Проверка на прочность

Прошло три месяца. Над Рио-де-Жанейро поднималось утреннее солнце, однако в доме Леонидаса Ферраса даже в это раннее время уже не было никакого покоя. В комнате молодожёнов с самого утра разгорелся скандал между невесткой хозяина дома и экономкой, которые никак не могли поладить даже после нескольких месяцев под одной крышей, при том, что первые два Жади была практически прикована к кровати, но почти всегда, возвращаясь домой, Лукас слушал либо возмущения жены, либо должен был успокаивать девушку, напоминая о ребёнке, и это не говоря уже о постоянном ворчании Далвы, которая не могла перестать повторять насколько ошибся парень в выборе жены. Отвечать было бесполезно; экономка потом долго плакала, рассматривая детские фото мальчиков, бормоча, что Диогу, будь он до сих пор здесь, «не позволил бы обижать старую Далву». А Жади слышала, потому что стены не могут быть настолько тонкими, или догадывалась, и злилась, воспринимая потом в штыки все советы женщины, которая словно бы всегда знала, как «лучше». Нет, иногда казалось, что они могут говорить вполне цивилизованно, когда говорили о будущем ребёнке, а стоило Жади мельком обмолвиться при женщине, что они с Лукасом хотят в будущем троих детей, экономка и вовсе впервые в жизни искренне улыбнулась жене Лукаса, потому что детей она любила, а уж детей её «любимого мальчика» тем более мечтала поняньчить. Но потом Жади наложила вето на имя Диогу для возможного будущего мальчика, и они опять вернулись в «состояние войны». Сколько раз Жади пожалела, что тогда полезла на стремянку и умудрилась упасть, оказавшись «в плену» рядом с домоправительницей Феррасов! Редкие нравоучения свёкра она ещё изредка терпела, в основном потому что Леонидас не особо трогал невестку, предпочитая говорить напрямую с сыном, да ещё из-за того, что считала правильным быть вежливой с хозяином дома, где они поневоле вынуждены жить. И неизвестно сколько задержатся, потому что их старую съёмную квартиру продали другому человеку, предложившему за неё просто баснословную цену, а приличное новое жилье найти не так просто! Информацией с женой поделился Лукас пару недель назад, вскоре после того, как накануне Жади буквально в истерике требовала, чтобы они немедленно уехали. Она не могла понять, почему служанка заправляет всем в доме и учит жить работодателей, да ещё ополчилась против неё, критикуя не только привычки, но и происхождение, и родственников девушки! Марокканку раздражало, когда Далва вместо неё выбирала, что ей съесть или выпить, какую музыку слушать, сколько заниматься и с кем общаться — в последнем возникли особенно частые споры, потому что Далва несколько раз отвечала вместо неё на звонки сокурсников, не впустила пару раз однокурсницу с заданиями из университета, считая, что будущей матери не нужно напрягать себя учёбой. О звонках от Иветти и говорить нечего, потому что домоправительница крайне категорически относилась к женщине и настоятельно советовала жене бывшего воспитанника оборвать контакты с блондинкой, не ограничивая себя в выражениях, когда приводила доводы. На фоне этого была не одна ссора, потому что Жади не выносила, когда о её друзьях отзывались подобным образом. А когда Жади захотела пригласить подругу домой, пока находилась на постельном режиме, случился особенно громкий скандал, потому что Далва заявила, что ни за что не пустит женщину на порог. В тот раз их почти разнял сеньор Леонидас, прибежавший на крики женщин, сказав, что жена Лукаса может пригласить кого захочет. После того случая Далва пару дней ходила крайне хмурая; Жади не знала, что свёкор приказал экономке не задевать невестку, чтобы в доме не было скандалов, ведь мужчина хотел, чтобы сын с женой остались в особняке после рождения внука, а это было возможно только если им будет здесь достаточно комфортно. Хозяина дома раздражало, когда молодожёны выписывали журналы о недвижимости, или когда Лукас начинал заговаривать о переезде, что случалось всё чаще, когда пару недель назад доктор наконец позволил Жади передвигаться, советуя не слишком себя