Проверка на прочность

Леонидас поспешно вышел из лифта, осматривая приёмную, совершенно пустую в это время суток. Звенящая тишина, благодаря которой звук его собственных шагов казался особенно громким, окружала мужчину, пока он стремительно шёл прямиком в свой кабинет, подгоняемый желанием допросить секретаршу, в какие такие игры она вздумала играть с ним, а так же дать понять, что это совершенно не уместно с её стороны, если она впредь желает работать в его компании. Узнав по телефону о пожаре, взволнованный мужчина спешно приехал на фирму, благо, в это время суток дороги были практически пустыми, однако внизу не застал никаких следов пожарной машины или любой суеты, все окна в офисе были тёмными, за исключением окон его кабинета, откуда лился приглушённый свет, а светлые жалюзи подняты. Когда он ворвался в холл, охранник внизу преспокойно дремал в своём кресле под тихий гомон крохотного переносного телевизора и несказанно удивился, как появлению начальника, тут же жёстко отчитавшего его за сон на рабочем месте, так и вопросам относительно пожара, более чем уверенно ответил, что никакого пожара и в помине не было, а вот временная секретарша Леонидаса, и правда,– это обнаружил растерянный охранник, проверив журнал,– рано утром вошла в офис и с тех пор никуда не уходила. Нужно ли говорить, что Леонидас был несказанно раздражён? После столь сложного и напряжённого дня его поздно ночью вырвали из дома, он ехал через весь город, и только чтобы обнаружить, что малолетняя девчонка, которую он по доброте душевной принял на работу по просьбе давнего приятеля, решила с ним шутить! О том, что принял в качестве секретарши племянницу жены Альбиери, Леонидас всё больше сожалел. По началу казалось, что девушка всего-то пытается освоиться на рабочем месте, показать себя учтивым и исполнительным сотрудником, но с каждым днём всё больше было понятно, что девчонка самонадеянно решила его соблазнить по какой бы там ни было причине, совершенно не скрывая своего намерения. Как бы ни злился на Лобату за его насмешливые намёки, а Леонидас отлично понимал, что друг совершенно прав: невооружённым взглядом заметно, как ведёт себя секретарша, а значит скоро и слухи могут пойти, якобы и он отвечает ей тем же. Совершенно беспочвенные слухи! У него и мысли не было связываться с этой девчонкой! Но и не замечать её откровенные наряды мог разве что слепой! Будучи взрослым и опытным мужчиной он, конечно же, только притворялся, что не замечает уловок Алисиньи, игнорируя их по вполне понятным причинам. По началу было даже приятно, что такая молодая девушка обратила внимание на него, вместо множества молодых сотрудников фирмы (причём совершенно свободных, не связанных любыми обязательствами, неженатых и бездетных), но дураком он не был, понимая, по каким причинам она выбрала именно его, не говоря уже о том, что Алисинья становилась откровенно навязчивой. Даже будь она вправду в него влюблена (в чём он сомневался), она всё равно не имела права откровенно предлагать себя зрелому женатому начальнику без капельки стыда и смущения, да хотя бы исходя из принципа субординации! Леонидас никогда не был особым праведником (глупо было это отрицать), однако отношений на работе никогда не заводил даже будучи свободным человеком, это было его правилом, потому что подобное сулило множество лишних проблем и почти всегда вело к тому, что приходилось потом искать другого сотрудника, ждать, пока новый человек вольётся в слаженный механизм работы компании. А сейчас... Это уж совсем ни в какие ворота! Пора прекращать этот беспредел, пока не поздно! Он ворвался в кабинет, резко распахнув дверь, уже открывая рот, чтобы начать говорить, но тут же обратно закрыл, на мгновение застыл на пороге, не в силах вымолвить ни словечка. Из магнитолы лилась тихая мелодия, очевидно призванная вызывать романтичное настроение, на столике, который раньше стоял в приемной, стояло ведёрко со льдом, где находилась бутылка уже открытого шампанского (обычно его открывали в офисе после заключения важных сделок), а рядом – полный бокал и корзина с фруктами. На полу раскинулись шкуры непонятного животного (такие ещё иногда используют вместо ковров), каких у него в кабинете сроду не было, а на столе, на его собственном рабочем столе, откуда на подоконник были убраны все его вещи, семейные фотографии, антикварные статуэтки и некогда тщательно разложенные по стопкам папки с документами, даже компьютер и тот был отключен и сиротливо ютился в углу около окна, сидела обнажённая Алисинья, преспокойно потягивая шампанское из другого бокала, небрежно зажатого в её руке. Ниточки у неё на теле, невозможно было назвать бельём, потому что они ничегошеньки не скрывали, наоборот только привлекая внимание к ничем не прикрытым интимным местам. Но девчонка вела себя, точно так и нужно, улыбаясь своей привычной несколько наигранной улыбкой, и низким голосом протянула, закинув ногу на ногу: – Леонидас, наконец-то ты здесь... От глубокого шока он не нашёлся даже что сказать, все слова куда-то исчезли, словно его словарный запас был большой книгой и кто-то ластиком стёр все страницы, настолько поразительной была наглость секретарши, устроившей подобное безобразие в его офисе, да ещё называющей его по имени, точно ничего необычного и не было в увиденной им сцене, точно они давно уже были тайными любовниками и для неё совершенно обычное дело нагишом поджидать посреди ночи в пустом офисе своего начальника, точно это было ещё одной её должностной обязанностью, вроде как готовить кофе, печатать на компьютере и следить за почтой. В горле пересохло и он едва не подавился воздухом, попытавшись было заговорить, а потом схватил бокал с шампанским и осушил его до дна, не догадываясь, что как раз этого то делать и не стоило ни в коем случае, а вот Алисинья почти что кричала от восторга про себя, радуясь, что её задумка сработала. Теперь-то точно всё у неё получится и он никак не отвертится, попадёт в тщательно ею расставленные сети, как насекомое попадает в паутину, которую кропотливо плетёт паук, зная, что позднее ему это сполна воздастся. Леонидас до сих пор молчал, но постепенно возмущение начало преобладать над шоком. Кем возмнила себя эта девчонка?! Чего она ждала от него, устраивая эту абсурдную провокацию? Что он тот час же потеряет голову от вида обнажённого тела и бросится на неё, будто безрассудный подросток или изголодавшийся по женскому телу отшельник? Наконец мужчина вернул себе самообладание (не догадываясь в том миг, в отличии от девушки, что это отнюдь не надолго) и жёстко заговорил, на ходу хватая с пола брошенную там же блузку и бросая в девчонку: – Немедленно оденьтесь! Что вы, чёрт возьми, здесь устроили?! Вы хотя бы осознаёте, что вы творите?!– гремел его голос в тишине офиса.– Я не намерен дальше терпеть это безумие! Вы думаете, я не замечаю ваши попытки...– тут он запнулся, думая насколько абсурдно для него, взрослого мужчины, женатого человека, оказаться в подобной ситуации с племянницей одного из лучших друзей.– Если я молчал, так потому, что думал, что со временем вы поймёте свою ошибку и образумитесь! Но сегодня вы перешли черту окончательно! Я больше не желаю, чтобы вы здесь работали, это престижная фирма, а не бордель, если вы не поняли!– расходился он всё больше и больше, шагая по кабинету, едва не зацепившись за одну из свечей, расставленных по полу, из-за которых впрочем вполне мог возникнуть тот самый пожар, о котором она ему солгала ранее.– Бардак какой-то! – Н-но...– заговорила она нарочито обиженным и дрожащим голосом, будто вот-вот с глаз хлынут слёзы и она горько разрыдается.– Но я подумала, что вы будете рады... Что между нами пробежала искра...– соскочив со стола, как была, нагишом, она двинулась ближе к мужчине, как хищный зверь наступает на добычу, пытаясь при этом притвориться наивной глупышкой, что всегда, сколько она сама себя знала, помогало выкрутиться из любой ситуации, а то и вызвать жалость.– Неужели вы не почувствовали того же, что почувствовала я, в тот день, когда мы столкнулись на пороге вашего дома? И потом, когда жизнь опять-таки свела нас, вовсе не просто так получилось, что именно мне выпало работать у вас,– про себя она подумала, что, разумеется, не так уж просто получилось, что она оказалась в этих стенах, ведь она заранее всё продумала и очень кстати подвернулся отличный способ получить желаемое от мужа её так называемой тётки,– сама судьба свела нас, сеньор Леонидас... Я знаю, что вы тоже это чувствуете, но отчего-то отвергаете меня... – Уже сеньор Леонидас? Ну, хоть на этом спасибо!