Сказки дедушки Хабибуллы

— Дедушка, а расскажи, как звери украли Кирата, а ты его спасал! — в один голос попросили Нури и Чегери. — Гм… Про Кирата, значит? Хабибулла расчесал пальцами белые усы, сливающиеся с бородой как два ручья, впадающие в реку. Верно, было такое: на Кирата, мирно щипавшего траву на поляне, напали шакалы, принялись кусать за ноги. Ослик не растерялся, отбрыкался и ускакал в развалины старой крепости, куда шакалы последовать не решились. — Про Кирата? — повторил дедушка, переглянувшись с осликом. — Как пожелаете, друзья мои, слушайте же историю находчивого Кирата. Да не заявляйте потом, как приговаривал почтенный Юхаран, что вы не слышали. *** Думал-гадал знаменитый волк Нуцал-хан, как расквитаться с Хабибуллой за изгнание из Волчьей долины. Так люди называли раньше Долину Садов, потому что поселился там злобный Нуцал, ставший владыкой над всеми зверями. После того, как Хабибулла распахал землю и посадил первые деревья, пришлось Нуцалу со свитой убираться в лес. Неуютно ему сделалось в долине. Ну вот. Думал, значит, Нуцал, как отомстить обидчику, но ничего толкового в голову не приходило. Короедов, бабочек-капустниц, долгоносиков и прочих вредителей старик изничтожал, окуривая деревья табачным дымом. Зайцам грозил ружьём. Шакалы-нукеры предложили проникнуть в сад через лазейку и чего-нибудь испортить. Нуцал вяло махнул лапой: плавали мол, знаем. — Проклятье! — сокрушался он, скрежеща зубами. — Со всех сторон огородился колдун! Подданные, столпившись поодаль, сочувственно подвывали. Только Макру помалкивал, памятуя, что в прошлый раз уже досоветовался на свою рыжую голову. Кабан Харахур шагнул вперёд и почтительно поклонился. — Позволь дать тебе совет, повелитель! — прохрюкал он. — Говори, — разрешил Нуцал. Харахур не так уж часто выступал с предложениями, предпочитая исполнять приказы свыше. — Надо украсть у старика Кирата! Останется негодяй без ближайшего помощника, а мы попируем на славу. Кости, так и быть, вернём: получай, джигит, обратно своего аргамака! Окончив речь, кабан зловеще расхохотался. Нуцальская свита подхватила его смех, даже ворон Хар-Кар не сдержался, весело закаркал. Ему хотелось обмочить клюв в крови ослика, тем более, что ослик белый. Нуцал подпрыгнул на троне, которым служил ему ствол поваленного бурей дерева. — Хорошая мысль, — задумчиво произнёс он. — Хвалю тебя, мой самый близкий кунак. Действительно, что больнее ранит человека, как не страдания того, кто ему дорог? Иногда он не прочь был пуститься в философские рассуждения. — Раньше я угонял овечьи отары — они рекою текли с гор. Табуны чистокровных скакунов приводил я домой — вот настоящее удальство! А теперь вынужден красть паршивого ишака, — украдкой вздохнул серый разбойник. — Кират белый, оно так. Да хоть бы полосатый, ослом от этого он быть не перестал! Волк велел подданным нести караул на поляне, куда старик после обхода Долины выпускал пастись Кирата. Ждать пришлось недолго, поскольку Хабибулла, не подозревая о намерениях врагов, спокойно отпустил помощника полакомиться сочной травой. И вот два шакала по имени Ах и Ох, завидя одинокого ослика, по-пластунски подкрались к нему и неожиданно выскочили перед самой мордой. Света белого невзвидел Кират. А шакалы затявкали, за ноги захватали, в нос норовили вцепиться. Понёсся Кират к развалинам старой крепости, надеясь укрыться. Там его уже