***
Дома творилось что-то странное. Иори старательно натягивал на лицо улыбку и беспечность, был дерганым. Он суетливо хватался за все дела подряд и нервно одергивал занавески. А вымотанная, желающая лишь десятичасового сна Денатсу не замечала этого… Всё это походило на дребезжащий звук скрипки, что протяжно звенит в воздухе, и все ждут, когда он, наконец, затихнет, замолкнет, чтобы, наконец, настала блаженная тишина, а после грянул оркестр. Но натянутая струна все продолжала выдавливать из себя ноту. Это изводило. Это было непонятно и тревожно… Но даже так, напряженные и уставшие, родители сели на кухне и попросили рассказать о происшествии с розеткой. Я принялась подробно описывать ситуацию: вход, распад на «мы», подчиняющийся поток огоньков, переход и выход в другой точке… О сопутствующих приключениях тоже упомянула — нужно же пополнять семейную коллекцию историй. С каждым словом лицо Денатсу мрачнело, а затяжки сигареты становились все сильнее. Отец же то хихикал с истории про Киришиму, то обеспокоенно поглядывал на нее. Происходило что-то непонятное. И родители были прекрасно осведомлены, я же оставалась в неведенье. Когда рассказ был окончен, мать закрыла глаза ладонью. Пепел с ее сигареты падал на стол… — Черт, — прошипела она. И было в этом ругательстве что-то болезненное, обреченное… Я посмотрела на Иори, надеясь получить ответы, но все его внимание было приковано к Денатсу. — Денки, иди к себе, — сказал он так, что любые возражения были задавлены в зародыше. Я послушно ушла в комнату и легла на кровать. Возле изголовья заманчиво блестела розетка… Соблазн опробовать способность и подслушать родителей был велик. Но я не решилась на это. Кто знал, что могло произойти? Мне не хотелось застрять внутри и разделиться на «мы». Я ведь могла не собраться обратно… Так что мне оставалось только лежать на кровати, уставившись в потолок. Размышления о тайнах, которые скрывали Денатсу и Иори, сами по себе свернули в сторону Джиро… Я прекрасно понимала, что эти взаимоотношения слишком странные, и замечала все эти звоночки, хоть Мина и была уверена в обратном. Но все же мне было слишком тяжело отпустить все и пойти дальше. Образ той самой девочки наложился на Кьёку. Все мои давние, позабытые в годах желания и надежды обратились во что-то страшное. И это чудовище не могло отпустить свое сокровище. Слишком жадное, дорвавшееся наконец существо толкало сердце биться быстрее, лишало воли… Журавль в небе — далекий, недоступный — звал за собой. Он говорил: «Ну же, поймай меня!» А я бежала за ним, не видя ничего кругом из-за поднятой вверх головы. Птица заводила меня в болото, ноги вязли в трясине… А в руках была сеть. И сложно было сказать, кто из нас был большей опасностью для другого: я, так отчаянно жаждущая поймать и забрать себе, или Джиро, играющая на моих струнах как гениальный музыкант? Всё это было слишком трудно… Но я оставила эти мысли утром, потому что Денатсу решила поговорить. Иори уехал по каким-то своим мафиозным делам еще более хмурый и дерганый чем вчера. А мы с матерью уселись на кухне. Она выглядела слишком взъерошенной, не выспавшейся… Мы молчали какое-то время. А потом Денатсу вытащила из холодильника несколько бутылок… — Тебя не интересовало, почему я никогда не упоминала о своих родителях? — хрипло спросила мать, намешивая в стакане какой-то адский коктейль из пива, виски и текилы. — Не особо. Тема отца меня как-то больше волновала, — я пожала плечами. Это действительно было так. В прошлом у меня были некоторые проблемы с общением со старшими родственниками, особенно, с бабушками… По папиной стороне почти все терпеть не могли мою маму. Пожалуй, только корейская часть семьи — дед, его сестра и ее дочь с внучкой — нормально к ней относилась. А вся эта неприязнь шла напрямую от бабушки и ее прямых родственников. С маминой стороны тоже было не радужно. Про ее отца я узнала только в пятнадцать, а женская линия была крайне религиозна… При всем этом с «молодняком» с каждой стороны у меня были хорошие отношения — двоюродные братья и сестры просто не были погружены во все эти страсти. В общем, ко всем старшим родственникам я относилась с некоторым предубеждением и старалась общаться по минимуму. Поэтому меня никогда не заботили вопросы о родне Денатсу и Иори… — Ладно. В общем, моя мать… — тут ее лицо болезненно скривилось, — умеет «ходить» по проводам. Это ее причуда. — Дай угадаю: ты не знаешь как это работает, но не хочешь к ней обращаться, вероятно, из-за какой-то давней ссоры? — сказала я. Денатсу вздрогнула и судорожно сделала большой глоток своего напитка. — Там все очень плохо, да? — Мягко сказано, — отозвалась мать. — Я поклялась себе, что даже на похороны ее не приеду. И тебя ей не покажу… В каждой ее фразе чувствовалась застарелая рана, что покрылась коркой, но вновь начала кровоточить. Это была боль, обида и тоска. Мне не было известно, что именно произошло, был ли кто-то из них виноват… Но отчего-то я почувствовала вину — новая способность разбередила то, что должно было оставаться нетронутым. — А если попробовать… — Даже не смей, — жестко осекла меня Денатсу, смотря прямо в глаза, — тренироваться самостоятельно! Риски слишком высоки. То, что ты смогла вылезти целой, просто удача. Не более. В лучшем случае, ты просто оставишь внутри часть себя: пальцы, ноги, руки… В худшем — застрянешь и никогда не вылезешь. Понятно?! — Но… — промямлила я, стушевавшись. Мне не хотелось доставлять матери проблем. — Денки, я справлюсь сама, — сказала она, смягчив голос. — Я взрослая, а ты — подросток с шилом в заднице. Моя гордость не может стоять выше твоих потребностей. Мне просто… просто нужно собраться и позвонить ей. Я не стала перечить или говорить что-то еще. Лишь посидела с ней еще некоторое время, безмолвно выражая поддержку, а затем собралась в магазин. Мне нужно было многое купить…***
Иори вернулся в обед. Дерганый, взвинченный, еще более хмурый… Он всячески пытался показать нам, что с ним все в порядке. И если мать не заметила этого из-за своего состояния, то я увидела все… И выяснить причины удалось лишь в машине, когда отец повез меня обратно на станцию вечером. — У тебя все нормально? — спросила я, когда мы встали на светофоре. — Ты сам не свой… Иори промолчал. Его пальцы стиснули руль… Играющее радио вдруг зашумело помехами. Отец взял в руки телефон, быстро напечатал текст в заметках и повернул экран ко мне. «Болтай о всякой ерунде,» — вот, что там было написано. После Иори быстро все стер и, когда загорелся зеленый, резко вывернул руль. Радио вернулось в норму. А я чувствовала как встают дыбом волосы на затылке и сжимается от страха горло. Мне было известно, что Иори все еще продолжает работать на якудза, но никогда не лезла в его дела. Мать, как мне было известно, тоже… И это не было «мне все равно, что ты там делаешь». Скорее это было негласное «если нас прижмут, мы ничего не скажем, даже при пытках». И до того момента в машине я никогда не задумывалась об этом всерьез. Иори мало походил на какого-то опасного уголовника, который убивает направо и налево, так что у меня не было и мысли, что он занимается чем-то реально серьезным… Для меня он был просто чуть придурковатым отцом, не более. Но все это вдруг приняло какой-то странный оборот. И только Иори знал насколько велика скрытая под водой часть айсберга… Поэтому я, чувствуя сухость во рту и встающие дыбом волосы, начала говорить о всякой всячине. Тему друзей, моего круга общения и прочих моментах, которые могли бы подставить меня, родителей и навлечь опасность на нас всех, старательно избегала. Знали бы вы как сложно нести ахинею и создавать образ наивной дурочки, когда думаешь о наличие жучка… Через некоторое время Иори вырулил на какой-то пустырь. Радио опять начало шипеть, у телефонов пропала сеть. Отец жестом приказал мне выйти из машины. Сам же он быстро сдернул пиджак и, бросив его на заднее сидение, последовал на улицу. — Я говорю тебе это только потому, что иначе ты можешь пострадать. Влезешь по незнанию и… — начал Иори. — Я встрял в проблемы. Серьезные проблемы, Денки… На меня вышли государственники. Они всё знают. Я похолодела. Внутри все замерло в ступоре… Это было очень плохо. Ситуация была чертовски опасной для всей нашей семьи. Эта тема никогда не поднималась дома, но все же… Отношения Иори и Денатсу ставили все под угрозу. Если бы эта информация всплыла, нам всем пришлось бы худо. В лучшем случае мать бы разжаловали, а отца посадили. В худшем — казнь. Мы все это понимали, и я была уверена, что родители хорошо шифровались. Но раз на Иори вышли, а нас еще не повязали… — Ты принял сделку, — сказала я, борясь с тошнотой. Иори кивнул. Он должен был сливать информацию о клане, в котором работал — стандартная вещь в таких делах… Меня мутило, руки дрожали, а дыхание было рваным. Паника сжимала все тело в тисках своих липких объятий. — Что конкретно ты делаешь для якудза? — Поставки контрабанды. Я налаживал все пути, — глухо отозвался он. — Все товары проходят через меня. Что экспорт, что импорт. Оружие, наркотики, технологии... — Твою мать, — мне было сложно дышать. Хотелось кричать от ужаса и безысходности. Это все было очень-очень-очень плохо. Иори не просто был погружен в криминальный мир, он в нем погряз. А вместе с ним я и Денатсу… Мы все оказались между молотом и наковальней, и было трудно сказать, что хуже: «несчастный» случай от правительства или расправа над всем родом предателя от мафии. Ничего не стесняясь, я выплюнула весь ужин в кусты. На языке неприятно горчила желчь. Тело дрожало, напуганное и напряженное. «Нам всем конец,» — думала я, вытирая рот. В голове тем не менее рождалось что-то похожее на план. Рискованное, опасное и безумное…***
В Мусутафу я вернулась ночью. Взвинченная, напуганная… Но мой страх никак не походил на желание сжаться и, забравшись в какой-нибудь угол, дрожать. Нет. На опасность у человека есть три реакции: бей, беги, замри. У меня было первое и четкая уверенность — если бы ко мне в тот момент подошел кто-нибудь, кого я восприняла бы как агрессора, то он не ушел бы целым. А может и вовсе не ушел… Был огромный соблазн специально пойти и нарваться на проблемы, чтобы в драке выпустить пар и успокоить нервы, но мне удалось одернуть себя. От греха подальше, чтобы точно ни с кем не столкнуться, вызвала себе такси. И я держалась всю дорогу, даже завела беседу с водителем, чтобы отвлечься. Но стоило мне попасть в квартиру и щелкнуть дверным замком… В приступе безумной паранойи я переворошила всю квартиру на предмет жучков и камер и даже разобрала стиральную машину. Мне никогда не было так страшно. Даже тогда в подвале среди злодеев и сороконожек… Там было четкое понимание, кто враг и откуда прилетит удар, потому не так пугало. Но тогда, после признания Иори, я чувствовала себя так, словно стояла в открытом поле, а со всех сторон на меня были наставлены дула пистолетов. И было неясно, кто выстрелит первым… Будто загнанный зверь, я металась по квартире в истерике и лихорадочно проверяла каждый угол. Это был ужас, огромный, занимающий все пространство… От него нельзя было убежать и скрыться. Он держал меня на раскрытой ладони и скалил зубы на каждый нервный жест. Я пыталась успокоиться и уснуть — сон ведь всегда помогает справиться с переживаниями. Паранойя кричала и высвечивалась как окошко в играх: «Вы не можете спать пока рядом монстры». Только рядом не было чудовищ. Я ворочалась в кровати, дрожала от каждого шороха и напряженно вслушивалась в темноту, не имея возможности даже задремать. А когда мне все же удалось уснуть, то погрузилась в кошмар. Он не был слишком уж страшным. Это было что-то тревожное, жуткое, леденящее душу и пробирающее до костей… Я стояла посреди кровавого озера. Бескрайняя алая гладь, и такое же красное небо. Мне было очень холодно. Этот мороз куда-то забирался куда-то глубоко, нутро покрывалось инеем, а молния гасла. Я брела вперед, с трудом перебирая ногами в воде… Затем раздался переливчатый звон, словно сигнал об окончании антракта, словно подъезжающий трамвай. Среди окружающей красноты появилось что-то синее. Оно светило откуда-то сверху, и я подняла голову. Среди рубинового небосвода горели потусторонним светом глаза. Васильковые с золотистыми вкраплениями. Они смотрели на меня неотрывно. Веки не смыкались, темные, слипшиеся от слез ресницы не трепетали, застыв навсегда. Мертвые, стеклянные зрачки пугали своей чернотой, как тот самый ночной коридор в детстве… Я застыла не в силах пошевелиться. А глаза все смотрели. Мне чудилось осуждение в них, немой укор, всплывающий на поверхность радужек… Медальон с синим камнем скользнул вниз по шее и упал, покраснев от вязкой жидкости. А затем кто-то схватил меня за лодыжку. Из окровавленной воды поднимались руки. Мертвенно-бледные, с темнеющими на предплечьях трупными пятнами. Они цеплялись за мои ноги, желая утянуть под водную гладь. Я не могла пошевелиться, вглядываясь в небесные глаза, и могла лишь раскрывать рот в безмолвном крике. Руки утаскивали меня в озеро. Вода становилась все выше и выше. И когда кровавая вода сомкнулась на моем лице… Я очнулась на рассвете с мокрой от ледяного пота спиной. Лицо неприятно стягивало от слез. Больше мне не удавалось уснуть. Да и не хотелось… Около часа я провела на кровати, пытаясь прийти в себя. Долго так сидеть не смогла — в голову лезла всякая дрянь, еще и производимая телом в промышленных масштабах энергия требовала выхода. Поэтому я собралась на пробежку, переходящую в полноценную тренировку, а затем взялась за уборку. Мне просто нужно было заняться хоть чем-то… Ближе к полудню, когда я увлеченно намывала окна, телефон пиликнул уведомлением. Этот звук едва не довел меня до ранней седины и глупой бытовой травмы… Но обошлось. А написал мне Шинсо, предлагающий пойти гулять. И я согласилась. Сборы прошли быстро, но все же мне пришлось потратить чуть больше времени, чем я рассчитывала, на замазывание темных кругов под глазами и ликвидацию всех последствий истерики на своем лице. Мне не хотелось причинять Шинсо неудобств. Тем более не было желания его как-то волновать и демонстрировать свои слабости. Мы еще не были в тех отношениях, чтобы как-то делиться проблемами, лезть в душу и прочее… Ну и, возможно, я просто хотела оставаться в глазах окружающих сильной и жизнерадостной дурочкой. Гордость и неумение проявлять свои чувства нормально, черт бы их побрал… Но, как бы не старалась я создавать внешнее благополучие, внутри все кипело и бурлило неуемной энергией. И это требовало выхода. Встреча была назначена в парке, который находился на другом конце города. И, конечно же, отправилась я туда пешком. Благо время позволяло… Идти предстояло по полуденной жаре, предвещающей совсем близкое пекло. Но даже это не остановило меня. Мне нужно было физически избавиться от накопившихся внутри тревоги, стресса и агрессии. Прогулка для этого отлично подходила… Хорошо, что почти весь путь проходил по тени — на солнце я бы точно померла! Однако даже так было душно и