– невесело хмыкнул он самому себе, слушая бред, который извергали уста девчонки и стараясь не смотреть на неё лишний раз, потому что она до сих пор не была одета, предусмотрительно отступая от неё дальше.– Вы с ума сошли? Какая, чёрт возьми, судьба? Прекратите нести вздор и оденьтесь наконец, уберите всё это безобразие! Про себя мужчина невольно задавался вопросом: неужели она вправду была так наивна? Или настолько искусно лгала? Впрочем, его это совсем не заботило, потому что связываться он с ней ни в коем случае не собирался, какие бы цели она себе не поставила, она так и останутся только в её мыслях, по крайней мере в тот момент он был твёрдо в этом уверен, не догадываясь, что совсем скоро ситуация переменится вовсе не в его пользу. – Но сеньор...– начала возражать она. – И слышать ничего не хочу, впрочем, я этого и делать не собираюсь!– мужчина вдруг понял, что ему вовсе не обязательно здесь оставаться и пытаться что бы то ни было ей доказать, он легко может прямо сейчас уехать домой и уже утром, приехав в офис, подписать приказ о её увольнении,– чего бы он ни обещал Альбиери, Леонидас не намерен был терпеть подобное безобразие, а девушка сама виновата, что потеряла работу.– Я ухожу и хочу, чтобы утром мой кабинет был в том же виде, как он был обычно, а вас же здесь быть не должно!– он развернулся, намереваясь уйти. – Сеньор...– Алисинья в два шага оказалась рядом с ним и схватила начальника за руку, прижимая его ладонь к своей груди, к его изумлению.– Неужели вы не чувствуете этого притяжения между нами? Я не верю! – Какое ещё притяжение?!– возмутился Леонидас, с трудом отрывая от неё свою руку, зажатую в её крепкой хватке, но девушка тут же вцепилась в его пиджак, к раздражению мужчины.– Вы совсем с ума сошли?! Вы вообще в курсе, что я женат? – Так это из-за вашей жены?– притворилась дурочкой Алисинья.– Но меня это совсем не смущает... Я же всё понимаю, Леонидас,– она перешла снова на неформальное общение, замечая, что взгляд мужчины постепенно затуманивается (видимо, начали наконец действовать подсыпанные в шампанское лекарства), опять отпустила его ладонь на свою грудь, хотя он всё ещё пытался сопротивляться,– любой брак со временем становится обузой, долгом, а жена рано или поздно приедается мужу, особенно когда есть более молодая и привлекательная женщина, готовая с пониманием отнестись к его затруднительному положению...– вещала Алисинья вкрадчивым голосом.– Моё чутьё не может меня подводить. Я знаю, что нравлюсь тебе, Леонидас... – На этот раз оно вас подводит,– заметил таки мужчина, не понимая, что с ним происходит. Леонидас испытывал очень странные ощущения. Стало вдруг очень душно и он потянулся ослабить ворот рубашки, а всё тело вдруг охватила непонятная лёгкость, даже скорее слабость, мысли крутились с бешеной скоростью, а последним, что он ещё отчётливо понимал, было то, что девчонка повалила его на шкуры на полу, расстёгивая его рубашку, но как он не пытался возразить, а слова не выходили изо рта, и в какой-то момент его покинули остатки рассудка, а руки сомкнулись на её обнажённой спине, чисто автоматически отвечая на её действия. Позже он лежал на спине, медленно приоткрывая глаза и пытаясь понять, что с ним произошло. Ему понадобилось несколько минут, чтобы в принципе вспомнить кто он такой, потому что первые мгновения после пробуждения в голове царила абсолютная пустота. Недавние события, как отрывки какой-то киноленты крутились перед глазами, но ни в какую не удавалось сопоставить себя с тем человеком, который только что предавался порочной страсти с молодой девушкой прямо на полу собственного кабинета, и даже на рабочем столе, если его не подводила память, потому что помнил он, откровенно говоря, только некоторые отрывки, а в какой-то момент, судя по всему, элементарно отключился. Но пробуждение было не