"Legacy of Heaven"

      Я сидела во внутреннем дворе кондо, наблюдая за Гидеоном, открывшим для себя песок и все его свойства. Было забавным наблюдать, как он просто сидит в стороне, отдельно от прочих детей, ещё непривычный к тому, что бывают другие. Улыбался робко, как-то на своём, детском языке благодарил за игрушки, которыми все охотно делились, не позволяя ему заскучать. Вообще, поначалу было видно напряжение, когда его обступили со всех сторон ребята от года до пяти. Мальчики и девочки, смуглокожие и светлые, как и он. Кажется, сын растерялся от такого многообразия и заголосил во всю силу лёгких, чтобы его побыстрее забрали обратно.       Но это было в первую прогулку. Сейчас же он просто наблюдал за всеми со стороны, не решаясь приблизиться и пересыпая песок в ладонях, рассматривая мелкие кристаллики с пристальным любопытством. Я обратила внимание, как к нему подползла девочка едва ли старше, чем он сам. Просто молча села рядом, занимаясь тем же. Дети настороженно улыбнулись друг другу. Наконец тишина, стоящая в углу песочницы, прервалась тихим невнятным лепетом попытки общения. Следом хохот, ещё через какое-то время. Кажется, первую подружку он уже нашёл. Дело за малым — влиться в остальную компанию.       Моя скамейка была в отдалении. Я расположилась на ней с альбомом и простым карандашом, для разминки делая миниатюры портретов детей, стараясь уловить как можно больше деталей в этой подвижности. Сейчас внимание переключилось почти полностью на новую знакомую Гидеона. Перелистнув страницу, я разметила лицо и начала проработку черт, почти выпав из реальности. Девочка была симпатичная. Блондинистые вьющиеся волосы, собранные в аккуратный хвостик, большие карие глаза с длинными ресницами, чуть вздёрнутый нос, кукольно-пухлые губы и такая же, как у моего маленького полукровки, острая нехватка молочных зубов.       Улыбнувшись в очередной раз, я начала проработку деталей внешности, штрихуя тени, подчёркивая естественные черты девочки, лёгкий пушок вьющихся волосков вокруг лба…       — Вы не против, если я составлю компанию? — прозвучало над головой.       Едва не выронив альбом от неожиданности, я вскинула голову, встречаясь взглядом с молодой шатенкой, держащей в руках объёмистую кружку чая. Молодая, привлекательная, сероглазая и одетая в спортивный костюм. Я замечала её уже не первую неделю после того, как мы перебрались в Чикаго, бегающую на рассвете вокруг кондо, чтобы поддержать форму.       Нервно улыбнувшись, я кивнула:       — Не против, разумеется. Присаживайтесь… — захлопнув альбом, я взглянула на сына, который по примеру девочки уже увлечённо копался в песке, заполняя им разноцветные формы.       «Судя по всему, социализация началась не с первого раза, но вполне успешно. Впрочем, главное результат… Сегодня ещё стоит попробовать научить говорить…» — на автомате пролетело в голове, когда я чуть сдвинулась в сторону, закрыла альбом и положила его на колени. Женщина устроилась на скамейке, потягивая чай и глядя на детей.       — Первый? — она с улыбкой кивнула на Гидеона.       — Третий, — спокойно ответила я, чувствуя, что простой вопрос задел больное, едва затянувшееся в душе увечье.       Шатенка побледнела, отставив кружку.       — Простите… Простите ради всего святого. Просто… — она потянула носом воздух, — Господи, сейчас любые слова будут глупостью, и мне невероятно стыдно. Просто… Я вижу, как вы с ним возитесь. Большинство матерей так дрожит над первым ребёнком. Вот и… Чёрт, как же неловко!       Я подавила нервную дрожь и выжала усталую улыбку, чувствуя действительно волны стыда, которые исходили от моей неожиданной собеседницы. Гидеон, кажется, уловив моё напряжение, поднял голову, глядя словно сквозь других обитателей песочницы в нашу сторону. Словно пытался просканировать шатенку на предмет опасности. Десяток секунд — и не найдя угрозы, вернулся к своей маленькой собеседнице, удивлённо застывшей от перемены его настроения.       — Всё в порядке. Просто так сложились обстоятельства, — я опустила голову, посмотрев на то, как пальцы судорожно сжались на ребре альбома. Пришлось приложить усилия, чтобы разжать руки. — Уже прошло достаточно времени… После тех событий.       — Сожалею, — женщина вздохнула, протягивая мне тонкую ладонь с обручальным кольцом на безымянном пальце. — Меня зовут Шерри, а эту юную мисс, — она чуть кивнула подбородком в сторону новоиспечённой подружки Гидеона, — Хоуп.       Приподняв брови, я взглянула на свою спутницу.       — Ваша дочь?       — Именно, — она продолжала держать протянутую ладонь, ничуть не обидевшись из-за моего ступора.       — Ох, что со мной… — я снова улыбнулась, чувствуя лёгкий укол вины, и ответила на пожатие, — Виктория. Виктория У… Блейк. Рада знакомству.       Шерри оценила оговорку, переводя взгляд на площадку и делая глоток своего чая.       — Тоже скрываетесь? — я нервно кивнула. — И мы…       — А… — я открыла и закрыла рот, не зная, стоит ли лезть в такие дебри.       — Отец Хоуп — смертный. Я забеременела первым ребёнком на задании пятнадцать лет назад и сбежала, — шатенка озорно улыбнулась. — Прежде считала сказки смертных о любви с первого взгляда такой чушью… И вот — угораздило. А ваш муж?.. Тот голубоглазый брюнет…       Я нервно поёжилась от слова «муж». В голове плохо укладывалось, что здесь под эту характеристику попадает Геральд, а не Мальбонте. Отрезвило уточнение о голубых глазах. Всё же хрипло рассмеявшись, я опустила голову:       — Мы не женаты.       — Оу… — Шерри прикрыла глаза подрагивающей рукой и издала истерический смешок, — Сегодня я мастер создания неловких ситуаций, судя по всему. Ещё раз простите…       — Ничего, — я отложила альбом в сторону, глядя, как сын не в первый раз пытается подняться самостоятельно на ноги. — Как они быстро растут…       — Невероятно быстро, — шатенка усмехнулась. — Хоуп уже наводит в квартире свои порядки и периодически обновляет мой гардероб фломастерами. Художник-любитель… Кстати, я обратила внимание, что вы что-то рисовали. Я могу взглянуть?       Я кивнула, открыв альбом и подвинув к Шерри. Обычно — в случае просмотра набросков рисунка любителем — раздаются восторженные вздохи, но она смотрела внимательно и придирчиво. Сравнивала миниатюры с играющими детьми. В общем, всё — вплоть до мимики. Несколько перевёрнутых страниц в начале альбома, где я делала наброски Гидеона дома. Спящего, занятого конструктором, с прорезывателем зубов во рту. На одном из рисунков он болтался головой вниз в руках Геральда, удерживаемый за ноги. Кажется, в момент, когда я смотрела на рисунок, слышала восторженный визг сына, испытавшего новые ощущения.       Шерри ещё раз пролистала наброски и отложила альбом, взглянув на меня в упор.       — Вы никогда не думали обучиться рисованию и получить специальность художника? Невероятно хорошие работы.       — У меня есть образование в сфере анимации, — я чуть улыбнулась и отрицательно качнула головой, отказываясь развивать тему. — Прошу, для вашей безопасности давайте не будем продолжать этот разговор.       Она спокойно и понимающе кивнула:       — В таком случае, второй вопрос: у вас есть в наличии ноутбук и графический планшет?       Я отрицательно качнула головой и указала ладонью на альбом.       — Только это. Мы лишь недавно перебрались, и сейчас есть более насущные проблемы, кроме покупки девайсов, которые не принесут дохода ближайшее время.       — Ну, это весьма спорный вопрос. А пользоваться ими вы умеете? — я настороженно кивнула, и Шерри широко улыбнулась. — Вот что, у меня есть старый ноутбук, и я поищу в офисе у Фреда какой-нибудь рабочий планшет. Он работает в издательстве, и недавно у них уволился художник-оформитель внутренних иллюстраций, работающий с детскими книгами. Создайте небольшое портфолио, и, думаю…       — Но у меня сын, и я не думаю, что…       — