***
Фес окутали сумерки, погружая древний город в ночную прохладу, столь желанную после жаркого дня. Перепады температуры были обычным делом для Марокко, к чему местные жители давно привыкли и приспособились. Спальня супругов Рашид освещалась несколькими масляными лампами, что отбрасывали на украшенные мозаикой стены причудливые тени, окно было настежь распахнуто и прохладный ветерок трепал занавески, скрывающие хозяев дома от посторонних глаз. Рамиля склонилась над колыбелью, с нежностью наблюдая за сладко дремлющей малюткой Хадижей. Она носила лёгкий песочный халат, тёмные волосы рассыпались по плечам. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Рамиля медленно повернулась, встречаясь глазами с задумчивым Саидом, в чьих глазах одновременно читалось восхищение и лёгкое опасение в самой глубине. — Что такое, Саид?— вопрошала девушка. — Ничего,— он улыбнулся одними губами, оставаясь на прежнем месте, скрестив руки на груди,— я просто думаю как сильно мне повезло... Ты потрясающая, я не знаю что со мной будет если я потеряю тебя... — В последнее время ты слишком часто говоришь о возможности потерять меня,— Рамиля слегка нахмурилась, пытаясь понять что происходит с Саидом в последнее время. Он часто думал о чём-то тревожном, но никогда не делился с ней причинами своего беспокойства. Сначала девушка предполагала, что он думает о Жади (на протяжении всего их брака остаточные чувства Саида к несостоявшейся невесте были единственным, что он избегал с ней обсуждать), но когда Рамиля наконец осмелилась спросить, он это отрицал и пожалуй говорил правду — его ложь она всегда умела обнаружить. Но что же она упускает?— Скажи честно, Саид, у тебя есть какая-то тайна? В последнее время ты сам не свой, я же вижу...— девушка подошла к мужу и подняла голову, заглядывая ему в глаза.— Прошу, не скрывай от меня ничего. Что тебя так тревожит? Что бы ни случилось, я пойму, ты же знаешь, я люблю тебя, Саид, и всегда буду на твоей стороне. Ты плохо спишь, а иногда ты будто в другом месте, тебя что-то терзает изнутри, и это продолжается уже не первый месяц... — У меня нет никаких тайн,— с трудом ответил Саид, игнорируя ноющую боль в груди от своей наглой лжи. Он не мог сказать правду, едва ли Рамиля всё ещё будет на его стороне, если узнает правду, не говоря уже, что новость её убьёт!— Я беспокоюсь за Мохаммеда, я же тебе говорил, меня очень тревожит судьба моего брата...— он знал, что его жена достаточно умна чтобы проследить закономерность когда появились странности в его поведении, нехорошо использовать проблемы брата в своих интересах, но Саид был как никогда счастлив, что драма в семье Мохаммеда разыгралась примерно в то же время, когда Рамиле сделали искусственное оплодотворение, иначе она начала бы исследовать и в конце концов поняла.— Мохаммед сам не свой с тех пор как потерял Латифу, я боюсь, что он может попытаться сорвать эту свадьбу. Не то чтобы он не имел права хотеть этого, в конце концов Зейн увёл его жену,— Саид предпочёл не замечать как нахмурилась его жена на этих словах,— но он может опозорить весь наш род, если решит вмешаться! Я не могу этого позволить! — Ты считаешь, Мохаммед попытается сорвать свадьбу?— Рамиля всерьёз была обеспокоена замечанием мужа, конечно она не поверила до конца, что Саид настолько проникся проблемами брата, однако муж прав, что в первую очередь нужно избежать скандала на свадьбе Латифы. За Мохаммедом будут следить десятки любопытных глаз на свадьбе его бывшей, Рамиля как никто знала как важно в этой ситуации держать лицо.— Сид Али, насколько я знаю, отказался помогать, только в его силах было убедить Латифу вернуться к бывшему мужу, если это всё ещё возможно. Что ещё он может сделать?— Рамиля задумалась.— Объявить новый брак Латифы временным? — Он думал об этом,— поделился Саид, довольный сменой темы, кроме того он вправду переживал за брата, и если свою тайну он не мог открыть ни жене, ни другим людям, чтобы помешать брату натворить глупостей ему нужна была помощь,— но я сказал, что это пустая трата времени. — Это правда, муж должен согласиться расторгнуть брак,— кивнула Рамиля.