядок. Мне было абсолютно все равно на свой внешний вид все это время. С сомнением оглядев расческу с частыми зубчиками, я поняла, что она вряд ли мне поможет. Пришлось пользоваться магией. Истощение давало о себе знать, заклинание выходили слабыми, не такими, как раньше. Распутала, выпрямила, расчесала и, взяв из сумки пару заколок, убрала передние пряди назад, чтобы не мешали. Ну вот, теперь хоть меня узнать можно. Оглядев себя в зеркале, я поняла, насколько измотанной выгляжу. Болезненная худоба, впалые скулы, черные круги под глазами, уставший вид. Мое тело говорило мне, что так существовать дальше нельзя. Нужно было выбрать сторону, примкнуть к кому-то, одна я не вынесу. Выбор. Оставалось лишь выбрать. Но как? Сходить с ума в лесной чаще было легче, чем заявить о себе в качестве сторонника. Нет, это все глупости. Кому нужна моя помощь? Разве что мальчишкам. Вот кто действительно был зависим от моих умственных способностей, которые служили спасением для них в прошлом. Прошлое. Детство. Счастье и радость. Открытие волшебного мира. Новые друзья. Хогвартс. Воспоминания пролетали одно за другим, и на моем лице образовалась улыбка. Как же это было давно! Забытое чувство непосредственной детской радости забралось внутрь ледяного, замороженного отрицательными чувствами сознания и свернулось в комок, согревая меня. Больно было, и плохо. И в этой боли я захлебывалась, стирая соленые дорожки с горящих щек. Кусая внутреннюю часть щеки, я зажмуривалась и сжимала челюсти, закрывая зареванное влажное лицо ладонями. Усталость. Вдоволь нарыдавшись, я обессиленно падала на нечто, смутно напоминающее кровать, закрывала глаза и засыпала.***
Хруст веток где-то поблизости заставил меня соскочить со своего места и прислушаться. Хруст повторился, будто кто-то намеренно задевал ветки и ломал их. Страх комком осел в горле, мешая мыслить о дальнейшем алгоритме действий. Аккуратно обхватив волшебную палочку, я что есть силы стиснула её пальцами, готовая к нежданному гостю. Судя по звукам снаружи палатки, человек был один. Сглотнула и выдохнула, чувствуя, как холодеют кончики пальцев от напряжения. Нужно было выдвигаться, но ноги плохо слушались, и шаги получались какими-то неровными. Шаг, второй, третий, четвертый. Палатка остается позади. Испытываю ежесекундный испуг и выдыхаю, смотря в упор на Пожирательницу смерти. Как же она нашла меня? В голове тут же назрел другой вопрос: зачем ей искать меня? — Далеко же ты забрела, грязнокровка. — Придирчиво оглядев меня с ног до головы, произнесла Беллатрикс, заскользив взглядом по лесной чаще. Дар речи пропал. Совсем. Я хлопала глазами, не в силах произнести слово. Кажется, мое молчание раздражало ведьму, она не привыкла, когда её игнорируют. — Ты что, оглохла, мерзавка? Стиснув палочку в руке, я гневно посмотрела на Лестрейндж, всем своим видом показывая, как я её ненавижу. Ведьма приподняла бровь и ухмыльнулась. — Значит, говорить ты не хочешь? — Сделав вид, что расстроилась, Беллатрикс приблизилась ко мне и обошла по кругу, словно дикая тигрица, около добычи. — Думаю, Круциатус развяжет тебе твой грязный язычок. — Она цокнула языком и тут же наставила на меня свою палочку. — Кру… — Не смей! — Повелительным тоном произнесла я, отчего Лестрейндж даже растерялась и теперь негодующе смотрела на меня. Не дав ей опомниться, я сделала два уверенных шага к ней и прошипела прямо в её бледное лицо, обрамленное смоляными кудрями. — Ты никогда больше не посмеешь сделать это со мной! Гнев поднялся из груди и завладел моим существо. Именно в это мгновение я была готова выцарапать этой женщине глаза, лишь