***
Спустя относительно недолгое время супруги Феррасы приехали на квартиру к Деузе. Леонидас пристально смотрел на женщину, которая чувствовала себя откровенно неудобно из-за всей этой ситуации. Мужчина же очередной раз убедился, что знать не знает женщину перед ним. Нет, он видел её пару раз мельком, однако она была совсем не в его вкусе, более того, Леонидас и не подумал бы намекать подруге жены на какие-либо отношения. Что за вздор такой?! – Ну что,– воинственно вопрошала Иветти, опустив одну ладонь на растущий живот,– ты до сих пор отрицаешь, что отправлял Деузе письма и подарки? – Отрицаю! – уверенно кивнул Феррас.– Я уже тебе говорил, и ещё раз повторяю: я едва знаком с этой женщиной! Ничего не изменится от того, что ты спросишь ещё десять раз!– Феррас повернулся к Деузе.– Сеньора, прошу прощения, однако я не понимаю, почему вы решили якобы я намекаю вам на возможные отношения? Возможно, это какая-то ошибка? Иначе я решительно ничего не понимаю! Уверяю вас, у меня и мысли не было делать вам неприличные намёки! Более того, могу заверить, что никогда не отправлял вам подарки, и не писал писем! Деуза чувствовала себя откровенно глупо: с одной стороны был сеньор Феррас, этот серьёзный мужчина, вежливый и предельно обходительный, но при этом будто бы отчитывающий её, словно она неразумная школьница, с другой – наблюдающая за каждым их жестом Иветти, как будто ожидала, что они станут подавать друг другу какие-то тайные сигналы, словно впрямь были тайными любовниками. И как ей отвечать? Во что верить? Леонидас выглядел уверенным в своей правоте. Неужели он настолько искусно лгал? Или это сеньор Альбиери солгал ей? Но зачем ему это? – Почему же вы молчите, сеньора? – напирал на неё Леонидас.– Скажите наконец что-нибудь! – Ну-ка прекрати орать на неё!– возмутилась Иветти.– Ты не обращай внимания, Деуза, он любит пугать людей этим своим тоном! – Отлично!– воскликнул Леонидас.– Значит твоя подруга лжёт неизвестно ради чего, порочит моё имя своими скандальными заявлениями, а я должен молчать? Если она не может дать никаких объяснений, значит она обыкновенная аферистка, потому что я, повторюсь, никогда не отправлял ей письма или подарки, я пока ещё достаточно разумный человек, чтобы в полной мере владеть собой и помнить, что и когда я делал! – Извините!– возмутилась уже Деуза, тон её голоса теперь ясно выдавал глубокое возмущение, которому уступило место прежнее смущение.– К вашему сведению, сеньор, я никогда не была неприличной женщиной, и я сроду не лгала по поводу таких вещей! Если я и говорила, что вы делаете мне неприличные намёки, так это потому, что сеньор Альбиери мне сказал, что вы заинтересованы во мне, и потому что я действительно получала подарки и письма, подписанные вашим именем! Их все я вернула сеньору Альбиери, ни одного украшения не оставила себе, потому не смейте меня в чём-либо обвинять, ясно? Или вы считаете, раз я не богата и не могу похвастаться наличием богатого мужа, так меня сразу можно оскорблять?! – Теперь, сеньора, у меня и мысли не было кого-то оскорблять...– Леонидас резко замолчал, когда до него дошла вся суть её слов.– Подождите, Альбиери?! Он вам это сказал?! – Да,– уверенно кивнула Деуза,– иначе я бы никогда такого не сказала, сеньор, я честная женщина! Мы же с вами никогда не общались лично, я получала всё по почте, а сеньор Альбиери говорил, что вы серьёзно настроены и ни перед чем не остановитесь, чтобы сделать меня своей любовницей! – Вздор! Всё ложь от начала и конца! Я не понимаю, зачем Альбиери это сделал! – Леонидас был очень зол на друга, который имел все шансы больше не быть таковым, если не даст ему развёрнутые объяснения.– Вы же теперь понимаете, что это жуткое недоразумение, сеньора Деуза? – Понимаю,– кивнула женщина, тоже очень раздражённая проступком доктора. Зачем Альбиери выставил её в таком свете перед Иветти и её мужем?!