перегружать и много отдыхать, и девушка начала потихоньку ездить на работу на пару часов или на учёбу. И всё это Жади делала под постоянной критикой домоправительницы, которая заявляла, что девушка совсем не думает про ребёнка. Может быть, в другой ситуации Жади прислушалась бы к словам Зорайде, которая по телефону советовала племяннице (ведь именно племянницей Жади теперь приходилась женщине по браку) подружиться и найти подход к близкой для семьи женщине, не срываясь на мужа и не пытаясь воевать со старшей женщиной, которая по-своему сильно заботилась о семье, и даже о самой Жади, хотя она ей категорически не нравилась. Но находиться в замкнутом пространстве больше двух месяцев, знать, что они не скоро смогут переехать, потому нужно найти не только квартиру, но и няню для ребёнка, потому что Жади планировала продолжать учиться и работать, постоянно выслушивать от неугомонной служанки не только критику в свой адрес, но и слышать постоянные рассказы про Маизу, было просто пыткой! Переехав в Париж, Маиза поддерживала связь с Далвой, которая потом показывала семье открытки и позволила себе сетовать на тему, что «Диогу никогда бы не упустил такую замечательную девочку». Восточная красавица не могла унять свой пыл, недоумевая, почему даже после отъезда потенциальной соперницы, которая уже и ухажёра-ювелира себе во Франции умудрилась найти, она должна продолжать слушать, что другая девушка стала бы лучшей женой для Лукаса, и даже лучшей матерью для детей парня! Этим утром Жади собиралась поехать в дом Лидьяне на обычную встречу с Латифой, которой она была лишена на протяжении многих недель, довольствуясь короткими звонками кузины, когда Мохаммед уходил в магазин. Она так сильно ждала встречи с сестрой, к тому же Латифа недавно вернулась из Феса и собиралась наконец привезти ей пачку с фотографиями со свадьбы Зорайде! Но когда Жади собиралась, в комнату вошла Далва, недовольно окинув взглядом, ворча, что лучше ей не ехать никуда, когда ребёнок вот-вот родится, да ещё добавила, что будь у неё «нормальные» родственники, они могли приехать в особняк, а не прятаться по углам на чужих квартирах! Тогда уже прежде молчавшая марокканка по-настоящему разозлилась, и между женщинами началась ссора. – Мне это надоело! Вы всем в этом доме командуете, ведёте себя, словно вы — хозяйка! Но вы не будете говорить о моей сестре такие вещи! Уж поверьте, она отличная, и мне с ней очень повезло, не то что вашим родственникам с вами!– Жади сбросила со столика стопку чистой одежды в раздражении. Беременная девушка пыхтела от злости, как разъяренный бык, расхаживая по комнате, положив одну руку на большой живот, а потом опять резко повернулась к женщине:— Где они кстати? Где ваши родственники? У вас есть родственники, правда? Наверное, вы их так достали своими нравоучениями, что они прячутся подальше от вас! Вот вы и взялись учить жизни чужих людей, не думая, что и когда можно говорить! – Святые угодники, эта девочка разрушает покой в нашем доме! – восклицала Далва.— В нашем доме никогда не было таких скандалов, пока негодные женщины не начали вмешиваться в жизнь детей сеньора Леонидаса! – Может уже хватит? Я отлично знаю, что вы каждый день молитесь, чтобы выжить меня не просто из этого дома, а из жизни Лукаса! Вы бы предпочли, чтобы он женился на Маизе, и даже не стеснялись говорить об этом вслух! Наверное, вы хотели, чтобы я лучше потеряла ребёнка и между нами всё разладилось, только чтобы вы могли потом тыкать пальцем и указывать, что были правы! Чтобы никто больше не осмелился вырваться и сделать, что хочет, чтобы никто не поставил под сомнение ваши советы!– девушка не могла успокоиться и говорила всё, что накопилось на душе за долгое время, что даже слёзы на глазах выступили. Жади истерично топнула ногой.