очень-то приятным, будто его крепко ударили по голове накануне. Похмелье? Уже много лет он не страдал от похмелья, потому что никогда не позволял себе больше нескольких бокалов давно привычного виски или коньяка. Но он же не пил? Леонидас отчего-то никак не мог соединить в голове многие моменты: помнится, он был зол, собирался уезжать, а потом вдруг срывал ниточки несуществующего белья с тощего тела своей секретарши, которую за пару минут до этого больше всего на свете мечтал уволить. Он всё лежал и лежал, глядя в потолок, и казалось, что он до сих пор спит, хотя глаза его были открыты. А потом раздался телефонный звонок... Он не увидел, а услышал, как стучат по полу каблуки, как кто-то поднимает трубку. – Иветти?– услышал он голос Алисиньи и резко подскочил, как ошпаренный, чувствуя, как в голове стучат молотки и неприятная тошнота подкатывает к горлу от этого резкого движения, тем не менее мыслительный процесс снова заработал, будто и не было недавней пустоты и постепенно ужас сковал его изнутри от осознания, что именно произошло совсем недавно в этом самом кабинете. Между тем, Алисинья, судя по всему, вовсе не терзалась подобными мыслями.– А сеньор Леонидас уже ушёл, совсем недавно, буквально за пару минут до твоего звонка, так жаль, что вы с ним разминулись! Пожар? Ах, ничего особенного, произошло короткое замыкание, загорелось подсобное помещение, чулан, где уборщица держит свои швабры да тряпки! Я оставалась на работе, потому что хотела заранее закончить некоторые дела, и вдруг услышала, как что-то рухнуло... Как только я поняла, что это пожар, тут же схватила огнетушитель и сама всё потушила, но пришлось вызвать пожарных, они начали требовать моего начальника, столько ненужной суеты из-за такой мелочи, но тут уж ничего не поделаешь! Да, конечно, и тебе приятных выходных! Выходные... Леонидас понял, что за всей суетой в принципе забыл о выходных и всерьёз собирался утром ехать в офис. А потом разозлился сам на себя. Как, чёрт возьми, можно думать о таких глупостях после того, что только что произошло?! Племянница Альбиери в то же время преспокойно сидела на его столе и улыбалась, словно ничего странного не случилось. На ней уже была её возмутительно короткая юбка и туфли на шпильках, блузка же только небрежно накинута на плечи, должно быть, она не успела до конца одеться, когда трель телефона разрезала тишину офиса. – Я подумала,– заявила она всё тем же подобострастным и раздражающим, как он теперь понял, голосом,– что не стоит пока травмировать твою жену и сообщать ей о наших с тобой отношениях. Будет лучше, если ты сам потом всё ей расскажешь, правда? Иветти была так мила со мной, а теперь я будто бы предала нашу дружбу, но ведь я не виновата, что между нами вспыхнули чувства... Мужчине вдруг пришло в голову, что совершенно напрасно он так жёстко контролировал рабочих, когда они последний раз слегка обновляли его офис, должно быть, здорово было бы, упади сейчас люстра прямиком на голову этой девчонки, а лучше бы это и вовсе произошло раньше, до того, как он совершил непоправимую ошибку, сам того не понимая. Он продолжал про себя задавать себе вопросы: что на него вдруг нашло, как он мог зайти настолько далеко с этой девчонкой, которая, если подумать, даже не нравилась ему, была совсем не в его вкусе, чтобы ему так уж сорвало голову? И как теперь ехать домой и смотреть в глаза жене? – О наших с тобой отношениях?– голос прозвучал хрипло, будто он вправду страдал от дикого похмелья, но тогда у него было бы хоть какое-то объяснение своим безумным действиям, а оно никак не находилось, и это безумно раздражало, потому что всегда, даже будучи во власти того, что люди обычно называют порывом чувств, он всегда контролировал свои действия, никогда не бывало такого, чтобы разум напрочь отключился. Леонидас вдруг рассмеялся от абсурдности ситуации, смеялся долго, попутно надевая свою одежду, а потом посмотрел на девушку жёстко, без капли юмора.– У нас с тобой нет никаких отношений, и никогда не будет! То, что только что произошло,– огромная ошибка, наваждение, безумие, как хочешь называй, но этого не должно было быть! Собирай свои вещи и не смей больше появляться в этой компании, ты здесь больше не работаешь! И не смей говорить с моей женой! Держись подальше от моего дома! – Но как же...