Фес окутали ночные сумерки, спускаясь тёмным покрывалом на узкие улочки города и скрытые высокими заборами дома. Так уж повелось, что большинство из них скрыты неприступными с виду кирпичными стенами, а около входа почти всегда перед дорогим гостем «представала» во всей красе самая обычная деревянная дверь, от остальных отличающаяся разве цветом, часто настолько испорченная рукой времени, что никакая краска не могла этого скрыть, причём подобное бывало даже около весьма богатых домов. Не принято было в Марокко открыто выставлять своё богатство на глаз прохожих, но если уж вы приглашены в гости, можно быть готовым к тому, что хозяин вечера не упадёт в грязь лицом. Откровенно говоря, улицы Феса напоминают большой лабиринт и на первый взгляд мало чем примечательны, но Рамиля любила свой город, особенно в сумерках. Вот и сейчас девушка задумчиво прислонилась к окну в спальне и именно такой её и застал вошедший в спальню Саид, обнимая жену со спины и целуя в макушку, вдыхая успокаивающий цветочный запах её волос.
— Ты наконец вернулся, — улыбнулась Рамиля, — я уже начинала волноваться. Ты ушёл прямо посреди ужина.
— На фабрике возникла проблема и её никак не удавалось решить без меня, — нотки недовольства звучали в его голосе, по мере того, как он продолжал рассказ.— Дядя Абдул опять что-то не поделил с рабочими, они решили, что не получат обещанный оклад и едва не устроили бунт, мне пришлось убеждать их, что всё будет, как мы договаривались. Потом возникли другие дела и пришлось задержаться. Я хотел позвонить, но вдруг оказалось, что телефон нерабочий, даже не удивительно, учитывая, что этот телефон ровесник дяди Абдула…
— Как же так? — удивилась Рамиля, попутно помогая мужу избавиться от уличной одежды.— Разве ты на прошлой неделе не приказал заменить телефон? Они забыли?
— О, — усмехнулся Саид, — они не забыли, но вот я совершил ошибку, обсуждая проблему с дядей Абдулом. Ты же знаешь, он предпочитает не менять старые вещи, а чинить их, пока окончательно не развалятся, в целях экономии. Я был занят новыми магазинами и положился на дядю Абдула. Омеру пришлось сегодня бегать по городу и искать другой телефон, чтобы позвонить мне и сообщить, что рабочие угрожают начать бунт! — Саид остановился, когда услышал смех жены.— Почему ты смеёшься?
— Извини, Саид, — девушка с трудом скрывала улыбку, — просто это так похоже на сида Абдула… Неужели ты правда удивлён?
— Нет, — улыбнулся молодой человек, — не удивлён… У дяди конечно большой опыт работы и я ценю его советы во многих делах, но методы, которые он использует, несколько устарели и уже не работают в наше время с той же эффективностью. У меня просто не хватает терпения, чтобы ему это объяснить…
— Разве ты не знаешь, Саид, что старые методы лучше всего, потому что если переходить на всё новое, молодое поколение очень скоро забудет старые порядки и обычаи и окончательно поддастся губительному влиянию Запада? — лукаво улыбаясь, спросила его жена, на что Саид рассмеялся: они привыкли шутить по поводу его родственника, тем более он знал, что Рамиля не имеет в виду ничего плохого, тем более, учитывая сколько нервов его жены съел дядя Абдул за последние несколько лет.
— Слышал бы дядя Абдул, как ты это говоришь! — усмехнулся он.— Ему нравится, когда одобряют его мнение.
— Думаешь, если я скажу нечто подобное в его присутствии, я понравилось ему больше? — с показательным весельем спросила девушка, хотя её муж заметил в голосе лёгкие нотки грусти.
— Что случилось? — Саид пристально посмотрел на жену, которая настойчиво отводила взгляд.– Рамиля… Дядя Абдул опять приходил? Он что-то тебе сказал? — он начинал терять терпение, думая, когда же дядя наконец угомонится.