— Но больше ничего мне в голову не приходит... Не попытается же он сжечь отель, чтобы торжество не состоялось! — Конечно же нет,— Саид даже рассмеялся, потому что думал, что его брат Мохаммед точно не способен на такую глупость. — Значит остаётся только вариант устроить скандал на самой свадьбе, но на это Мохаммед едва ли решится, он побоится авторитета твоего дяди. — Хотя бы здесь вмешательство дяди Абдула окажется полезным,— пробормотал Саид, обнимая жену.— Мне жаль брата. Вместе с Латифой и Амином он лишился смысла жизни... На ком бы его не женили, он уже не забудет Латифу, её лицо всегда будет мелькать перед его глазами, это похоже на пытку, с годами станет легче, но никогда не исчезнет до конца. — Никогда не исчезнет?— переспросила Рамиля раньше чем успела себя остановить, быстро отводя взгляд когда Саид пристально на неё посмотрел. — Я имел в виду только Мохаммеда,— поспешно оправдался Саид, догадываясь о чём может подумать его жена. Он не хотел чтобы она думала, что он по-прежнему думает о Жади, не после всего произошедшего. Как так вышло, что желая сделать жену счастливой он невольно её расстраивал? — Я поняла тебя,— ответила девушка после минутной паузы,— и я понимаю о чём ты говоришь... У Мохаммеда и Латифы был ребёнок, он навсегда связал их узами, ни один развод этого не изменит. Но ему придётся с этим жить, ничего не поделаешь. Было бы легче если бы у них никогда не было общего ребёнка. — Наверное ты права... Ребёнок всё меняет...— пробормотал Саид. Связал ли он себя с Жади узами, которые уже не сможет разорвать? Сможет ли он скрывать правду если девочка будет похожа на Жади? Не заметит ли Рамиля? Вряд ли у его жены будут причины искать сходство между Хадижей и Жади, которую она видела несколько раз в жизни, но в любом случае нельзя упускать риски. Рамиля не должна догадаться! Он действительно связал себя по рукам и ногам, и никогда не сможет вырваться из ловушки, иначе как пыткой это не назвать. Впервые Саид задумался, счастлива ли с ним Рамиля: он делал ей предложение, предупреждая, что вероятно никогда не выбросит из сердца и головы другую, она жила годами с ним и "призраком" его бывшей невесты, которая никогда не хотела быть таковой, а потом он пошёл дальше и его жене пришлось родить их с Жади биологическую дочь. О последнем, к счастью, Рамиля не знает! Она определённо заслуживала лучшего, даже будучи очень гордым человеком Саид это понимал... — Саи-и-ид...— парень опомнился когда понял, что его жена водит рукой перед его глазами.— Ты меня слушаешь? Я говорю, что пару часов назад ты ещё раз стал дядей. — В каком смысле?— не сразу понял Саид. — Звонил муж Назиры,— объяснила Рамиля,— твоя сестра родила ребёнка. Она здорова и полна сил, роды были лёгкими. — Слава Аллаху!— улыбнулся Саид. Какими бы ни были его отношения с сестрой в определённые моменты в прошлом, он никогда не хотел чтобы с ней что-то случилось, и пусть Назира добилась своего не совсем так, как от неё ожидали, в конце концов он был рад за неё и знал, что однажды и его брат Мохаммед смирится.— Кто родился? — Девочка,— улыбнулась Рамиля,— прелестная сестричка для Надиры, они уже решили, что назовут её Фархана. — Фархана? Красивое имя, будь здесь Сид Али, он бы наверное напомнил нам, что имя Фархана означает "счастливая" или "жизнерадостная", ИншаАллах моя племянница будет соответствовать своему имени. — Пусть Всевышний подарит ей такую же красивую судьбу как её имя,— согласилась Рамиля. — Но Назира наверное расстроена,— Саид даже не спрашивал, а утверждал,— она так ждала мальчика, а вместо этого родила ещё одну дочь. Наверное, для неё это большое разочарование, будучи беременной она не хотела даже слушать, что может родиться девочка. Это не повлияет на её отношение к девочке? — Твоя сестра конечно надеялась на мальчика, как и в прошлый раз, но это не помешает ей любить дочь,— возразила Рамиля.