бы она прекратила мучить меня. Лестрейндж оценила свои шансы и опустила глаза в пол, поднимаясь выше и выше, словно стараясь запомнить меня в гневе. — Какая злая львица. — Прокомментировала ведьма и поджала нижнюю губу. Темные омуты смотрели прямо мне в глаза, они гипнотизировали, подчиняли своей воле. — Но ещё слишком мала, чтобы царапать! — С этими словами она хватает меня за предплечье, касание получается довольно мягким, я бы даже сказала, нежным. — Пусти. — Только и сказала я, в очередной раз посмотрев на Пожирательницу смерти, но та была явно не настроена выполнять мои просьбы. — Не надоело прятаться, будто крыса? — Рука исчезла с предплечья и ведьма обошла меня, теперь оказавшись за моей спиной. — Как тебе живется в лесу? — Ты для этого меня нашла? Чтобы спросить, как я? — Со скептицизмом спросила я, сложив руки на груди и повернувшись к ведьме лицом. — Не только. Я нашла тебя, чтобы предложить вернуться обратно, в цивилизацию. Кажется, у тебя закончились продукты, так ведь? — Беллатрикс склонила голову в бок, и её волосы упали ей на плечо. — Вернуться обратно? Вернуться к тебе? К Пожирателям? — Я издала истерический смешок. — Ты и правда сошла с ума! — Как знаешь, я два раза повторять не буду. — Лестрейндж гордо подняла подбородок и зашагала к границе барьера, собираясь аппарировать. Желание быть с ней забилось в клетке сомнений. Что я теряю, если уйду с ней? С той, кого люблю? Взвесив все за и против, я пересилив себя, громко закричала. — Хорошо! Хорошо, я согласна! — Будучи на грани стерики, я чуть было не расплакалась от досады. Ведьма остановилась, и на её губах заиграла безумная ухмылка, она точно знала мой ответ и все равно издевалась. Лестрейндж определенно знала рычаги воздействия, чтобы получить желаемое. Знала, куда нужно давить, чтобы получить заветный приз. Волосы выбились из тугого хвоста на затылке и попадали на лицо, приходилось их поправлять, чтобы видеть Пожирательницу смерти во всей красе. Ехидная полуулыбка искажала бледное лицо женщины, создавая ещё больший контраст с её темными как ночь волосами. — Мне надо собрать вещи. — Через плечо кинула я и устремилась к палатке самым быстрым шагом, на какой только была способна. — Поживее, грязнокровка! У меня ещё куча дел! — Прикрикнула Беллатрикс, изображая сильную занятость. «Подождет твоя куча!» — подумала я, взмахивая палочкой, собирая все вещи в сумку. Книги, одежда и другие вещи легко поместились в моей миниатюрной сумке. Наложив на палатку чары уменьшения, я положила её в сумку и очутилась рядом с ведьмой. Она искоса глянула на меня, а затем протянула руку. Начиналась новая глава в моей жизни. Кивнув самой себе, я приняла это решение. Хлопок. Холодные пальцы сильно сжали мои и мы исчезли в водовороте. Рвотный рефлекс все же присутствовал, это я с сожалением отметила сразу, слегка покачнувшись, чувствуя под ногами твердую почву. К моему удивлению, мы прибыли не в Малфой-мэнор и даже не в дом на площади Гриммо. Замок Лестрейнджей. Да она издевается?! Недоуменно оглядев мрачный холл, выполненный исключительно в темных тонах, я открыла рот, чтобы возмутиться, но вовремя захлопнула его. Сейчас не время и не место! Тяжело вздохнув, я поплелась за цокающей каблуками Беллатрикс. Дом казался таким пустым, словно неживым. Но он притягивал к себе, как магнит. Мы дошли до широкой лестницы, которая вела на второй этаж и имела разветвление. Ведьма остановилась и сложила руки в замок. Замерев на месте, я старалась дышать как можно тише, чтобы ненароком не раздраконить приспешницу Темного лорда. — Тебе налево. — Гаркнула ведьма и сморщилась от