Пожалуй, за последние годы у него была отличная возможность узнать, от кого из семьи он получил своё знаменитое упрямство: дядя Абдул был сильным «соперником» и в ответ на явное нежелание племянника брать вторую жену, получив десятки отказов, выбрал более изящный по его мнению план, предпочитая высказывать Рамиле, что если она продолжит отрицательно влиять на мужа, запрещая ему жениться второй раз, Саид навсегда останется бездетным, что якобы очень вероломно с её стороны. По началу Саид блаженно не знал ничего о провокациях родственника, потому что жена не спешила с ним делиться, а от её собственных предложений жениться второй раз отмахивался, а потом начинал потихоньку раздражаться. Именно так произошла их первая семейная ссора, что было крайне редким явлением в их семье, потому что обычно они хорошо понимали друг друга. Но в тот раз его долго сдерживаемое раздражение накопилось до такой степени, что он жёстко заявил жене, что если она считает настолько неприятной жизнь с ним, она может сказать ему об этом открыто, вместо того чтобы пытаться навязать ему ещё одну женитьбу; после этого он ушёл в свободную спальню, громко хлопнув дверью, а утром не отвечал на попытки Рамили наладить отношения. Стоило признать, что после отказа Жади он обнаружил у себя некоторые черты, каких раньше никогда не замечал в своём поведении, к примеру некая скрытность и боязнь быть ненужным, от чего он подсознательно защищался. Слыша предложения жены о новой женитьбе, Саид он настроил себя, якобы жизнь с ним Рамиле осточертела и она мечтает от него избавиться и только из жалости не говорит ему правду; никакие здравые слова не могли потушить вспыхнувший в нём огонь, пока однажды он случайно не зашёл домой в то время, когда обычно отсутствовал, и не услышал разговор дяди Абдула с его женой, после чего мгновенно устыдился своего отвратительного поведения и понял, в чём дело. Тогда он поссорился с дядей, после чего патриарх наверное месяц делал на улицах вид, будто не знаком с ним, но и с женой оказалось помириться не настолько легко, как можно было надеяться, когда они наконец выяснили правду. Нет, Рамиля выслушала его извинения и даже приняла их, не кричала и спокойно разговаривала, исполняла обычные дела в быту, когда не уходила на такую же обычную для неё смену в больнице, гладила ему рубашки и вставала пораньше, чтобы приготовить ему завтрак в дни, когда он рано уходил на работу, даже целовала на ночь, будто всё в порядке, но при этом ни разу не улыбнулась и не заговорила без надобности, предпочитая отгородиться равнодушной маской, как делал он сам, когда его что-то беспокоило. Он пытался делать ей подарки и водить на ужин в ресторан, чтобы как-то загладить свою вину, но в ответ получал неизменную благодарность, но при этом максимум скупую улыбку одними уголками губ, которая начала в какой-то момент доводить его до нервного тика. А когда Саид уже решил было, что скоро точно сойдёт с ума, на десятый день подобной жизни Рамиля вдруг улыбнулась, наливая ему утром мятный чай, и совершенно спокойно спросила, нравится ли ему жить с человеком, который всегда скрывает свои эмоции и не говорит прямо о своих опасениях, потому что ей приходится жить с этим постоянно. Наверно, этим своим спокойствием она и довела его тогда практически до ручки, раньше лишить его дара речи получалось только у одной Назиры, да и то всегда путём скандала, а вот методы жены оказались для него совершенно новыми и необычными, но, стоило отдать должное её изобретательности, — весьма действенными. Примирение в тот раз получилось крайне страстным, что тоже было их первым опытом такого рода, потому что раньше Саид старался быть с женой максимально нежным, не проявляя особой страсти, потому что боялся, что она испугается или — чего хуже — точно сочтёт его ненормальным, чего однако не произошло.
— Ничего не случилось, всё хорошо, — пожала плечами девушка, повесив его рубашку в шкаф.— Сид Абдул не приходил. Но звонил, пока тебя не было. Передавал, чтобы завтра вечером мы его ждали в гости вместе с одним из его старых знакомых и двумя его дочерьми…
— Опять?! — вспыхнул Саид, напоминая сейчас кипящий на плите чайник, под которым никак не могут отключить огонь.