– Вы – настоящий диктатор! – Да как у тебя язык повернулся такое сказать? Чтобы я хотела погубить ребёнка Лукаса! Я только и делаю, что пытаюсь тебя принять, сделать всё, чтобы вам всем было хорошо, только бы мой мальчик был счастлив! А ты опять бегаешь по городу и рискуешь ребёнком! – Я не рискую своим ребёнком! Доктор меня несколько раз осмотрел и нет никаких показаний, чтобы я не поехала на встречу с моей кузиной! Я не понимаю, почему должна постоянно выслушивать от вас критику в свой адрес, в адрес своих родственников, в адрес своих друзей! Я не требую от вас их любить, себя любить я тоже не требую, но вы можете хотя бы быть вежливой! В конце-концов, это ваша работа – быть вежливой и делать то, что у вас просят, а не давать никому не нужные советы! – Мне никогда не говорили такие вещи, пока ты не появилась в этом доме! Я растила мальчиков с младенчества! Семья сеньора Леонидаса для меня всё равно, что моя семья! – Так может вам стоило позаботиться о своей личной жизни, знаете, вместо того, чтобы вмешиваться в чужую?! Именно тогда в комнату уже поднимался Лукас, услышав звуки ссоры ещё с улицы, потому что женские голоса далеко доносились даже сквозь закрытые окна, а из комнаты молодожёнов на улицу выходила терраса, благодаря чему акустика была только лучше. Утром он собирался отвезти Жади на встречу в квартиру Лидьяне, однако обнаружил, что машина плохо заводится, о чём парень и говорил с охранником, который обычно отвечал за то, чтобы доставить автомобили хозяев в сервисный центр. Но возвращаясь, услышал безошибочный звук скандала, которые были уже частым делом в доме из-за того, что его жена и бывшая няня никак не находили общий язык; он испытал на какое-то время желание просто взять и уехать, игнорировать эту ссору, только бы опять не разнимать женщин, не выслушивать от жены упрёки, не пытаться сотый раз повлиять на Далву, чтобы одновременно не обидеть женщину, которая была для Феррасов больше, чем просто прислугой. Их жизнь превращалась в ад! После месяцев счастливой жизни они вдруг погрузились в пучину семейных проблем; временами, когда Жади в истерике кричала, что хочет уехать, он хотел в ответ кричать, что хочет уехать не меньше, что будь она осторожнее в своё время, им и вовсе не пришлось бы переехать сюда, из последних сил сдерживаясь из-за будущего ребёнка. Может ситуация немного успокоится, когда ребёнок наконец родится? Возможно, женщины найдут общий язык, заботясь о младенце? Но с каждым днём надежды становились всё слабее, потому что он не знал, как их примирить, и как назло, переехать тоже не получалось: все квартиры, которые они собирались посмотреть, в последний момент снимали, или и вовсе покупали, стоило им договориться, чтобы посмотреть помещение, или начать всерьёз задумываться о переезде. Лукас уже начинал подозревать, что не всё так просто, ведь просто не может быть, чтобы им настолько не везло, когда многие друзья и знакомые легко находили подходящее жилье, удивляясь проблемам пары! Потому, как они не затягивали, пришлось устроить в особняке детскую для ребёнка, хотя Лукасу идея очень не нравилась, потому что так они только глубже увязли в этих стенах. Неужели отец чинит им препятствия, чтобы сын и невестка не сумели съехать с отчего дома? Возможно, он перекупил риэлтора? Леонидас долго возмущался и яростно отрицал свою причастность, когда Лукас спросил. Но разве старший Феррас признается, даже если он замешан? Конечно, нет! Проходя по лестнице, парень вдруг остановился и присмотрелся к фотографии брата, что стояла на столике, даже приблизил к себе, потому что в какой-то момент ему показалось, что человек на фото будто насмехается над его бедствиями. — Ты, конечно, только смеяться можешь, как всегда делал! Наверное, ты бы сейчас ворвался туда, рассказал пару шуточек, покрутил женщин в танце, и обе не только полюбили бы друг друга в один миг, но и восхищались тобой! Да, Диогу? Ты там над нами смеёшься, глядя сверху на этот беспорядок? Тебе, наверно, смешно, ты всегда находил повод для смеха!– муж Жади покачал головой, даже встряхнулся, возвращая рамку на место.– Ну, вот, эти скандалы начинают потихоньку сводить меня с ума! Уже с фотографиями разговариваю! Пробормотав последние слова, он ускорил шаг и наконец ворвался в комнату, где женщины продолжали обмениваться «любезностями», яростно что-то доказывали друг другу, даже не заметив его появления. – Хватит! — ему пришлось закричать, вставая между ними, чтобы привлечь к себе внимание.