– Но я же не знала, кому мне верить, поймите меня, доктор Альбиери говорил так убедительно... И как я могла рисковать и общаться с тобой, появляться в твоём доме, если доктор сказал мне, что твой муж питает ко мне неприличные чувства? – теперь Деуза говорила больше обращаясь к Иветти, чем к её мужу.– Как я могла так бесчестно поступить с тобой? – Так вот почему ты перестала со мной общаться, постоянно отказывалась от встреч? Потому не приводила ко мне Лео? – вопрошала Иветти. Блондинка импульсивно шагнула к подруге, крепко её обнимая.– О, дорогая... А я-то думала, что ты забыла нашу дружбу... Прости меня, Деуза, что так плохо думала о тебе! – А передо мной ты не хочешь извиниться? – возмутился Леонидас.– Мои слова для тебя ничего не значат, правильно? Ко мне можно врываться в офис в разгар рабочего дня, обвинять непонятно в чём, вредить моей репутации, а потом...– поток возмущений мужчины прекратился, когда Иветти подошла ближе и буквально заткнула его поцелуем. – Львеночек, ну ты же не злишься на меня? Мужчина только тяжело вздохнул. Не может же он так легко сдаться и признать, что перестал на неё злиться ещё по пути сюда? Впрочем, судя по улыбке его жены, она об этом знала. – Не знаю как вы,– Леонидас обвёл взглядом женщин,— а я намерен немедленно поехать к Альбиери и потребовать от него объяснений! – Я тоже!– кивнула Деуза.– Я хочу знать, почему сеньор Альбиери решил меня обмануть!***
День доктора Альбиери проходил вполне буднично. Впервые за долгое время учёный проснулся в довольно хорошем настроении, и тому была причина, ведь Деуза наконец согласилась привезти к нему Лео. До последнего он опасался, что женщина опять отменит долгожданную встречу, но сегодня всё прошло гладко, и Альбиери позволил себе немного расслабиться и забыть о шантаже и остальных неприятностях, о свитых им же паутинах лжи, откуда он сам теперь знать не знал как выбраться. Они с Лео были дома одни. Эдна ещё накануне договорилась с зубным врачом, а Джованну няня отвела на прогулку в тот парк, который Альбиери посчитал достаточно безопасным для ребёнка (на другом конце города, куда любой из их знакомых едва ли забрёл бы), а потом няня должна была отвезти девочку к репетитору английского, которого опять же выбрал Альбиери,– в связи со скорым переездом они с Эдной сочли верным потихоньку готовиться к неизбежному: понемногу собирали вещи в коробки, и следовало подготовить ребёнка. Альбиери счёл, что в Америке нет никаких преград, чтобы их с Эдной дочь посещала обычные детские учреждения. К счастью, его жена наконец перестала задавать постоянные вопросы и смирилась с мыслью, что он поделится с ней правдой тогда, когда сочтёт нужным, и пусть и с неохотой, но смирилась с переездом. Оставалось только уговорить Деузу! – Папа, ты будешь ходить?– Лео пристально смотрел на своего крёстного, вероятно задаваясь вопросом, почему тот предложил ему сыграть в шахматы, а сам не обращает внимания на игру. – Что? Ах, да-да, конечно, просто мне нужно продумать следующий ход...– пробормотал Альбиери.– Это очень сложная игра, Лео... Альбиери не знал, что его взбудоражило, когда он услышал звук подъезжающей машины. Казалось бы, подобный звук он слышал множество раз: это могли быть соседи, или Эдна вернулась пораньше. Тем не менее, Альбиери прервал игру с крестником и подошёл к окну. А потом с лица учёного медленно начала стекать вся краска, а биение собственного сердца он ощутил прямо в горле, пока его мигом вспотевшие руки задёргивали занавески в доме. Из машины вышли Леонидас, Иветти и Деуза. Появление всех троих одновременно не сулило ему ничего хорошего, особенно с учётом того, что его давний друг мигом узнает в Лео своего сына. Нет, он никак не мог этого допустить! Но почему они приехали все вместе? Что им уже известно? Мысли в голове Альбиери сменялись со скоростью света, пока он наспех доставал из ящика документы, укладывая их в заранее собранный саквояж, что уже давно стоял в его спальне около кровати на всякий случай: недавно сюда же он сложил все фотографии Лео, которые были в его доме, словно предчувствуя этот день. – Папа, что ты делаешь?