жарко. Когда же я после этой прогулки предстала перед Шинсо вспотевшей и еще более взъерошенной, чем обычно, взгляд его был полон недоумения.. — Ты сюда пешком шла? — с каким-то неверием спросил он. Я кивнула, тяжело дыша. Шинсо, сжалившись, протянул мне бутылку воды из болтающегося на велосипедном багажнике рюкзака. — Ага, — переводя дыхание, ответила я. — Захотелось пройтись. А то всякая дрянь в голову лезет… Понятия не имею, для чего сказала про это. Может, просто хотелось поделиться с кем-то, может, решила, что Шинсо поймет… Он кивнул. И, пристегнув велосипед, направился вместе со мной бродить по парку. — Ты хотел что-то обсудить или тебе просто нужна была компания? — просто спросила я после недолгого молчания. — Не знаю… Наверное, и то, и другое, — ответил Шинсо, потирая заднюю сторону шеи. — Это… Мне Сотриголова, то есть Айзава-сенсей, предложил ученичество. И, эм… — Поздравляю, — улыбнулась я. — Предупреждаю сразу: сенсей тот еще изверг. Мы как его класс на тренировках умираем, а ты как личный ученик вообще огребать будешь. Но ты не переживай. Учит на совесть. Хочешь, не хочешь, а из любой задницы живым вылезешь. Шинсо усмехнулся. — Это я уже понял. У нас окна на ваш полигон выходят, — сказал он, срывая с дерева листик. — Сенсей сказал, что меня порекомендовали. Твоя работа? — Ну… Скажем так, я намекнула, что ты очень способный. А так Айзава-сенсей сам решил. Его, наверняка, уже давно на тему преемника мурыжат. Шинсо непонимающе нахмурился. — В подполье мало героев. И у каждого есть какая-то своя специализация и ниша. Чем востребованнее подпольник, тем острее стоит вопрос преемника — человека, который займет его место после отставки, — пустилась в объяснения я. — А Айзава-сенсей почти незаменим. Сам понимаешь, «стирающих» очень мало… — Но почему я? — как-то неуверенно спросил он. Я сначала подумала, что Шинсо прикалывается надо мной. Но стоило посмотреть на него, и все эти мысли исчезли. Он действительно не понимал. — Потому что ты, как и Сотриголова, можешь вывести из боя обладателя любой причуды, — сказала я. — Вы с ним… как отмычка. Подходите под любой замок. Хотя… Если смотреть с этой стороны, тебе в его нише даже поудобнее будет. Шинсо задумчиво промычал, переварил, а потом уставился на меня каким-то подозрительным взглядом. — А ты это откуда все знаешь? — У меня мать — подпольница. — Так это были не слухи?! Я думал, что ты придумываешь! Я рассмеялась, толкая его в плечо. Шинсо улыбнулся в ответ и сорвал с дерева лист. Черенок крутанулся в его пальцах, в солнечных лучах была заметна каждая прожилка. Мы шли по тенистой аллее. Под ногами хрустел гравий, спрятавшиеся от людских глаз цикады завели свою песню. Все вокруг дышало летом и влагой проливных дождей. Через какое-то время мы свернули с облагороженных мощеных дорожек на присыпанные чем-то напоминающим песок тропинки и вышли на небольшую полянку. Покачивалась на ветру зеленеющая, напившаяся воды трава, желтели одуванчики. Шинсо кинул на землю рубашку и, оставшись в футболке с забавной кошачьей мордой, разлегся во весь рост. Я хмыкнула и легла рядом. Небо было почти чистым и по оттенку напоминало влажную, только-только постиранную светлую джинсу. — Какие планы на лето? Вас тоже отправляют в академский лагерь? — спросила я, разглядывая похожее на паука облако. — Нет, просто отдыхаем. Мы же не геройский класс, — хмыкнул Шинсо. Он все еще таскал с собой тот листик и рассматривал его прожилки, просвечивая на солнце. — А так… Айзава-сенсей дал мне расписание тренировок и адреса, куда обратиться. Как я понял это какие-то залы боевых искусств. Так что каникулы у меня будут насыщенные. — Да… Тебе тренировки точно не помешают, — усмехнулась я. — В драке ты вообще никакой. Еще и тощий. — Пф, то что твой друган — как там его? Киришима? — такой мощный не означает, что все остальные дрыщи. — Знаешь как легко тебя было через бедро кинуть? Не весит ничего, так еще и препирается, — шутливо проворчала я. — Тебе не надо раскачиваться, как Киришима. У тебя конституция тела такая, что ты горой мускулов не станешь. Но мышцы тебе натренировать все же надо… Как ты драться и по крышам скакать собрался? — Не надо меня недооценивать. Самая важная мышца в моем теле отлично накачена! — Это какая же? — посмеиваясь, спросила я. Шинсо гордо высунул язык. А затем расхохотался, и я вместе с ним. — Ты, главное, Айзаве такого не скажи. А то заставит на этой твоей «важнейшей мышце» отжиматься. — Я запомню, — улыбнулся он. — А у тебя что на лето? — Выжить в лагере, — абсолютно серьёзно сказала я, но Шинсо посчитал это шуткой. У него был приятный смех. Низковатый, чуть хрипловатый… Еще он забавно морщил нос в моменты веселья и приоткрывал рот, обнажая ряд самую малость кривых зубов. Я улыбнулась и потянулась к покачивающемуся совсем рядом одуванчику. — Пробовал когда-нибудь их поджигать? — Что? — Не такие, конечно. Но вот эти, с белой шапкой. Поджигаешь зажигалкой, и все вспыхивает. Прикольно. Шинсо заинтересованно хмыкнул. — Надо будет попробовать. Успеем после твоего лагеря? Я лишь пожала плечами. Взгляд поднялся на небо. Кажется, приближался ливень…***
На следующий день, ближе к обеду у меня пиликнул телефон. «Через три часа у меня. Старики хотят познакомиться, — написал Бакуго в общий чат и отправил адрес. — С ночевкой останетесь». После этого пошла куча сообщений от ребят: «ура свершилось», шутки про сдохшее в лесу крупное животное и прочая ерунда… Джиро отписалась, что не сможет. И, возможно, это расстроило бы меня. Но тогда все мысли были только о нависшей проблеме… Я даже хотела отказаться и не пойти. Но в последний момент передумала, надеясь, что общение с друзьями сможет окончательно меня успокоить. К назначенному времени я оказалась у дома Бакуго — как оказалось, жили мы буквально в паре кварталов друг от друга — и, отчего-то робея, нерешительно постучалась. Послышалась громогласная ругань, топот и короткий спор о том, кто должен открывать… Дверь открыла мать семейства — Здравствуйте, Бакуго-сан, — поздоровалась я. — Меня зовут Каминари Денки. — О, заходи, милая, — приветливо улыбнулась она, впуская меня внутрь. — Зови меня по имени, иначе запутаемся. — Хорошо, Мицуки-сан, — ответила я, разуваясь. Женщиной она была красивой: стройная, фигуристая и молодо выглядящая. Они с моим взрывным другом были очень похожи. Цвет и форма глаз, волосы, носы… А еще громкость голоса. — Кацуки, говнюк, а ну живо сюда! Твоя подруга пришла! — закричала она так, что у меня заложило уши. — Не ори, карга! — раздалось не менее громко в ответ. Послышался топот, и с лестницы спустился Бакуго. — Тупоголовая, чё встала?! Дуй наверх. — Ты как друзей называешь, сопляк?! — возмутилась Мицуки-сан, отвешивая сыну подзатыльник. Они начали ругаться. Не скажу, что этот тандем не был агрессивным, но злости в их действиях я не увидела. Казалось, такой шум был скорее шутливой привычкой, нежели актом домашнего насилия… На ругань и грохот вышел отец семейства и миролюбиво мне улыбнулся. — Чувствуй себя как дома, — сказал он, полностью игнорируя сцепившихся жену и сына. Это меня позабавило. «Действительно, как дома,» — подумала я, а после представилась. — Можешь называть меня Масару. Я тоже рад знакомству. Кацуки очень давно не приводил в дом друзей… — Мы не друзья! — возмущенно заорал Бакуго. — А! Так Каминари-чан твоя девушка? — хитро улыбнулась Мицуки-сан. — Упаси Бог! — воскликнули мы с Бакуго в один голос, переглянулись и театрально скривились в отвращении. — Она сумасшедшая, — сказал он. — Мы же друг друга убьем, — поддержала я. — Вообще мы — друзья. Но просто ваш сын слишком цундере, чтобы это признать. — Чё вякнула?! — тут же взъярился Бакуго. Но тут позвонили в дверь, так что ничего страшного не случилось. В дом гурьбой ввалились Ханта, Киришима, Мина… и Урарака. Я была рада ее увидеть, но все же это было неожиданно. Ребята представлялись и знакомились с родителями Бакуго. Я же в это время пыталась сообразить, как так вышло, что Очако тоже была приглашена на ночевку. Варианта было два: «Взрывунчик» просто решил собрать всю прошлую компанию... или причина была более интригующей. Я хитро глянула на Бакуго. Он, вероятно, поняв направление мыслей, больно пихнул меня локтем. А затем отхватил подзатыльник от Мицуки-сан за «грубости по отношению к друзьям». Так мы и стояли вдвоем, потирая ушибленные места…***
Тусовка, перетекающая в ночевку проходила отлично. Мы попробовали ужасно острый карри от Мицуки-сан и чуть не начали дышать огнем, затем сыграли несколько конов в карты, потом Масару-сан вытащил откуда-то станцию для караоке… Это было уморительно! Потом мы зарубились в лото и чуть не передрались. После был какой-то аналог «Mortal Kombat» на приставке — проигравшие должны были мыть посуду, так что игра вышла ожесточенной. Вечером кто-то предложил включить кино, но, так как пульт от телевизора монополизировала Мицуки-сан, то пришлось смотреть какой-то сериал по типу «Санта-Барбары»… В десять вечера Бакуго погнал всех спать. Парни улеглись у него в комнате, а мы — девочки — отправились в гостевую. И все было хорошо… Пока я не уснула. Я бежала. То ли за кем-то, то ли от кого-то… Мне слышались смех, переходящий в рыдания, и переливчатый звон трамвая. Я бежала вперед в кромешной тьме. Синий камень медальона больно бил по ключицам. Пахло табаком и сигарами. Под ноги бросались сороконожки. Их хитиновые панцири трещали, когда они изгибались, а множество лапок стучало по полу. Я отбрасывала их от себя, но насекомых становилось все больше и больше. Вокруг что-то гремело и грохотало, рушились здания и истошно кричали люди. Сороконожки исчезли. Под ногами что-то захлюпало… Все заливала кровь. Она поднималась все выше, словно случился паводок. Я шла вперед, но вязла во всей этой жидкости. По щекам текли слезы. Послышался клекот и визг. Сверху падали мертвецы, поднимая брызги крови. А после свалился ному с изломанными крыльями и пустой глазницей. Мне было страшно, я пыталась убежать, но ноги слишком сильно увязли в крови… Небо было красным. По нему текли облака, напоминающие использованную вату после ранения. Солнца не было. Вместо него были глаза. Синие, стеклянные, с желтыми крапинками… А потом они потемнели. Стали карими, как кофейная гуща. Все резко почернело. Я падала куда-то вниз, летела и не могла ни за что ухватиться. Вокруг мерцали желтые огоньки, зло и тревожно. А из темноты тянулись руки. Одни были украшены татуировками с лицами мифологических чудищ, другие — стянуты узкими манжетами рубашек и пиджаков. Они все тянулись ко мне, разрывали в разные стороны. Там был смех, щелканье предохранителя и звяканье патронов. Там были алые точки, цепи, стягивающие мои запястья и лодыжки, и стук судейского молотка… — Денки! — воскликнул кто-то, вырывая меня из сна. Я резко подорвалась на кровати. Футболка полностью промокла и неприятно липла к коже. Мне было холодно. Мне было душно. Я отчаянно пыталась глотнуть воздуха, но не выходило. Тело дрожало, руки немели. Все воспринималось частью кошмара. Поэтому, когда ко мне потянулись чьи-то пальцы, я испугалась… Ярко-желтые вспышки разрядов ослепили глаза. Кто-то болезненно ойкнул и отпрянул. А я сжалась на кровати, закрывая голову руками. Хлопнула дверь. Я все еще не соображала, что происходит, и потому не сразу смогла узнать в окружающих людях друзей. — Осторожно! Причуда, — сказал кто-то из девочек. Все слышалось как через вату. Я шумно дышала, пытаясь получить больше кислорода, и вцепилась в собственные волосы. Скрипнула кровать. Полное напряжения тело само начало искрить… Но кто-то очень жесткий сжал меня в объятиях, покачивая из стороны в сторону. От испуга я выпустила больше электричества, но ему было все ни по чем… — Тихо, тихо, Камибро, — шептал он, аккуратно сдавливая плечи каменными руками. Открылось окно, и в комнату влетел порыв теплого летнего ветра. Я стала успокаиваться. Слезы сами потекли по лицу, а пальцы отчаянно сжимали чужую футболку. Из горла вырывался скулеж. — Больше не бьёшься током? Я покачала головой, лбом утыкаясь в плечо. Киришима снял броню и сразу же стал мягче. Кровать прогнулась под чьим-то весом. Ребята сели вокруг. Мина перебирала мои волосы, Очако робко поглаживала по спине, пока я заливала слезами футболку Киришимы. Ханта осторожно протянул мне стакан с водой и помог мне осушить его так, чтобы не намочить кровать. Бакуго говорил с родителями в коридоре — видимо, объяснял им, что все в порядке, — а затем зашел в комнату и, словно часовой, встал у двери. Его взгляд был внимательным, острым, несмотря на сонливость, и задумчивым… Пожалуй, из всех моих друзей он был единственным, кого я опасалась. Не в том плане, что мне было страшно рядом с ним или что-то вроде того. Нет. Боялась я несколько иного… Бакуго был чертовски умен. Думаю, даже гениален. И именно это меня и пугало. Ему не нужно было быть таким наблюдательным как Ханта, или мудрым как Мина, или внимательным и отзывчивым как Киришима. Он был умен и обладал какой-то сложно объяснимой чуйкой, и этого ему хватало с лихвой. Его мозг, словно компьютер, за пару секунд мог просчитать человека, выделить слабые места и подобрать подходящую атаку. И порой мне было страшно, что Бакуго легко и играючи сможет вскрыть все мои тайны. Но этого, к моей радости, не произошло (а может я просто об этом не знаю). Однако тогда… Ему не нужно было много времени. Пары минут хватило, чтобы просчитать все варианты, собрать имеющиеся паззлы вместе и, не найдя несколько штук, захотеть собрать цельную картину… Из всех присутствующих именно от Бакуго я не смогла бы отвертеться. Он тоже это понимал. Поэтому так пристально смотрел, выжидая подходящего для расспросов момента. И я боялась этого. Солгать бы просто не вышло — он «прочел» бы меня сразу. А говорить правду… Это опасно. Для всех нас. И, видимо, этот страх как-то отразился на лице. Потому что Ханта, бросив на меня взгляд, поднялся и подошел к Бакуго. Они вместе отправились в коридор… Не знаю, что конкретно там происходило. Но мне все стало ясно, когда оба друга вернулись в комнату. Стоило выглянуть из-за плеча Киришимы, как мне тут же захотелось спрятаться обратно. Взгляд красных глаз был зверским. Сложно описать. Пожалуй, более точно будет так: дикая смесь беспокойства, сочувствия, ярости и желания меня придушить. Последнего было гораздо больше… Я нервно заерзала. Бакуго, словно хищник, медленно шел вперед. — Ну и хули ты молчала, а? — вкрадчиво спросил он, все ближе подбираясь ко мне. Интуиция подсказала валить. Я с ней согласилась… Бакуго налетел в тот же момент, не сдерживая желания меня прибить. Все произошло очень быстро, но мне все же удалось уйти от первой атаки: оттолкнув Киришиму, чтобы он не попал под горячую руку, я резко откинулась назад. Это спасло на краткий миг, однако поставило меня в очень невыгодное положение. Бакуго был физически сильнее и сопротивляться ему было сложно даже стоя, но лежа на спине… Неудивительно, что ему довольно быстро удалось меня скрутить и, схватив подушку, прижать ее к