Гнев Богов

      Мать всё чаще пропадала на работе, а меня несколько нервировало одно — она не заметила подмены. То есть это, конечно, хорошо, но как-то странно. Ну, знаете этот прикол, что мать всегда чувствует своё дитя и прочее? Я знала, а она — её, вообще-то, звали Денатсу*, но называть по-другому, как сейчас, было привычней — походу нет. Может, мне просто удалось хорошо играть свою роль, или банально оказалась похожа с Денки характером, или рассеянная родительница сильно помешалась на работе? Я не знала. Поэтому, всё же, была аккуратна, следуя завету Аластора Грюма: «Постоянная бдительность!» А то, мало ли. Кто этих героев знает?!       В детском саду было скучно. Детишки придумывали однообразные игры в героев и злодеев, меня, кстати, если, всё же, прям сильно приспичило с ними сыграть, ставили на сторону "плохих ребят" из-за постоянно всплывающей вредности и розыгрышей, неудобных ситуаций, которые очень любила устраивать. А, так как частенько удавалось организовывать какие-нибудь приколы, воспитатели меня просто ненавидели. Однажды, я сказала детишкам, что если громко плакать и звать любимого героя, то он обязательно придёт. Уже догадываетесь о дальнейшем развитии событий? Каждый ребёнок — а нас было человек двадцать, если не больше — стал орать во всю глотку и рыдать. Почти сразу они позабывали, из-за чего вообще плачут, но это не было поводом для остановки слёз — все сами придумали себе новую причину для истерики. Воспитатели офигели знатно, а затем мне также знатно перепало. Они даже матери позвонили! Но её ответ рассмешил меня до слёз.       Воспитатель — тот самый парень, который ждал мать со мной — позвонил ей в не самое подходящее время. Она в этот момент проводила захват преступной группировки и надирала злодеям задницы, поэтому на звонок ответила длиннющим матерным оборотом и, послав несчастного, куда подальше, бросила трубку. Самым весёлым было то, что воспитатель решил поговорить с ней по громкой связи в моём присутствии. И, пока он, краснея и бледнея, пытался объяснить мне, почему эти слова нельзя говорить, я старалась не заржать. Ситуация достигла ещё большего абсурда, когда выяснилось, что стены в детском саду очень тонкие и вся, повторю, ВСЯ группа слышала ту чудесную конструкцию. Глаза у детей и воспитателей были, как блюдца, я же сбежала в туалет, чтобы наконец-то нахохотаться всласть. Конечно, помнила про тонкие стены, смеялась поэтому беззвучно, на всякий случай зажимая ладонью рот. Мало ли.       Ещё в детском саду я окончательно влюбилась в динозавров: с умным видом изучала картинки в энциклопедии; находила документалки на историческом канале; влюблённым взглядом обсматривала любую вещь, связанную с ними; гордо задрав нос, рассказывала про них всё, что знала, детишкам и с пеной у рта доказывала, что круче динозавров никого нет. Изначально, такая стремительно развивавшаяся симпатия к ним меня удивила, ведь раньше подобного за собой не замечала, но, видимо, досталась эта черта от Денки. Кстати, на этой почве мы сошлись с Хитоши Шинсо. Это не в том плане, что мы дружили. Нет. Шинсо обожал кошек и, подобно мне, убеждал всех в их крутости. Я же, как истинный поклонник замечательных огромных рептилий, была категорически против, мальчишка — против динозавров. Поэтому, мы дрались. Что, конечно, тоже свойственно детям, как и крайняя вспыльчивость и обидчивость. «Кажется, от Денки досталось гораздо больше, чем можно предположить,»— проскочило в голове. Правда, потом меня так же неприятно осенило, — «Боже мой, Кира, тебе почти восемнадцать, а дерёшься с трёхлетним из-за динозавров, как маленькая!» Но даже эти мысли не останавливали, а Хитоши не смущал мой пол. Так и встретились два одиночества. Дрались мы регулярно. И сильно. Он пару раз разбивал мне губу, я подбивала ему глаз и, однажды, укусила его так, что оставила шрам. Сначала было стыдно, а совесть грызла регулярно. Правда, потом этот гад назвал меня «тупоголовой рептилией», и я, не сдержавшись, выбила ему зуб. Ещё «кото-мальчику» частенько выдирала волосы, он расцарапывал в ответ все руки… Короче, развлекались, как могли. Воспитатели постоянно звонили родителям, но мать просто сбрасывала, а отцу Шинсо было кристаллически похуй. В общем, ненавидели они нас двоих невероятно. А потом сумели сбагрить Шинсо в другую группу, и мы больше не пересекались. Вновь стало скучно, воспитатели ликовали, что, наконец, настали тишина и покой.       В любом случае, в детском саду мне оставалось недолго торчать. Когда там в Японии в школу идут? В шесть, кажется. Хах, ничего не поменялось! Что раньше в школу в шесть пошла, что сейчас. Но, блин, ждать три года! Это же кошмар. Опять какую-нибудь пакость устроить, что ли? Эх, жизнь моя жестянка!       Скучно.       Ску-у-у-учно.       Бесит.