ждали. *** Ребята иногда играли в той крепости, разрушенной, наверное, ещё персидским Надир-шахом. Особо там смотреть не на что. Останки круглой сторожевой башни, где нынче гнездились совы, да обвалившаяся, поросшая мхом стена, когда-то разбитая орудиями. В стене единственные ворота, как раз чтоб могли разъехаться две арбы. Двор зарос кустарником. И там-то устроили западню прислужники коварного Нуцала. Хабибулла погладил ослика по холке. Кират с благодарностью потёрся головой о его плечо. — Я поначалу понять не мог, что произошло с моим верным другом. Всю Долину, помню, обошёл, искал, звал, людей расспрашивал. Словно в воду канул Кират. До города сходил, вдруг туда он подался, брата навестить, но и там Кирата не оказалось. В старой крепости, садовая голова, поглядеть-то не сообразил. — А мы тем временем тоже искали Кирата, — напомнил Осман. — Осмотрели поляну, а там шакальи следы и трава вокруг примята. — Мы ещё испугались, вдруг шакалы загрызли Кирата, — подхватил Нури, — но крови нигде не было. — Вы у меня молодцы, — согласился старик. — Без вас я бы и не догадался, что тут не обошлось без Нуцала. *** Звери торжествовали победу. Белый ослик наконец попался к ним в лапы. Они представляли, как горюет Хабибулла, что троекратно усиливало их радость. — Осёл ждёт своей участи в развалинах крепости, господин, — доложил запыхавшийся от бега шакал Ох, склонившись перед троном Нуцала. — Мой брат Ах караулит ворота и не позволит ему сбежать. — Вы с братом хорошо потрудились, — похвалил волк, важно обведя взглядом притихшую свиту. — Дождёмся ночи, тогда и зарежем осла сообща, а мясо разделим. Известно, что чёрные дела свершаются ночью, ибо днём честные люди могут шею намылить. Все звери одобрили предложение владыки, даже заяц Кривоног подобострастно покивал, хоть мяса и не ел. Но, когда мстители взялись обсуждать, кому какой кусок достанется, — а известно также, что шкуру неубитого медведя не делят, — на корень поваленного дерева сел белый голубь. — Ты ещё кто такой? — буркнул Нуцал. — Я парламентёр от дедушки Хабибуллы, — проворковал голубь. — Что-то я не вижу белого флажка, — заметил Макру, обойдя кругом дерево. — Как же? А мои перья? — возразил парламентёр. Лис прикусил язык, однако слова взял на заметку. — Как твоё имя, посланник Хабибуллы? — кисло осведомился Нуцал. Ему стало ясно, что настырную птицу всё-таки придётся выслушать. Иначе не отвяжется. — Я Гур-Гур, — назвался голубь. Волк покатился со смеху. — Гургур*? Да я бы повара велел высечь, если б он мне такой пучок перьев подал к столу! Ладно, — он почесал лапой за ухом, — выкладывай давай, что у тебя там. Чесаться во время беседы невежливо, но ради вражеского парламентёра волк счёл возможным пренебречь условностями. Да и растерял он за годы прежние манеры. Гур-Гур же, с достоинством выпятив зоб, провозгласил так: — Дедушка Хабибулла велел передать тебе, старый конокрад Нуцал, и тебе, злобный Харахур, чтоб вы не позднее завтрашнего утра вернули Кирата, иначе пеняйте на себя. Дедушка поступит так, как в таких случаях поступал его отец! — Я тебе! — вскипел Нуцал. Голубь, затрещав крыльями, улетел, так и не узнав, что там ему Нуцал. А паника, посеянная им, осталась. Затрясся заяц Кривоног, он как огня боялся неприятностей, да и вообще от каждого шороха шарахался. Поджал хвостик мышиный шах Байтарман. Жалобно заскулил шакал Ох. Смутился свирепый