лицу. Я продолжала активно пихаться, царапаться и брыкаться; (воспользоваться причудой и в мысли не приходило — друг все-таки, хоть и придурок). Положение было неприятное: наволочка терла лицо, было жарко и душно, еще и воздуха мало… Единственным плюсом подушки было то, что она заглушала все мои вопли и маты. И крики Бакуго тоже слышались не такими громкими. — Стажировка у нее, блять, скучная! Отчеты, сука, и ничего такого! — орал он, давя все сильнее. Тут уже стало совсем не весело — дышать с каждым разом становилось все труднее, руки слабели… Благо ребята все же вмешались. Киришима резко дернул взбешенного друга назад, а стоящая рядом Урарака хлопнула его ладонью. Бакуго взлетел к потолку, матерясь во всю глотку, я же откинула подушку и смогла вдохнуть. Мина уволокла меня в сторону. Ханта же в это время приклеивал беснующегося к потолку. — О чем это он? — спросила подруга, пока я жадно глотала воздух и кашляла. — Эта пизданутая была тогда в Хосю! — гаркнул с потолка Бакуго. Я искренне пожалела, что ему не заклеили рот… Потому что в ту же секунду все присутствующие, кроме Ханты, повернулись в мою сторону. Мина вдруг застыла, что-то осознав, и полезла в телефон. — Я еще думала, где я видела эту куртку, — сказала она, показывая всем скриншот новостного выпуска с тем самым мальчиком. — А это твоя, Денки! Ты почему не рассказала?! Я нервно улыбнулась и бочком направилась в сторону окна. Большое и широко раскрытое… Тут в диалог вступила Урарака, и уже отработанный на Иори план побега показался мне еще более привлекательным. — После того, как я узнала про случившееся в Хосю, я посмотрела много роликов оттуда, — задумчиво начала Очако. — И было там одно видео… Я думала, что мне показалось. Она взяла телефон Мины и, забив что-то в поисковике, прибавила звук. На экране был издалека виден полет ному с едва различимой фигуркой на спине, а затем из динамика раздался нецензурный крик. Громкий и очень примечательный… «Вот теперь мне точно не отвертеться,» — подумала я и понеслась к окну. В этот момент произошло сразу несколько вещей. Почти выпрыгнувшую меня с помощью скотча схватил Ханта и потянул назад. Так как происходило это в движении, я, не ожидав такого, потеряла равновесие, ударилась коленом о подоконник и влетела в Киришиму, который рванул ловить меня у окна. Друг, не успевший применить причуду, получил затылком по носу и не устоял на ногах. Вместе мы полетели на пол, прихватывая с собой Мину, которой повезло оказаться сверху. Урарака от испуга случайно отменила действие причуды. А, почти оторвавший скотч Бакуго, свалился с потолка прямо на Ханту. На грохот прибежали Мицуки-сан и Масару-сан… Лечиться нас отправили на кухню. Я прижимала замороженный горошек к колену, Киришима прикладывал лед к носу и любезно держал еще один холодный компресс на моем затылке. Ханта размазывал мазь по ушибленному боку и спине, а хмурый Бакуго с шипением увертывался от всех попыток Мицуки-сан обработать его синяк под глазом — ему случайно прилетело локтем во всей этой куче-мале — и оставленные мной царапины на руках. Целые и не пострадавшие Мина и Очако тихо пили приготовленный Масару-саном чай. — Хрена с два вы ко мне еще раз на ночевку придете, — после долгого молчания сказал Бакуго, когда его родители отправились спать. Я прыснула. — А ты че ржешь?! Из-за тебя вся эта херня и произошла! Выкладывай, тупоголовая. Друзья согласно промолчали. Киришима тоскливо вздохнул, убирая лед с носа. — Да уж… Хотелось бы получить ответы, Камибро, — немного гнусаво проговорил он. — Ты нахуя в окно пыталась сигануть? — Рабочий метод ухода от проблем, — буркнула я. Друзья выжидательно смотрели на меня. — Ну не хотела я об этом рассказывать! Чего волновать? Все же нормально… — «Нормально»?! — взъярился Бакуго. — Труп, полет на этой твари, так еще и во время злодейской атаки! «Нормально», блять… Ты адекватная вообще?! Это я еще про Пятно не говорю! — Труп?! — в один голос завопили Мина, Очако и Киришима. Друг даже от переизбытка чувств схватил меня за плечи, забывая о компрессах. Пакеты с подтаявшим льдом упали на пол. — У меня на глазах человек погиб. Даже два, — коротко ответила я, а затем, не выдержав пристальных взглядов, рассказала чуть подробнее. — Мы с одним героем уводили гражданских, когда на нас налетел ному. Он убил одного парня и женщину. Я взяла ному на себя, а герой защищал людей. Собственно, в процессе оказалась у твари на спине… Куртку тогда же примерно отдала ребенку. Всё. Друзей такая короткая история мало удовлетворила, и они явно хотели бόльших подробностей. — Больше рассказать не могу, — с нажимом проговорила я, пытаясь поставить в разговоре точку, и поднялась на ноги, чтобы уйти на верх. Но не тут-то было… Киришима, который все еще держал меня за плечи, надавил, вынуждая сесть обратно. Затем он просто и бесцеремонно сгреб меня в охапку. Я даже возмутиться не успела. — Да насрать мне, что там еще! — сказал он. — Это ведь, ну… Ты сама как? Это ввело меня в ступор. Такой простой и совершенно искренний вопрос… Я уже и не помнила, когда кто-нибудь задавал мне его с реальным интересом. Не вежливо, не из-за того, что не знал с чего начать диалог… Нет. Эйджиро был предельно честен. И в словах, и в делах, и в помыслах. Если ему что-то не нравилось, он говорил об этом в лоб, без обиды или претензий. Если интересовался кем-то или помогал, то никогда в корыстных целях. Он поддерживал, как умел, вставал на защиту. Порой мой друг совершал глупости, впадал в детство… Но все эти мелкие неидеальности никак не могли перебить его достоинства. Эйджиро был открыт, честен и благороден. Пожалуй, поэтому мы все и потянулись к нему, даже Бакуго, который всячески пытался отрицать привязанность. И в тот момент, когда Киришима обнял меня и задал самый простой вопрос, я не смогла сдержать слез. Они просто текли по лицу непрерывным потоком, скатывались по подбородку и падали на колени. В тот момент я впервые смогла рассказать кому-то о своих чувствах и эмоциях, не тая, не пытаясь отшутиться или приврать. Слова складывались в предложения сами по себе. Я говорила о том, как страшно было там, среди огня, хаоса и паники, как больно было падать на асфальт, спасая людей от ному, как растеклась кровь из разодранной груди, как дрожал маленький мальчик, еще не успевший насладиться беззаботным детством. Я говорила о том, как дрожали мои колени, когда стояла преградой между людьми и разъяренной нежитью, как замирало за ребрами сердце во время побега, как трудно было дышать во время прыжка с крыши, как тяжело было цепляться за ледяную кожу и смотреть вниз. Я шептала о синих глазах, смотрящих с осуждением, о кровавых озерах и руках, тянущих ко дну… С каждым словом Эйджиро прижимал меня крепче и рукой гладил по спине и волосам. Его сердцебиение успокаивало. Четкое, размеренное… Все это ощущалось так, словно я сидела за самыми крепкими и надежными стенами. Это давало передышку от тревог, тихий уголок, где можно было переждать бурю. У меня никогда не было такого друга. Такого, которого не нужно было оберегать и защищать, ведь он сам был крепким и стойким к любым невзгодам. У меня никогда не было друга, который не оставил бы меня, который готов был бы пройти со мной и огонь и воду. У меня не было друга, который смог бы поддержать меня, когда я теряла опору; почти во всех взаимоотношениях опорой была я. В прошлой жизни мне не везло с друзьями. Почти всегда они были слабее и нуждались в помощи. И я спасала их, зная, что в день, когда они получат необходимое, они оставят меня. Это каждый раз вызывало боль и печаль. Но я всегда отпускала их. А кого-то отталкивала сама… Но здесь, в другой жизни я получила то, в чем нуждалась сама: верные, надежные друзья, которые сами были защитой и опорой. Бакуго, Ханта, Мина, Киришима. Мне было спокойно с ними. Мне не нужно было оберегать их как розу или хлипкие саженцы — мои друзья были крепкими деревьями, которых не брал ни холод, ни жар. И я знала, что они не бросят меня, не оставят, как делали все до этого. Они готовы были прикрыть мне спину в момент уязвимости. Я была уверена в них и доверяла. Пожалуй, эта уверенность, это знание придавало сил. Мне больше не нужно было вжиматься в угол. Теперь я могла выйти в центр комнаты, зная, что за спиной точно есть кто-то свой. Внутри окрепло и поднялось во всей могучий рост что-то мне неизвестное. Вместе с ним пришло убеждение. Ради своих я пойду на все…***
На следующий день никто не затрагивал тему моих кошмаров и ситуаций, их породивших: чета Бакуго в эти дела тактично не лезла (забегая вперед, скажу, что, когда я покидала их дом, Масару-сан отвел меня в сторону и тихо спросил нужна ли мне помощь), Мина всячески пыталась разрядить обстановку, развлекая всех смешными историями, Ханта периодически ее поддерживал и добавлял что-нибудь от себя, Киришима сонно моргал в кружку — ему было тяжело вставать по утрам, Урарака порой кидала на меня задумчивые взгляды, но так и не решилась сказать что-то… Пожалуй, из всех присутствующих больше всех был напряжен «Взрывунчик». Из-за своей гениальности он явно чувствовал, что поведали ему не все, и с момента этого осознания пытался раскрыть все тайны. Для чего ему это было нужно я так и не смогла понять. Возможно, он просто привык знать все обо всех и оттого бесился, не получив ответов… В общем, все были радостны и милы, а Бакуго, как всегда, хмур и мрачен. Хотя представить этого ворчуна иным было сложно. Но не суть. После завтрака мы все собрались, обменялись телефонами с Мицуки-сан (чем мой друг был очень недоволен и даже в очередной раз поцапался с матерью) и, получив заверение, что в этом доме нам всегда рады, разошлись. Но так просто расстаться друзья, конечно же, не смогли. Первым делом мы проводили Урараку на станцию — она собиралась съездить к родителям. Затем ушли Мина и Киришима, живущие в одном районе. Перед уходом подруга тайком подмигнула мне, но я тогда не поняла зачем. Мы остались с Хантой вдвоем. Он в как-то неловко перекатился с пятки на носок и, чуть замявшись, вернулся к своему привычному образу трикстера. — Как собираешься «разгильдяйствовать»? — шутливо спросил он. Я фыркнула. Перед лагерем нам дали неделю на сборы и, как выразился Айзава-сенсей, «разгильдяйство». В переводе с «сотриголовского» это означало «заслуженный отдых и время на передышку перед адскими тренировками». Так что, да, у нас была целая неделя, и на нее у меня не было каких-то конкретных планов. — Не знаю, — ответила я, пожав плечами. — Думаю, наберу наставнику. И холодильник разморожу… — Холодильник? Интересное развлечение, — хмыкнул Ханта. — Кстати, я так и не понял, у кого ты стажировалась. — Да это… — я махнула рукой. — Тебе его имя ни о чем не скажет. Подпольник. О нем в сети нет вообще ничего. Так что забей… Ты сам-то чем будешь заниматься? — Смотаюсь к родителям. Давно наш храм не видел. Еще и у ба персики пошли… Съезжу к ней, помогу. А то она же самостоятельная. Полезет на стремянку, навернется еще… Я прыснула. Ханта ярко улыбался, чуть щуря глаза. — Эх, персики это хорошо. Давно их не ела, — без задней мысли произнесла я. — Так давай привезу, — сразу же отозвался он. — Еще и чай могу хороший притаранить. У нее сосед свою плантацию завел, чай сушит по старым традициям. Я ему ребенком часто помогал. Пару раз даже об печь обжегся. Вот, видишь? Здесь на запястье… Больно было капец! — Если тебе не внапряг, привози. Только не много! Я же не съем все… — Договорились, — подмигнул Ханта. А затем, чуть замявшись, спросил. — Слушай, а ты… ну, ничего, что я Бакуго рассказал? Просто, м-м… Мне показалось, что лучше я ему скажу, чем он начнет тебя донимать. Я вздохнула, потирая затылок. — Все окей. Это всё равно бы однажды стало известным, — на кедах развязались шнурки, но я не спешила их завязывать. — Просто… Конечно, хотелось бы, чтобы все это вообще не всплывало. Но… Скажу так: есть вещи, о которых лучше не знать. Потому что после такого невозможно воспринимать мир нормально. Я в это попала и обратно вернуться не смогу. Это… Буквально «меньше знаешь — крепче спишь». И я не хочу вас втягивать. Туда реально лучше не лезть… — Снова твои тайны, — выдохнул Ханта. Но не было в этом осуждения. Только принятие. Он словно позволял мне держать этот ящик Пандоры закрытым. Не любопытствовал, не лез шпилькой в замок… Просто ждал момента, когда я буду готова и сама поделюсь с ним секретом. — В тебе столько загадок, и с каждым разом их становится все больше и больше… Ты прям как океан. Изучена всего на пять процентов. Я улыбнулась, пихая его в бок. А он тихо рассмеялся и сдул попавшую к нему на плечо божью коровку. И через несколько дней привез мне пакет сочных розовых персиков и ароматный, чуть пахнущий дымом чай…***
На сбор у автобуса я едва не опоздала, банально проспав. Хорошо, что необходимые вещи были приготовлены заранее и мне не пришлось носиться по квартире в поисках. Багаж у меня был небольшим: вместительная спортивная сумка и барсетка с самым важным. Я, видимо предвидев подобную ситуацию, предусмотрительно положила все это у входа. Но даже так утро прошло суматошно. Под суровый и недовольный взгляд Ииды я предстала с торчащими во все стороны волосами, неправильно застегнутой рубашкой и в разных носках. Благо, читать нотаций про «неподобающий для ученицы престижной академии» вид он не стал. Только погнал всех в автобус, пытаясь командовать. Я устало плюхнулась на место рядом с Хантой, потирая глаз. — Расческа покинула чат, — пошутила повернувшаяся к нам Мина. Она села вместе с Очако, видимо, желая найти собеседника, способного не только выдержать ее болтовню, но и поддержать беседу. — Сказала госпожа Сладкая-вата-на-голове, — ответила я. Мина показала мне язык и поправила свои кудряшки так, словно была в рекламе шампуня. — Завидуйте молча, герцогиня Висела-вниз-головой-три-часа-и-брызгала-лаком! — мы расхохотались. — А вообще… у нас вся компашка со странными прическами. Только у Джиро все нормально. У Кьёки с волосами действительно все было в порядке. И не только с ними. Она сидела возле Яойорозу и о чем-то тихо с ней переговаривалась. Ее губы постоянно растягивались в улыбку, отчего-то напоминая мне лук с готовящейся вот-вот сорваться с тетивы стрелой. За все это время мы с ней так и не пообщались ни разу. Мне было неловко ей написывать и настойчиво искать встреч, а она к этому и не стремилась, отдаляясь все дальше. Разумом я понимала еще тогда, что к чему. Но глупое влюбленное сердце глушило набатом и отталкивало звуковыми волнами все знаки… — А как же я? — наигранно возмутился Ханта. — Да тебя как будто корова облизала, амбассадор Локи, — ответила подруга. — По мифологии он вообще-то рыжий. — Так я не про мифы, Ваше Хитрейшество, — хмыкнула Мина. — Или тебе так нравится та история про коня? — Миф про возвращение Мьёльнира и переодевание Тора мне импонирует больше, — улыбнулся Ханта. — Все, иди уже болтай. Денки сейчас отрубится. Я действительна была близка к тому, чтобы уснуть. Веки тяжелели, голова наливалась свинцом, но разговор все еще держал на плаву бодрствования. Поэтому, когда Мина вернулась к Урараке и о чем-то с ней зашушукалась, оставаться в сознании стало сложнее. — Ты не против? — спросила я у Ханты, указав на его плечо. — Да, конечно. Ложись. Я умостила голову на его плече и закрыла глаза. Его рука легонько похлопала меня по макушке и пригладила вихры. Автобус тронулся, чуть покачиваясь. В голове мелькнули темно-фиолетовые волосы с бликами, напоминающие кардиограмму, кружащийся над чашкой полной горячего чая пар и желтеющий одуванчик, покрывающийся белым пухом… Я уснула.***