боли, прикрывая левое предплечье. Она развернулась и зашагала прочь. Хлопок. Тишина. Беллатрикс вызвали. Эта мысль сразу же посетила мою голову. Потоптавшись на месте, я пошла по указанному маршруту и завернула налево, попав в длинный коридор с множеством дверей. Ну и какая из них моя комната? Только и успела подумать я перед тем, как услышала громкий хлопок за своей спиной и встрепенулась, ожидая чего угодно. Все оказалось не так страшно. Всего лишь домашняя эльфийка. — Пойдемте, мисс. — Достаточно вежливо произнесла она и пошла вперед по коридору. Я последовала за ней, с интересом отмечая, что она похожа скорее на Добби, нежели на вредного Кикимера. Эльфийка остановилась почти в конце коридора, открывая дверь в одну из комнат. — Теперь вы будете жить здесь. — Пропищала она, указывая на комнату. Пройдя внутрь и оглядевшись, я сразу же приметила кровать, тумбочку и коврик. Комнатка была настолько крохотной, что напоминала скорее кладовку, чем полноценные покои. Хотя, чего я собственно ждала? Для Лестрейндж я не больше, чем просто грязнокровка. — Если вам, что-нибудь понадобиться, вы можете обратить за помощью к Ленни! Ленни рада помочь! — Раскрасневшись, добавила эльфийка и тут же исчезла.***
Жизнь в доме Лестрейнджей была своеобразным триггером для меня, ведь тут обитало по меньшей мере три Пожирателя смерти, два из которых открыто презирали мое нахождение здесь. Однако Беллатрикс это не капли не смущало, напротив, недовольство супруга и его брата лишь раззадоривало её, и она, не стесняясь в выражениях, ставила их на место. Пожирательница оказывала на них сильное психологическое давление, буквально задавливая их мнение, искореняя его. До сих пор не понимаю, зачем я должна присутствовать на всех этих семейных ужинах и следить за тем, как Рабастан и Родольфус прожигают меня взглядами, полными ненависти. А женщина рядом только весело усмехалась и продолжала есть, закинув ногу на ногу. Она порой даже что-то напевала, какую-то тихую мелодию, расслышать её можно было, только если сидеть рядом, на соседнем стуле. Который я собственно и занимала, по воле самой темной ведьмы. Она, видимо, хотела, чтобы я была рядом. Неужели Беллатрикс, чистокровная волшебница, нуждалась в моем обществе? В обществе грязнокровки, которую все хотят уничтожить? Вот и сегодня Ленни с самого утра твердила про какой-то пышный прием, соберется много волшебников. Эльфийка зажимала большие уши, длинными пальцами, она явно нервничала. — Ленни, ну что такое? — Спросила я, глядя на эльфийку через зеркало. — Госпожа приказала Ленни подготовить все к большому пиршеству, ещё она приказала Ленни сказать вам о том, что вы тоже должны присутствовать на этом мероприятии. Мои глаза расширились, и я слегка открыла рот от удивления. Зачем я ей нужна? Мерлин, помоги мне! Щелчок тоненьких пальцев, и на вешалке появляется кроваво-красное платье, с множеством подъюбников, что делает его немного пышным. Плечи полностью открыты, лямки достаточно широкие, на них как и на поясе вышиты цветы. Ткань струится под моей рукой. Она такая мягкая и воздушная. Честно сказать, я удивлена выбором цвета. Ведь красный цвет — это цвет моего факультета, я думала, что если Беллатрикс и выбрала для меня платье, то точно другого цвета. Но, кажется, мои догадки оказались неверными. — В 18:00 вы должны спуститься в гостиную. — Пропищала Ленни и исчезла. Остекленевшим взглядом своих карих глаз я уставилась в белый потолок. Внезапно меня посетило желание исчезнуть, скрыться далеко-далеко, не принимать участие в этой войне, не выбирать сторону, не умирать за друзей, ведь это единственное, что