– спросил Лео, наблюдая за доктором, что метался по дому. – Тише, Лео, умоляю тебя, говори очень тихо...– умоляюще прошептал мужчина, приложив палец к губам, и Лео послушал, мальчик всегда прислушивался к его словам. Он наклонился к крестнику.– Послушай меня, Лео, нам с тобой срочно нужно уехать! Нас двоих ждёт большое приключение, только мы должны уехать незаметно, чтобы никто нас не увидел, понимаешь? – Как в шпионских фильмах?– с восхищением прошептал Лео. В душе мальчишки с раннего возраста жил дух авантюризма. Особенно захватила Лео идея того, что они с отцом поедут только вдвоём: не будет ни вредной Джо, ни его мамы с её надоедливым женихом, который совсем не нравился сыну Деузы. Он не понимал: как она могла променять его отца на этого человека? Может быть, его мама поймёт, как он на неё обижен, когда он уедет с отцом в захватывающее путешествие, а она останется в городе со своими скучным женихом! – Да!– жарко кивнул Альбиери, вытирая рукавом вспотевший лоб.– Потому мы тихонько, не обращая внимания даже если нас будут громко звать, вылезем из окна моего кабинета, сядем в машину, припаркованную на заднем дворе, и очень быстро поедем, чтобы нас никто не смог догнать! Мне нужно, чтобы ты очень быстро пристегнулся и крепко держался, потому что скорость будет высокой! Ты можешь это сделать для меня, Лео? – он с облегчением выдохнул, когда ребёнок без лишних вопросов уверенно кивнул.– Хорошо, тогда идём! Нам нужно очень спешить! И помни: ни с кем не говори, хорошие шпионы всегда умеют молчать очень долго! – Я понял,– торжественно прошептал Лео. Когда Альбиери с крестником на руках и саквояжем через плечо бежал в свой кабинет, в дверь уже настойчиво звонили, потом начали стучать и дёргать за ручку. – Альбиери,– услышал он голос Леонидаса,– я знаю, что ты дома, я видел тебя через окно! Немедленно открой дверь и объясни нам кое-что! – Сеньор Альбиери, откройте! Лео, сынок ты там? Не молчи, ответь маме! – прозвучал тревожный голос Деузы, что очевидно вспомнила, что её сын находится рядом с доктором.– Пожалуйста, Лео, не пугай меня! – Львеночек, а вдруг он испугался и что-то с собой сделал? Может он потому не отвечает? – доктор услышал, как Иветти ахнула от такой догадки.– Альбиери, не дури, не делай того, о чём потом пожалеешь! – Сделает что-то с собой?!– истерично воскликнула Деуза, судя по голосу уже рыдающая.– А Лео?! Что с моим Лео?! Где мой сын?! Сеньор Альбиери, умоляю вас, откройте дверь! – Альбиери, я сейчас сломаю дверь, если ты не выйдешь сейчас же! — предупредил Леонидас. Уже открыв окно в кабинете настежь, Альбиери затаил дыхание, словно ожидая, что Лео заговорит, но мальчик молчал, и этим побудил своего крёстного идти до победного конца. В общем, когда троица наконец ворвалась в дом, а потом и в кабинет доктора, они только и успели увидеть через открытое окно, как машина доктора с визгом сорвалась с места. В доме всё выдавало недавний хаос: открытые настежь ящики, из которых доктор вывалил одежду прямо на пол, брошенные на полу игрушки... – Мой Лео! Где мой Лео?!– стенала Деуза.– Он увез Лео! Иветти, доктор Альбиери украл моего Лео! Я словно бы чувствовала, что он может это сделать, потому редко начала отпускать Лео сюда, но он так просил...– женщина зарыдала ещё сильнее.– Я никогда себя не прощу! Мама была права, она с самого начала была права: сеньор Альбиери хотел моего сына, он похитил моего Лео! Ещё до рождения Лео он стремился всячески меня контролировать, а потом приручил Лео, мой сын не хотел видеть никого кроме него! Как же я этого не понимала?!– Деуза едва не рвала на себе волосы от отчаяния. – Успокойся, не плачь, мы их найдём! – успокаивала подругу Иветти.– Мы остановим Альбиери и вернём тебе твоего сына! Правда же, Львеночек? – Разумеется, не может же Альбиери в таком нестабильном состоянии колесить по городу с чужим ребёнком...