Проверка на прочность

Идеально круглый диск таинственной луны отражался в тёмных водах бушующего моря, тёплый ветерок трепал листья высоких пальм, звёздное небо над головой не скрывало ни одно облако, посему ночь казалась довольно светлой. По золотистым пескам ночного пляжа в Ангре шли двое молодых людей, о чём-то со смехом переговариваясь, временами бурная волна бывало стремилась размыть береговую линию и девушка то и дело смеялась, когда вода омывала босые ноги, с которых она давно скинула туфли, исчезнувшие в неизвестном направлении. Оба были в приподнятом настроении, возвращаясь с фестиваля, какие часто устраивали в курортных городах около моря, "разбивая" вечеринки под открытым небом, весьма любимые многими отдыхающими. Жади повесила на шею лей — ожерелье из цветов, которые плели там же на пляже, отлично подходящее к лёгкому светлому платью, ранее выпрямленные волосы снова начали виться от влажности. Лукас тоже отказался на отдыхе от ставших почти привычными за последние годы деловых костюмов, чувствуя себя гораздо свободнее в лёгких брюках и рубашке с закатанными рукавами, будто скинул с плеч вместе с костюмом весь груз городской суеты, бесконечных бумаг, от чтения которых к вечеру начинало резать в глазах, то ли от плывущих перед глазами строчек контрактов, то ли от искусственного света настольных ламп, утомительных встреч и душных кабинетов, вокруг чего крутились его обычные рабочие будни. Удивительно, он почти привык к этому всему, а ведь несколько лет назад готов был на что угодно, лишь бы убежать от этой работы и душного офиса, где всё казалось таким обременительным, почти пустым, несмотря на постоянный гул голосов и шум работающих факсов, таким далёким от свободы, к которой он стремился всей душой, от кажущейся теперь почти нереальной мечты собирать вокруг себя толпы людей, играя на сцене в свете ярких софитов, пока душа словно улетает куда-то вместе с музыкой, пока его пальцы привычно перебирают струны. А ещё раньше, в юности, до увлечения музыкой, хотелось путешествовать по миру, а потом взять и написать книгу, нечто эдакое, лёгкое, но непременно значимое, чтобы века спустя жить в этих строчках! Однако потом в жизни Лукаса появилась Жади и приоритеты неожиданно изменились, более важным казалось иметь рядом любимую женщину, построить семью, о которой они так мечтали, нежели бежать за чем-то неизвестным, что вполне могло обратиться в прах, по пути потеряв и отношения, потому что он ну никак не мог вообразить свою жену спутницей бродячего музыканта, вот как не старался не мог. Тогда, пару лет назад, когда они только сошлись, юные и одурманенные друг другом, что впрочем по его ощущениям не менялось, казалось глупостью отказаться от прибыльной работы, рискуя потерять Жади, особенно после того как она согласилась забыть его ошибку, когда он опоздал в аэропорт, что могло стоить им слишком много, если бы она не оказалась настолько смелой, отчаянной, что готова была разорвать все связи с прошлым, справиться с осуждением родственников, даже не будучи уверенной в завтрашнем дне! Он обещал себе, что сделает всё возможное, чтобы она не пожалела, что осталась с ним, тем более, было так легко чувствовать себя готовым на что угодно, пока она просто улыбалась, отрываясь на мгновение от своих набросков, забавно морщилась, обжигаясь горячим кофе, когда куда-то торопилась, склонялась над какой-то игрой вместе с детьми, никак не могла освоить навыки вождения, сколько он не пытался ей объяснить, потому что в такие мгновения вдруг куда-то девалась её постоянная смелость (молодой человек давно знал, что над этим смеяться никогда нельзя, как и над редкими порывами жены "сотворить" нечто на кухне, всегда заканчивающиеся тем, что она вспыхивала, как спичка, выбрасывая незаконченные шедевры в мусорный контейнер от греха подальше), пока можно было целовать её мягкие губы, а густые волосы щекотали его лицо по ночам, сколько она не пыталась собрать их на ночь в косу, кудри были неукротимые, как сама Жади; его жену вообще было очень легко любить со всеми её достоинствами и недостатками. Пожалуй, потеряй он её несколько лет назад, это было бы главной потерей его жизни, а с остальным легко смириться, Жади сама по себе была сбывшейся мечтой, легко затмевая собой остальные. Лукас знал, что очень счастлив, что ему в принципе очень повезло в жизни, хотя идея убежать куда-то подальше вместе с ней и просто колесить по миру казалась до сих пор очень заманчивой. – Жади,— рассмеялся Лукас, поддерживая жену, когда она едва не поскользнулась очередной раз,— осторожнее! Ты точно уверена, что те коктейли были безалкогольными?– она легко хлопнула его по плечу после этих слов.— Эй, не дерись! Я же просто пошутил! – Лукас, просто сегодня такая прекрасная ночь!— воскликнула Жади, поднимая глаза к сияющим на небосклону звёздам, до которых, казалось бы, могла просто взлететь и дотянуться, так легко и хорошо ей было сейчас.– Только посмотри вокруг! Мы здесь одни и больше ни души, только море, звёзды и эта ночь... – Я знаю,— кивнул он, обнимая девушку, любуясь, как сияют её тёмные глаза, как лунный свет отражается в бурных волнах моря,– нам нужно почаще вот так выбираться из города, чтобы побыть вдвоём. Мне нравится, когда ты такая довольная... – Не то чтобы я не счастлива в городе,— заметила Жади,– просто здесь так хорошо, свободно, не нужно думать ни о каких проблемах. Всё вроде бы хорошо, но последнее время меня никак не покидает странное ощущение, какое-то дурное предчувствие, прямо как когда небо ясное, а у тебя чувство, словно вот-вот грянет гром. Ты меня понимаешь? — Я понимаю, о чём ты говоришь,— кивнул её муж,– но что это может быть? Это из-за твоей кузины? С ней всё в порядке? Насколько ему было известно, главной тревогой Жади последние несколько лет оставалась судьба её сестры, с еженедельных встреч, которые по словам Жади они до сих пор держали в строгой тайне от мужа Латифы, она всегда возвращалась хмурая, чем-то озабоченная и на чём свет стоит ругала Мохаммеда; впрочем, учитывая поведение того парня, это было не так уж странно, сам Лукас тоже был не особо высокого о нём мнения, даже если забыть крайне неприятную историю несколько лет назад, вспомнить хотя бы, как в прошлом году они едва не подрались в приёмном отделении больницы! Конечно, Жади иногда могла быть немного острой на язык, однако муж её сестры точно не имел права пытаться на неё замахнуться! Тем более, в тот раз возмущение и критика со стороны Жади были вполне естественным следствием поведения мужа Латифы. Может он просто был не способен понять всю глубину древних марокканских обычаев, откровенно говоря по-прежнему приходил в чистый шок, когда Жади бывало рассказывала некоторые факты о своей исторической родине, но сложно было хорошо думать про человека, который настойчиво отказывался, чтобы мужчина-врач осмотрел его жену, пока та истекала кровью! — Из-за Латифы?— она задумчиво прикрыла глаза, думая о непростой жизненной ситуации своей родственницы. Правда была в том, что Жади не давала покоя безысходность и апатия в глазах сестры, заметные даже когда Латифа притворялась довольной, что особенно тревожило последний год, с момента того самого выкидыша, должно быть ставшего для Латифы последней каплей, ещё больше тревожил тот факт, что кузина настойчиво отказывалась от любого рода помощи. Так уж получилось, что одним из главных препятствий к счастью сестры Жади считала Мохаммеда, которого откровенно невзлюбила после многих не слишком приятных действий с его стороны, однако даже она не могла отрицать тот факт, что Латифе не даёт быть счастливой не столько сам Мохаммед, сколько она сама, пока идёт на поводу так называемого долга и предрассудков, забывая о собственном счастье, будь проблема только в муже сестры, Жади давно бы помогла Латифе освободиться от этого брака, однако она была связана по рукам и ногам, потому что знала, что кузина никогда не простит вмешательство против её воли! – Её муж ведь не узнал, что вы встречаетесь? Ты не видела его снова?— задал он интересующий его вопрос. – Мохаммеда? Нет, я его не видела,— пожала плечами Жади,– и хорошо, что не видела, он достаточно бесит меня и на расстоянии! Надеюсь, Латифа скоро наконец решится его бросить, тогда я сразу же приду ей на помощь! Но я переживаю не только из-за этого...— на мгновение она замолчала.– Наверное, ты прав и я просто переутомилась, в последнее время было много забот. Хорошо, что мы смогли вырваться на время... Я здесь чувствую себя очень спокойно... Она не стала опять говорить о своих неприятных снах, оставляющих после себя ощущение опустошения, заставляющих чувствовать иррациональный страх. Лукас не особо верил в суеверия, как впрочем многие другие люди, её успокаивал и повторял, что она переутомилась, не воспринимая её сны как предвестник возможной опасности для себя, в чём она по началу пыталась его убедить, уговаривая быть осторожнее. Откровенно говоря, Жади понимала, что нельзя идти на поводу у снов и позволять им брать под контроль реальную жизнь, даже если после них у неё на уме какие-то глупости, вряд ли она сама стала бы запираться в доме и никуда не выходить, если кому-то вдруг привидится во сне неизвестно что! Хотя, пожалуй, отнеслась бы настороженно, всё же Жади всерьёз относилась к гаданиям и разного рода предзнаменованиям, символам, даже верила, что камень, нефрит, который она носила на шее не снимая, несёт в себе её судьбу и покуда он с ней, любые неприятности решатся легко, будут ей по плечу... – Может тогда останемся здесь ещё на пару дней?— предложил Лукас.– Конечно, не очень хорошо так надолго оставлять детей в доме моего отца, но мы могли бы забрать их и вернуться сюда, что скажешь? — Это очень заманчиво...— Жади хотела бы согласиться, только вот уже пообещала Сибилле поехать с ней в клинику, чтобы поддержать перед очередной попыткой; знай она тогда, какие последствия будет иметь этот её визит в клинику, вероятно согласилась бы остаться ещё на несколько дней, и возможно многие бури прошли бы мимо, только вот она не знала.— Но я уже пообещала, что буду в Рио-де-Жанейро послезавтра и не могу нарушить обещание,— она вздохнула,– потому завтра нам придётся уехать... – Ничего страшного, Жади, мы можем приехать сюда через пару недель, это место никуда не исчезнет, в принципе мы можем взять детей и поехать в Сан-Паулу на следующих выходных, чтобы увидеть этот новый развлекательный парк, а сюда приедем уже в другой раз. – Хм,— задумалась девушка,— Лидьяне говорила, что Сесеу и Телминья были в восторге от этого парка, думаю детям понравится! Договорились! А пока,– девушка потянулась к губам мужа,– предлагаю насладиться нашим вечером сполна... – Если это будет напоминать вчерашний вечер,— перед глазами молодого человека промелькнули воспоминания о вчерашнем танце с вуалями,— я не могу отказаться... – У меня есть идея получше!– глаза брюнетки вдруг загорелись, как бывало всегда, когда она задумывала что-то сомнительное, и очевидно её муж успел это понять, но она уже бежала в бушующие воды, даже не снимая одежду, и тащила его за собой, так что не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ней. Часы спустя, когда над курортным городком поднимались первые лучи солнца, лаская своими мягкими прикосновениями смуглую кожу брюнетки, Жади приоткрыла глаза, тут же закрывая от яркого солнечного света, заливающего их с Лукасом спальню на фазенде Феррасов, уткнувшись в плечо по-прежнему спящего мужа. Девушка чувствовала мягкие простыни и брошенную недалеко одежду, когда немного вытянула ногу вперёд. Не отойдя до конца от недавнего сна, Жади испытала соблазн снова закрыть глаза и уснуть, надо было только задёрнуть шторы, чтобы свет не бил в глаза. Однако, когда девушка нехотя села в постели, придерживая вокруг себя простыни, её ладонь чисто инстинктивно полетела к шее, дабы привычно сжать знакомый камень, и тогда-то весь сон как рукой сняло, она почувствовала острый приступ паники, потому что нефрита просто не было! Но как же так? Она его не снимала! Неужели прочная цепочка могла взять и порваться? Это же не кожаные шнурки, на которых она носила любимое украшение раньше! – Лукас!– воскликнула Жади в настоящей панике, даже потрясла его за плечи.— Просыпайся, Лукас! Мне нужна твоя помощь! Он пропал! – Что?– сонно спросил он, открывая глаза.— Что случилось, Жади? – Он пропал, Лукас!— повторила девушка крайне драматичным голосом, едва не плача, а потом вскочила и начала переворачивать все вещи в комнате в тщетных попытках найти потерянный кулон.– О, Аллах! Как же так? Он не мог просто взять и исчезнуть! Нужно его немедленно искать! – Подожди,— Лукас тревожно посмотрел на жену, быстро поднимаясь с кровати и начиная натягивать одежду,— кто пропал, Жади? Кто-то звонил, пока я спал?– он подошёл к ней, останавливая метания девушки по комнате.– Смотри на меня, Жади! Это наш сын? Что-то случилось с Пьетро? — молодой человек почувствовал облегчение, когда Жади покачала головой, но расслабляться было таки рано.– Кто тогда? Кто-то из твоих родственников? – Нет же, Лукас!— воскликнула Жади.– Никто нам не звонил! Нефрит пропал! Пропал мой камень! – О, Господи,— выдохнул парень,– ты меня напугала, Жади, я уже думал с кем-то что-то серьёзное случилось! – Ты разве не понимаешь?!— девушка была в настоящей истерике и очевидно совсем не оценила его реакцию.– Лукас, это не просто камень! На нём моя судьба, если мы немедленно его не найдём, может случиться что угодно и с кем угодно, со мной или с любым, кто так или иначе со мной связан, это очень плохой знак, когда я теряю нефрит! Нужно его искать! – Хорошо, мы пойдём и поищем!— согласился Лукас.– Не волнуйся так, Жади! Может ты уронила его где-то в доме и напрасно так переживаешь! Однако ни в доме, ни на берегу, где они вчера гуляли, не было никаких следов нефрита. По инициативе Жади молодые люди даже местных уборщиков опросили, но камень будто под землю провалился. — Это бесполезно,– в конце концов признала сама Жади, устало падая на берег и заливаясь слезами,– его нигде нет. Я его точно потеряла в море, а если и нет, бесполезно ползать по песку, так можно потратить весь день и ничего не найти! – Жади, не расстраивайся так,— молодой человек сел рядом с ней, обнимая плачущую жену,– я знаю, что этот камень тебе очень дорог как память от матери, но... – Это не просто камень!– перебила она.– Если когда-то его найдёт другой человек, он будет держать в руках мою судьбу! Это плохой знак, Лукас! Я знаю, что ты не веришь в суеверия, наверное считаешь меня сумасшедшей! – Ну, что ты... – Не надо отрицать!— возразила Жади.– Я знаю, что утром выглядела, будто напрочь помешалась, но мне правда неспокойно! – Может его ещё кто-то найдёт?– предположил Лукас.— Горничная или кто-то из уборщиков? Не надо так убиваться! Знаешь, я видел в местном магазине много разных талисманов, уверен, что среди них должны быть и нефриты! Это будет не тот же кулон, но мы можем найти похожий! – Нет,– покачала головой брюнетка,– не нужно покупать другой камень. Я в порядке,— она пожалуй даже сама не поверила своим словам, но продолжала,– просто давай сходим куда-то пообедать и будем собираться домой! Кулон потерян, нужно с этим смириться! Однако в душе Жади теперь наверняка знала, что неспроста начались эти плохие сны и другие предчувствия, потеря камня лишний раз подтвердила, что скоро начнутся неприятности! Позже, собираясь перед зеркалом, глядя на свою пустую шею, девушка готова была заплакать, но не хотела даже думать о том, чтобы надеть любое другое украшение, заменив любимый нефрит, тогда уж точно не удастся остановить слёзы! – Нужно позвонить Зорайде, как только вернёмся в Рио,– бормотала марокканка сама себе,– пусть посмотрит мою чашку...

***

В доме Альбиери утро начиналось в тот день очень неспокойно, со скандала, разбудившего Эдну. Женщина поспешно поднялась с постели, как только до неё дошло, что скандал был вовсе не на улице, а именно у них дома и кричал сам Альбиери, кричал так громко, как не кричал никогда даже вовремя самых серьёзных их ссор. Поспешно надевая халат, она думала, с чего бы её муж должен так громко кричать в шесть утра! Вариант, что кричит он на Джованну она отмела сразу же, потому что на детей Альбиери не кричал никогда, да и дочь скорее всего до сих пор спит, если конечно эти крики не разбудили и ребёнка. Но на кого же тогда ему кричать? Если подумать, сегодня не могло быть у них дома ни няни, ни горничной, особенно в такое время! Может говорит с кем-то по телефону? Опять же, кто будет звонить в шесть утра? Очень скоро головоломка была решена: когда Эдна поспешно вошла в кабинет мужа, она увидела, что мужчина, до сих пор одетый в халат и пижаму, весь растрёпан и возмущённо ходит кругами по кабинету и кричит не своим голосом на Алисинью, которая опустила голову и громко всхлипывала, сжимая в руках какую-то тряпку. – Альбиери,– поразилась женщина,— что происходит? Почему ты кричишь? – Тётя Эдна,— театрально всхлипнула Алисинья, однако женщина конечно приняла её слёзы всерьёз и начала волноваться,— я не хотела... Я просто хотела помочь, клянусь...— девчонка закрыла лицо руками, опять начиная громко рыдать. — Эдна! – доктор повернулся к жене, тыкая попутно пальцем на племянницу жены с нескрываемым возмущением.– Вот спроси у неё, что она делала в моём кабинете! Зачем она копалась в бумагах на моём столе? Я столько раз говорил, что запрещаю входить в мой кабинет! Я даже горничной не позволяю здесь убираться, потому что не переношу, когда кто-то перекладывает мои бумаги хотя бы на миллиметр, ты об этом знаешь, Эдна! Что здесь нужно твоей племяннице?! – Я просто хотела помочь и убраться немного в кабинете,— продолжая плакать, отвечала девчонка,— извините, я не знала, что нельзя заходить! – В шесть утра?! — опять заорал не своим голосом Альбиери.– Ты решила прийти сюда и убраться, когда не было ещё шести утра! Ты думаешь, я в это поверю? Эдна, ну ты то слышишь, что твоя племянница несёт полный бред!— только пуще орал он, поворачиваясь к жене в надежде на понимание, его просто трясло от эмоций: не только от возможности разоблачения, ведь он оставлял здесь все свои бумаги и дневники с особенно секретными записями, но и от возмущения, что девчонка, которой они по доброте душевной дали приют смеет рыться в чужих вещах, прикрываясь благими намерениями! Откуда знать теперь, впервые ли подобное происходит? Вдруг Алисинья постоянно проверяет всё, что неправильно лежит в их доме? Не только на рассвете, но и посреди ночи, когда даже он позволяет себе закрыть глаза и на пару часов сбавить постоянную бдительность! А ведь он совершенно случайно заметил, что дверь в его кабинет приоткрыта! – Я хотела сделать вам приятное,– опять выдала один из лучших своих актёрских этюдов Алисинья, начиная рыдать с новой силой,— убрать в кабинете прежде чем надо будет уходить на смену... — она повернулась к Эдне.— Тётя, клянусь, так оно и было! Я никогда не стану заходить сюда, ничего больше не буду трогать в доме! Прошу, не выгоняйте меня! Мне больше некуда пойти в этом городе! — Ну, конечно, никто тебя не выгонит! О чём ты и вовсе говоришь?– Эдна полностью поверила девушке и даже подумать на мгновение не могла, что Алисинья могла не быть искренней, ведь она только и делала с самого своего приезда, что помогала им.— Не волнуйся, дорогая, не бойся ничего...— она обняла девушку. – Эдна...— поразился Альбиери, только это он и смог выдавить, наблюдая за происходящим в его доме, полностью теряя дар речи. – Мне стыдно за тебя, Альбиери!– воскликнула женщина.— Что ты здесь устроил? Посмотри только, до чего довёл бедную девочку! Я уверена, что так всё и было, как она говорит, она просто хотела помочь! Откуда ей было знать, что ты так ревностно относишься к своему кабинету?! — Я много раз повторял, что запрещаю заходить в мой кабинет!– ответил тут же доктор не без возмущения.– Здесь хранится сугубо конфиденциальная информация, я держу здесь карточки своих пациентов! Ты сама должна понимать, почему никто не должен этого видеть! Я люблю, когда в моём кабинете всё так, как я оставил! Ты конечно не можешь думать всерьёз, что она говорит правду, это же бред, Эдна! Просто дешёвый спектакль! – Хватит!– опять осадила мужа Эдна.– Неужели ты думаешь, что Алисинья станет читать карточки пациентов?! Мне стыдно за тебя! — она снова обняла девушку, поглаживая по спине.— Идём дорогая, я сделаю тебе чаю на травах, он тебя успокоит... Не переживай, никто не посмеет выгнать тебя отсюда, пока я всё ещё живу в этом доме! – на глазах доктора, очередной раз потерявшего дар речи от слепоты своей жены, она увела юную актрису из кабинета.

***

Латифа шла с пакетами, возвращаясь домой из ближайшего продуктового. Новый район, к счастью, оказался довольно неплохим местом, с множеством нужных магазинов и вполне приятными соседями, хотя насчёт последнего Мохаммед наверное не согласился бы с ней, потому что, едва увидев новую соседку в день их переезда, разнервничался до такой степени, что весь вечер потом пил успокоительные капли, сокрушаясь, как сильно Аллах наказал его неизвестно за какие грехи. Пожалуй, на этот раз парень не мог никого обвинить в этой неудаче, потому что сам выбрал новое место жительства, во многом из-за доступных цен на жилье; Мохаммед даже ездил несколько раз смотреть на дом, контролировать ремонт, но каким-то неведомым образом ни разу не столкнулся с доной Журой, когда ещё была возможность отказаться от нового жилья! Теперь же не было и речи о переезде в ближайшее время, потому что он только потратился на покупку этого дома и ремонт, а деньги от продажи прежнего жилья вложил в бизнес, едва получив денежный перевод; открытие нового магазина так же не способствовало лишним тратам, как бормотал Мохаммед скорее сам себе, нежели обращаясь к ней, тем более его родственник Мустафа уже согласился приехать помогать с торговлей и конечно не бесплатно, не звонить же теперь, чтобы отказаться, это будет настоящий позор так поступить с родственником! Латифа только соглашалась с мужем, отлично зная, что это самый действенный способ его успокоить, тем более мысли девушки на самом деле были сосредоточены на совсем других проблемах. Знал бы Мохаммед, что его жена целыми днями думает про другого мужчину, его наверное хватил бы удар, он точно тот час же забыл бы своё "горе" из-за вынужденного соседства с хозяйкой местного бара! Однако, сколько Латифа не пыталась найти в себе стыд, что вновь посмела мечтать о встречах с Зейном, сколько не говорила, что никогда не сможет простить себя, если однажды посмеет сойти с ума и бросить мужа, поддавшись уговорам египтянина, но больше не могла противиться желанию своего сердца хотя бы изредка видеть любимого человека, мысли об этих встречах, о его голосе, мимолётных прикосновениях, стали источником света в тумане её будней; любой человек хочет жить и тянется к жизни прежде всего, особенно когда слишком долго не чувствует себя живым! На протяжении очень долгого времени Латифа чувствовала себя пустой, замороженной, и если говорить честно, ощущения никуда не исчезли, не стереть столь легко долгие месяцы, даже годы безысходности и потерянности, для этого нужно нечто большее, нежели несколько вырванных у самой судьбы мгновений наедине с тем, кто затронул её сердце, но внутреннего жара, тайного желания уже было достаточно, чтобы заставить чувствовать себя хоть немного живой! Усилием воли марокканка заставила себя не думать о Зейне, казалось, что в такие моменты у неё на лице написано всё, что она так тщательно скрывала от чужих глаз много лет! Она таки сумела позвонить ему из телефонной будки, правда пришлось тайком заложить в ломбарде очередной браслет (благо, у неё было много маленьких безделушек со времён юности). Свободных денег у неё не было, Мохаммед контролировал расходы очень тщательно, потому приходилось идти на подобные хитрости. Последние годы именно так она общалась с сестрой по телефону, из-за чего шкатулка продолжала пустеть, но девушка упрямо не пользовалась карточкой, которую почти насильно вручила ей Жади после долгих споров; сейчас тем более не было и речи, чтобы использовать деньги сестры ради разговоров с мужчиной, которого многие могли бы назвать её любовником! Сейчас нужно было скорее вернуться домой и забрать Амина из нового магазина Мохаммеда, который готовят к открытию, расположенного на нижнем этаже нового дома. Латифе было бы спокойнее, возьми она сына с собой, особенно учитывая тот факт, что на душе было как-то тревожно, но муж постоянно противился этому, будто она украдёт сына и сбежит, если он отпустит Амина вместе с ней; даже на прогулки в парк Мохаммед отпускал их очень редко и неохотно, впрочем, зная какие мысли бродят в её голове, Латифа вынуждена была признать, что не напрасно он ей не доверял. Имеет ли она действительно право чувствовать себя обиженной, если не только скрывает от него многое, но и не может отдать своё сердце, которое по праву должно принадлежать мужу? Другое дело, нужно ли оно ему на самом деле, если он не замечает, насколько она далека от него на самом деле. Девушка больше не испытывала угрызений совести за подобные мысли, правда была в том, что Мохаммед жил в собственном мире и напрочь не замечал очевидные вещи, Латифа не могла даже определить уже, как давно этот факт приносит некое облегчение. Раньше хотелось бы знать, что муж чувствует её душой, замечает и готов в любое мгновение прийти на помощь, но эти времена давно прошли, канули в никуда, будто никогда и не было, словно она и не была другой, не тянулась всем сердцем к законному супругу. Когда девушка уже повернула на свою улицу, путь ей неожиданно