— Опять, — кивнула она, усаживаясь перед зеркалом, чтобы причесать волосы, — но я думаю, что мы вполне можем позволить себе принять гостей, не нужно так беспокоиться, дорогой. Мы с Мириам уже обсудили меню. Сид Абдул обещал привести с собой твоего кузена с женой, знаешь, я надеюсь, что они возьмут малышку Сумайю, я её просто обожаю…
— Рамиля, — попытался прервать её Саид.
— И хорошо бы пригласить сида Али и Лару Зорайде, — продолжала как ни в чём не бывало брюнетка, проводя щёткой по волосам раз за разом, — знаешь, нехорошо как-то получается, что мы постоянно ходим к ним в гости, а они только изредка приходят на чай…— когда Саид отобрал у неё щётку, девушка открыла крем, нанося его на руки.— Конечно, Лара Джамиля, Лара Самия и Лара Дуния тоже будут приглашены, нехорошо звать сида Али в гости только с одной женой, иначе другие могут обидеться…
— Ради Аллаха, прекрати это, Рамиля! — наконец воскликнул Саид, поворачивая стул жены таким образом, чтобы она сидела к нему лицом.
— Что именно прекратить, дорогой?
— Ну, для начала прекрати называть меня «дорогой», потому что я отлично знаю, что когда ты это говоришь, ты на самом деле в бешенстве или очень расстроена.
— Неужели? — она не удержалась от смеха, напряжение покинуло её тело.— Ты так хорошо меня выучил? А что ещё ты обо мне знаешь?
— Хм, дай подумать…— он убрал волосы с её шеи, медленно начиная целовать.— Когда ты зовёшь меня «хабиби», на самом деле ты в дикой ярости…— на это девушка рассмеялась, а потом просто поцеловала его в губы.
Позже, когда они уже лежали в постели, Рамиля вдруг тихо заговорила:
— Саид…
— Да? — спросил полусонный Рашид.
— Я думаю, что тебе стоит жениться второй раз, — прошептала она.— Прошу, просто послушай меня: я очень люблю тебя, Саид, и меньше всего на свете хочу, чтобы ты снова женился, но другого выхода нет. Сид Абдул не оставит нас в покое, пока мы не уступим. Твой дядя может быть надоедливым, но он тебя любит и хочет только самого лучшего, он всего лишь заботится о благе вашего рода, не хочет чтобы наследие его брата погибло. Мы оба знаем, что в одном он прав: я не могу дать тебе ребёнка. Я не хочу, чтобы ты всю жизнь был несчастным, наблюдая, как другие познают радость отцовства. Хочу, чтобы у тебя был ребёнок, твой собственный сын или дочь. И если ради этого придётся смириться с тем, что в семье появится вторая жена…
— Наследие моих родителей не погибнет, оно уже продолжается: у Мохаммеда есть сын, а у Назиры — дочь. И если Аллах позволит, у меня тоже может быть ребёнок, Рамиля, — сказал Саид, — ты мне его можешь подарить. Вспомни, что сказал тот доктор в Каире, если мы используем метод, который он предложил, нет никаких препятствий, чтобы ты не могла выносить ребёнка. У меня уже есть точный адрес этой бразильской клиники и мы просто…
— Я просто не хочу, чтобы ты слишком надеялся, как врач я хорошо знаю, что часто попытки бывают неудачными…
— Главное, что мы попробуем, если ничего не получится, значит так хочет Аллах. Я с самого начала говорил, что женюсь на тебе, а не на детях, которых ты можешь или не можешь родить.
— Я помню, Саид…
— Почему тогда делаешь вид, что забыла?
— Я знаю, что ты не хочешь лететь в Рио, Саид, — вместо ответа на вопрос прошептала Рамиля.
Саиду понадобились все возможные силы, чтобы не вздрогнуть: впервые после их свадьбы его жена дала понять, что отлично помнит его историю, а может даже догадывается, что при всей любви к ней, он до сих пор не забыл до конца Жади. Наверное, это было его проклятием, что какая-то его часть всегда будет одержима этой женщиной. В Рио-де-Жанейро живёт Жади, счастливая с этим бразильцем, которого он до сих пор не переносил всей душой; там у него появится соблазн с ней встретиться, именно потому Саид ни разу после свадьбы не летал в Рио, хотя бывал в Бразилии по делам. Нет, он не станет сейчас думать о Жади! Неважно, какой беспорядок у него внутри, но вот его жене точно не стоило знать и думать о таком! Саид, наверное, провалился бы под землю от стыда, знай он, что девушке прекрасно известно о содержимом бандеролей, которые её муж стабильно получает из Рио каждые три месяца. Рамиля ни разу не открыла ничего из его почты, хотя такая возможность у неё была не раз, тем не менее, она никогда не страдала глухотой, а служанки иногда шепчутся на кухне слишком громко.