я могу сделать. И я бы действительно умерла за них. За Гарри и Рона. А они? Они бы отдали свои жизни во спасение моей? Ответ кажется мне очевидным и единственным правильным, конечно да. Но сомнения омерзительным червем заползают в душу. Стали бы они защищать ту, что убила Дамблдора, даже зная всю правду? Трясу головой в нелепой надежде закончить свои умозаключения и вернуться к рассматриванию потолка. Но и это мне быстро надоедает. Вечер ещё не скоро, нужно было как-то отвлечь себя. Мысли неясным потоком проносились в сознании. Они были блеклыми и не трогали мою заинтересованность. Сейчас было не до них. Жаль, что в моей каморке не было окна, хотя бы маленького, так хотелось увидеть чистое небо. В столовой были окна, но к ужину их всегда занавешивали старинными гобеленами иссиня-черного цвета. А днем, когда окна были открыты для моих исследований, я просто напросто боялась туда заходить, ужасаясь мысли, что могу наткнуться на других обитателей этого дома, например, на Родольфуса Лестрейнджа. Находиться в одном помещении с Беллатрикс я уже почти привыкла, хотя все ещё вздрагивала от неконтролируемых вспышек смеха или ярости. И я могу дать руку на отсечение, что братья Лестрейнджи тоже вздрагивали, мимолетно, почти незаметно. Они боялись Беллатрикс. Это было ожидаемо. Ведь она прекрасно владела проклятием Круциатус, что демонстрировала на собственном супруге и порой даже на его брате, но на последнем все же реже. Минуты сливались в часы, время неумолимо приближалось к 18:00. Пора было начинать подготовку к этому пафосному мероприятию, свою роль на нем я не до конца понимала. Вечеринка у Пожирателей, сливок магического общества, причем же тут я? Приняв душ и высушив волосы заклинанием, я ощупала платье ещё раз. Платье было мне впору. Откуда только Беллатрикс узнала мой размер? Об этом я, собственно, никогда и не узнаю. Красные туфли тоже подошли. Оставалось только подвеска, в виде капель крови. Весьма символично, опять хочет указать мне на мою грязную кровь? Что ж, отлично! Пробило шесть часов вечера. Я улыбнулась натягивая маску безразличия и презрения. Беллатрикс хочет поиграть? Хорошо, я принимаю правила игры.***
Спустившись по лестнице, я очутилась в коридоре, который просто кишил волшебниками разных возрастов, но все они имели черную метку и хмурый, шальной взгляд, которым скользили по мне. Наверняка они узнали меня, школьную подругу Гарри Поттера и по совместительству убийцу Дамблдора. Вино и огневиски лилось рекой. Пару домовых эльфов сервировали стол и обслуживали Пожирателей. Ленни среди них не было. За своими мыслями я и не заметила, как Беллатрикс появилась рядом и довольно хмыкнула. Оглянувшись я приоткрыла рот от восхищения. Она была не похожа на себя. Неукротимые кудри сегодня были собраны в высокую прическу, черное бархатное платье обтягивало женственные изгибы её тела. Оно было длинным и доставало до самых щиколоток. — Закрой рот, львенок, муха залетит. — Игриво произнесла Пожирательница, цокнув языком. Я прикрыла рот, повинуясь её воле. — Ты…. — С придыхание, почти шепотом произнесла я. — Такая…. — Какая, грязнокровка? — Другая. — Мне бы хотелось сказать, что она божественно красива, но это будет слишком даже для меня. Легкий хлопок сзади, сладкий, слишком приторный баритон раздаётся по залу, и все присутствующие затихают. Сердце в грудной клетке ещё сильнее затрепетало, боюсь оборачиваться, ведь знаю, кто стоит в нескольких шагах от меня. По спине пробегает табун мурашек. Главное не нервничать! Все будет хорошо! — Мой повелитель! — С восторгом восклицает Лестрейндж и тут же спешит к своему