Из сна меня вывело резкое торможение. Спросонья я не сразу поняла, что произошло, и вписалась лицом прямо в сиденье спереди. Хорошо, что оно было мягким — мне очень не хотелось устраивать себе очередную «ринопластику»; спарринга с Ураракой и торможения в трубе мне хватило! — Уже приехали? — спросила я у Ханты, который точно не спал все это время. Но он только пожал плечами. — Да нет, вроде, — ответил он и чуть приподнялся, чтобы рассмотреть что-то впереди. Вероятно, Ханта решил, что на дороге какое-то препятствие, или пытался так найти ответы у Айзавы. Но наш горячо любимый сенсей лишь скомандовал выйти из автобуса. И я, все еще не успев прийти в себя после сна, не сразу поняла что к чему и послушно вышла вместе с остальными. Все стало ясно, когда перед нами появились Дикие-Дикие Кошки… — Народ, — тихо сказала я друзьям, — медленно отходим к автобусу. Ребята настороженно переглянулись, но послушались и попятились назад. Только Бакуго остался на месте. Может, посчитал мои слова глупостью, а, может, был настолько уверен в себе… Но даже если кто-то из друзей и не поверил мне в самом начале, то очень быстро они поняли, что дело дрянь. — Вся эта территория под нашим контролем, — сказала Мандалай, показывая нам зеленый лесной простор. — Лагерь расположен у подножия вон той горы… Сейчас девять тридцать утра. Если постараетесь, к двенадцати доберётесь… На ее лице зацвела мрачная улыбка с легким налетом садизма. До всех начало доходить, что так просто Айзава-сенсей нас бы не довез в лагерь. Ребята заметались, пытаясь добежать до автобуса. Но даже это не смогло бы спасти нас… — Все котятки, которые не успеют к двенадцати тридцати, останутся без обеда! — торжественно огласила Мандалай. Одноклассники в панике, спотыкаясь и падая, бежали к единственному укрытию. Под действием причуды Пиксибоб задрожала земля. — Простите, дети, — без намёка на сожаление произнёс Айзава, — но ваши учения уже начались… Земляной массив сбил нас с ног и понёс в низ. Кто-то — кажется, это была Хагакуре — оглушительно завизжал. Загремели взрывы Бакуго, хватанувшего Киришиму за воротник, чья-то отборная ругань… Я, уже привыкшая к падениям (спасибо, Футэн!), действовала на автомате: заприметив достаточно крепкое дерево, крепко вцепилась в верещащую что-то нецензурное Мину, оттолкнулась от мягкой и плотной земли и сменила траекторию нашего падения. Вместе с подругой мы полетели точно в сторону покрытых листвой веток — все же они были предпочтительней лесной почвы. Далее я действовала почти также, как и с Мидорией, когда мы падали с ному: перевернулась в воздухе, оставляя Мину сверху, и расслабила тело… Это прозвучит странно, но падать на труп было приятнее. Ветки все же были по жестче и моей спине понравились меньше мягкого тела нежити. Было больно. И твердо. Еще я не учла, что за дерево нужно цепляться. И, если бы не Ханта, успевший зацепить меня скотчем за ногу, мы с Миной полетели бы на землю вниз головами. — Тебе повезло, что под юбкой я ношу шорты, — сказала я ему, повисшая на ветке как лимон: желтый и дающий электричество при необходимости. — Ты бы убила меня за поруганную честь? — хмыкнул Ханта. Я постаралась посмотреть на него как можно более хмуро, но, видимо, из-за положения вниз головой получила обратный эффект. — Надеюсь, ты не будешь меня «жалить», госпожа пчела, когда я тебя сниму… — Я подумаю. — А можно вы не будете этого делать при мне? — затрепыхалась в моих руках Мина. Я шутки ради притворилась, что отпускаю ее. — Эй-эй-эй! Я молчу. Молчу! Пока мы с Миной возились, Ханта спустил нас на землю. Вокруг охали, чертыхались, отряхивались от грязи и потирали ушибленные места одноклассники. Больше всего повезло тем, кто мог цепляться за поверхности или летать. Или был Тодороки, который сделал себе горку из льда. Или Яойрозу, которая создала абордажный крюк и спустилась на нем вместе с Джиро. — Вы можете пользоваться причудами на нашей территории! — крикнула Мандалай с издевательски целой площадки на верху. — У вас есть три часа, чтобы пройти через Лес магических зверей! После этих слов наступила тишина, разбавляемая лишь бубнежом Мидории и недовольными переговорами одноклассников. Я настороженно вглядывалась в чащу. Как мне помнилось, в лесу жили — если так можно сказать про этих големов — каменные чудища, созданные причудой одной из Кошек. Увидела я этих «зверей» скоро. Минета, отчаянно желающий опустошить мочевой пузырь, побежал в кусты. Тут-то и явилось это чудовище. Принявший его за настоящее животное Кода, попытался договориться… Но, конечно, все не могло быть так просто. Голем кинулся на одноклассника. И началось… Парни бросились в битву, кроша чудовищ на осколки из камней и земли. — Может оставим их? — предложила Джиро, позёвывая. Мы с девочками и менее боевыми одноклассниками сбились в кружок. — Не думаю, что мы потянем «зверей», — сказала Яойорозу. — В принципе… — задумчиво произнесла я, вглядываясь в небо, — мы можем попробовать долететь… «Кружок» непонимающе на меня уставился. — Ну, смотрите, — принялась объяснять я и присела, чтобы нарисовать на земле схему. — У нас есть Урарака и Яомомо. С ними нам под силу сделать летучий корабль. Кода призывает птиц — у нас появляется координирование. Если твари тоже могут летать, то мы с Минетой и Миной от них отстреливаемся… Меньше напряга, так еще и быстрее доберемся. А эти… Ну пусть воюют. После недолгих раздумий и обсуждений мой план приняли, и мы начали строить корабль. По первоначальной задумке он должен был быть корзинкой с парусом, но, как назло, ветра не было. А без него мы бы просто дрейфовали в небе. За техническую часть взялась Яойорозу и быстро накидала схему нашего судна: все та же корзинка, но уже с мотором и пропеллером. Питать его должна была, конечно же, я. Это несколько осложняло оборону, но у нас была Мина, которая легко растворила бы любую тварь, Аояма с лазером и Минета… Потратив час и почти все мои запасы батончиков из барсетки (Яомомо нужно было восполнить запасы), мы подняли наш корабль в небо. Я завела мотор, и полет начался. Сложнее всех было Урараке, которая предварительно свесилась за борт, чтобы ее не стошнило случайно на нас. Обессиленная и отощавшая Яойорозу устало привалилась к стенке возле меня, Кода отслеживал обстановку при помощи птиц, а остальные наблюдали за небом глазами. Джиро, которой сделали лук и стрелы с наконечником из липких «виноградин» Минеты, напряженно ожидала атаки. Я же выступала генератором и рулевым, чувствуя, как из меня уходит электричество… И наш полет прошёл бы совершенно спокойно, если бы мы не были классом А, который вечно встревает в приключения. Через какое-то время послышался скрежет камней. В небо взмыли крылатые големы, выглядящие еще более жутко, чем наземные. На борту началась легкая паника. Но к бою все были готовы. В тварь полетела первая липкая стрела… Каждый на борту отбивался как мог: Кода натравливал птиц на големов, отвлекая их на пару секунд, Мина плескалась кислотой, Минета, вопя что-то отдалённо напоминающее боевой клич, швырялся «виноградинами», Джиро отстреливалась, Хагакуре на пару с Тсую швырялись собранными камнями, Аояма сверкал лазером. Только я, Яомомо и Урарака не лезли в бой. Нашей задачей было держать корабль в воздухе и вести в сторону лагеря. И меня это бездействие изводило. Хотелось выпустить молнии стрекотать, почувствовать бег крови и адреналин… Но у меня была задача, и я не могла подвести остальных из-за желания влезть. Однако, похоже, мне судьбой было написано участвовать в битвах. Один из големов сумел подлететь к нам слишком близко. У Джиро как раз закончились стрелы, Мина была на другом конце корабля и не успевала, Аояма выдохся, лицо Минеты уже заливало кровью… Перехватив провода одной рукой, я подняла вторую. Визг молнии и оглушительный треск камней. Разбитый на куски «зверь» полетел вниз. Это привлекло внимание остальных тварей. Все они, рокоча, ринулись в мою сторону. В сторону мотора… У нас не оставалось времени на манёвр. У Яойорозу закончились ресурсы на создание нового устройства. Между големами и успехом нашего полёта стояла только я… Желтое сияние слепило глаза. Молния стрекотала и пела в моих руках. Были только я, податливое электричество, кусающее пальцы, и големы. Разряды, прорезая воздух и наполняя все пространство запахом озона, понеслись вперед. Затрещали камни, ударялись друг о друга осколки, шуршала выжженная земля… «Звери» падали один за другим. Но я все же не была всесильной, и некоторые остались целыми. А электричества внутри оставалось всего ничего. Мы были вымотаны, все снаряды закончились. Нам нечем было отбиваться. А недобитые, разозлённые твари летели на нас, и к ним присоединялись новые… Раздались взрывы. А затем нас оглушило на несколько мгновений. — Сдохните, суки! — на всю округу проорал Бакуго, звуча даже громче своих взрывов. За борт зацепился белый край скотча. На наше судно запрыгнули новые пассажиры. — Как погодка наверху? — ухмыльнувшись, спросил Ханта. Киришима только шутливо отдал честь. — Как видишь, град, — ответила я, устало приваливаясь к стенке корзины. — Сейчас порешаем, — сказал Киришима, хрустнув костяшками, и шепнул что-то Ханте. То, что произошло дальше, было чем-то сюрреалистичным… Приклеив конец скотча к ногам моего каменного друга, Ханта стал раскручивать его в воздухе. Покрывшийся бронёй Киришима, выступая в качестве снаряда, собственной головой стал сбивать големов. Бакуго в это время грохотал в некотором отдалении от судна… Всей нашей «корабельной» командой мы следили за этим перфомансом взрывов и камней. «Прям метеоритный дождь,» — мысленно пошутила я и поползла к мотору — вставать в полный рост, когда над головой раскручивали окаменевшего Киришиму, было просто опасно. Устройство не было повреждено, что уже было хорошо, но электричества во мне оставалось так мало, что мы не пролетели бы и пятидесяти метров. От досады хотелось завыть. Но вместе с приключениями к нам всегда приходила удача, без которой мы вряд ли бы выжили. На борт, чуть покачнув корзину, запрыгнул Мидория в обнимку с Тодороки и Токоями. И именно падаван привлек мое внимание. — Не думала, что когда-нибудь скажу это, но я охренеть как рада тебя видеть, — сказала я опешившему от такого Деку. — Тодороки, нам нужна тяга, чтобы долететь. Короче, зажигай! Но, как оказалось, судьба уготовила его для несколько иного случая. Урараку, благодаря которой наш корабль оставался в небе, затошнило. Она держалась из последних сил, так что мне срочно нужно было пересмотреть план. Из поясной сумки я достала два последних батончика. — Яомомо, нам нужен воздушный шар!***
Словами не передать насколько озадаченными были лица Диких Кошечек и сенсея, когда мы долетели до лагеря и кое-как смогли посадить наш летучий корабль. Когда Яомомо из последних сил создала купольную часть, Ханта, уставший раскручивать Киришиму, присобачил шар к корзине, а Тодороки стал наполнять его горячим воздухом, Урараке заметно полегчало, и она больше не блевала, свесившись за борт. Это заставило всех нас заметно выдохнуть — угроза падения ушла. После этого Бакуго и Токоями занялись защитой корабля от големов, а Мидория и Ханта принялись поднимать оставшихся одноклассников на борт. Стало тесновато, но гораздо спокойнее — таким количеством мы легко могли отбиться от тварей. Затем я отжала у Сато остатки сахара и, худо-бедно пополнив резерв, завела мотор. Но, так как количество пассажиров увеличилось, продвижение вперёд замедлилось. Привлечь к этому делу Бакуго, азартно отстреливающим «зверей», не удалось. Поэтому летели мы с черепашьей скоростью. Но через какое-то время в дело вступил Иида — реактивная тяга его ног очень помогла… Дальнейший полёт прошёл довольно легко. Парни даже устроили соревнование на то, кто дальше сможет кинуть Киришиму, которого скотчем держал Ханта, и кто больше тварей собьёт таким образом. Наблюдать за этим было весело всем. Кроме меня, Тодороки, Ииды и Урараки — все же на нас была возложена большая часть работы… Но, в целом, такой способ продвижения к лагерю был менее напряжным, чем если бы мы пробивали себе путь по земле. Но даже так мы несколько припозднились и к назначенному времени прийти не успели — задержались всего на час. И главной проблемой оказалась именно посадка. — Народ, а как мы спускаться будем? — задумчиво протянул Киришима, когда мы зависли над головами про-героев. — Про якорь слышал, дерьмоволосый? — с каким-то мрачным весельем спросил Бакуго. А затем без малейшего предупреждения выкинул Эйджиро за борт. С диким нецензурным воплем мой друг полетел вниз. Хорошо, что Ханта не успел отвязать скотч с его ног после забав! Грохнулся Киришима, успевший покрыться бронёй, прямо у ног Айзавы-сенсея. — Бакубро, это, блять, не по-мужски! — завопил он с земли и тут же отхватил от сенсея за мат. — Статисты, кто будет мешать, отправится за ним! — сказал Бакуго, а затем принялся раздавать команды. — Двумордый, убавляй огонь. Соевый соус, тяни нас вниз. Круглолицая, готовься отменять. Возразить ему никто не решился. Все же ни у кого не было брони… Медленно, но верно мы стали опускаться. В самом конце посадка вышла несколько жестковатой — Урарака слишком резко отменила причуду. Но, что показательно, орать на неё Бакуго не стал, а лишь немного поворчал. Видимо, тоже устал. Кое-как мы выползли из корзины, поддерживая и опираясь друг на друга. — Надо же… — протянула Пиксибоб. — А вы умеете удивлять котятки! Я слабо улыбнулась, борясь со слабостью. Все же такой способ растрачивания резерва был для меня в новинку, и, по ощущениям, мне оставалось всего ничего до закорачивания мозгов. Нужно было срочно «подзарядиться» едой и завалиться спать. — Чья идея? — грозно спросил Айзава-сенсей, держа наш «якорь» за шкирку. Не знаю почему, но все в какой-то необъяснимой солидарности держали рты на замке. Вероятно, надеялись, что сенсей не станет наказывать весь класс. Эта вера была довольно глупой… — Молчите? В таком случае идея общая и отдуваться будут все… Я тяжело вздохнула и помахала учителю рукой. — Моя, — говорить было тяжело. Усталость давила на все мышцы тела, включая язык. Но все же этот небольшой дискомфорт был не так важен, как наказание для всего класса. А нагоняй от сенсея мы бы все равно получили. Разница лишь в количестве «виновных». — Каминари, что ж тебя так в небо тянет? — обречённо пробурчал он, усталым жестом сдавливая переносицу. Затем он выпрямился и уже громче сказал. — За подвергание одноклассников опасности будешь мыть всю посуду до конца лагеря и отрабатывать штрафные во время тренировок. Возражения? — Отсутствуют, — ответила я, принимая наказание. — У меня есть возражение, — неожиданно вклинился Киришима. — Айзава-сенсей, отпустите меня. Пожалуйста? Сенсей спокойно разжал ладонь. Друг, не успев среагировать, в очередной раз за день грохнулся на землю. — Идите обедать, проблемные дети, — сказал Айзава и пошёл прочь. А Мидория в это время решил познакомиться с Котой…***