Харахур. Прикусил губу Макру. Нуцал прижмурил жёлтые свои глаза и опустил голову. Один Хар-Кар во всё горло орал, сидя на ветке: — Больше слушайте всяких проходимцев! Голубя испугались! Прррезрренные! Пустые его угрозы! — Помолчи, — попросил волк, не открывая глаз. — Что бы в такой ситуации сделал его отец, а? Нуцал представил, что бы на месте Хабибуллы сделал он сам. Ничего хорошего. Кровью обиду смыл бы точно. — Может… Того… Вернём осла, повелитель? — встрял Байтарман. — Легко тебе советовать, — осклабился Нуцал. — Не ты его крал! — Да я к тому… Какой прок от осла? — Кого вы слушаете? — возмущённо каркнул ворон. — Его из-за травы не видать, а туда же, указывать лезет. Шантрррапа! — щегольнул он подхваченным в городе словечком. Харахур так фыркнул на Байтармана, что тот на лапках не устоял, упал. И решил от греха помалкивать. Однако и Харахур склонялся к тому, что Кирата следует вернуть, ну его к шайтану. Он знал, что не жалуют люди закоренелых конокрадов. — Жалкие тррусы! Осла не могут зарезать! — надрывался Хар-Кар. — Чего хвосты поджали? Я хочу отведать крови Киррата! Не верьте Хабибулле! Знаю я его, босяка, у его отца и осла-то никогда не было! — Не верьте ворону! — отважился Кривоног. — Накличет он на вас беду! И все подхватили: — Не слушай Хар-Кара, повелитель! — Ему что? А нам отдуваться! — Замолчите все! — рявкнул повелитель, широко распахнув глаза. — Подойди, Макру. Что ты предлагаешь? — Зарезать ослика, конечно, заманчиво, тем более, что он белый, — вкрадчиво молвил Макру. — Говорят, у них мясо нежнее. Но Хабибуллу со счетов сбрасывать нельзя. У него, поди, во всём роду одни колдуны. Опять же ружьё… Пусть и даян долдурум, но уж пальнёт так пальнёт. — Короче, — нахмурился волк. — Самое главное, не знаем мы, как поступал отец Хабибуллы. Вдруг поистине ужасно? — лис приложил лапы к сердцу. — Благоразумнее вернуть осла, о мой Нуцал. У Нуцала свело скулы. — Хорошо, вернём. А ты, будь добр, выведай у Хабибуллы, от какой беды мы избавились. Как поступал его отец? Макру поклонился, изъявив готовность исполнить волю владыки, надеясь когда-нибудь от него тоже избавиться. Что касается Нуцала и Харахура, то они, к неудовольствию ворона, дождавшись ночи, пошли в крепость. Они рассчитывали, что ночь прикроет их позор, ибо днём предстать перед Хабибуллой стыдились. У крепостных ворот сидел, не смея сомкнуть глаз, шакал Ах. Обрадовался часовой, предвкушая ужин, приготовился слушать предсмертный ослиный рёв. Он весь день щёлкал зубами, рассказывая ослику, какая участь ему готовится. Но повелитель и его кунак велели истомившемуся пленнику уматывать восвояси. — Но я… Как же я найду дорогу в темноте? — оробел Кират, не веря своему счастью. — Фонарём тебе не посветить? Катись, говорю, отсюда! — ощерился волк. — Много чести провожать тебя до Долины Садов. И так не заблудишься, — добавил кабан. Рот от изумления разинул бедный шакал. Как же так? Пленника из плена выпроваживают, когда таких трудов стоило его захватить! А он зря что ли хвост и всё прочее на часах отсидел? Завизжал обуянный великим огорчением Ах, умоляя повелителя позволить хотя бы разик укусить ослика, ну совсем чуточку. Но и того не разрешил Нуцал. *** Дальше ребята знали, что было. Поутру, высыпав гурьбой из шалаша, они увидели белого Кирата. Ослик, приветствуя друзей, весело затрубил. — Кират, дорогой мой Кират, — приговаривал дедушка, обнимая