— Назира успела найти десяток причин почему хорошо, что на этот раз родилась девочка, и уже планирует следующего ребёнка! — И в следующий раз конечно уже точно родится мальчик,— закатил глаза Саид. — Может и так,— пожала плечами Рамиля,— в конце концов только Аллах знает когда должен родиться ребёнок, Он же определяет его пол и судьбу, мы можем только надеяться. Назира на самом деле очень хорошая женщина, но как и многие марокканки выросла среди стереотипов, что мальчик лучше девочки, и чтобы быть полноценной женщиной нужно родить именно сына. — Ты так говоришь, будто сама не выросла точно в таком же обществе,— возразил Саид. — Действительно, но моя семья немного отличалась, отец никогда не говорил нам, что разочарован рождением дочерей вместо сыновей, и никогда не пытался заменить мою мать женившись ещё раз. Я выросла с понимаем, что каждый человек имеет ценность независимо от его пола, но не всем так же повезло... Представь себе, что многие мои пациентки не верят, что на самом деле именно от мужчины при зачатии зависит, мальчик родится или девочка! — Боюсь, дядя Абдул тоже не поверит если ты ему скажешь,— с иронией заметил Саид, радуясь что родственник сейчас не слышит их разговор. — Саид...— заметила Рамиля после небольшой паузы.— На самом деле я хотела кое о чём с тобой поговорить... — В чём дело?— осведомился Саид. — Дело в том, что я разговаривала со своим руководителем из больницы, и узнала, что моё место всё ещё свободно и я могу при желании вернуться на работу. Конечно, я не смогу работать полный день, Хадижа ещё совсем крошка и я не хочу оставлять её надолго, но несколько часов в день, три или четыре раза в неделю...— Рамиля пожала плечами.— Это вполне разумно. К тому же у нас есть Мириам и другие служанки, они могут позаботиться о Хадиже пока я на работе, даже Сид Али обещал, что мы можем рассчитывать на его помощь. — Дядя Али?— удивился Рашид.— Когда это ты говорила с дядей Али по поводу возвращения на работу? И почему ты обсуждала с ним этот вопрос?— Саид знал и подозревал, что рано или поздно жена поднимет вопрос возвращения на работу, но полагал, что тема останется закрытой хотя бы на ближайшие пару лет. Впрочем, как он мог ждать обратного? Даже во время желанной и долгожданной беременности Рамиля изнывала от безделья и перепробовала все доступные методы досуга, но ни один из них не заменил ей должным образом работу. — Ещё в Бразилии, мне предложили этот вариант задолго до родов и я обещала подумать, но несколько недель назад мой руководитель снова звонил и подтвердил свои предыдущие слова. Я просила время чтобы подумать, но уже завтра мне нужно дать ответ... Сид Али мудрый человек, шейх, я подумала, что он может помочь мне найти баланс и разобраться что мне нужно, и как будет лучше для Хадижи. И он не только дал мне совет, но был очень любезен, даже сказал, что если я решу снова выйти на работу, Хадиже в его доме будут рады в любое время, а ведь наша дочь ему даже не родная по крови! — Вот как...— пробормотал Саид. Уж он-то догадывался почему Сид Али так заинтересован в обществе Хадижи, но в конце концов он сам рассказал ему правду и обещал, что мужчина сможет принимать участие в воспитании внучатой племянницы, о существовании которой Эль Адиб в итоге согласился не говорить её биологической матери. Дядя Али хитёр: поддержав Рамилю он гарантировал, что Хадижа регулярно будет появляться в его доме в последующие годы!— Что же ты решила? — Саид,— вздохнула его жена,— мы с тобой это уже обсуждали и я знаю, что ты не в восторге, однако ещё до свадьбы мы договорились, что я не брошу работу, и ты со мной согласился. Я очень люблю тебя и Хадижу, вы — моя жизнь, но мне правда нужно вернуться в больницу. Это важная часть моей жизни, моё призвание, моя работа не была просто заменителем ребёнка, чего бы ни думали многие люди...— она посмотрела на него и в её глазах была мольба понимания, поддержки. Рамиля знала, что в любом случае поступит как считает нужным, но не хотела чтобы её выбор плохо повлиял на отношения с мужем. — Я никогда не говорил, что твоя работа была заменителем или что-то в этом роде,— оправдался Саид. — Это не значит, что не подумал,— спокойно ответила Рамиля.