— Ничего подобного, — возразил молодой человек настолько убедительно, как только мог, — у меня просто не было надобности летать лишний раз в Рио-де-Жанейро. Не думай ни о чём подобном. И не слушай дядю Абдула, завтра утром я с ним поговорю и скажу, что никаких гостей не будет…
— Ни в коем случае! Пусть приходят, — по её голосу было понятно, что она улыбается, — всегда забавно наблюдать, как ты делаешь вид, что не понимаешь попыток своего дяди и его приятелей сватать тебя…
— Значит тебе нравится издеваться надо мной! Аллах, эта женщина сведёт меня с ума!
— Только ради этого и живу, любимый…
***
Утро в доме Феррасов начиналось совершенно будинично, по крайней мере пока младшая из живущих там не узнала, что как раз сегодня к ним приедет её племянница и по совместительству лучшая подружка Мел. Они будут играть совсем как тогда, когда Мел ещё жила вместе с ними и спала в соседней детской, а потом Далва даст им их любимое печенье, — Тина успела уловить знакомый запах выпечки из кухни. Девочка не могла дождаться наверху и решила пойти высматривать машину Лукаса, как будто от этого они приедут быстрее, и немедленно бросилась бежать, по пути перепрыгивая через ступеньки.
— Кристина, подожди! — восклицала Иветти, поспешно спускаясь по лестнице следом за дочерью.— Сколько раз я говорила тебе не прыгать через ступеньки?
— Мама, — сказала девочка с таким видом, будто её мать не понимала самых элементарных на свете вещей, — но Мел скоро приедет! Её не было целую неделю! Я хочу показать ей новый домик для кукол!
— И покажешь, я же сказала, что Лукас звонил и сказал, что заедет перед работой и привезёт к нам Мел и Пьетро до вечера. Ты всё успеешь. Они не приедут быстрее от того, что ты будешь бежать сломя голову!
— Я не буду ломать голову, мама! — возразила Тина.— Она мне нужна, чтобы думать! Я не хочу быть, как папины юристы!
— Бежать сломя голову значит бежать очень быстро, Тина.
— Тогда почему нельзя сказать так? Зачем говорить непонятно?
— Не знаю, — пожала плечами Иветти, она села на одну из ступенек, обнимая дочь, — просто так говорят. Когда ты вырастешь, ты увидишь, что взрослые часто многое усложняют. Но это большой секрет…
— Я никому не расскажу, мама! — торжественно пообещала девочка, как может обещать только трёхлетний ребёнок, совершенно искренне и даже не понимая до конца почему «секрет» является собственно говоря секретом.
— А что там с юристами? Или это тоже секрет? Почему ты решила, что у них нет головы?
— Я слышала, как папа вчера кричал по телефону, что у них нет головы на плечах, потому они теряют лучшие сделки, — повторила почти дословно девочка, пожимая плечами, — но я сказала ему не кричать, им же наверное очень сложно думать без головы! Мама, а человек может жить без головы? Или это тоже что-то не то значит? — догадалась она: если уж одни слова могут значить что-то не то, получается, что и другие тоже, вот и разберись попробуй.
— Вот уж этот папа! Ну ничего, мы с ним разберёмся! — деланно возмутилась Иветти.— А значит это и правда другое: если человек делает что-то неправильно или не подумав, иногда говорят, что у него на плечах нет головы. Но так говорить не стоит, это не очень хорошо.
— Ладно, мама, — кивнула девочка.
— И не надо больше прыгать по лестнице, это опасно, ты можешь упасть и пораниться.
— Но я никогда не падаю, мама, а я всегда прыгаю, я даже ни разу не упала, пока училась ездить на веломопеде! — заявила беспечно Тина, добавив аргумент, который по её мнению был очень весомым.— А это даже у Мел не вышло, а она уже большая и умеет всё-всё!