Горячие источники не были для меня чем-то новым. Денатсу периодически таскала меня с собой по всем этим баням. В принципе, меня в этой японской традиции всё устраивало, хотя первое время было сложно привыкнуть к наготе. Что своей, что чужой… Но одно дело незнакомые женщины, а совсем другое — одноклассницы. Нет, мы, конечно, видели друг друга голышом в душевых. Но там это воспринималось как-то иначе, к тому же помывка всегда проходила быстро… В общем, к сидению с одноклассницами в горячих источниках я была не очень готова. И это несколько смущало. Я далеко не сразу осознала в себе тягу не только к мужскому полу, но и к женскому. Маленькой мне долгое время было неведомо о других вариантах романтических отношений. Я просто не знала о том, что бывают еще какие-то, кроме мужчина-женщина. Но даже так у меня появилось влечение к девушкам, на осознание которого мне потребовалось долгое время… В общем, понять и распознать свои чувства, свою ориентацию мне удалось, дай бог, к шестнадцати в прошлой жизни. Тогда случился долгий период сомнений «А точно ли это так? А мне не кажется?», и главным аргументом в пользу «нет» было то, что в женских раздевалках у меня не появлялось никакого возбуждения. Объяснить это самой себе удалось двумя вещами: первое, женские раздевалки — ад и разрушение для любого влечения (нет, серьезно, это же кошмар!); второе, я умею абстрагироваться. Каким-то необъяснимым для меня образом в голове выстраивается барьер, и любое вероятное возбуждение ударяется о стену «нет, нельзя, ты сдурела?!» И это умение никогда меня не подводило. Но случилась Джиро. И надежная система дала сбой. Было сложно удержать себя в руках и не начать пялиться. Смотреть в сторону тоже было сложно — такой соблазн… Так что я не придумала ничего лучше, чем закрыть лицо полотенцем и откинуться головой на бортик. Но даже это не особо помогло, потому что я успела увидеть… У Джиро была очень светлая кожа — лишь лицо, шея и руки были чуть более загорелыми. А еще она была действительно тощей, но это явно было просто особенностями тела. У нее красиво выпирали позвонки, были хорошо различимы ребра, а на тазовой косточке слева была видна очаровательная родинка… Это все, что я позволила себе увидеть, после чего судорожно отвернулась. Это было пыткой и благословением одновременно. Я чувствовала себя Танталом, над чьей головой висели сочные плоды, но он никак не мог до них дотянуться, который был погружён в воду, но никак не мог её испить. Этот герой греческих мифов должен был вечность провести в муке и жажде… Я сразу поняла, что все эти дни в лагере будут тем еще испытанием. Погружение в мысли помогло мне отвлечься. Но это чуть не лишило меня «концерта». Ох, уж этот Минета и его неуёмная тяга подглядеть! Хотя… Чем я была лучше? Паренёк просто не скрывал своей натуры, в отличие от меня. Возня и вопли за стенкой, разделяющей мужскую и женскую половину, привлекла внимание всех. И, конечно, не могла пройти мимо нашего бдительного стража — Коты. Мальчик довольно эффектно сбросил Минету «с небес на землю». Правда, затем Мина случайно устроила ему недетское шоу… «Ну, какое никакое поощрение,» — подумала я, хмыкнув, пока Яомомо в мягкой форме объясняла моей подруге что не так. Иида же за стенкой довольно громко отчитывал Минету, который, судя по всему, прилетел старосте голой задницей прямо в лицо. Но долго все это не продлилось, потому что настала очередь «Б-шек» занимать источники. — Эй, Кендо, это же та самая фетишистка! — задорно раздалось со стороны выхода. Я лениво приподняла полотенце, открывая один глаз. На небольшой площадке стояли девчонки Б-класса, и только одна из них показывала на меня. Темно-зелёные волосы были сколоты крабом на макушке, острые зубы растянулись в беззлобной ухмылке… Я не помнила ни её имени, ни причуды. Но, судя по всему, она была из тех ребят, которые не испытывали к нам ненависти. — Ты допустила пару ошибок в слове «приколистка», — ответила я и поднялась из воды. Мои одноклассницы уже завернулись в полотенца и шли в сторону раздевалок, а оставаться с незнакомками, тем более негативно настроенными по отношению к моей персоне, не хотелось. Так что я поспешила скрыть наготу и уйти. — Классная задница! — крикнула мне вслед та самая девчонка с зелёными волосами. Я обернулась. А она в этот момент скинула полотенце… — А у тебя — фигура. Талия и бёдра вообще отпад! — отвесила я ответный комплимент, после чего Яойорозу, решившая навести порядок, утащила меня одеваться.***
Проснулась я сильно раньше назначенного Айзавой подъёма. Кошмаров больше не было, но мне все равно снилось что-то тревожное. Не помню, что именно, но ложиться спать больше не хотелось. Так что я решила вылезти из-под теплого одеяла в утренний холод и покинуть комнату. Рассветный лес был красив. Первые выглядывающие из-за горизонта лучи робко скользили по верхушкам деревьев. Легкий ветер ударял в лицо свежестью еще не проснувшегося леса и игриво шелестел влажной от росы листвой. Хоть я и не любила вставать рано, но все же не могла не признать, что утренние часы были полны какой-то магии. Медленно светлеющее небо, розоватые краски рассветного солнца, тишина и спокойствие, слетающая со всего живого сонливость… Это умиротворяло. Это дарило надежду. Я глубоко вдохнула, пуская в легкие пропитавшийся запахом прелого леса воздух. А затем отправилась умываться и варить кофе, который привезла с собой. Ледяная вода смыла все тревоги и остатки сна, прогорклый запах дыма — готовить в лагере можно было только на открытом огне — взбодрил окончательно. А аромат закипающего кофе привлёк хорошее настроение. И не только его… — Здравствуйте, Айзава-сенсей, — тихо поздоровалась я, когда из здания вышел учитель. Выглядел он пожёвано… Ему как никому другому было сложно перестроиться на ранний подъем — подполье всегда жило по своему ночному графику, и сенсей не был исключением. Айзава всем своим видом демонстрировал желание уснуть и не просыпаться часов двадцать, а ему ещё и с нами нужно было возиться… Сенсею можно было только посочувствовать. Ну и предложить дозу кофеина. — Будете? Айзава сонно моргнул и протянул вытянутую с полки кружку. Я щедро отлила ему почти весь кофе. Учитель благодарно кивнул, сделав глоток. — Если ты думаешь, что я за это сниму с тебя штраф, то ты ошибаешься, — медленно, словно каждое слово требовало усилий, сказал он. В ответ последовал понимающий кивок, но… Кто я такая, чтобы упустить возможность скостить наказание?! — А если я ребят подниму? — Встанут вовремя — будешь меньше бегать, — согласился сенсей, делая еще один глоток. — Договорились, — улыбнулась я и пошла будить одноклассников. Айзава отсалютовал мне чашкой. Первым делом я отправилась поднимать девочек. Это было довольно просто: разбуди первой Яойорозу, и она тихо и деликатно сделает всю работу за тебя. Правда, пришлось чуть повозиться с Ураракой и напрячься с Миной — эти две сони отказывались вставать. Но мы все же смогли с ними справиться и отправить умываться. А потом я пошла поднимать парней… Первым очнулся Тодороки. Стоило мне только переступить порог мальчишеской комнаты, как он тут же открыл глаза. — Утра, — шепотом сказала я ему. Тодороки в ответ кивнул, поднялся и, сложив футон, вышел с умывальными принадлежностями. Ни «здрасьте», ни «до свидания»… Но при его немногословности и условной вежливости кивок был вполне сносным приветствием. Дальше я, выбрав самых неконфликтных и тихих, принялась будить их по очереди. Кода, Оджиро, Токоями, Шоджи и Сато спокойно поднялись. Без шума и скандалов. А затем началась самая сложная часть… Бакуго чуть не прописал мне спросонья, Ханта попросил еще пару минут и, кажется, вновь отрубился, Мидория испугался и едва не завопил — благо я успела закрыть ему рот, чтобы он не перебудил своим воплем весь лагерь, Аояма спрятал голову под подушкой, так что мне пришлось немного повозиться и выслушать какую-то длительную тираду на французском. Минета замотался в одеяло, как гусеница, и его пришлось буквально вытряхивать — с этим мне помог Шоджи… Ииду и Киришиму я будила в последнюю очередь. Первый был довольно шумным и наверняка начал бы спозаранку строить остальных, что не поспособствовало бы нормальному настроению окружающих. А второй… Мой друг спал настолько крепко, что единственным способом мягко вывести его из сна было выволочь его на улицу. Что я и сделала. Тащить его было той еще задачкой — эта тяжеленая груда мышц слишком много времени проводила в качалке… Но мой план удался, и под действием утренней прохлады (и пары криков и пинков от Бакуго) Киришима проснулся. К назначенному времени — пяти тридцати, мать его, утра! — класс А в полном составе и синей форме стоял перед Айзавой, который, пока я поднимала ребят, выпил вообще весь сваренный кофе. Это было немного обидно — мне тоже хотелось! — и грустно. Но, возможно, мне вообще не стоило делиться с сенсеем. Потому что этот садист, получив заряд бодрости, начал тренировку… Первым делом он провел повторный тест на знание причуд для сравнения результатов. Они были не такими плачевными, но сенсея мало устроили. Ой, что тогда началось! Полномасштабная разминка с бегом по пересеченной местности в гору, марафоном упражнений — от простых подтягиваний до армейских прыжков — и растяжкой… И когда после всего этого мы занялись причудами, все поняли, что те самые адские тренировки в академии были Раем на земле по сравнению с этим. На поляне всё время что-то грохотало, взрывалось, кряхтело и трещало. Самые стойкие от нагрузок орали, остальные — вымотанные еще после первой части садизма имени Шоты Айзавы — молчали, не в силах даже звука из себя выдавить. На износ работали все. А я еще и занималась общественно полезным делом — заряжала все имеющиеся в лагере генераторы. Таким образом сенсей, видимо, хотел сделать всё, чтобы меня измотать и тем самым устранить возможные приключения… К восьми утра на полигон пришёл Б-класс. Их шок нужно было запечатлеть, но, к сожалению, никто из нас не мог их сфотографировать — попробуй, отвлекись от тренировки, Айзава-сенсей сразу накинет дополнительную нагрузку, чтоб «праздно не жили». Мне, конечно, нравился подход нашего учителя. Муштровал он нас хорошо — хочешь, не хочешь, но при любой угрозе сможешь выжить. Но все же была какая-то небольшая зависть к смотрящим с мольбой на Короля Влада «Б-шкам» — их таким издевательствам никто не подвергал. С другой стороны, нам же было лучше. Случись что, мы не только из передряги живыми выйдем, так еще и нападавшим люлей дадим. Б-шки же, дай бог, смогут сбежать… Так что в садизме Айзавы-сенсея были свои плюсы. Но говорить ему об этом я не собиралась. Ещё чего! К десяти утра, когда с параллельного класса сошло семь потов, а с нас раза в три больше, объявили завтрак. Те, кто еще могли стоять, сели, те, кто не мог, разлеглись пластом, а способные двигаться поползли в сторону душевых. У меня же к тому моменту закоротило мозг, так что каких-то моментов я вообще не помню. Благо, друзья у меня были хорошими и привели в чувство. Варварским способом, конечно, но действенным: Бакуго, особо не церемонясь, макнул меня головой в бочку с водой пару раз и дополнительно запихал пару кусков льда за шиворот. Для закрепления результата, так сказать. Я же, очухавшись и не поняв, что происходит, с перепугу лягнула его ногой прямо в колено… Потасовку разнял Айзава-сенсей и пообещал увеличить нагрузку раз у нас есть силы на «детскую возню». Помыться из-за всего этого мы с Бакуго не успели, так что потные и насупленные отправились завтракать остатками вчерашнего обеда. И если для меня это было проблемой из-за фантомного ощущения грязи, то для моего товарища это оказалось более серьезной ситуацией… В обычной жизни мы все завидовали Бакуго, который после любой физической нагрузки не пах как-то неприятно, а источал аромат жжёного сахара. Но в первый же день лагеря мы были благодарны природе за то, что не одарила нас таким… На сладкий запах слетелись пчёлы. И это не стало бы большой проблемой, если бы за ними не последовали осы. Какой поднялся визг! Самые боязливые спрятались за Киришимой и его металлическим аналогом Тетсутетсу, менее трусливые пытались отмахиваться от насекомых… В итоге мы вытолкнули Коду в качестве парламентёра, и он как-то сумел с ними договориться. Дальнейший завтрак прошёл в тишине, нервных оглядках и почти пустым пространством вокруг Бакуго — Киришиме все было нипочем, Ханта выставил вокруг себя защиту из скотча, а мне было просто лень пересаживаться. Мина же из нашего кружка бесстрашных переместилась поближе к Коде. У нее была аллергия на пчёл, и так она, видимо, надеялась избежать нападения. После завтрака — всю посуду я мыла под пристальным наблюдением Айзавы-сенсея — нам дали три часа на прийти в себя. Подавляющее большинство использовало его, чтобы поспать и немного восстановиться. Я тоже присоединилась к сон-часу, перед этим сходив в душ. Затем нас подняли на следующую тренировку. Б-шки продолжили улучшать причуды, а нам Айзава устроил спарринги. Самых слабых, у кого от техники было одно название, он сплавил Тигру, за остальными наблюдал сам. Сенсей провёл разминку — мы с Бакуго пробежали свои штрафные круги — и затем разбил нас на пары. Мне в ходе жеребьёвки выпал Киришима. Таким выбором мой друг был, мягко говоря, недоволен. — Девчонок бить — не по-мужски! — заявил он Айзаве. — Без обид, Камибро. Меня эта принципиальность несколько покоробила. Говорить я ничего не стала — о некотором рыцарстве Киришимы знали все и во многих вопросах это было хорошей чертой. Но иногда оборачивалась во что-то такое… За меня высказался сенсей. Жестко, конкретно и прямо: — Каждый шестой преступник — женщина. Зачастую они гораздо опаснее мужчин. Хитрее, умнее, смертоноснее… Если их не задержать, то или сам погибнешь, или подвергнешь опасности многих людей, — сказал Айзава. — Если даже это не способно изменить твоё мнение, то подумай о Каминари и своих одноклассницах. Им в бою никто поблажек делать не будет. В лучшем случае просто умрут, в худшем — пустят по кругу… Я понятно выразился? Киришима молчал. Его челюсть сжалась так сильно, что я слышала скрип зубов. Слова сенсея были для него как пощёчина — хлёсткая и болезненная. Но, думаю, ему нужно было услышать подобное, понять, что не всё в мире держится на принципах и моральных устоях. Порой мне самой хотелось сказать своим одноклассникам, привыкших к мирной утопичной жизни, что они живут в иллюзиях, что там в реальности все довольно жестоко, но каждый раз затыкала рот самой