– Что происходит? Что опять случилось? – Лукас, я так больше не могу! – вспылила Жади.– Эта женщина сводит меня с ума! Она продолжает мне указывать, что делать, да ещё оскорбляет мою семью! Почему ты позволяешь ей так со мной обращаться?! Кто она такая? – Лукас, твоя жена совсем не уважает старших! — перебила девушку Далва, экономка даже всплакнула от досады.— Она прямо заявляет, что я в этом доме чужая! Если бы это сейчас слышал бедный Диогу! – О, опять вы начинаете! – застонала Жади.— Как только вам кажется, что он делает что-то не так, вы начинаете давить, вспоминая его брата! Вы вечно вспоминаете имя Диогу, когда вам удобно, чтобы манипулировать людьми в этом доме! Вы играете на горе людей! — Да как у тебя язык поворачивается такое сказать? Чтобы я манипулировала именем Диогу! Нет дня, чтобы я не плакала, вспоминая мальчика! – Но вы не знаете, что он бы сделал или сказал, будь он здесь! Никто не может знать, только сам Диогу знал, что он думал и чувствовал, как бы он повел себя, что ему нравилось или не нравилось! Другой человек, как бы хорошо он не знал другого, никогда не может предугадать, как он вёл бы себя! – Хватит! Далва, не отвечай! — Лукас закрыл голову руками.— Это просто невозможно! Скоро мы все сойдём с ума, если так будет продолжаться! – Мы все сойдём с ума, если ваша экономка не поймёт, что она здесь не хозяйка! Никто не обязан жить, как она того хочет! — не осталась в долгу Жади. Девушка выгнула спину, тихо ахнула и прижала руку к большому животу, когда ребёнок особенно сильно перевернулся в утробе. – Жади? – насторожился парень. Он подошёл ближе к жене, заглядывая в глаза.— Тебе больно? – Да! Мне больно, потому что ты не пытаешься меня защитить перед этой женщиной! Почему я должна терпеть эти оскорбления? Я только и делаю, что пытаюсь смолчать, найти подход, но я не могу постоянно это терпеть! Я не виновата, что не похожа на девушку, которую она хотела видеть рядом с тобой! Не виновата!– девушка вырвала из рук мужа свою руку, не скрывая слёзы.– Неважно! Я просто вызову такси и поеду на встречу с Латифой, потому что больше не могу находиться в этом доме! Однако она не успела сделать даже нескольких шагов, потому что почувствовала, как по ногам потекла вода, застыв посреди комнаты. – Матерь Божья! — хлопнула в ладони Далва. Женщина быстро забыла про прежнюю ссору и потянула девушку за руку, чтобы усадить на кровать, а Жади в шоке даже не попыталась сопротивляться.– Лукас, у неё роды начинаются! – Как роды? Но до родов ещё три недели!– возразил парень, вероятно настолько в шоке от внезапного поворота событий, что не мог построить элементарную логическую цепочку. — Но у неё отошли воды! Значит ребёнок скоро родится! Жади сидела на кровати, прижав руку к большому животу, прислушиваясь к своим ощущениям. Вначале она не обращала внимание на похожие на схватки тянущие боли, которые повторялись примерно с пяти утра, считая их пробными схватками. Ведь впервые их почувствовав на седьмом месяце Жади переполошила однажды посреди ночи весь дом, и только в больнице врач осмотрел юную сеньору Феррас и заявил, что это вовсе не схватки, и организм просто начинает потихоньку готовиться к предстоящим родам. Но теперь, когда отошли воды, сомневаться не приходилось. Жади всхлипнула от страха перед предстоящим испытанием, и в шоке прошептала, будто не могла поверить: – Лукас, я рожаю! Наш ребёнок скоро родится... Он родится очень скоро... – Я позвоню врачу! — наконец очнулся молодой человек.— Не переживай, Жади! Всё будет хорошо! – Откуда ты знаешь? – немного истерично спросила Жади, сжимая крепко огромный живот, несмотря на то, что у неё пока не начинались действительно болезненные схватки.— Ведь не ты будешь рожать ребёнка! – Я видела много женщин в родах, все они потом рожали здоровых детей, и только зря переживали! Когда я была девочкой при мне даже на дому рожали! — вмешалась в своей обычной манере Далва, успевшая уже принести давно готовые сумки. Она вытащила из хватки Жади руку парня, который не решался уйти, и сама схватила девушку за руку.