– она изобразила такое выражение лица, будто вот-вот разрыдается. – Я всё сказал! Лучше не играй со мной, Алисинья, в моих силах сделать так, чтобы ты больше никогда в жизни не нашла приличную работу, не заставляй меня принимать крайние меры!– с этими словами Леонидас вылетел из офиса, дверь звучно захлопнулась. – А это мы ещё посмотрим, сеньор Леонидас...– вслед ему прошептала Алисинья.– Теперь вы в моих руках... Бывшая секретарша Леонидаса Ферраса ловко соскочила со стола и достала из-за кучи папок камеру, отключая её, довольная, что у неё есть нужная запись. Она умела хорошо работать с компьютером и, пожалуй, неплохо справится с монтажом видео, обрежет ненужные части, а потом отправит копию Иветти по почте. Но это произойдёт позже, а пока она притворится, что послушалась и приняла требования Ферраса. А через пару недель она придёт к нему в офис с шокирующим заявлением о беременности. По-настоящему рожать она, конечно же, не собиралась. Ещё до приезда в Рио с ней дважды случалась неприятность, она без всяких сомнений приняла таблетку, избавившую её от проблемы и ни капельки не сожалела. Нет, дети ей не нужны! Но у неё в кармане Альбиери, и доктор будет вынужден дать ей какие угодно справки, подделать карту и результаты анализов, иначе она немедленно обнародует его тайну. Ну надо же, клонирование! О таком компромате она и мечтать не могла и, признаться, сама по началу была шокирована, но о морали девушка думала мало, её в первую очередь заботила собственная выгода. Да, она могла бы стать популярной, обнародовав информацию о клонировании, но это не обещает той же материальной стабильности, как регулярные выплаты от доктора и возможность с его помощью женить на себе его лучшего друга – одного из богатейших людей Бразилии. Она может получить очень много от Леонидаса Ферраса, который не посмеет оставить без гроша "мать своего ребёнка", а если захочет – у неё на руках будут все справки и это самое видео, где они занимаются любовью, в качестве доказательства связи между ними, любая экспертиза докажет, что видео подлинное, и она затаскает его по судам, даст интервью в прессу, в общем, устроит скандал на всю Бразилию. И пусть докажут, что ребёнка никакого нет, когда у неё будут все доказательства обратного! Хорошо бы, конечно, чтобы удалось рассорить Ферраса с женой и женить его на себе (а этого она намерена была добиться всеми правдами и неправдами), а потом быстренько "потерять ребёнка" до того, как придётся прибегать к накладному животу (накладки у неё уже были), но она не верила, что получится так скоро провернуть это дело; после "выкидыша" она быстро подаст на развод и отхватит себе половину состояния Ферраса. А может запросить себе его дом? Особняк ей очень понравился, конечно же, будет очень приятно стать хозяйкой этого дома, причём единоличной. Предаваясь таким мечтам, она медленно возвращала вещи на свои места: тщательно вымыла бокалы, убрала в бар бутылку, столик на колесиках вернула в приёмную, а шкуры – обратно в кабинет Оттавио Вальверде (их буквально на днях принесла жена адвоката, решив, что они "освежает" обстановку в его кабинете), потом сложила на места папки и канцелярские принадлежности, вогруздила на стол не без труда довольно тяжёлый компьютер, подключая обратно все провода; потом пришла очередь статуэток и семейных фотографий, часть из них осталась по-прежнему на подоконнике, а две фотографии вернулись обратно на стол: на одной были два одинаковых на вид парня – Лукас и его погибший близнец, на другой – маленькая девочка, которая на днях появилась в офисе вместе с Иветти. Совершенно несносная девчонка, носилась по офису, как вихрь, везде пыталась заглянуть, но обычно организованный начальник с её появлением напрочь забыл свои обычные требования касательно обстановки в офисе и, судя по всему, был в восторге от своей малолетней дочери, особенно когда девчонка не без труда забралась в отцовское кресло, вогруздила себе на нос его очки (постоянно с неё