себе. Я не решалась открыть для них закулисье и показать обратную сторону ярких декораций. Вероятно, мое желание продлить их веру было ошибочным. Вероятно, стоило вводить их в курс дела — медленно, деликатно и дозировано… Но я выбрала держать их подальше от этого. Хорошо, что наш сенсей предпочитал совершенно иной подход. — Пойдём. Мне уже хватает штрафных, а тебе они и подавно не нужны, — сказала я другу и направилась к пустующему месту на поляне. Хмурый Киришима пошёл следом. — Почему? — спросил он. — Что «почему»? — не поняла я. — Почему он сказал такое? — сказал мой друг. — Это ведь ужасно… — Потому что это правда. А она редко бывает… привлекательной, — ответила я, стараясь подобрать как можно более аккуратные слова. — В бою нет мужчин и женщин. Есть противники, соперники… И в нашей работе — будущей — они все желают нашей смерти и всячески пытаются это желание исполнить. В бою нет принципов, нет честно и нечестно. Ты или побеждаешь, или погибаешь. Иногда все вместе. И, когда от победы зависит твоя жизнь и чужая, то… Стоит использовать все возможные средства и приёмы. Киришима молчал, уставившись на вытоптанную траву под ногами. Я дала ему время переварить это. Взгляд поднялся к небу… — Но тогда чем мы лучше злодеев? — он поднял голову. В его глазах мне почудился какой-то надлом. Маленькая, едва заметная трещина. Болезненная и кровоточащая… — А кто сказал, что мы лучше? — хмыкнула я, не чувствуя и капли веселья. — Разница между про-героями и злодеями проста: первые выполняют свою работу и подчиняются приказам, вторые делают то, что хотят. Вот и все. Мы просто силовая структура, Кирибро, которую превратили в медийную. И ничего более… Мы остановились на свободном кусочке поляны. Затягивать со спаррингом было нельзя — Айзава бдел, чтобы каждый занимался чем-то полезным. Я хлопнула Киришиму по плечу. — Дерись со мной так, словно я твой враг. Нападай, бей в полную силу… — пальцы сжались в кулаки, руки поднялись к лицу, а тело напряглось и встало в стойку, вспоминая уроки Денатсу и Футэна. — Потому что я не собираюсь играть в поддавки. Киришима все еще был не уверен. Принципы и привязанность брали верх над разумом. Мне нужно было его раскачать, вынудить биться серьезно… Мой первый удар был подлым, бесчестным и уличным. В «оригинале» он был обманным, но я специально сделала его прямым, как палка. Чтобы раззадорить друга, чтобы в нем поднялась тёмная, нескованная устоями и моральными ограничениями сторона… И мне удалось это сделать. Не ожидавший удара Киришима едва успел выставить блок. Красные глаза сначала были полны недоумения, а потом загорелись той самой злобой. Не на меня, нет. Это была злость на реальность, что обманула его и сказала: «Все твои принципы никому не нужны». Это была злость на ложь, которой всех их кормили с детства — «нет честно и нечестно, нет плохих и хороших». Его крупный кулак с округлыми костяшками просвистел мимо уха. Я ухмыльнулась. Полагаться на силу в бою с Эйджиро было самой большой глупостью, которую только можно было совершить. Он еще не был огромной горой мышц, но уже был чертовски крепким и сильным. Широкие плечи и грудь, тяжелые кости, массивные кулаки — все указывало на мощь. Нет, физически с ним мало кто мог сравниться. Киришиму нужно было брать хитростью, уловками и обманными манёврами. Хорошо, что все уроки Футэна были именно про это… Каждое движение, каждый приём, который я задействовала против друга, были выведены на улицах, полных криминала, крови и желания выжить любой ценой. Удары в суставы, подножки, увертки, поиск слабых, уязвимых мест на теле противника… Мы сражались на равных. Он уже успел пару раз заехать мне по лицу, разбив губу и оставив пару крупных синяков на лице. Кулак у него был увесистый. Будь я чуть слабее и менее увертливой, то уже давно лежала бы в нокауте. Нанесенный мной урон был менее заметным: пара хороших ударов ногой по рёбрам и коленям. Еще я совершенно случайно вмазала ему по уху — планировала в челюсть, но Киришима увернулся (не очень удачно, но все же)… В общем, мы двое были неплохо покоцаны друг другом. Но затем наш бой перешел в горизонтальное положение. Началось все с того, что Эйджиро подставился, оставив грудь открытой. Я же не стала упускать шанса и со всей дури толкнула его ногой в солнечное сплетение. Любой другой сразу бы повалился, пытаясь глотнуть воздуха. Но Киришима был гораздо крепче, так что просто полетел на землю, утаскивая меня за собой. Его дыхание сбилось, однако даже так он сумел подмять меня под себя. Я же сдаваться так просто не собиралась… Мы покатились по траве, мутузя друг друга. В процессе, он несколько раз приложил меня головой об землю, я же чуть не вывихнула ему руку, повторяя один из захватов Урараки… Не знаю, как бы закончился бой: у меня уже путалось сознание, а у Киришимы стали проявляться последствия удара ногой в грудь. Но нас очень оперативно за шкирку, как неразумных котят, растащил Айзава-сенсей. — Достаточно! — рявкнул он, тряхнув нас за воротники. — Вы все с ума посходили?! Кто вас лечить будет?! До ближайшей больницы час на машине, и Исцеляющей Девочки там нет. — Простите. Увлеклись, — подала голос я, вяло трепыхаясь. Айзава грозно глянул на нас и отпустил, после чего пошел разнимать Ханту и Урараку, которая довольно долго держала своего напарника в удушающем… — Мир? — Ага, — переводя дыхание ответил Киришима. Мы вдвоем упали на траву. — Ты стоять можешь? — Хрен знает, — ответила я. Облака на небе чуть двоились. — Давай на «камень-ножницы-бумага»? Проигравший идет за льдом. Мы подняли кулаки и сыграли пару конов. Вышла ничья. Так что мы, кряхтя и опираясь друг на друга, пошли к Тодороки, который уже закончил спарринг…***
Вечером, после приготовления ужина, Айзава окинул нас критическим взглядом и погнал отдыхать всех, кроме не сдавших экзамен. Провожали мы их как на фронт. А затем без каких-либо угрызений совести завалились спать… Чтобы на рассвете проснуться от крика Айзавы: «Подъём!» — А можно нас будет будить Каминари? — взмолились ребята на утреннем построении. — Мы посуду будем сами мыть. Я осоловело моргнула, борясь с желанием закрыть глаза и поспать хотя бы стоя. Айзава посмотрел на меня. — Банка кофе, и мы договорились, — сказал он. И, получив от меня неуверенный, но утвердительный кивок, погнал нас бегать по прежнему маршруту: в гору через лес. В тот момент мы как никогда завидовали сладко спавшему Б-классу. Дальше у нас стандартно прошла утренняя тренировка: пот, слезы, боль в каждой мышце и ушедший в ноль резерв. Где-то в середине этих пыток во благо выползли сонные Б-шки и тоже принялись страдать. Смею предположить, что во многом мы не падали без сил только из-за того, что подпитывались от их мучений… Затем нас погнали готовить завтрак и отдыхать. И, возможно, все повторило бы прошлый день, если бы Айзава-сенсей не был затейником. После сон-часа он увел нас в чащу с какой-то подозрительной сумкой. Я на всякий случай и следуя второму правилу леса взяла с собой нож, который мне тайком подарил Иори на год знакомства. Красивый, острый, хорошо сбалансированный и выгравированной на лезвии изображением бушующей грозы. Матери о таком презенте мы, конечно же, не говорили… — Надеюсь, вы не собираетесь нас бросать здесь, как в сказках… — осторожно выдала я. — Хорошая идея, — задумчиво, словно действительно собирался так поступить, сказал Айзава. — Но нет… Яойорозу и Бакуго — капитаны. Разбейтесь на команды. Назначенные капитаны стали набирать себе подопечных. Гадко ухмыляющийся Бакуго отказался брать меня к себе в команду, так что я, надувшись, пошла к Яойорозу. Так как сути новой придумки сенсея никто не знал, то каждый «властьимущий» старался ухватить кого-то универсального для любых условий и сильного… Расклад был следующим: у Яомомо собралась троица «Да мы сами завалим Пятно», Кода, Токоями, Тсую, Хагакуре, Джиро и я; в команду противников же входили Бакусквад почти полным составом, Урарака, Сато, Шоджи, Оджиро, Минета и Аояма. В целом, соотношение сил было неплохим. В какой-то мере даже равным. Даже если бы Айзава устроил нам урок ориентирования на местности или игру в прятки. Но у нашего затейника были немножко другие планы… Как только состав команд был определен, сенсей расстегнул свою загадочную сумку и вытащил из нее двадцать повязок двух цветов и соответствующие им полотна флагов. Изумрудная зелень и вызывающе яркая краснота. — Правила таковы, — начал учитель. — У каждой команды есть флаг, который нужно защитить. Также каждому участнику даётся повязка. Это ваша жизнь. Как только у вас отнимают повязку, вы «умираете» и выбываете из игры. Задача: сохранить свой флаг и «жизнь». Команда, которая заберет чужой флаг и принесет его к себе, побеждает. В случае, если все участники одной команды «мертвы», «выжившим» засчитывается автоматическая победа. Пользоваться причудами разрешено, но без угрозы остальным. Или себе. На этом моменте он очень выразительно посмотрел сначала на Бакуго, а потом на Мидорию. — Также есть — как вы это называете? — бустеры, — продолжил Айзава. — В лесу спрятаны мешки, в которых вы сможете найти нужные вещи. На всё у вас есть три часа. Также у вас есть полчаса форы на поиск места и его обустройство. Игру начнете по сигналу. — Что за сигнал, сенсей? — спросил нервно перетаптывающийся на месте Минета. Учитель ухмыльнулся и вновь зарылся рукой в свою сумку. — Его вы, вряд ли, пропустите, — сказал Айзава, демонстрируя всем и каждому… пистолет. На этом моменте мы немного занервничали. — Не пугайтесь. Он травматический. Ах, да, чуть не забыл… До конца игры вы не можете покинуть лес. Дезертиров я буду отстреливать. Ради демонстрации — хотя лучше сказать, запугивания, — он шмальнул в землю, в опасной близости от наших ног. И вот тут нам стало действительно страшно…***
Бежать по лесу и искать при этом подходящее место для защиты флага было непростым делом. Хорошо, что у нас в команде были Джиро и Кода. Уверена, что без них мы бы еще долго мотались по лесу, бездарно тратя время. Но, благодаря им, мы оперативно нашли место для базы: небольшая опушка с крепким могучим дубом и естественной преградой из зарослей чего-то колючего с одной стороны. Со спины к нам не смогли бы подобраться, что уже было хорошо. — Какой план, капитан? — спросила я у Яойрозу, когда она раздавала нам красные повязки. Противоположной команде повезло чуть больше — их цвет отлично сливался с окружающей обстановкой. А план был таким. Так как по всем расчетам Бакуго бы бросил все силы на атаку, мы решили больше сконцентрироваться на обороне. Самые сильные бойцы оставались в тылу защищать флаг. Вместе с ними были наши разведчики-связисты — Кода и Джиро — и Яойорозу в качестве командира. Их задачей было создать иллюзию незащищенности. Мидория и Токоями прятались рядом, чтобы затем внезапно напасть на захватчиков. Тодороки же был последним рубежом обороны и прятался вместе с флагом на дереве… Но кто мы такие, чтобы не попытаться устроить подлянку? На вражескую базу должна была отправиться диверсионная — или как я ее назвала «тихо пиздящая» — группа. В ее состав входили Тсую, Хагакуре, Иида. Ну и я в качестве боевой единицы, приманки и главного разносчика хаоса. Женская часть группы должна была спереть флаг и передать его Ииде, который на максимальной скорости бежал в «штаб». Так же мы занялись маскировкой. Я, Тодороки и наш ярко-красный флаг были слишком заметны среди зеленого массива леса. Мне слишком сильно прятаться было не нужно — только прикрыть волосы. Для этого Яомомо сделала мне косынку. Наш стяг мы просто спрятали в листве дуба и дополнительно накрыли сделанной наспех камуфляжной сеткой. Над Тодороки же пришлось повозиться. Ему, как главному козырю нужно было не просто скрыться, а буквально слиться с обстановкой… — Не дергайся, — сказала я ему, после чего безжалостно вымазала ему лицо в грязи. Тодороки, опешив или просто сдавшись, покорно позволил провести все манипуляции. Через какое-то время он стал походить на лешего: весь в грязи, листьях, веточках и завернутый, словно в плащ, в еще одну камуфляжную сетку. — Ну все. Ты теперь король леса. Тодороки с покрытой грязью моськой моргнул. Выглядело это все забавно, так что я не смогла удержать смешок. Но… Кто же знал, что ученик иногда берет от учителя слишком многое? — У тебя волосы из-под платка вылезли, — сказал мне Тодороки. Я, не почуяв никакого подвоха, попыталась спрятать пряди. — Давай помогу. Маскировка ведь важна… И шмякнул мне в лицо комок земли, после чего размазал его по щекам, шее и косынке. А затем приклеил к моему лбу листок. Выглядел он при этом всем мстительно-удовлетворенно. — Теперь тебя точно не заметят враги, — издевательски ровным голосом произнес он и полез на дуб. Ошеломленная я осталась стоять на земле. С боку захохотала Джиро, хихикала Хагакуре и улыбались остальные члены команды. Яойорозу с подрагивающими губами протянула мне гарнитуру наушника, как из шпионских боевиков. — Джиро будет вас направлять, — сказала она. Я кивнула, вставляя наушник в ухо, и сорвала со лба листик. Над лесом громыхнул выстрел. Игра началась…***