шею друга. — Где же ты пропадал? Ослик, склонив голову к дедушкиному уху, шевелил губами: очевидно, вёл рассказ о перенесённых злоключениях. Но тем происшествие не окончилось. В тот же день Хабибулла в сопровождении детей осматривал сад. Где надо — ставил подпорки. Сухие ветви обрезал. Если видел трещину на коре — замазывал садовым варом. Ружьё, готовое служить добру, на всякий случай прихватил. Неожиданно Кират фыркнул и попятился, Хабибулла покачнулся на его спине. — Неужели Нуцал наведался? — пробормотал старик, взяв кремнёвку на изготовку. Ребята на всякий случай тоже попятились, но поглядывали с интересом: не каждый же день встречаешься с неуловимым волком Нуцалом! Но это оказался не Нуцал. Из-за ствола груши, задрав хвост, выскочил лис. Причём выскочил на задних лапах, да с таким потешным видом, что не только ребята рассмеялись, но и нахмурившийся Хабибулла улыбнулся, залегшая меж бровей складка разгладилась. Лис затявкал по-своему, замахал хвостом с белым кончиком. — Салам, Макру! — поприветствовал дедушка. — Вижу, вижу белый флажок. Значит, ты парламентёр Нуцала? Что ему от меня надо? Говори, я слушаю. Лис опять залебезил, заурчал, что-то объясняя. — Нуцалу любопытно узнать, как поступал мой отец, если ему не возвращали ослика, — загадочно усмехнувшись, перевёл ребятам Хабибулла. — Урр-ва-ва-уу! — подтвердил лис, довольный тем, что его поняли и обошлось без выстрелов. Как всякая чувствительная натура, Макру не выносил, когда в него целились из ружья и тем паче стреляли. — Тогда передай ему, любезный, что мой отец в таких случаях взваливал на спину седло потерянного ослика и уходил в аул, — совершенно серьёзно произнёс старик. — Уур?! — взвизгнул Макру. Это и без перевода ребята поняли: «И всё?!» — Ну а что ж ещё ему оставалось? В аул — и точка! Чегери первой не выдержала, прыснула. Смех подхватили Осман, Мурад и Нури. Заулыбался Кират, качая головой вверх-вниз. Басовито засмеялся и дедушка. Лис, показав острые зубки, тоже хохотнул, а потом насупился, опустился на все четыре лапы и шмыгнул в кусты крыжовника, только кончик хвоста мелькнул напоследок. — Про седло не забудь! — крикнул ему вдогонку Нури. *** — Повтори, — процедил сквозь зубы Нуцал. Нос его наморщился, губы задрожали. — И уходил в аул! — послушно повторил Макру, про себя насмехаясь над тем, как ловко колдун околпачил повелителя. Ни в чём, между прочим, ему не солгав. — В аул… — протянул Нуцал. И заголосил вдруг. — Какой я дурак! Провели меня! Надули, как слепого щенка! Р-рах! Я недостоин называться волком! Так вот тебе, вот! Стеная, он кромсал ствол поваленного дерева, из-под клыков летели щепки. Подданные, чуя горе повелителя, подпевали в унисон. — Ага! Что, чья правда? — злорадствовал Хар-Кар, восседая выше всех. — А ещё орали: «Не верьте ворону!» Нуцал отвлёкся от разрушения трона. Обведя сумрачным взором публику, он медленно и с расстановкой вопросил: — Кстати, кто из вас, обормоты, первым закричал «Не верьте ворону!»? Ещё отзвук этой его фразы не угас, а Кривоног уж стриганул в лес с крейсерской скоростью. Догнать его не представлялось возможным. Разве что гепарду удалось бы изловить Кривонога, да не водятся они в Стране гор. Бегство зайца всё-таки разрядило обстановку — звери повеселели, насмехаясь над трусом-беглецом, повелитель вспрыгнул обратно на трон, буря улеглась. Надолго ли? *Гургур (авар.) — индейка.