– он спешно исправился, встретив выразительный взгляд жены, когда Деуза начала плакать ещё сильнее.– Но я уверен, что Альбиери в любом случае не навредит ребёнку, это совсем не в его духе! – впрочем, на его памяти знакомый ему Альбиери никогда не воровал детей и не ездил на такой скорости, словно участвует в гонках. Вероятно, Альбиери сильно изменился за последние годы, а он за своей суетой этого совершенно не замечал. Как оказалось, доктор разминулся со своей женой на недолгое время, поскольку очень скоро Эдна вернулась домой. Удивительно, но стоило ей увидеть именно этих троих людей в своём доме, она не испугалась и ничего не спросила, кроме единственного вопроса: – Он уехал? – отчаянно выдохнула женщина. – Дона Эдна, ваш муж увёз моего Лео! – Он уехал без меня... – Эдна осела на пол, словно ноги вдруг перестали её держать.***
После возвращения супругов Рашид в гостиничный номер между ними разгорелся такой скандал, какого никогда не было наверное за всё время их брака. Никогда прежде они не были столь резкими друг к другу, не осыпали своего супруга столь необдуманными словами, как это происходило сейчас. Между супругами была одна общая черта: оба напоминали долго дремлющие вулканы, что наконец взорвались, и разумеется, "разрушения" были значительными. Ни один из них не желал уступать, хотя оба в глубине души понимали, что ничего не добьются, обменявшись взаимными обвинениями. Саид знал, что план его брата был откровенно глупым, и рано или поздно Мохаммед опозорился бы перед семьёй, и вероятно позор этот был бы куда больше, продолжай он свой обман дольше. А если бы Латифа узнала правду и таки пожаловалась муфтию? Так что Рамиля в какой-то степени помогла всем им избежать огромного позора, который затронул бы не только Мохаммеда, но и всю семью Рашидов. Но в то же время Саид понимал брата, понимал и помнил агонию от мысли, что желанная женщина никогда не будет твоей, хорошо помнил, до чего его доводили переживания, а в случае брата страдания должны были быть ещё значительнее: мало того, что Мохаммед потерял единственного сына, в добавок к тому его бросала жена, с которой он жил бок о бок больше шести лет! Конечно же, Мохаммед страдал, и со стороны Рамили было бессердечным столь равнодушно отнестись к чувствам его родного брата, вероломно подслушать разговор, записав на диктофон, чтобы опозорить его брата перед всей семьёй! Да ведь она передала этим поступком и самого Саида! Он не признавался даже себе, что больше всего раздражало, что Рамиля не желала простить его за случайную ошибку, а сама почти спланировала предательство, заранее зная о вероятных результатах её поступка. Неужели она даже не думала о том, какой будет его реакция? Её совсем не заботило его мнение? Рамиля со своей стороны тоже понимала, что скандалом от Саида ничего не добиться, тем более, это был вовсе не её метод решения проблем, однако она просто не могла держать себя в руках, когда Саид осыпал её упрёками и обвинениями. Разумеется, она думала каждое мгновение до того самого момента, когда открыла всей семье подлый план брата Саида, о возможной реакции мужа на разоблачение Мохаммеда, однако просто не могла уступить своим принципам, иначе элементарно потеряла бы самоуважение! Как Саид этого не понимал?! Кроме того, как оказалось, действительно сложно держать себя в руках, когда какая-то мысль словно сверлит изнутри: в том ресторане неделями ранее Рамиля почувствовала себя ненужной, лишней, посторонней. Вмиг рассыпалась вся картина её, казалось бы, почти идеальной жизни с Саидом: годами они собирали этот "пазл" вдвоём, строили доверие и узнавали друг друга, любили... По крайней мере, Рамиля любила Саида. О, как она его любила! Жизни без него не представляла, хотя ей сложно было об этом сказать: слишком интимная и личная информация, слишком страшно открыть