— Во-первых, не «веломопед», а «велосипед», а во-вторых, это всё равно не значит, что ты не можешь упасть, если не будешь осторожна. Никаких больше прыжков на лестнице.
— Совсем никаких? — поразилась девочка.— Ни одного раза? Совсем? Но это весело, мама! Ну пожалуйста! Пожалуйста!
— Теперь, юная леди, — рассмеялась Иветти, — не смотри на меня так! Я знаю этот взгляд и он работает только с твоим отцом, со мной это не пройдёт! Ещё раз увижу, как ты прыгаешь через ступеньки, — накажу!
— Но меня нельзя наказывать, мама.
— Правда? Почему это?
— Потому что так сказал папа, — серьёзно заявила девочка, тряхнув светлыми кудряшками.
— Неужели? Когда это он такое сказал?
— Папа всегда так говорит! — убедительно продолжала Тина.— А папу нужно слушаться!
— Неужели я слышу эти слова от кого-то в своём доме? — подал голос Леонидас, спускающийся по лестнице с портфелем в руках, успев услышать последнюю фразу дочери.— Наверное, я сплю и вижу сон! — мужчина спустился вниз, отвечая на поцелуй жены, которая только улыбнулась и закатила глаза на его первые слова.
— Ты не спишь, папа! — весело заявила Тина.— Это я сказала!
— Ты моя маленькая умница! Я никогда в тебе не сомневался! — он подхватил девочку на руки, целуя в макушку.— Всё правильно: папу нужно слушаться!
— Ты — маленькая подлиза, — Иветти пощекотала дочь, которая залилась звонким смехом, пряча лицо в пиджак отца.—Теперь я понимаю, как ты заставила своего папу купить тебе этот «особняк» для кукол!
— Ничего подобного! — оправдался «Львеночек».
— Мы просто сделаем вид, что я тебе поверила! — рассмеялась его жена.
— Папа, — заговорила Тина, — а мама хочет меня наказать!
— Как можно? — с максимальной серьёзностью возмутился Леонидас.— Разве можно наказывать мою маленькую принцессу? Это просто невозможно!
— Вот видишь, мама!
— Вижу-вижу, — улыбнулась Иветти.
Примерно в этот момент в гостиную вошла Далва в своём привычном наряде, состоящем из довольно длинной узкой юбки и белой блузки с высоким горлом. Женщина давно перестала быть просто няней, вернув себе гордое звание экономки. Ей было нелегко принять новые порядки в доме, но со временем она сумела относительно привыкнуть даже к жене своего начальника, по крайней мере не показывать своё отношение настолько явно, неохотно признавая, что на первый взгляд женщина кажется довольно сносной женой и матерью, к тому же не стремится особенно вмешиваться в дела на кухне, — последнее особенно радовало Далву, она с большим трудом сдерживалась даже когда хозяйка вызывалась сама сделать кофе, потому что экономка не любила, когда на её кухне что-то перекладывают или лишний раз трогают, потому что это было её «царство». А вот свою маленькую воспитанницу — дочь Леонидаса и Иветти — она очень полюбила, как любила детей Лукаса, не переставая огорчаться, что теперь не может видеть последних настолько часто после переезда молодой пары. Она не понимала, зачем нужен был этот переезд, но двое упрямцев не слушали никаких доводов! У Далвы сердце кровью обливалось, когда она думала, хорошо ли едят Лукас и детишки, справляются ли нанятые слуги, которые конечно не могли позаботиться о них так же хорошо, как могла она сама, ведь жена Лукаса совсем ничего не умеет! Что там, она даже к этой неугомонной девчонке привязалась, хотя Жади не хотела слушать никаких советов и продолжала работать вместо того, чтобы полностью посвятить себя заботам о семье!
— Далва! — Тина заметила няню.
— Детка, — расплылась в улыбке негритянка, — иди сюда, я испекла пирог! Хочешь кусочек?
– Пирог?— девочка задумчиво склонила голову на бок.— А печенье?
— Всё то ты знаешь!– рассмеялась экономка, уводя таки дочь хозяев в столовую.– Печенье будет позже, оно пока слишком горячее, я только вытащила его из духовки.