— Не думай, что желание работать и помогать людям значит, что тебя мне не достаточно, Саид, просто я... — Это делает тебя счастливой?— перебил её Саид.— Я имею в виду твою работу. Ты там счастлива? — Я чувствую, что там я на своём месте,— Саид,— ответила Рамиля немного подумав,— иногда я счастлива, а иногда — нет, я смеюсь и плачу со своими пациентами, чувствую ответственность за них, когда я перевязываю особенно сложную рану, временами мне плохо от вида крови, но я не закрываю глаза и мои руки не дрожат, когда я делаю операцию, я знаю, что держу в своих руках чужую жизнь и надежду их родных, бывает это доводит меня до истерики, потому что не всем можно помочь. Дети которых я принимаю становятся чуточку моими, и пока не появилась наша дочь моё сердце немного разбивалось всякий раз, когда мне приходилось отдать этого младенца, который так уютно лежал на моих руках, его настоящей матери... Я начала обычной медсестрой и ждала годами, пока мне позволят быть хотя бы ассистенткой на настоящей операции, и большинство моих коллег — мужчины, потому мне день за днём приходилось доказывать свою значимость и свои умения, когда нужно — терпеть, прикусив язык, когда нужно — явить и защищать себя, отстаивать своё мнение и быть готовой отвечать за него, потому что всегда существует риск, что что-нибудь пойдёт не так, и я добилась от них уважения. Работа врача, Саид, никогда не была и не будет досугом и лёгкой прогулкой, это испытание на выносливость, постоянное повышение квалификации и проверка на прочность, долгие дежурства, бессонные ночи и изнурительные операции, иногда — сомнения пациентов, их боль, иногда — насмешка и снисхождение коллег, но я выбрала этот путь сознательно. Легче было шить на заказ, расписывать тарелки или учить детей грамоте, если уж я решила получить профессию, но я решила стать именно врачом и долгие годы добивалась своего, я не могу от этого отказаться, потому что это именно то, где я должна быть. — Тогда ты можешь рассчитывать на мою поддержку,— в конце концов ответил Саид,— я не могу сказать, что мне нравится твоё решение, потому что это неправда, но я должен сдержать своё слово, не так ли?— Рашид знал, что не сдержал достаточное количество обещаний, которые ей давал, пусть она и не знает обо всём, это не освобождало его от угрызений совести, и если для Рамили столь важна эта работа — пусть. Тем не менее, один вопрос всё ещё беспокоил Саида, он не мог промолчать:— Но ты будешь и дальше делать то, чем ты занималась раньше? Я имею в виду, ты однажды рассказала мне... — Я поняла,— кивнула Рамиля. Честно говоря, иногда она сожалела об этом мгновении слабости, но время вспять не обратить.— Если я скажу, что буду, что ты сделаешь? Сообщишь общественности? Тогда меня наверняка уволят, отберут лицензию, а люди не захотят иметь со мной ничего общего, возможно даже захотят наказать... — Как ты могла такое подумать?— возмутился Саид.— Я бы никогда тебя не выдал! — Всегда был такой риск,— пожала плечами жена Саида,— не то чтобы я тебе не доверяла, просто даже девушки которым я помогла могли меня выдать, я буду лгать если скажу, что не боюсь последствий, я в ужасе, но я не могу жить с мыслью, что эти девушки будут в опасности. — Если они и будут в опасности, то не по твоей вине, а из-за собственной глупости! Что же это получается, теперь любая может совершить харам, а потом просто сделать операцию и обманывать мужа, представ перед ним порочной... По-твоему, это правильно? Ты считаешь, что Аллах одобряет подобное? — Ну конечно нет!— воскликнула Рамиля.