преградила небезызвестная соседка. Женщина видимо заметила из своего бара, откуда был отличный обзор на улицу, что она возвращается домой, вот и решила подойти поговорить, уличив момент, когда рядом не было Мохаммеда, понимая, что муж Латифы точно попытается помешать разговору. Не то чтобы Жура боялась парня, но не хотелось так уж сразу идти на конфликт с новым соседом, не разведав ситуацию. Вдруг несколько лет назад тот правда случайно попал под влияние родственника садиста, а теперь изменился? Лучшего способа, нежели спросить у жены, наверное не было; если женщина и промолчит, за неё всё скажут глаза! – Здравствуй, Латифа,— кивнула ей женщина,— надеюсь, не забыла меня ещё? – Что вы, дона Жура, я вас никогда не забывала,— улыбнулась соседке Латифа,– я до сих пор помню, как вы мне тогда помогли. Я хотела раньше с вами поговорить, но как-то не получалось...– не хотелось говорить, что муж не одобрит такое общение, потому она нашла другой предлог.– Вы же помните наверное, наша религия не позволяет нам заходить в бар! – Да уж помню, твоя родственница много об этом говорила, когда с Миру в баре сидела,— кивнула женщина,— кстати, ты наверное знаешь, что скоро они приедут в Рио вместе с дочкой на целый месяц, а может и пару месяцев! Разве они могли не сказать родственникам такую новость? – Лара Назира приедет в Рио-де-Жанейро?– искренне поразилась Латифа, не думая даже о том, чтобы скрывать своё удивление; за три прошедших года она слышала только некоторые слухи о жизни сестры Рашидов в Каире, как и о том, что женщина родила таки ребёнка от своего мужа, пусть и не сына, о котором столько мечтала Лара Назира, сколько её знала Латифа, повторяя, что настоящие женщины рожают только мальчиков; должно быть теперь золовка изменила своё мнение, потому что скорее Мохаммед при первой встрече расцелует в обе щеки своего зятя Миру, нежели Лара Назира признает когда-то, что может в чём-то не быть совершенной или настоящей женщиной, хорошей женой! – А ты разве не знала?– поразилась до глубины души женщина.— Получается, они вам не позвонили и не сообщили? – Мы не общаемся с Ларой Назирой,– после неловкой паузы призналась таки Латифа,— понимаете, у нас в Марокко не принято, когда женщина сама выбирает себе мужа, потому... — Всё понятно,– кивнула сама себе Журинья,– значит твой муженёк совсем не изменился, а уж я надеялась, что не придётся с соседом ругаться, но таки придётся, если он так и не научился женщин уважать! – Что вы, дона Жура,— испугалась тут же Латифа, ни в коем случае не желая становиться причиной скандала, особенно помня, что было последний раз, когда женщина была чем-то недовольна,— ничего такого! – Не пугайся так, не съем же я твоего мужа!— усмехнулась хозяйка бара.— Ты то сама как? Тебя то он не обижает? Как ты живёшь? – У нас всё в порядке,– ответила быстро Латифа, это был обычный ответ для всех, кто спрашивал, не говорить же, что давно не чувствует ничего к мужу, да и вовсе влюблена в другого человека,— мы не ссоримся, у нас чудесный сын. Амин – наше сокровище, мы оба очень счастливы быть родителями!– девушка искренне улыбнулась при упоминании своего сына.— А вы как поживаете, дона Жура? Как ваш сын? Всё хорошо? – Всё хорошо, что со мной станется?– махнула рукой дона Жура, от неё не укрылось конечно ничего из слов собеседницы, но она не стала афишировать на этом внимание, хотя и сделала для себя некие выводы.— Бар приносит прибыль, сынок, мой Шанди, растёт, учится, радует меня! Чего ещё от жизни хотеть? Слава Богу и святому Эшпедиту, ни на что не жалуюсь! – Я очень за вас рада!— улыбнулась Латифа, для себя тоже впрочем замечая, что дона Жура должно быть очень одинока, раз ни разу не упоминала ничего о муже или «намораду», как звали близких мужчин в Бразилии. Впрочем, всегда ли брак приносит радость? Очень скоро обе женщины, думающие по сущей случайности над одним и тем же вопросом, воочию убедились, что вовсе не всегда, потому что их разговор был нарушен почти истеричным мужским голосом, который произнёс всего одно слово: – Латифа! Девушке не нужно было даже смотреть назад, чтобы знать, что муж стоит на пороге и наверное даже за сердце схватился, увидев с кем говорит его благоверная. Учитывая, как муж одновременно пугался и ругал дону Журу последние несколько дней с самого их переезда, что даже забыл упоминать о недостатках её кузины Жади, что уже о чём-то да говорило, Латифа подумала вдруг, что наверное, даже пригласи она сюда Зейна, Мохаммед не был бы настолько возмущен! – Мне уже пора, дона Жура,– улыбнулась снова Латифа, однако внутри вовсе не была так счастлива, думая, сколько придётся выслушать теперь от мужа,– было приятно поговорить, всего вам хорошего! — Мне тоже было приятно! Если что, обращайся, да и так просто заходи иногда поговорить, если не в бар, так ко мне домой, мы же соседки теперь!— предложила женщина, а потом покачала головой, наблюдая, как девушка спешит войти в дом, потому что её муженёк готов был уже сам схватить жену за руку и втащить внутрь, но тогда уж Жура точно не смолчала бы.