***

      Мне уже исполнилось три года, а я всё ещё совсем не умела ни читать, ни писать на японском. Кошмар! Нет, понимаю, что для трёхлетки это рановато, но блин. Если вспомнить, как я учила английский, то начинать надо уже сейчас. С моей-то скоростью изучения языков! А читать я очень люблю: сама пошла к своей маме с просьбой научиться в четыре года и уже достаточно скоро проштудировала всё, где только видела текст. Похоже, придётся повторять свой прошлый подвиг.       Когда, всё-таки, решилась прийти к матери и сообщить об этом, она тяжело вздохнула, сказала: «Мне некогда, Денки, но я знаю выход из ситуации», — и отвезла в своё агенство. Там уже сдала своему помощнику, чмокнула в щёку и понеслась вязать преступников. Приплыли, блин. Впрочем, не я одна была в шоке — помощник находился в состоянии крайнего охуевания и даже не сразу со мной поздоровался. Его звали Но Мемори**, и его имя довело меня до истеричного смеха в ладошку. No memori… Амнезийник, блин! Ой, не могу! Выглядел он классическим белым воротничком: ровный пробор, прилизанные волосы, прямоугольные очки и полосатый галстук с костюмом. Единственное, что в нём выделялось, были ярко-оранжевые глаза, которые ещё и светились. Круто! О чём я поспешила ему сообщить. Парень мило смутился и, вытащив откуда-то детскую книжку, стал учить меня чтению.       Японский был чистым кошмаром! Чёрточка такая — значит то, чёрточка сякая — вот это… А выглядело всё безобразие, сломавшее мне мозг, практически одинаково. А-а-а-а! Я так сойду с ума, гарантирую. Мемори-семпай смеялся с мучений и усердных рожиц, которые моему лицу удавалось непроизвольно строить. У-у-у! Смейся, смейся! Попробовал бы ты русский учить, умник! Я бы посмотрела, как ты мучился. Цокнула языком и обиженно отвернулась от него. Бе-бе-бе тебе! Руки так и чесались что-нибудь сделать, тем более, что сейчас просто до одури скучно! Не особо долго раздумывая над причиной, списала этот ребяческий порыв на достаточно длительное пребывание в теле ребёнка и стала думать, чем заняться. Подшутить над ним, может? Так, ну, классика — соль и сахар поменять, кнопка на стул, «пни меня» на спину… А это идея! Хе-хе-хе, я буду мстить, и мстя моя страшна! Как раз случай подвернулся — дорогой сэмпай отошёл в туалет.       Ну-с, приступим!       И так, Мемори будет идти до туалета минут десять, плюс пару минут на лифт. Пять минут на все дела, минуты две вымыть руки, опять лифт, вернуться… У меня есть около двадцати пяти минут. Погнали! Кнопки нашлись на столе сэмпая, я быстренько покрасила одну маркером, чтоб она сливалась с креслом, и положила на сидушку. Будем надеяться на его близорукость. Одна шалость выполнена. Идём дальше. Комната отдыха, в которой все гоняли чаи в перерывах на обед, расположена буквально в паре шагов — она была соседним помещением с кабинетом Мемори-сэмпайя. Я, состроив самую умильную рожицу, на которую только была способна, тихонько шмыгнула туда. В комнате никого не было, и это сыграло мне на руку. Сахарница и солонка стояли на самом видном месте, а количество находившегося в этих двух ёмкостях совпадало. Я довольно улыбнулась, высыпала сахар на салфетку, насыпала вместо него соли, а затем ссыпала его обратно, но уже в солонку. Вторая шалость была завершена, а времени, по моим расчётам, оставалось совсем немного — минут пять, не больше.       Я резво понеслась обратно, плюхнулась на выделенный мне стул и, схватив со стола бумажный стикер, поняла, что не знаю, как написать. Чёрт-чёрт-чёрт! Надо же было так проколоться. Думай, Кир, думай! Как написать «пни меня» на японском, если ты его не знаешь. Четыре минуты… По лбу скатилась капелька пота, и я, придумав как это можно провернуть, схватила маркер. Три минуты… Одна буква, другая. Как же медленно! Пиши, Кира, пиши. Две минуты… Я слетела со стула, спешно наклеила стикер на оставленный сэмпайем пиджак и прыгнула обратно на стул. Одна минута… Мемори-сэмпай невозмутимо зашёл в кабинет, накинул пиджак на плечи и сказал, что мне уже пора.       Фух, успела!       Мы с сэмпайем шли по коридорам агенства под тихие смешки коллег, находящихся внутри. Я всячески отвлекала его от них, изредка, когда он не видел, прикладывала указательный палец к губам и подмигивала заметившим. На спине Мемори желтел бумажный стикер с корявой чёрной надписью: «Kick me».       Шалость удалась!       Потом мне, конечно, влетело.       Полотенцем по заднице — идеальнейшая методика воспитания, пять звёзд из пяти.       Извинилась я потом много раз и перед матерью, и перед сэмпайем, и перед теми несчастными, что хлебнули кофейку с солью…       А недавно смогла уломать мать купить мне других шмоток. Как вы думаете, что она сделала? Радостно схватила меня за шкирку и повезла в магаз? Три раза «ха». Мать, не долго думая, открыла на компе сайты интернет-магазинов, сказала выбрать понравившееся и покидать в корзину — размеры она потом сама выставит и отсеет реальную хрень. Потом встала и попёрлась на выход ловить бандюг и злодеев. Зашибись мы время проводим! Супер шоппинг мамы и дочки! С другой стороны, так было гораздо удобнее: никаких лишних людишек, очередей в примерочные и к кассам, нет духоты, стресса… Сидишь себе спокойно за компьютером, пьёшь чай и думаешь — взять себе футболку с бронтозавром или с птеродактилем? Короче, сплошной кайф. Но так могло быть только, пока я была ребёнком. Как начнётся подростковый период, так и закончится блажь. Эх! О, свитер с динозавриком. Хочу! И платье с осьминогом, как у Стар Баттерфляй из того мультика… Эх, времена…