столько себя, чтобы потом быть разбитой на мелкие осколки. Однажды её уже разбили, учиться снова доверять было не так уж просто. А теперь она будто бы вернулась назад во времени, снова точила изнутри неуверенность в себе и завтрашнем дне, осознание своей ненужности. Это было глупо: она нужна своей семье и своему будущему ребёнку, в конце концов, она нужна своим пациентам, и тем не менее она опять чувствовала себя пустой, потерянной, всякий раз вспоминая взгляд Саида – её мужа – на Жади. – Я не понимаю, в чём ты меня пытаешься обвинить! – наверное уже сотый раз за этот вечер восклицала Рамиля, пытаясь донести до мужа то, что она сама считала неоспоримой истиной.– Саид, я поступила, как было правильно! Мохаммед решил обмануть Латифу, хотя ясно видел, что она больше его не любит! – Ну так что?! — вспыхнул Саид.– Нужно сразу же разводиться, стоит излишне эмоциональной женщине решить, что любовь прошла? Разве для того Аллах создавал брак, чтобы люди столь бездумно расходились?! – Саид...– Рамиля разразилась гомерическим хохотом, хотя ей ни капельки не было смешно.– Уже всем очевидно, что развод – единственный выход для Латифы и Мохаммеда, они будут только мучить друг друга, если останутся вместе! Мохаммед поступил глупо, пытаясь играть такими вещами! Не говоря уже о том, что бессердечно врать только потерявшей сына женщине, что она ждёт ребёнка! О чём он вообще думал?! Я не понимаю, почему ты сам не сделал того, что пришлось сделать мне! Это ты должен был заранее предупредить наших родственников, что задумал твой брат! Я ждала до последнего, но ты так и не заговорил, Саид! – А может быть я просто пожалел своего брата, даже если его затея была глупой? Ты не рассматривала такой вариант?! А может Мохаммед совсем не думает, может ему настолько плохо, что он не в состоянии думать ни о чём, кроме как мечтать вернуть Латифу в качестве жены? Может он не смыслит своей жизни без неё?! Ты об этом не подумала, Рамиля?! – Я тебя умоляю, Саид, будь же наконец честным! – снова рассмеялась Рамиля. – Что ты имеешь в виду? – возмутился Саид. – А то, мой любимый супруг, что думал ты совсем не о страданиях своего брата! А если и думал, так большую часть времени жалел именно себя, а не Мохаммеда! Знаешь ли, Саид, то, что Жади в своё время не пожелала выходить за тебя замуж и выбрала другого, ещё вовсе не значит, что Латифа обязана до конца своих дней расплачиваться несчастьем в браке, чтобы хотя бы один из братьев Рашид отпраздновал "победу" над сестрой Эль Адиб, даже если на месте тебя и Жади будут Мохаммед и Латифа! Для тебя это не имеет никакого значения, лишь бы потешить собственное самолюбие! – она почти сорвала голос, выговаривая ему всё то, что давно копилось в её душе, одновременно горько плача: то ли от злости на мужа, то ли от собственной глупости, беспомощности, ведь она уже почти готова была поверить, что он её полюбил! – Рамиля...– попытался вмешаться Саид. – А знаешь что, если ты считаешь, что я тебя предала, если ты настолько несчастен, я вовсе не держу тебя рядом, Саид! Кто я такая, чтобы держать тебя в заложниках?! Ты можешь дать мне развод и я сразу же уйду! Я никогда не хотела тебе навязываться, и сейчас не буду! – она хотела уйти, но Саид резко схватил её за руку, поворачивая к себе, на что она крепко ударила его в грудь, глаза сияли подобно звёздам на тёмном покрывале Магриба, полные слёз, но при этом в них горел такой огонь, что мог испепелить любого.– Я говорила тебе не жениться на мне из жалости! Говорила, что не смогу быть женой человека, который никогда меня не полюбит по-настоящему... – её голос сорвался, она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить дрожь во всём теле.– Отпусти меня немедленно! – Тише...– Саид крепко прижал её к себе, раз за разом целуя в волосы.– Тише, любимая...– она резко вскинула на него взгляд.– Я люблю тебя, Рамиля! Я тебя люблю, и будь я проклят вовеки веков, если я лгу о своих чувствах к тебе! Никто из них по прошествии нескольких часов не смог бы сказать, кто первый начал поцелуй, резкий и отчаянный, но столь необходимый им сейчас. Иногда разбитое можно склеить – если этого действительно хотеть всем сердцем...***