– Вот тебе и выходи замуж! Нет, мне такое "счастье" и даром не нужно! Уж порадовалась довольно на своём веку!– пробормотала хозяйка бара, прежде чем вернуться к работе. А Мохаммед тем временем действительно выговаривал жене, наяривая круги по гостиной: – Латифа, как это понимать? Мои глаза начинают меня подводить или ты правда стояла посреди улицы и говорила с этой крикливой женщиной, которая кричит на всю улицу, как мужчина, и даже смеет поднимать руку на мужчин, ни капли не смущаясь? Я видел вчера, как она вытолкала на улицу парней из мастерской, не говоря уже о том, что она и на меня, и даже на дядю Абдула,— тут Рашид едва не задохнулся от ужаса, вспоминая тот случай, хотя из его памяти должно быть исчезли воспоминания, почему именно женщина поступила таким образом в обоих случаях,— смела поднимать руку! И теперь ты говоришь с этой женщиной! – Мохаммед,— девушка устало вздохнула,– а что мне нужно было делать? Дона Жура сама подошла ко мне на улице и заговорила, не убегать же было от неё! Неужели нужно сразу начинать вражду с соседями? Не лучше ли попытаться забыть прошлые недоразумения и попытаться найти общий язык? – Зная эту женщину, лучше уж убегать! Как Мохаммеду забыть прошлое? Ты тот кошмар называешь недоразумением?! Она мне до сих пор в кошмарах снится! – вспылил Мохаммед.– Да я скорее твою беспутную кузину на чай приглашу вместе с её бразильцем, нежели буду пытаться найти общий язык с этой... Которая держит бар, где продают свинину, и этот рассадник порока прямо напротив нашего дома! О, Аллах, дядя Абдул потеряет разум, если узнает! – Если ты ему ничего не скажешь, он не увидит из Марокко, что творится в Рио!– заявила вдруг Латифа, теряя терпение, элементарно надоело выслушивать всё это день за днём, час за часом, любые намёки на хорошее настроение начинали растворяться, будто их не было! — Латифа,— поразился Мохаммед, пристально глядя на жену, сузив глаза,– мне не нравится, как ты со мной разговариваешь... Дядя Абдул прав, что бедуин должен следить за своей палаткой, иначе не успеет оглянуться, как верблюды уже войдут в шатёр! – Мама! — позвал из кухни Амин. Латифа готова была выдохнуть с облегчением, услышав голос сына, потому что не готова была прямо сейчас к серьёзному разговору с Мохаммедом, какой несомненно начался бы немедленно, она просто не смогла бы остановиться, начни сейчас говорить! Перед глазами мгновенно встали события, произошедшие более трёх лет назад, будто вчера только сид Абдул совершенно неожиданно замахнулся на неё после слов развода, вылетевших из уст Мохаммеда. – Меня зовёт Амин,– просто сказала Латифа, уходя из комнаты и захватив пакеты с покупками. – Аллах,– пробормотал в недоумении Мохаммед,– что творится в моём доме?

***

Лёгкий тёплый ветерок и гул детского смеха доносились сквозь приоткрытое окно в оформленную в светлых тонах спальню хозяев особняка Феррасов. Иветти сидела на кровати, задумчиво уставившись на чек на тумбочке, который успела подписать и даже уложить в конверт, который оставалось только отправить по почте, потому что видеться с человеком, которому предназначался этот чек, она не собиралась. Слишком много отрицательных мыслей, воспоминаний о давно прошедшем, том, что она предпочла много лет назад выбросить из мыслей, начав новую жизнь, вызывал недавний телефонный разговор, чтобы она в добавок ещё и согласилась на встречу. Этой суммы должно быть достаточно, пожалуй, даже слишком много для кого-то, о ком настолько сильно хочется забыть навеки, достаточно, чтобы постараться не вспоминать лишний раз. Удавалось же столько лет почти не думать об этом, словно не думая можно было просто взять и навеки выбросить всякие воспоминания про тот период! Мысли блондинки нарушил очень близкий к двери топот явно детских ног, а потом дверь в комнату привычно толкнула маленькая девочка, которая вся раскраснелась от бега, светлые кудряшки подпрыгивали в такт движениям девочки. – Мама,— воскликнула Тина, подбегая ближе,— идём скорее, посмотри что мы построили! — И что вы построили?— улыбнулась женщина, потому что невозможно было не улыбаться, когда её дочь вихрем врывалась в комнату, способная что угодно обратить в смех, словно вместе с ней приходил праздник. –Нужно посмотреть, чтобы понять!—нетерпеливо ответила Тина.