***

      И так, я тут уже ровно три месяца. Мне, как Денки, сегодня четыре. Супер. Так, Кира, сделай лицо попроще! Мать сегодня даже выходной взяла, а ты лицо кривишь. Да, да, вот так улыбнись! Глаза по радостней, Кира, давай же. Я хлопнула ладошками по своим щекам. Как ведут себя дети в день рождения? Радуются, ведь стали старше, нетерпеливы, ждут подарков, улыбаются-улыбаются-улыбаются… эм, счастливы? Ох, какая же это морока. Чуть-чуть стала понимать Шикамару. Вдруг, послышался звук открывающейся двери. О, это, походу, мать пришла! Я спешно понеслась вниз. Дети ведь всегда встречают так родителей, да? Одна ступенька, вторая… Я резво перепрыгнула последние три ступени, понеслась к входу… и обомлела.       В прихожей стоял какой-то мужик, в его руках блеснула отмычка, в карман была небрежно засунута относительно чистая тряпка, а рожа казалась смутно знакомой. А! Мать недавно отметелила его, но он сбежал. Видела по телеку.       Ох, блять.       Ебать.       Ебать!       Мне, определённо, пизда.       Я — Денки Каминари. Только недавно стукнуло четыре года, никогда не являлась поклонником запаха хлороформа, и меня, кажется, только что похитили.