господину. — Надеюсь, это торжество будет достойно вас. Собираю последние жизненные силы в кулак и непринужденно разворачиваюсь, вкладывая в это движение всю легкость, которую имею. Передо мной стоит Темный лорд, в темном дорогом костюме, не в привычной мантии, главное, он больше не ходит босым. На ногах темные ботинки, которые блестят от обилия лака. — Мисс Грейнджер?! — Воландеморт удивленно осматривает меня и удовлетворенно хмыкает, кажется, ему пришелся по душе мой образ. — Мои друзья! — Он привлек внимание всех Пожирателей и заговорил. — Хотелось бы представить юную мисс Грейнджер, она оказала нам большую услугу и убила величайшего волшебника Дамблдора. Кажется, сейчас на меня уставилось по меньшей мере сорок разных глаз. Мерлин! Как же это унизительно! Будто скотину рассматривают…. Молодой пожиратель особенно высматривал меня, поглядывая из толпы. Черный костюм, волосы вороного крыла и темные как ночь глаза. Он был достаточно высоким, я бы с трудом достала макушкой до его плеча. Отлично сложен, ослепительная улыбка на губах и игривый взгляд. Беллатрикс хотела поиграть? Ну что ж, мы поиграем. Лестрейндж была права, целая светская вечеринка. Она, впрочем, ни на секунду не оставляла общество своего господина, они о чем-то активно рассуждали и даже… О боги…. Смеялись. Они были в нескольких сантиметрах друг от друга и смеялись. Тут мое терпение окончательно лопнуло. Легкие словно сдавил кулак, стало нечем дышать. Почувствовав на своих плечах мужские руки, я дернулась, как от удара, и посмотрела на того несчастного, что дотронулся до меня. Я уже было хотела вспылить и возмутиться наглым вторжением в мое личное пространство, но увидев того молодого Пожирателя, я лишь слегка приоткрыла рот. Он вроде как выглядел обеспокоенно и смотрел мне прямо в глаза. Неужели у кого-то из пожирателей все же осталась душа и чувство сострадания? — Вам нехорошо? — Он заслонил собой обзор на воркующих Беллатрикс и Темного лорда. — Вы выглядите расстерянной. — Все в порядке. — На автомате, чуть успокоившись, выдала я и опустила глаза в пол. Повисла неловкая пауза. — Потанцуем? — Парень кивнул на толпу танцующих аристократов, приглашая на танец. Я слегка опешила, вот уж не думала, что меня пригласят на танец. Хотелось ответить явным отказом, ведь сейчас мне было явно не до танцев с очередным убийцей, но потом горячая, словно лава, злость поднялась из груди. Хотя почему бы и нет? Лестрейндж же позволяет себе такое. Почему мне нельзя? Запрета танцевать с кем-либо не было. Стрельнув глазками, я чуть улыбнулась и протянула свою руку. — С удовольствием. — Согласилась я и прошла прямо мимо носа темной ведьмы, которая теперь переключила свое внимание на меня. Зазвучала музыка, руки пожирателя несильно сжимали мою талию, но он, должна отметить, двигался весьма уверенно. Я же пыталась ему подражать, и у меня это неплохо выходило. Я закружилась в танце, как осенний клен, опадающий на землю, который навсегда теперь останется никому не нужной массой перегноя в почве. Люди истопчут его, и он, засохнув превратиться в пыль, которую смоет первый дождь. Музыка стихла, я тут же отскочила от своего партнера, ведь рука Беллатрикс впивалась между лопаток с такой убийственной силой, что мне показалось, они под таким напором хрустнут и переломятся. — Мадам Лестрейндж. — Пожиратель отвесил учтивый поклон. — Я заберу твою партнершу, для воспитательной беседы. — Стараясь сдерживаться, почти кипя от злости, произнесла ведьма. — А ну пошли со мной! — Неслабый удар в поясницу кулаком лучше любых слов заставил меня покорно идти за несущейся черным вихрем Лестрейндж.