норовившие слететь) и с серьёзным видом принялась деловито листать папки. Шеф обожал эту малявку, как обожал её мать, что было видно невооружённым взглядом, и потому Алисинья, тайком наблюдая со стороны, невольно испытала ненависть, не только к этой блондинке, сумевшей удачно устроиться, но и к мелкой девчонке. Детство самой Алисиньи ни в какие рамки не шло с её детством: она выросла в детском доме, одинокая, шпыняемая сверстниками, потому что лет до десяти была самой маленькой и щуплой среди них, не зная ничегошеньки о настоящих родителях. Лет эдак в пять-семь она была до того глупа, что верила, будто они за ней вернутся, и они будут жить, как семьи из глупых сказок, какие иногда читала на ночь более добрая из нянечек. Другая же няня просто грозилась лишить ужина (а ужин был единственной мало-мальски съедобной пищей в этом кошмарном месте) или грубо тащила за ухо в кровать. Эта же женщина в итоге рассказала Алисинье, что никакой родни ждать не стоит, потому что родни как таковой и не было: она была случайным ребёнком, родилась от такой же беспризорницы, как она сама; её мать была подкидышем без роду и племени, но очень своевольным, постоянно сбегала из детдома, а как-то подростком пропала почти на год и вернулась уже на сносях, перед самыми родами, худая и потрёпанная, не считая огромного живота, и не пережила родов, прежде успев привести в мир её – Алисинью; имя отца осталось неизвестным, стало быть, и ждать ничего не стоит, если конечно она не хочет жить в каком-то подвале с бомжами, как заявила нянька, потому что вполне вероятно, что как раз один из них и изнасиловал глупую девчонку, когда она ночевала в подвалах. Конечно, для девочки семи лет это была жестокая правда, но годы спустя Алисинья пришла к выводу, что благодарна женщине за эту правду, хотя тогда-то она её ненавидела и тайком рыдала неделями, но это помогло ей избавиться от иллюзий: она могла рассчитывать только на себя. Убеждения только укреплялись со временем; когда других детей усыновляли, когда им выпадала возможность покинуть детский дом, она чувствовала ненависть, самую настоящую ненависть, не понимала, отчего же кто-то получает всё, а кто-то ничего. Однажды казалось, что и ей выпала удача: её захотели усыновить, милая пара приходила с ней играть, приносили сладости и подарки, даже пару раз забирали на выходные, но потом женщина вдруг забеременела сама и об усыновлении речи больше не шло, оба просто исчезли. И Алисинья потеряла остатки веры, зато начала учиться лучше всех в классе, впитывала информацию, как губка, записывалась на все кружки, вызывалась помогать медсестре и нянькам (ещё с тех пор она ненавидела детский ор и младенцев), заработала положительные характеристики, так что к шестнадцати годам она уже подала заявку и сдала экзамены, получив школьный аттестат. Но вместе с тем она училась врать, хитрить, притворяться и подставлять других, если в том была её выгода, училась радоваться чужим неудачам. Почему она должна была стыдиться? У неё ведь никого нет, никто, кроме неё самой, о ней не позаботится! Признаться, Алисинью очень задело, что Леонидас Феррас посчитал её недостаточно привлекательной и пришлось прибегать к таким методам (смесь возбуждающих и психотропных препаратов в бокал с шампанским). Раньше у неё получалось обольщать мужчин. Первым был Аурелио. Покинув детдом, она вдруг поняла, что ей совсем некуда податься, поступить тоже не получилось, потому от нечего делать Алисинья начала промышлять подделкой документов, из-за чего поспешно пришлось смыться из города, тогда-то она и встретила его... Он подобрал её на остановке, мокрую насквозь от дождя, и проникся её историей о бедной сироте (о детдоме она не упоминала, сообщив, якобы родители погибли, впрочем, частично это было правдой), у него уже была жена и дети, но так получилось, что уже через два месяца он развелся с женой и взял в жены Алисинью (она настояла на брачном контракте, не желая остаться ни с чем, как его первая жена). По началу она не собиралась сбегать, нет, у неё не было таких мыслей, но Аурелио был игроком и жизнь с ним была не такой-то сладкой, потому спустя несколько