Мы втроём крались по лесу. Иида специально шел в небольшом отдалении от нас, прячась по кустам. — Слева что-то есть. Возьмите правее, — скомандовала Джиро мне в наушник. Я махнула девочкам, направляя. Шли мы тихо и максимально осторожно, чтобы не выдать себя. Так же нам был выдан запрет на вступление в бой без необходимости… База противников находилась чуть севернее от нас возле ручья. Это Коде нашептала птичка. У Джиро же возникли некоторые проблемы с определением местоположения наших врагов — она не могла их услышать. Как это вышло никто из нас не понял, до тех пор пока они не напали. Но не будем забегать вперед… Наша диверсионная группа шла без проблем первое время. Никто не попадался нам на пути, а если Джиро кого-то и слышала, то вела нас в обход. Но один момент никто не мог предвидеть… Ловушки. Эти говнюки наставили кучу ловушек не только на своей территории, но и по всему лесу. Заметили мы это случайно — вляпались. И так, что навлекли на себя кучу проблем. Самую первую не заметил никто. Даже параноидальная я. В тот момент, когда все произошло, у меня сползла с плеча повязка. Я отвлеклась на нее, не замечая вокруг ничего подозрительного. Это стало ошибкой. И мы поняли это только тогда, когда Тсую, взвизгнув, взлетела в воздух. Она повисла вниз головой, подвешенная на дереве за ногу очень знакомой клейкой лентой, которую скрутили в веревку. Вместе с этим на всю округу звучно зазвенели колокольчики — видимо, они были содержимым одного из мешков. — Денки, что происходит?! — зашипела мне в наушник Джиро. — В вашу сторону есть какое-то движение. Денки, валите оттуда! — Сука, — ругнулась я и, вытащив из кармана нож, принялась судорожно перерезать скотч. Но он, скрученный в несколько слоев, не поддавался. — Блять! Где-то в чаще подозрительно зашелестела листва. Я посмотрела на Тсую и убрала нож в карман. Она понимающе прикрыла глаза. — Джиро, скажи Ииде, чтобы шел в обход. Хагакуре, уходим. — Но Тсую… — попыталась возразить она, но я, схватив ее за руку, потащила в сторону и усадила в куст. — Иногда приходится жертвовать кем-то, чтобы выполнить задачу. А теперь тихо. Не шевелись, — я напряженно смотрела сквозь листья на повисшую Тсую. Из леса, спрыгнув с ветвей, вышел Оджиро. Из-за неудобной позиции и плохого обзора мне не удалось определить причину, по которой Джиро так тяжело было их отслеживать… Но все остальное нам с Хагакуре удалось рассмотреть. Повисшая вниз ногами Тсую не собиралась сдаваться без боя. Она сражалась отчаянно, вертясь и пытаясь задеть Оджиро языком. Он же, словно белка, скакал вокруг нее по деревьям… В какой-то момент Тсую удалось стащить с него повязку и «убить», но этого уже и произошедшего после мы уже не увидели, продолжая путь. Я коротко отчиталась о потере и рассказала о ловушках. Хагакуре молчала. То ли обидевшись на мое бессердечие, то ли просто задумавшись. Но, как оказалось, спрятанными под листвой петлями противники не ограничивались. Несколько ловушек мы смогли обойти и обезвредить, в какие-то чуть не попались — я едва успела ухватить Хагакуре, чуть не провалившуюся в лайтовый вариант волчьей ямы (кольев там, слава богу, не было). В общем, наше продвижение чуть замедлилось, а о местоположении Ииды мы и вовсе не знали. Ситуация еще не была дерьмовой, но уже начало попахивать… В скором времени мы вышли к базе. Для своего штаба команда Бакуго — хотя скорее сам капитан — выбрала самую простую поляну. С одной стороны был ручей, который не позволял зайти незамеченными, на другую сторону они откуда-то приволокли валуны и сделали что-то на подобии стены. Подойти тихо и незаметно смогла бы только невидимая Хагакуре, которая по моему совету повязала свою «жизнь» на щиколотку. Однако даже с этим была проблема… Шоджи. Многоглазый и многоухий великан, который неплохо так научился играть в прятки с Хагакуре. Вместе с ним были Киришима и Аояма. Я прикусила губу, размышляя. Подойти незаметно — невозможно, Иида неизвестно где… Идея пришла моментально… А зачем скрываться?! Я вылетела на поляну, искрясь ярко-желтыми молниями. Все имеющиеся у противников глаза обернулись на меня. — Вам гостинец от Царевны-Лягушки, сучки! — первый разряд полетел в Шоджи. Вывести из строя его было приоритетной задачей — тогда никто не заметит крадущуюся к флагу Хагакуре. Здоровяк рефлекторно закрылся руками, но разве могли они защитить от молнии? Тело содрогнулось в конвульсиях, но не упало на траву плашмя. Я оскалилась, несясь вперед. Второй разряд полетел в Аояму, который как-то подозрительно дернулся. Тогда я не совсем поняла, почему Бакуго оставил его в тылу, решив, что всему виной слабость паренька. Но на раздумья не было времени. Ко мне рванул Киришима, оставляя зеленый стяг без защиты. Я едва уклонилась от его кулака и отпрыгнула назад. В этот момент меня со спины схватил Шоджи и потянулся одной из рук в сторону повязки. Током шарахнула скорее автоматически, нежели осознанно, а затем обеими ногами ударила подбежавшего Киришиму в грудь. Он успел покрыться броней, так что урон я больше нанесла себе, а не ему. Но друг все же от такого удара грузно повалился на траву. Получивший уже два разряда Шоджи все еще стоял и держал меня, так что я занялась им. По моему телу побежали искры, а рука на ощупь нашла шею и током вдарила уже по ней. Здоровяк потерял сознание, грохаясь на землю. Я вылезла из его хватки, после чего сорвала с противника повязку. Шоджи был «убит», но остальные участники оборонительной группы были целы. Киришима подскочил незаметно… У нас завязалась битва. Положение у меня было невыгодное — причуда стекала с него как вода с гуся, а вдарить ему ногой или кулаком было болезненно. Каменный, черт его дери! Краем глаза я заметила удаляющийся в чащу зеленый флаг и почувствовала заметное облегчение — Хагакуре справилась. Осталось лишь передать добычу Ииде… — Джиро, — заорала я, отбиваясь от Киришимы одной рукой, — веди Соника к Касперу! Срочно, блять! — Не ори на меня! — рявкнула она в ответ. — Не до этого сейчас. — Пусть тогда Белоснежка ведет! — в этот момент Киришима заехал мне по ребрам, так что часть фразы смазалась в болезненный вскрик… Скажу вам так: получать каменным кулаком такое себе. Было ужасно больно. Дышать было не очень приятно. Кости он мне, благо не сломал, но пару трещин наверняка оставил. Перепугался друг даже сильнее меня и рванул помочь… Но я не я, если бы не решила этим воспользоваться. Вовремя выставленная подножка, резкий выпад, и повязка оказалась в моих руках, а Киришима упал точнехонько лицом в небольшую горку земли. Это был муравейник… Тот вопль то ли ужаса, то ли боли я не забуду никогда. Как и вид отплевывающегося от агрессивно настроенных жуков друга. Зеленая повязка была зажата в кулаке. Я выдохнула… Но во всей этой кутерьме позабылся третий противник. Выстреливший в небо ослепительный луч лазера был полнейшей неожиданностью. — Беги, Камибро, — ухмыльнулся вытряхивающий из-под форменной рубашки муравьев Киришима. Я непонимающе на него посмотрела. А потом услышала шипение кислоты. На поляну вылетела Мина. Буквально прилетела… Тогда мне стали понятны две вещи: первая, причина, по которой их не слышала Джиро; вторая, я в заднице. — Твою мать… — протянула я. И на всех парах рванула в лес. — Джиро, что там с Каспером?! У нее флаг. А за мной летит Мина. — Я не знаю! Кода «убит», Токоями тоже, — ответила она в наушник. — Мы отбиваемся как можем. — Сука! — выругалась я, перепрыгивая корягу. За спиной была слышна Мина и плеск кислоты. Вести ее в штаб было опасно — подкрепления атакующим давать не хотелось. К тому же нужно было отыскать Хагакуре… Мне оставалось только вступить в бой с этим летающим и плюющимся кислотой облаком. Но для того, чтобы дать достойный отпор, лучше всего было забраться повыше… Я резко дернулась в сторону, скрываясь за кустами и деревьями, а затем полезла на одно из них и спряталась в листьях. Пальцы привычно сложились пистолетом. Электричество потело в их кончики… Первой показалась розовая курчавая голова — команда Бакуго явно не утруждала себя маскировкой — и заостренное в хищной гримасе лицо. Далее выплыло туловище, толкаемое вперед потоками кислоты. Я выстрелила в тот момент, когда ее плечо оказалось у меня на прицеле… Желтый разряд, обуглив листья, полетел вперед. Мина вскрикнула от боли и крутанулась в воздухе, потеряв равновесие. Я прыгнула вперед, шурша листвой. Ветка за веткой… У меня было мало времени на все. Подумать нормально я просто не успевала, поэтому, соскочив с последней ветки, в прыжке вытянула руку и стащила с курчавой головы повязку. Кажется, в процессе даже случайно выдрала подруге пару прядей… Но, конечно же, в пылу битвы позабылся один нюанс: летать я не умею. Падение в терновник было неприятным. А еще колючим. Под моим весом затрещали ветки кустарника, но мне было как-то плевать. Голеностоп заныл. Саднили царапины, и очень некстати напомнили о себе ребра. Было больно, но терпимо. С тем ожогом кислоты во время экзамена мало что могло сравниться… Я неуклюже выбралась из терновника, оставляя там кусок штанины, и поковыляла так быстро, как только могла на поиски Хагакуре. Найти ее удалось довольно быстро. В панике убегая с вражеской базы, она не заметила очередную ловушку в виде паутины из скотча Ханты и "виноградин" Минеты и успешно к ней прилипла. Каждое ее движение сопровождалось звоном колокольчика, но, благо, на этот звук никто не пришел. Видимо, все были заняты… Вытаскивать ее пришлось при помощи ножа, но отклеить все полностью не удалось. Висящие в воздухе куски скотча и "виноградины", несомненно, привлекли бы внимание. Так что я не придумала ничего лучше, чем превратить Хагакуре в куст. Флаг я примотала прямо к ней, а затем сверху до низу обклеила ее листьями, безжалостно ободрав ближайшие заросли. — Ты теперь куст. Как только что-то случается, ты замираешь, поняла? Ты — куст, Хагакуре, — сказала я ей, пока бинтовала себе больную ногу остатками скотча. Одноклассница утвердительно зашелестела листвой. — На нашу базу напали, так что, скорее всего, по дороге никого не встретим. Но осторожность не помешает. Мы двинулись в сторону нашей опушки с дубом. Где-то вдалеке грохотали взрывы… — Джиро, как обстановка? Я нашла Хагакуре. Двигаемся к вам, — сказала я, зажимая кнопку микрофона. Но ответа не последовало… Волнение поднялось само по себе. — Джиро? — Тупоголовая, ты что ли? — насмешливо проговорил Бакуго в наушник. — Наушница не сможет подойти. — Почему? — нахмурилась я. — Оу… Так она «умерла», — ответил он и издевательски засмеялся. Меня точно бы переклинило, если бы рядом не плелась Хагакуре. Я бы рванула, движимая одним лишь гневом, на базу и… Не знаю, что бы сделала. Скорее всего начала бы с Бакуго драку и нехило бы огребла от него, а потом и от сенсея. Но наличие человека рядом помогло сохранить рассудок и не забыть о цели. И напомнило о том, что это все — игра. Я стиснула зубы и продолжила идти вперед. — Джиро выбыла. Нужно торопиться. Наш флаг, похоже, захвачен… — в этот момент громыхнуло особенно громко, а над лесом возвысился ледник. — Или еще нет. Я ухмыльнулась и принялась ковылять быстрее. Хагакуре пошуршала за мной… Вскоре взрывы зазвучали громче, по коже пробежались морозные мурашки. Мы вышли к нашему дубу, вокруг которого кипела битва. Опушка была раскурочена и заметно потрепана. В небе напряженно зависла Урарака, периодически швыряясь небольшими камнями. Чуть ниже нее во всю разошлись Бакуго и Тодороки, кажется, позабыв, что мы все находимся в лесу. Засевшая на дубе Яойорозу мастерски стреляла из рогатки желудями по Минете, кидающемуся "виноградинами". А среди деревьев, словно играя в догонялки, мелькали Мидория и Ханта, в руке которого был зажат наш алый стяг. Мы с Хагакуре поначалу застыли. Захваченный флаг нужно было не только притащить на базу, но и посигналить им Айзаве: залезть как можно выше и помахать. Единственной точкой, с которой это можно было провернуть, был дуб. А к нему еще нужно было пробраться сквозь битву… — Хагакуре, пора сбросить листву, — пошутила я, и мы вместе начали стряхивать с нее маскировку. Зеленое полотно за концы привязали к моей шее. Я туже затянула импровизированный бинт на ноге, выдохнула… — Яомомо, прикрывай! И рванула вперед. Конечно, мой вопль не остался незамеченным. И враги, и союзники посмотрели на меня… На мою голову посыпался каменный дождь. Я, спотыкаясь и уворачиваясь от снарядов, неслась к дубу. Сверху раздалось болезненное ойканье — Яойорозу пальнула желудем Урараке в лоб, отвлекая. Над ухом просвистел фиолетовый шарик. Я пригнулась, но, как оказалось, смотреть стоило еще и под ноги. Кроссовок прилип к брошенной ранее виноградине… Дальше пришлось бежать с босой ступней. Было мокро и грязно — подтаявший лед Тодороки развел вокруг лужи. Я едва не навернулась, но сумела выровняться и продолжить бег. В мою сторону летели липкие шары и ленты, падали камни, пару раз очень неприятно ударяя по спине и шее, доносился жар взрывов… Расстояние до дуба показалось мне вечностью. Хотя, наверное, с больной ногой любой путь покажется невероятно длинным. Но все же мне удалось добежать до могучего дерева. Зеленый флаг все норовил соскользнуть с плеч, так что я по-простому зажала его в зубах и полезла вверх. Но это же я. У меня не бывает все просто… Стоило мне забраться всего лишь на треть от всей высоты дерева, как рядом оказался Ханта, сумевший как-то ускользнуть от Мидории. Он крепко вцепился в флаг. Но и я не собиралась разжимать зубы… Началось перетягивание полотна. Тянул Ханта сильно, так что удерживать ценный кусок ткани выходило сложно. Мне помог нож. Самая полезная вещь при любых обстоятельствах! Нет, конечно, я его не пырнула. Ханта все же был моим другом! Но рукоятка у моего ножа была крепкой, добротной… И именно ей я ударила своего противника промеж глаз. Ханта от такого поворота обалдел, но тут мне на помощь подоспел Мидория и сдернул этого недоделанного паука с дерева. Я убрала нож обратно в карман и стала карабкаться выше. Все это время меня прикрывала отощавшая Яомомо с рогаткой наперевес. Вскоре я смогла добраться до верхушки дуба и вытащить наконец флаг из зубов. За это время из игры успели выбыть Ханта и Мидория, одновременно сорвав друг с друга повязки. Бакуго все еще продолжал отбиваться от Тодороки и пытаться прорваться ко мне. Урарака и Минета вдвоем сумели «загасить» Яойорозу и приклеить ее руку с рогаткой к дереву. Исход игры зависел от меня… Я, опираясь на тонкие верхние ветки и опасно покачиваясь, подняла флаг повыше. Но сигнала об окончании не прозвучало — видимо, среди всей этой зелени Айзава не смог разглядеть вражеский стяг. Тогда я решила привлечь его внимание молнией. Но стоило мне поднять руку, как меня снесло с дуба взрывной волной. Дальше все произошло так быстро, что почти никто не успел понять случившегося. Минета метко метнул липкую виноградину, попав ей Тодороки точно в лоб. Бакуго толкнул моего падавана лицом в дерево, приклеил к коре и, отняв повязку, рванул вверх к Урараке. — Круглолицая! — заорал он на всю округу и вытянул руку. Очако, сразу поняв, что от нее требуется, дала ему «пятюню». В раз полегчавший Бакуго на взрывах рванул ко мне, все еще крепко сжимающей зеленый флаг. И он явно не ловить меня собрался… Решение было принято сразу же. Небо ослепила яркая вспышка молнии, а я, махнув полотнищем, завопила так громко, как только могла. — Зеленый флаг на базе у красных! — раздался выстрел. Игра была окончена. А я летела к земле с большой высоты, уставившись на разъяренное лицо Бакуго. — Отсоси, мудила! Ты меня еще и брать не хотел. Получай теперь! — Ты больная?! — проорал он в ответ, хватая меня за руку, в которой был зажат изумрудное знамя победы. — Думай, что и кому говоришь, тупоголовая! Я лишь засмеялась. Громко и, возможно, истерически. А потом зажатое предплечье соскользнуло из потной нитроглицериновой ладони. И всё полетело вниз…***