— Иди звонить врачу, Лукас! Она никуда не денется отсюда за минуту! – Я рожаю...— повторила в шоке Жади, пока Лукас выбежал из комнаты, чтобы найти телефон.– Роды начались... – Да, ещё вчера кажется я вот так смотрела, как пугалась дона Селина, прежде чем родить мальчиков, а сегодня уже Лукас станет отцом! – Далва улыбнулась, смахивая слёзы.— Как быстро летит время! Несмотря на вмешательство женщины, на этот раз Жади не могла возражать против, потому что впервые была искренне признательна, даже почувствовала лёгкий стыд, что перед этим прямо указала женщине на её статус прислуги. Нет, она до сих пор считала, что Далва не права, ведь даже родственники не должны настолько вмешиваться в чужую жизнь, но очень грубо было сказать женщине, которая отдала половину своей жизни этой семье, что она здесь никто. Разве ей самой понравилось бы, скажи кто-то нечто подобное Зорайде, пока женщина не была женой дяди Али? Конечно, нет! Жади возмутилась бы и начала яростно защищать женщину, как всегда делала для близких людей. Разве не хотела помириться со своими родственниками, хотя они не принимают ни её способ жизни, ни её мужа? Она продолжала писать в Фес письма, на которые не получала ответ, хотела помириться с дядей Али, потому что в сердце любила и тянулась к близкому человеку! Но она совсем не подумала, что Далва может быть для Лукаса точно таким же близким человеком, что он тоже не хочет ссориться и обижать няню, которая заменила ему мать, даже если он не согласен с какими-то её поступками или словами. – Дона Далва.. Насчёт того, что я сказала раньше... Я не хотела. Я просто разозлилась,— наконец прошептала Жади.— Не надо было говорить, что вы здесь чужая, это не так.

***

Девушка лежала на больничной койке, прижимая к себе свёрток, не в силах оторвать глаза от маленькой девочки, в которой всё было настолько совершенным: от крохотных пальчиков, что уже настолько крепко могли сжать палец взрослого человека, до похожих на малюсенькие ракушки ушек, от вздёрнутого носика до приоткрытого ротика, пока малютка тихонько сопела, мгновенно успокоившись, стоило услышать знакомое за долгие месяцы биение материнского сердца. — Моя дочь! — недоверчиво прошептала Жади, касаясь мягких кудрей малышки. Слёзы выступили на глазах восточной красавицы, пока она беззвучно рассмеялась.— Моя дочь... — Она чудесная....— прошептал Лукас, осторожно касаясь пальцем шелковистой щёчки младенца. Парень тоже улыбался, словно и не верил, что возможно, чтобы эта маленькая девочка, которая ещё вчера находилась в животе матери, теперь была настолько осязаемой.— Наша Мел. Она похожа на тебя, Жади... – На тебя больше,— возразила молодая мать, рассматривая ребёнка.— Просто волосы тёмные и будут виться, как у меня. Над Рио-де-Жанейро постепенно расступалась пелена ночной тьмы, медленно вступило в свои права утро, проникая сквозь жалюзи больничной палаты, где царил полумрак и горели несколько электрических ламп. Молодые родители разместились на кровати, рассматривая новорождённую девочку, будто она была самым большим чудом на свете, впрочем для них оно так и было. Несмотря на то, что роды у Жади начались утром предыдущего дня, схватки продолжались вплоть до глубокой ночи, когда юная сеньора Феррас наконец родила здоровую девочку. А пару часов спустя молодую мать перевели в отдельную палату, куда пропустили и отца ребёнка. С тех пор оба занимались тем, что любовались своей дочерью, напрочь забыв о напряжённой атмосфере последних недель, словно одним своим рождением эта девочка принесла столь желанный свет, дабы развеять тучи над их головой. Мать малышки испытывала такой прилив эйфории, какого не чувствовала прежде никогда в жизни, совершенно не испытывала усталости, словно и не провела почти целые сутки, дабы привести в мир нового человека. Любовь к своему ребёнку незыблема, ни с чем не сравнима, ведь только дети могут настолько быстро захватить ваше сердце, едва успев сделать первый вдох, знаменующий начало их жизни. По мере