месяцев этого "счастья" она подала на развод и, прежде чем дошло до раздела имущества, сбежала со всеми деньгами. Она поселилась на Севере и недолго работала горничной в доме супружеской пары среднего достатка. Женщина как раз была сестрой Эдны, с которой, по её же рассказам, не общалась толком уже лет двадцать. Постепенно Алисинья задумала повторить старый трюк, теперь уже намеренно соблазняя наивного мужчину, и всё получилось, он дарил ей подарки и обещал уже развестись с женой, но женщина была не дура и начала замечать посягательства на мужа. Тем вечером хозяйка заявила, что Алисинья должна утром покинуть их дом, а потом супруги уехали куда-то в гости, судя по всему, ссорились в машине, и погибли в аварии. Алисинья быстро сообразила, какую выгоду может из этого извлечь и подделала документы, а потом написала Эдне, притворившись дочерью её погибшей сестры. И наивная женщина поверила и пригласила её к себе,– так Алисинья оказалась в Рио-де-Жанейро. – Для меня всё только начинается...– уверенно прошептала она сама себе, покидая офис фирмы.

***

– Я иду! Уже иду! Заспанный Лобату в пижаме спешил к двери, попутно в раздражении оглянувшись на часы. Кого принесла нелёгкая в половине шестого утра в выходные? Между тем, неожиданный гость, похоже, совсем не заботился про сон соседей Лобату, как и про сон самого Лобату, потому что между трелью звонка колотил в его дверь. Наконец он добрался до двери и, заглянув в глазок, не поверил сначала своим глазам, но распахнул настежь входную дверь. На пороге стоял Леонидас со своим портфелем и небольшой сумкой – что-то среднее между чемоданом и саквояжем. – Ну наконец-то!– не обращая внимания на его изумление, Леонидас поспешно вошёл внутрь и, бросив сумки около вешалки в прихожей, направился прямиком на кухню, отделённую от гостиной длинной барной стойкой, открывая ящики один за другим, потом повернулся к нему.– Где у тебя виски? – Виски?– поразился Лобату. Он пришёл к нему в половине шестого, чтобы спросить о виски?!– Что ты здесь делаешь, Леонидас? И почему ты с вещами? Вы с Иветти поссорились?– предположил наконец Лобату, полагая, что это, наверное, самое разумное объяснение. – Нет, мы не ссорились,– возразил его друг каким-то странным тоном,– я уехал в срочную командировку в Сан-Паулу, мой самолёт улетел,– он сверил время с наручными часами,– десять минут назад. – Понятно,– кивнул растерянный Лобату, хотя на самом-то деле ничегошеньки не понимал.– И надолго твоя командировка? – Обратный самолёт прилетает вечером воскресенья, то есть завтра,– Леонидас вытащил из стойки стакан.– Так где у тебя виски? – Но у меня нет виски, Леонидас, ты же знаешь, мне нельзя пить... Под пристальным и явно скептическим взглядом давнего друга он не выдержал и тяжело вздохнул, направляясь в прачечную, откуда вскоре вернулся с небольшой бутылкой напитка янтарного оттенка, поставив её на стол. – Это французский коньяк, виски правда нет. И бутылка единственная, клянусь тебе, твой сын перед моим возвращением из больницы убрался в моей квартире и нашёл остальные заначки, осталась только эта, она была спрятана в упаковке под стиральным порошком. Если хочешь, могу сделать тебе к нему кофе? – Да, пожалуйста,– кивнул он и это было самое вежливое, что он произнёс до сих пор за весь его визит. Мужчина налил полный бокал, практически опустошая таким образом маленькую бутылку, и быстро выпил его с плотно закрытыми глазами. – Да что происходит, Леонидас?! Я ничего не понимаю!– воскликнул Лобату, потеряв всякое терпение.– У тебя что-то случилось? – Я провёл ночь с Алисиньей...– после длинной паузы сообщил Леонидас, а потом налил оставшийся коньяк в пустой стакан и опустошил и его тоже. – Что?!– Лобату едва не промахнулся мимо стула, куда собирался сесть перед этим.– С той Алисиньей, что твоя секретарша? Племянница Альбиери?– его друг кивал на каждый его вопрос. Лобату тяжело рухнул на стул.– Как это произошло? – Тебе рассказать в подробностях?– не без раздражения спросил Феррас.– Тогда слушай: она была совершенно голая на моём рабочем столе, пила шампанское, везде горели свечи, на полу валялись дурацкие шкуры, на которых между нами всё и произошло, а потом она... – Подожди, Леонидас, этого достаточно!