Айзава смотрел на нас хмуро и недовольно. — Вы — идиоты, — ёмко сказал он. Я, поджимая очевидно растянутую ногу — о, эта травма мне была хорошо известна еще по прошлой жизни — и опираясь на такого же хромого Ханту, виновато склонила голову. Все же мы действительно разошлись, и наказание было вполне заслуженно. Когда я случайно выскользнула из руки Бакуго, то думать совсем не хотелось. В голове мелькнуло пару мыслей, таких же стремительных, как и падение, но не более. Там было что-то короткое про Джиро, друзей и Денатсу с Иори. Легкое сожаление и какое-то смиренное принятие неизбежного. Еще в самом начале моего пути как Денки я отчего-то понимала, что своей смертью в постели не умру. Вариации всегда были разными. Когда я сидела в темном подвале среди сороконожек и затхлого риса, считая удары капель воды, думалось, что смерть наступит от истощения или меня пришьют, так и не добившись ничего шантажом. Когда лежала ночью в кровати после тренировок Денатсу или её коллег, казалось, что отойду в мир иной тихо мирно во сне от усталости и нагрузок. Когда чужая рука сжимала волосы в USJ, я думала, что после окажусь в новостях как незадачливая жертва нападения. Когда прыгала с крыши в Хосю, в голове кружились мысли, что Футэн не успеет, а мой труп будут отскребать от асфальта, чтобы после по тому месту могли спокойно ходить гражданские и туристы… Вариантов всегда было много, а уверенность в неизбежности смерти становилась лишь крепче. Я понимала, что во всей этой истории мне нет места. Мир сам намекал мне на это, насылая мигрени и головные боли в самые ответственные моменты. Чтобы не портила. Чтобы не мешала вещам идти своим чередом. И тогда, когда по ограничителю заскользила ладонь, когда я падала вниз со скоростью пятьсот тридцать метров в секунду, если верить физическим формулам, внутри меня было только принятие. То самое смирение, когда лишняя, мешающая пешка слетает с доски… Мне не хотелось думать. Не хотелось кричать, вопить и барахтаться в воздухе, пытаясь уцепиться за фантомную опору. В голове возник один простой вопрос: «А может сдаться?» Для чего мне было нужно всё это? Игра в героя, попытки исправить то, к чему вела Вселенная, вся эта борьба с Судьбой… Для чего? Ответ всё не приходил. А я летела вниз, смотря на перепуганное и что-то кричащее лицо Бакуго, и размышляла: «В чем смысл моей борьбы? Ради чего я просыпаюсь каждое утро, ради чего встаю на пробежку и тренируюсь до тех пор, пока не заноют мышцы, а резерв не упадет практически до нуля? Зачем все это?..» Я летела, летела, летела… А ответа все не было. Но что-то крутилось на языке. Уверенное, четкое, но так и не собирающееся в слова. Мимо смазано мелькнули верхушки деревьев. Ответ был простым… Я хочу жить. Хочу смеяться, общаться с друзьями и подначивать друг друга. Хочу смотреть на милующихся родителей и в неловкости отводить глаза, шутливо отыгрывая рвотные позывы. Хочу дышать, чувствовать в крови адреналин и сражаться. Не ради безоговорочной победы или достижения какой-то цели. Нет. Мне просто нравилось это. И я просто хотела жить… Разжался кулак, все еще сжимающий зеленую ткань, и вместо этого схватился за ветку. Кожу обожгло, расцарапывая ее в алые саднящие ссадины. Затрещали сучки, зашелестели листья, пока я, отчаянно цепляясь за жизнь, которую так хотела прожить от и до, тормозила свое падение. Мне не было жалко ладоней, вновь напомнивших о себе ребрах, босых и болящих ног, спины, сталкивающейся с древесиной. Пальцы куснуло разрядом. На коре обугленными шрамами появились борозды. И я упала на колющий в бок куст, исцарапанная ветками и сучьями. Это было больно. Но это лишь означало то, что я живу. Декарт однажды написал: «Я мыслю, значит существую». Но мне хотелось добавить к его философскому изречению: «Я живу, пока мне больно». И надо мной наливалось синевой небо, двигалось в сторону горизонта солнце, плыли облака… И я смотрела на все это, смаргивая выступившие на глазах капельки слез. — Ты больная! — заорал Бакуго, нависнув надо мной. В этом крике не было ненависти или чернеющей злобы. Только что-то напуганное до чёртиков, обеспокоенное и самую малость облегченное. — Ага, — податливо сказала ему я. — Прохрустишь мне спину? Мне кажется, я там что-то защемила. Болит пиздец… — Ненормальная, — прорычал друг. — Ноги чувствуешь? — Ага. Пятка очень чешется… А еще у меня наверняка растяжение. Помоги встать, а? Он поднял меня на ноги. Аккуратно, даже не рывком. Голова немного закружилась, но стоять я могла. А затем болезненно охнула — все полученные травмы дали о себе знать. — Ух, бля… Когда с ному пизданулась, было как-то полегче, — пробормотала я, хватаясь за ребра. Бакуго смотрел на меня как на ожившего мертвеца. — Да не переживай ты так. Это меня Киришима приложил. — С правой пока отвлекаешься на блок? — спросил он. Я кивнула, после чего друг горделиво задрал нос и чуть улыбнулся. — Это я научил. — Лучше бы не учил. Знаешь как больно каменным кулаком получать?! Хорошо хоть хруста не было, — проворчала я, опираясь на подставленное плечо. — Ловушки ты придумал наставить? — Соевый соус. Я больше по технике натаскал и узлам, — хмыкнул Бакуго. — А, что, вляпалась? — Была близка. Тсую и Хагакуре повезло меньше, — мы вместе ковыляли к остальным. Те как раз приходили в себя и оценивали масштаб произошедшего… В момент, когда Ханта наспех бинтовал мне ребра, ногу и остальные пострадавшие части тела, из чащи вышел злой, как дьявол, Айзава. Большинство он повязал своими лентами, а нас с Бакуго крепко хватанул за уши. Но, заметив, что без помощи я идти не могу, чуть ослабил натяжение у Ханты, позволяя мне на него опереться. Но ухо не отпустил. — Вы — идиоты, — сказал он, когда весь класс построился под его гневным взором. В черных радужках мелькнули алые искры. Те, кто мог стоять ровно, вытянулись по струнке, те, кто не мог, смиренно склонили головы. — Ваше состояние — целиком и полностью ваша вина. Завтра на тренировке я никому не дам поблажек из-за полученных сегодня травм. Вы… вы хоть понимаете, до чего все могло дойти?! — Да, Айзава-сенсей, — в разнобой, но все же единодушно ответили мы. — Простите нас. — Прощением не отделаетесь, — грозно произнес учитель. — Каминари, Бакуго, повернулись спиной. Мы послушно исполнили приказ. Мне было несколько тяжеловато оперативно выполнить требуемое действие, но все же удалось. Раздался щелчок, два громких хлопка, и ягодицу обожгло болью. Мы с Бакуго коротко взвыли, почти синхронно. Выстрелы в задницу, возможно, не относились к педагогическому подходу, но метод определенно был действенным. А еще заслуженным. Но все же было немного радостно, что это был просто травмат и резиновые пули. Думаю, ходить со свинцом в заднице не очень приятно…***
Ночью, уже после того как нас подлатали, после того как мы отмылись от грязи и маскировки, а у Тодороки со лба отвалилась "виноградина" с куском коры, мне все не удавалось уснуть. То ли из-за дневного перевозбуждения, то ли просто нервы… Я тихо, стараясь не потревожить девочек, выползла из комнаты. Непроглядно черное небо устало перемигивалось звездами. Здесь, вдалеке от города, среди лесного массива и скалистых гор их было хорошо видно. Я уставилась на них, стараясь запомнить каждое далекое светило. Ни в Мусутафу, ни у родителей, ни в городе Футэна звезд не было видно. Все скрывали неоновые огни барных вывесок, фонари и желтоватый свет ламп, освещающих темные провалы окон… Я не помнила, когда видела звезды так отчетливо, так ясно, когда задирала голову, пытаясь отыскать Кассиопею — единственное созвездие, которое мне удавалось определить безошибочно. Выплывший из-за облаков полумесяц растущей луны задорно провел лучом по лицу. Юный, веселый, еще не ушедший в полноценный круг или старческий серп… А я смотрела и не могла налюбоваться. Но, как оказалась, на веранде был кто-то еще. Из темноты раздалось едва уловимое шмыганье. Я чуть прищурилась в попытке разглядеть своего соседа, а потом села рядом, все же сохраняя дистанцию. — Тоже не спится? — Бакуго вздрогнул от неожиданности, быстрым движение утер лицо и повернулся с недовольной гримасой. — Нет, блять, луначу! — резко ответил он. — Чё надо? — Да ничего, — прошептала я. — Ты как? — Нормально, — буркнул друг таким тоном, что сразу становилось понятно — ничего не «нормально». Я вздохнула и прижала коленку к груди, оставляя вторую ногу болтаться с края веранды. — Слушай, со мной можно не притворяться. У меня нет ни цели, ни желания тебя как-то высмеивать, унижать или дразнить… Ты такой, какой ты есть. Я это принимаю и уважаю. Ты не прогибаешься, не подстраиваешься и не пытаешься угодить другим… — начала я, высматривая созвездия. — Ты — мой друг. Даже если не признаёшь это. Даже если меня подругой не считаешь… Но, знаешь, я переживаю за тебя. И за остальных… Ты — мой друг. А с друзьями нет нужды прикидываться крутым и непробиваемым. Они для этого и нужны. Чтобы принимать тебя любым… Я понимаю, если ты не хочешь говорить со мной о чем-то таком. Но у тебя есть Ханта, Киришима и Мина. Ты можешь поговорить обо всем с ними… Бакуго хмыкнул. Горько и как-то болезненно. — И о чем мне с вами говорить? Вы же все тупые, — проговорил он, но, казалось, сказать ему хотелось совсем не это. — Может и тупые, — просто прошептала я. — Но на то, чтобы выслушать и помочь, если тебе это надо, много ума не надо. Тебя явно что-то тревожит… — Да, сука, тревожит! — внезапно взорвался Бакуго. — Ты тревожишь, идиотка. Ты же… ты… Он отвернулся, шмыгнул носом, а затем резко дернулся обратно в то же положение. Я замерла… В самых уголках его глаз, чуть поблескивая возле слизистой, собрались мелкие капельки. Они бликовали в лунном свете и мерцали далекими звездами. — Ты даже не дергалась. Просто… просто падала. Дура! Летела вниз, не пыталась зацепиться. Какая ты… — Бакуго вдруг осекся, смаргивая слезы. Пахнущие жженым сахаром пальцы зарылись в светлые пряди, а сам он весь сгорбился. — Идиот! Удержать не смог. Слабак! Выскользнула, падла, а потом еще и не… Дура, дура, дура! А если бы ты… если бы… Мразь! Ненавижу! Сдохнуть решила?! Какая же ты… Придурок. Слабак! Он дрожал. Мелко. На секунду могло даже померещиться, что от холода. Но нет… Едва заметные в ночной тьме капли упали на штанины. Чуть свистящий, словно сквозь стиснутые зубы, всхлип прорезал тишину. Я подползла ближе и осторожно положила руку ему на плечо. — Хей, ну ты чего? Все нормально. Я цела… Ты не виноват ни в чем, слышишь? — Пошла ты, идиотка! — неуверенно, словно на автомате кинул он. Но руку не сбросил… — Кто сказал тебе, что ты виноват? — спросила я так, будто становилась на минное поле — один неверный шаг, и раздастся взрыв. Бакуго молчал, продолжая дрожать. — За что ты себя винишь? Я целая. Чуть покоцанная, конечно, но тут уж только мои косяки… В чем твоя вина? — Недостаточно… Я все делаю недостаточно. А я должен — должен, слышишь! — быть лучше. Я же… я же… — Бакуго, ты никому ничего не должен. И ты делаешь гораздо больше, чем все мы вместе взятые. Ты один из сильнейших — если не самых сильных — в классе, по учебе почти первый, Фестиваль этот треклятый выиграл… — Да херня это, а не победа! Двумордый поддался. Это разве победа?! Это разве «выиграл»?! — Так, блять, — у меня начали сдавать нервы. — Тодороки сюда не приплетай. У него столько этих ебучих заморочек, что, мы их пока распутаем, утро настанет! Мы сейчас о тебе говорим, балда. И ты охренеть сколько делаешь! — Недостаточно! Если бы я был сильнее, то никто бы не… Был бы сильнее, ты бы не пизданулась. Был бы сильнее, в USJ разнес бы всех и тот портал ебучий бы устранил. И Всемогущий бы не подставился! Был бы сильнее, этот сраный мяч кинул бы дальше. Ты же видела результаты! Какая ты тупая, все тебе объяснять надо. — Я то может и тупая. Но ты явно не умнее меня, если на полном серьёзе такую хуйню городишь! Я слетела, потому что гребаная случайность. USJ? Ты себя слышишь вообще?! Это было организованное нападение, человек сто минимум. Как бы ты их в одного разнес, а? Дурень! Всемогущий подставился сам. Работа у него, блять, такая. И мировоззрение, чтоб его. А мяч… Мяч это такая глупость, честное слово. Да, он не отлетел дальше, но, блять, ты как бы учитывай, что у нас конкретно на причуды было мало времени в расписании. — Но Деку… — Да пошел на хуй этот твой Деку. Этот дебил в каждой бочке затычка. И если ты так переживаешь из-за стажировки, то наплюй, нахуй. Если ему нужно было научиться пользоваться своей сраной причудой, то тебе надо было узнать про общение с гражданскими, геройский кодекс и прочую бюрократию. Ты без этих знаний как собрался становиться Номером Один?! Топом становится не сильнейший, а самый, блять, прошаренный за эти все заморочки. Деку себя этим вообще не утруждает. А ты… ты, может, и не получил свой левел-ап с нахрапа, зато узнал об индустрии больше, кретин! Бакуго, который за весь этот монолог успел поднять голову, смотрел на меня озадаченно. А я пыталась отдышаться после такой тирады и бурлящего где-то под туго стянутыми ребрами гнева. — Подожди… Ты хочешь сказать, что та макулатура, которую мне Джинс пихал, это важно? — Да, блять, важно! Ты, что, реально думал, что герои только злодеев ловят, когда им вздумается, и на камеру еблищами своими светят? Пф-ф-ф, еще и меня тупой называешь… Мы — силовая структура. У нас есть свои обязательства, правила и конкретные инструкции на каждое действие. Дебилам бы никто не дал разрешение на легальное использование причуд. Особенно обученным сражаться. Линчеватели вне закона, не потому что они преступников ловят без направления полиции, а потому что не лицензировано и бесконтрольно применяют свои причуды. Ведь, по сути, и они, и герои выполняют одну задачу. Но вне закона почему-то только первые. Если бы они проходили все проверки, знали о субординации и подчинялись правилам, то с ними бы не было никаких проблем. Понимаешь? Бакуго моргнул и ошарашенно поднял глаза к звездам. — Ебать… Вот я тупой… Я хихикнула, хлопнув его по плечу. — Пошли спать. А то завтра на тренировке как сонные мухи будем. Друг кивнул. Мы поднялись и направились по комнатам. Но, стоя у двери в мальчишескую спальню, Бакуго вдруг остановился. — Это… спасибо, — а затем немного погодя добавил. — Если разболтаешь кому, прибью. И закрыл дверь. Без последней фразы Бакуго бы не был Бакуго… Я улыбнулась. А потом пошла спать. Айзава никому не давал поблажек. Особенно после устроенного в лесу…***
До выходных у нас все было стандартно. Тренировки, готовка, отработки для тех, кто завалил экзамены… Айзава продолжал зверствовать, но несмотря на угрозу хромым разрешил не бегать. Зато для всех «больных и косых» были увеличены нагрузки в плане причуд. Так что никто не отлынивал. К тому же у сенсея был пистолет… Даже самые заядлые халтурщики работали в полную силу — накликать на себя гнев учителя и пулю в задницу никто не хотел. Но с наступлением выходных в наш распорядок внесли коррективы. О надвигающемся испытании на храбрость я узнала от Б-шек, случайно подслушав разговор в источниках. Как оказалось, они подбили на эту активность Влада, канюча о том, что они тоже хотят соревнование в лесу. Но Кровавый Король, посмотрев на хромых и косых нас, понял, что такая битва будет слишком травмоопасной для его учеников. Поэтому он договорился с Айзавой и Кошечками о совершенно невинном испытании страхом, и пройти оно должно было на выходных. Такое знание заставило насторожиться… И, когда нас всех субботним вечером позвали к кромке леса, я, не раздумывая и секунды, выудила из своей сумки штаны с кучей карманов и подготовленные ко всему этому вещи. Фонарик, моток крепкой толстой лески, несколько небольших метательных ножей и рацию, на покупку которой ушли почти все деньги. Я туго затянула шнурки и поправила эластичный бинт на растянутой ноге. На шее качнулся медальон с синим камнем. Подаренный Иори нож привычно лег в карман… Я — Каминари Денки. Проблемы — мои вечные спутники, попадание в неприятности стало хобби и чем-то неотделимым от моей сути. Но сегодня я собираюсь пободаться с судьбой. Потому что за своих друзей я убью…