— Но я очень сомневаюсь, что Бог действительно одобряет жестокость и суд толпы, я в это не верю. Если Аллах решит наказать этих женщин, Он сделает это по-своему, и будь уверен, что Его рука при желании коснётся каждого, Он всех вознаградит и накажет по заслугам. Я не верю, что люди имеют право примерять на себя роль Всевышнего, лишая жизни других, вспомни строки из Корана: тот, кто убьёт, не только берёт на душу грех убийства, он так же принимает на себя все грехи убиенного. Правила равны для всех, Саид, муж и жена оба должны быть непорочными в день свадьбы, но нам обоим известно, что не существует способа проверить мужчину, что редкий отец забьёт плетьми или повесит в конюшне сына за то, что тот был близок с женщиной до свадьбы, но дочери не получают того же одолжения в большинстве случае. Не говори мне о справедливости, Саид,— пламенно повторила Рамиля, её глаза горели вызовом, хотя она говорила тихо и не повышала голос,— потому что её нет в Марокко по отношению к женщине, и то, что я делаю, является способом восстановить эту справедливость. Если они нечисты и порочны, это на их совести, но я не буду брать на себя ответственность за чужую гибель, не буду, Саид. Я делаю то, что я делаю, я могу быть марокканкой, но это не делает меня безвольной и ведомой, у меня есть собственное мнение, и я не намерена учить свою дочь, что слово мужчины стоит слова четырёх женщин, если ты хотел такую жену, тебе нужно развестись со мной и жениться на другой. Саид в шоке приоткрыл рот: она его словно гипнотизировала своим спокойным мелодичным голосом, зелёные глаза, обычно более темного оттенка, горели и выглядели ярче, придавая её лицу одухотворённый вид, как бывает только у черезвычайно уверенных в себе людей. Тем не менее от своего пылкого монолога она чуть раскраснелась и была даже красивее чем обычно. Конечно, он был поражён. Должно быть, ему стоит забрать своё слово обратно и просто запретить Рамиле возвращаться к работе, всё же он мужчина в доме и обязан остановить жену, зная какой харам она совершает, но почему-то все протесты умерли в зародыше, Саид просто смотрел на неё и почему-то восхищался. — Я люблю тебя,— совершенно неожиданно заявил Саид, легко поднимая жену на руки. Он обнаружил, что желал её как никогда в этот момент, это не поддавалось никаким объяснениям. — Саид,— взвизгнула от неожиданности Рамиля, тепло рассмеявшись ему в губы. Не то чтобы она была против, но реакция мужа её удивила.***
Латифа стояла на открытой террасе дома Зейна — их общего дома, как он настаивал когда показывал ей каждый уголок этого дома, огромный сад и собственный участок пляжа около моря, огражденный от посторонних глаз — и зачарованно наблюдала как одна за другой загораются звёзды на небе, как мягко качаются морские волны, что в них невольно хотелось погрузиться. Это был очень долгий день: длительная дорога сменилась волнением и бурным восторгом от встречи с близкими. Латифе не пришлось видеть дядю Али, хотя она знала, что скоро они встретятся с глазу на глаз в Марокко, но Жади кажется ничуть её не осуждала, только весело отметила, что не ожидала от неё таких талантов маскировки, отчего она даже покраснела, Лукас был вежлив и обходителен, а племянники очаровательными. Но главной конечно была встреча с сыном... С тех пор как она вышла из машины, Латифа только и делала, что высматривала ребёнка, в невероятное выживание которого хотела и до конца не могла поверить, опасалась как бы не напугать его своей реакцией, снова и снова говорила себе, что он не помнит её. Но когда Зейн наконец привёл мальчика за руку, что-то прошептав ему на ухо (как оказалось, её сын очень комфортно себя чувствовал в обществе её жениха), она не смогла удержаться на ногах и просто упала на колени, с восторгом заново изучая своего ребёнка словно никогда его не видела. А потом мальчик спокойно обнял её за шею и заявил, что давно её ждал и рад, что она наконец здесь, и тогда Латифа едва сдержала слёзы: Амин может и не помнил её, но признал своей матерью и готов был снова её любить, как мог с лёгкостью поступить только маленький ребёнок. До конца дня она не расставалась с сыном, и хотя не могла избежать ответов на некоторые вопросы (к счастью, Жади не слишком настаивала, что пожалуй необычно для Жади и значило, что настоящий "допрос" ещё впереди), Латифа чувствовала, что наконец вернулась домой, до того тепло и уютно ей было здесь. Теперь Амин спал и видел десятый сон, и когда она наконец заставила себя выйти из детской спустя два часа после того как он уснул, Латифа подумала, что ей не помешает минута уединения. Она была так рада, что снова здесь, что больше не надо прятаться и скоро она станет женой человека, которого очень любит, но это всё ещё было необычно, Латифа даже не могла до конца объяснить свои чувства, но лёгкая растерянность никуда не ушла, вероятно ей нужно немного времени чтобы привыкнуть к смене обстановки. — Вот ты где, я тебя искал,— она вовремя повернула голову, чтобы увидеть как Зейн вышел из дома и встал рядом с ней, от его дыхания по её телу пробежал рой мурашек.