– замахал руками Лобату, не желая слушать подробности, он и без того был изумлён до глубины души.– Но когда это произошло? Ещё вчера ты говорил, что... – Да вот сегодня и произошло, этой ночью! После того, как вы все разошлись, Алисинья позвонила ко мне домой, трубку взяла Иветти, девчонка попросила меня к телефону, наврала с три короба, якобы в офисе пожар, я сорвался туда, как последний дурак, а там, ясное дело, никакого пожара не было! Она поджидала меня прямо в кабинете, а остальное ты уже знаешь!– он поднялся и начал мерить шагами пространство квартиры.– Это безумие! Я сам ума не приложу, как всё это случилось! Не хотел я с ней спать, а потом вдруг как с ума сошел! А ведь я даже не пил! Помешательство какое-то! – Бывает иногда...– пробормотал Лобату, не зная, что ещё сказать на такие слова друга, настолько несвойственной для Леонидаса была подобная ситуация. – С кем бывает?!– взвился Леонидас.– Со мной такого не бывает! Никогда не бывало! – Всё бывает впервые...– развёл руками Лобату, из-за чего стал мишенью убийственного взгляда приятеля.– Не смотри на меня так, Леонидас, я ни в чём не виноват, не я же занимался любовью с твоей секретаршей! – Ты думаешь, я этого не понимаю?! Я просто ума не приложу, что мне теперь делать! – А Иветти знает? Ты ей рассказал? – Ты надо мной издеваешься?!– опять возмутился Леонидас.– Я пришёл к тебе поделиться своей бедой, как к другу, а ты говоришь...– он какое-то время молчал, а потом решительно покачал головой.– Она не должна ничего узнать! Это была нелепая случайность, ничего не значащая, и это больше не повторится! – Позволь с тобой не согласиться, Леонидас... О таких вещах лучше узнавать заранее! Или ты решил таким образом отомстить?– предположил мужчина, а встретившись с непонимающим взглядом приятеля, он объяснил.– Ну, знаешь, та старая история в Марокко... Мне казалось, что вы тогда достаточно нервов друг другу вымотали и сошлись на том, что решили начать сначала, забыв старые обиды. У вас был такой хороший брак, родилась дочь, вы же были счастливы... – О, Господи, да не собирался я никому мстить! За кого ты меня принимаешь, Лобату?– возмутился мужчина.– Говорю же, это была досадная случайность! Я люблю свою жену и не собирался ей изменять, у меня и мысли такой не было! Это всё Алисинья, эта девчонка умудрилась как-то затащить меня в постель, что я даже не понял, как это произошло!– он рухнул в кресло, схватившись за голову.– Я понимаю, что несу какой-то бред, но я правда не знаю, как это случилось, поверь же мне, Лобату, я понятия не имею! – Успокойся, Леонидас...– умиротворяюще попросил Лобату.– Я тебе верю, если ты говоришь, что не знаешь, как это случилось, значит это правда! Но не заставила же она тебя? Как она могла бы это сделать?– ему, как и Леонидасу, даже в голову не пришло, что восемнадцатилетняя девчонка банально опоила его приятеля. – Нет,– покачал головой Леонидас,– она меня не заставляла, да, схватила за руку, но я же мог уйти, у меня уж точно хватило бы сил справиться с девчонкой! Это просто страшный сон какой-то, Лобату... Я и эта девчонка, так она ещё и племянница Альбиери в добавок... Я со стыда готов провалиться! Теперь-то ты понимаешь, почему я придумал эту дурацкую командировку! – Значит ты просто сбежал из дома, чтобы жена не заметила твоего странного поведения?– констатировал Лобату. – Я не сбегал! Мне просто нужно время, чтобы прийти в себя... Иветти ничего не должна заподозрить, это всё разрушит! Ты не должен и словом обмолвиться о нашем сегодняшнем разговоре!– его голос обрёл начальственные нотки, будто они говорили о работе, и Лобату и здесь его подчинённый. – Если ты так хочешь, Леонидас...–тяжело вздохнул его друг, не обращая внимания на тон, потому что знал, что приятелю и без того сейчас нелегко.– Кто я такой, чтобы вмешиваться в твою личную жизнь? Лобату не стал говорить, что чувствует, что эта история так просто не закончится. Леонидас всегда скептически относился к подобному, к тому же, сейчас явно не лучшее время для этого. Вдруг он ошибается? Только время покажет.