— Далва, Мел скоро приедет! Я так соскучилась!
— Только по Мел? А как насчёт Пьетро?
– По Пьетро тоже,— кивнула тут же Тина,— но он ещё маленький и мальчишка, с ним не так интересно играть.
Быстро закончив с пирогом, девочка сразу же направилась туда, куда изначально собиралась, а именно во двор. Как оказалось, совсем не зря, потому что охранники как раз открывали ворота. Очень скоро двор заполнил радостный детский визг, потом из дома вышли Леонидас и Иветти, тоже включаясь в разговор. Между тем, пока Леонидас обнимал внуков, Далва подметила одну деталь и покачала головой, замечая помаду на лице хозяина: уж после нескольких лет брака взрослые люди, по её мнению, должны были наконец успокоиться и научиться держать себя в руках! Где это видано? Сеньор Леонидас такой серьёзный человек, а тут – такое!
– Тина, мне столько нужно рассказать!— не менее радостно приветствовала подружку Мел.
— Мне тоже! Но сначала я кое-что тебе покажу! Идём, тебе понравится!
— Я вижу, ты скучала только по Мел,— весело заметил Лукас, приседая, чтобы быть на одном уровне с маленькой сестрой.— А меня совсем забыла?
— Я не забыла!— возразила она, быстро его обнимая, прошептала на ухо, якобы по секрету:— Ты мой любимый старший брат!
— Будем считать, что я поверил!
Чуть позже, когда все ушли в дом, Далва уличила момент, остановив Лукаса, когда он уже собирался войти следом. Женщина очередной раз обняла парня:
— Мой мальчик, я так соскучилась! Как вы живёте? Ты хорошо кушаешь?
— Далва,— он тепло улыбнулся бывшей няне,— говоришь, будто я ребёнок! Не переживай, у нас всё хорошо!
— Не понимаю, зачем вы уехали из нашего дома!— покачала она головой, вытирая слёзы, но потом улыбнулась.— А детишки как подросли, совсем уже большие! Пора заводить ещё одного! Я помню, раньше вы говорили, что хотите троих!
— Не гони лошадей, Далва,— рассмеялся Лукас,— всё будет в своё время! Нам с Жади пока достаточно двоих, дети ещё маленькие, мы оба работаем и иногда просто падаем с ног к концу дня, хочется немного времени вдвоём, чего точно не будет, если мы прямо сейчас родим ещё одного ребёнка! К тому же, я тебя знаю: как только у нас появится третий ребёнок, ты тут же начнёшь говорить, что неплохо бы завести и четвёртого!— он быстро поцеловал няню в щеку и таки вошёл в дом.
— А почему бы и нет?— проворчала сама себе Далва.— Времени у неё нет! Давно пора бросить эту дурь с работой и посвятить себя семье, тогда и времени станет достаточно!
***
Мел и Тина в комнате последней, оформленной в нежных розовых тонах с обилием мягких игрушек и длинными полками, где маленькая хозяйка высадила всех своих кукол, кружили вдвоём вокруг самого большого кукольного домика, какой только может представить себе любая маленькая девочка в самых смелых мечтах. Надо было учесть, что он занимал почти половину стены и нужно было встать на специальную лестницу, чтобы дотянуться к верхним "этажам".
– Как тебе это удалось?— только и выдохнула Мел, обычно на правах старшей из детей она считалась самой "взрослой" и "опытной", но на этот раз она почти потеряла дар речи.
— А я ничего не делала,— поделилась Тина,— папа мне сам его купил.
– Быть такого не может!— даже не имеющая отказа в игрушках, какие ей всегда покупали в достатке, она не могла поверить, что её дед по доброй воле купил это без всяких усилий со стороны Тины.— Ты точно что-то сделала!
— Я только сказала, что не выгодно покупать маленький домик, потому что все мои куклы там не поместятся и скоро придётся покупать ещё один, а папа обрадовался, сказал, что у меня есть деловая хватка и купил мне самый большой!
— Ничего себе!— восхитилась Мел.— А как ты догадалась, что надо сказать именно это?
— Не знаю,— пожала плечами Кристина,— папа часто говорит по телефону, что что-то не выгодно! Его все слушают, вот и я сказала так же!