взросления в нашей жизни появляется много людей, которые вызывают у нас те или иные чувства; многих мы любим, но даже самая искренняя привязанность не сравнится с ощущением, когда часть тебя внезапно становится чем-то настолько осязаемым, отдельным человеком, который никогда не потеряет твоей любви, насколько бы не разочаровал, не развеял надежды на его будущее. Мы не знаем, не ведаем, какая судьба написана для наших детей, нет, нам не постигнуть тайны мировоздания, мы можем лишь молиться о лучшей судьбе для крохотного создания, способного вызвать самую большую любовь на свете, не научившись ходить или говорить, понимать мир или самого себя. Но какой прекрасный миг — появление на свет чистого и непорочного пока создания, которому только предстоит написать историю своей жизни на чистых листах Книги Судеб. Про себя Жади подумала, что роды в стерильных палатах дорогой клиники разительно отличаются от принятых в родном Марокко домашних родов, где всем процессом «заведуют» опытные женщины, которые не только принимают младенца, но и совершают особое омовение и кладут в ротик ребёнка кусочек сахара, дабы его жизнь была сладкой, а потом ему положено дать имя, прочитав на ушко положенные молитвы. У дочери Жади не будет этого, как впрочем и традиционного для христиан крещения,— молодые родители приняли решение не давить на девочку, чтобы в будущем малышка сама выбрала не только свой путь в жизни, но и веру, которая будет вести её по этому пути. На мгновение девушка взгрустнула, что рядом нет матери, дабы разделить с ней этот миг, задалась вопросом, не осудила бы Саула выбранный ею жизненный путь, но глядя на свою спящую дочь, девушка почувствовала ни с чем не сравнимую уверенность, что любая мать, даже если случится так, что самые близкие люди не сумеют найти общий язык и разойдутся по разные стороны света, в глубине души превыше всего жаждет счастья для своего младенца, она верила, что её собственная с радостью прижала бы к сердцу внучку, будь у неё такая возможность. – Лукас, ты всем позвонил? Сказал, что родилась наша дочь? А Латифа?— не находила себе места Жади.– Я так и не появилась на встрече, а ведь мы так этого ждали! – Я позвонил Лидьяне и сказал твоей кузине, когда роды начались. Уверен, она всё понимает, ты ведь не могла контролировать такие вещи. Лидьяне очень за нас рада и обязательно скажет обо всём Латифе. Отец и Далва были в восторге, когда ребёнка вынесли, чтобы показать нам после рождения. Иветти обещала, что утром обязательно зайдет увидеть нашу девочку. Представляешь, Далва даже не сказала ни словечка, когда я разговаривал по телефону! Сибилла и Марио уехали на конференцию, потому мне не удалось дозвониться в отель, но я позвоню позже. — А в Марокко? — осторожно спросила Жади.— Ты звонил в Марокко? – Звонил, но трубку взяла какая-то женщина, которая продолжала тараторить на арабском. Я ничего не понял, но она точно несколько раз повторила имя Зорайде очень радостным тоном. На фоне играла музыка, наверное какой-то праздник, потому женщина так кричала. — Это Карима...— Жади рассмеялась с оттенком тёплой грусти, но потом любопытство взыграло в ней:– Интересно, что такого произошло в Фесе, что устроили праздник? Я сама потом позвоню, чтобы поговорить с Зорайде! Младенец начал вертеться на руках матери и открыл свои глубокие голубые глаза, как и у всех новорождённых, забавно зевая, от чего её родители пришли в восторг, тихо рассмеявшись. — Жади, я так тебя люблю! — вдруг заявил Лукас, с нежностью глядя на жену. – Я тоже люблю тебя, Лукас,— улыбнулась Жади. Губы молодых людей соединились в нежном поцелуе, который прервал только требовательный детский плач, будто девочка уже сейчас понимала, что они отвлеклись от неё, и жаждала привлечь внимание к своей персоне. — Откуда только в этих маленьких лёгких столько силы? — недоумевал парень, продолжая улыбаться, пока Жади начала укачивать ребёнка.– Можешь представить, что нас теперь ждёт? – Нет, не могу,— покачала головой брюнетка, нежная улыбка не сходила с её губ.— Но в этом прелесть всякого нового приключения, не так ли?