— Ты в порядке? Прошла всего пара секунд прежде чем египтянин обнял её, но его руки всё ещё оставались в таком положении, что при желании Латифа легко могла бы освободиться от объятия. Вместо этого она расслабилась, наслаждаясь его близостью, потому что знала, что Зейн не сделает ничего лишнего, они это уже обсуждали и она ясно дала понять, что не хочет чтобы у них были близкие отношения до свадьбы, у неё был свой предел и эту грань она переступить не сможет. Пожалуй, куда больше смущало, что вопреки своим словам она пару последних ночей засыпала рядом с нии и неизменно просыпалась в объятиях Зейна, и в последнее утро перед отъездом он целовал её нежно, до изнеможения, прежде чем восстановить дистанцию между ними и одарить её своей улыбкой, от которой ноги бы непременно подогнулись, будь она на ногах. Латифа была благодарна, что он не может читать её мысли, и за то, что уже достаточно темно и он не заметит, что она вероятно залилась румянцем. — Латифа?— снова спросил Зейн тихим голосом, она достаточно хорошо изучила каждую тональность его голоса, чтобы слышать как он улыбается. — Всё хорошо,— с улыбкой ответила Латифа,— Амин спит, а я до сих пор не могу поверить, что это реально... Я снова здесь, никто на меня не злится, мой сын жив, мы с тобой собираемся пожениться. Боюсь, что проснусь и всё произошедшее окажется сном. — Это не сон, иначе мы оба спим,— тихо ответил молодой человек, целуя её в волосы,— это нормально, что ты растеряна, но со временем станет лучше. Если тебе когда-нибудь нужно будет поговорить о том что произошло... — Здесь очень красиво,— перебила его Латифа, стараясь обуздать панику в голосе. Она хотела забыть всё плохое, а не вспоминать и обсуждать! Может быть она расскажет Жади, но на этом всё, даже Зорайде не должна знать всю историю для её же блага — жена дяди ждала ребёнка и она не хотела её волновать лишний раз.— Как давно ты купил этот дом? — Несколько лет назад,— ответил Зейн, принимая её безмолвную просьбу перевести тему разговора,— я просто знал, что это наш дом, что я должен здесь жить с тобой. Тебе правда нравится? — Правда, здесь потрясающе... А ты правда хотел на мне жениться ещё несколько лет назад? Я думала, ты не очень хотел связать себя узами брака, так все говорили... — Ты всегда была исключением. Я рад, счастлив, в восторге, что ты здесь со мной... — Я тоже,— улыбнулась Латифа.— Знаешь, это забавно, я совсем отвыкла от платка, мне казалось непривычным ходить без него, но теперь необычно его носить... — Ты могла бы не носить его в Бразилии, а можешь носить, как тебе будет удобно. — И тебя не смутит, что твоя жена на виду у всех с непокрытой головой?— удивилась Латифа. — Я жил во многих странах, видел разные привычки и стили в одежде, потому моя единственная забота — чтобы ты была счастлива,— спокойно заметил молодой человек. — А если я решу пойти на пляж и надеть один из купальников Жади?— Латифа сама не знала что побудило её такое спросить и тут же покраснела, ведь знала, что никогда на такое не решится. Она бы провалилась под землю, окажись она в таком виде перед кучей людей! — А ты хочешь этого?— удивился Зейн. — Нет, я... Не знаю зачем заговорила об этом... Я имею в виду, я даже не умею плавать... — Ну, из-за этого можешь не переживать, я научу тебя,— его голос звучал весело и Латифа очередной раз порадовалась, что уже ночь, должно быть её лицо алело от смущения. Тем не менее она тепло рассмеялась, растворяясь в этом мгновении, и он подхватил её смех, все тревоги из-за предстоящего (уже спустя сутки) путешествия в Марокко словно бы улетучились.