— Пойдём, мама! Тебе понравится! Ну пожалуйста! – Ладно,— сдалась Иветти,– идём посмотрим! Разве тебе можно отказать? – Нельзя,– серьёзно кивнула маленькая блондинка, даже не задумываясь, полностью уверенная в своей правоте, вызывая смех своей матери,– папа всегда так говорит! Не успели они выйти из комнаты и спуститься по лестнице в сад, как в спальню поспешно прошмыгнула Далва, только и ожидающая возможности войти в спальню хозяев без лишних свидетелей, чтобы как следует здесь всё осмотреть. Экономка не могла упустить возможность разведать обстановку, радуясь, что воспитанница сама того не зная помогла ей, вытащив наконец из спальни женщину, которая будто назло провела сегодня полдня в спальне, словно чувствовала, что вот-вот все её тайны выйдут наружу, если она покинет комнату! Но Далва так просто не сдавалась, после того звонка она только и ждала возможности выведать больше и теперь осматривала спальню цепким взглядом, подмечая каждую деталь. Она проверила ящики комода и туалетный столик, заставленный разного рода косметикой, не прекращая бормотать, что приличные женщины столько не красятся, особенно замужние, а потом её взгляд упал на конверт на тумбочке. Женщина быстро прислушалась к голосам из сада: не похоже, что жена хозяина собиралась возвращаться наверх, обсуждая что-то с детьми. Потому Далва без всяких препятствий вытащила чек из конверта, где уже был написан сверху адрес гостиницы, к большой радости служанки. Однако, когда она прочитала чек, лёгкое разочарование появилось на её лице: она первым делом подумала, что у женщины появился любовник, которому жена её доверчивого хозяина переводит деньги, и теперь была малость разочарована, что не нашла доказательств своей теории. Наверное, даже к лучшему; всё же она очень любила маленькую дочь хозяина, чтобы желать девочке расти у разведённых родителей! – Очень странно,– пробормотала таки Далва себе под нос,— я никогда раньше не слышала этого имени... Что же она скрывает? Впрочем, об этом экономка решила узнать лично навестив получателя чека в гостинице, адрес которой теперь был у неё на руках. Далва быстро переписала всю интересную ей информацию на листочек с помощью ручки, брошенной на той же тумбочке, после чего вернула конверт на место и поспешила выйти, захватив корзину с одеждой на случай если её увидят выходящей из спальни хозяев и спросят, что она там делала.

***

Аэропорт Рио-де-Жанейро напоминал улей, где ежечасно сновали толпы людей, прибывающих и улетающих из города, занятые каждый своими проблемами и заботами. Наверное, практически невозможно было застать это место тихим или пустым, по крайней мере к такому выводу пришла Рамиля, впервые осмотрев как следует это место после получения багажа, когда они ждали работника аэропорта, который должен был помочь им добраться до стоянки такси, где по словам Саида должны быть свободные машины такси. Она чувствовала себя уставшей после длительного перелёта с пересадкой, но от этого меньше эмоций не становилось в душе молодой Лары Рашид. Наконец они прилетели в город, где у неё может появиться возможность подарить Саиду ребёнка, чего она и сама хотела всем сердцем, но в то же время это место явно не было средоточием положительных эмоций для её мужа; Рамиля очередной раз одёрнула себя, потому что обещала в первую очередь самой себе, что не станет тратить целый визит в Бразилию на подобные мысли, которые таки лезли в голову вопреки всему, пока они с Саидом шли следом за сотрудником местного аэропорта, который тащил тележку, нагруженную чемоданами и коробками с подарками, которые они привезли родственникам Саида. – А вот и такси,– заговорил Саид, отвлекая жену от иных мыслей,– сначала поедем в гостиницу и немного отдохнём, правда? Визит в клинику ведь назначен на завтра, правильно? – Да,– слабо улыбнулась Рамиля, стараясь не выдавать любое волнение, а визит в клинику был несомненно причиной для такового,— из Каира должны были уже отправить результаты исследований и процедур... – Не волнуйся, всё будет хорошо,— заявил Саид, понимающий, какие чувства должно быть обуревают душу его жены; он открыл перед ней дверь автомобиля, помогая сесть в такси, пока водитель и сотрудник аэропорта загружали их вещи в багажник.– Нужно будет навестить Мохаммеда и Латифу, пока мы в Рио, я давно не видел не только их, но и племянника. – Конечно,— кивнула Рамиля,— Амин разумеется очень вырос с тех пор, когда мы видели его последней раз. Как думаешь, стоит навестить их уже сегодня? — Думаю, сегодня нам лучше отдохнуть как следует,— возразил молодой человек,— мы всё успеем, тем более не слишком вежливо явиться к ним без предупреждения, они только переехали и точно не ждут гостей, тем более я даже не говорил брату, что приеду. Сначала позвоним им. — Как скажешь, Саид,— согласилась Рамиля, наблюдая через окно за "плывущими" мимо неё видами незнакомого города, когда такси наконец тронулось с места; в Рио она была впервые в своей жизни, хотя ранее ей приходилось бывать в Бразилии. По нарочито уверенному виду марокканца невозможно было определить, что он тоже изрядно волновался, и не только из-за визита в клинику, однако Саид тоже был весь словно на иголках, уже чувствуя, как сильно давит на него этот город, по иронии призванный вызывать скорее ощущение лёгкости у всякого, кто решится забрести в эти края. На какие ещё мысли, спрашивается, могут натолкнуть человека местные пляжи с золотыми песками, тёплое море лазурного оттенка и многие другие яркие детали Рио-де-Жанейро? Однако на уме Рашидов были совершенно другие мысли, слишком много самых разнообразных мыслей, пока такси уверенно мчало их по улицам одного из самых известных городов Бразилии и мира в целом.