Поздней ночью Латифа не спала. Этой ночью девушка не сомкнула глаза ни на миг, приходя вероятно к самому тяжёлому из решений, которое только приходилось ей принимать в своей жизни. Она металась между слезами и злостью, между растерянностью и неуверенностью и ледяной решимостью. Сегодняшние события не были худшим из всего, что ей приходилось пережить,– в конце концов, она потеряла сына! – однако именно они стали последней каплей в чаше выдержки Латифы. Дальше это безумие не могло продолжаться: в этом доме она не могла больше находиться, не было шанса, что их с Мохаммедом брак станет прежним, но к Зейну она пойти тоже не могла. С явной горечью Латифа признала, что Лара Джемиле была права: она ничего собой не представляла, знать не знала саму себя, чтобы чем-либо заинтересовать человека, и более того, если даже предположить, что он её любит и не станет скучать рядом с ней по прошествии времени, по её вине Зейн пережил уже достаточно неприятностей, чтобы она в добавок стала яблоком раздора, из-за которого он окончательно порвёт со своими родителями! Нет, она ни в коем случае не могла поступить таким образом: любящие люди думают в первую очередь не о себе. Навязываться кузине она тоже не хотела: Жади могла искренне желать помочь, но у сестры есть собственная семья, именно ими Жади должна заниматься в первую очередь, а не своей бесполезной кузиной, что совсем запуталась в себе самой. Идею возвращения в Фес девушка тоже откинула, хотя какое-то время впрямь рассматривала такой вариант. Нет, лучше чтобы рядом с домом Эль Адиб не ходили слухи о ней, порочащие всю семью, а если она вернётся с семьёй дяди на родину, её имя непременно станет центром всех местных сплетен. В общем, после длительных размышлений бывшая жена Мохаммеда и несостоявшаяся невеста Зейна решила, что лучшим выходом для всех будет, если она навсегда исчезнет из их жизни. Первое время они, конечно, будут грустить и пытаться её найти, но со временем поймут причины её решения, и возможно даже признают, что Латифа приняла самое верное решение из возможных. Она знала, что должна уйти так, чтобы никто не увидел и не попытался её остановить, потому лучшим выходом было уйти из дома ближе к утру, но когда на улице будет ещё темно, не привлекая лишнего внимания дойти до автобусной остановки и уже оттуда уехать в какое-то далёкое селение. Но прежде Латифа собиралась пойти в комиссионный магазин, чтобы купить одежду менее привлекающую внимание к её персоне. Вещей девушка собрала немного: всего пару платьев, две лёгкие кофты, несколько платков, ночную рубашку, смену белья и гигиенические принадлежности. Всё это легко уместилось в маленькую сумку, а в сумочку поменьше пошли документы (легко оказалось снова достать их из сейфа Мохаммеда, что ушёл ночевать в спальню к своей новой жене), золото и карточка, что дала ей Жади. Вероятно, придётся заложить золото в ломбарде и обналичить немного денег с карты – она обнадёжила себя мыслью, что потом эти деньги вернёт кузине по почте. Напоследок она написала четыре письма: дяде Али и Зорайде, Жади, Мохаммеду, Зейну. Последнее далось ей особенно тяжело, но она знала, что должна объясниться, нельзя просто пропасть в никуда. Если всё пойдёт по плану, утром Зорайде придёт её будить и найдёт письма, Латифа знала наверняка, что Зорайде будет справедливой и отдаст все письма по назначению, по крайней мере, она искренне хотела в это верить. Последний раз осмотревшись в доме, на цыпочках заглянув в каждый уголок дома, где провёл всю жизнь её драгоценный сын, Латифа попрощалась с прошлым, ступая в неизвестное будущее. Что её ждало впереди? Латифа не знала. Это дано было знать только Всевышнему.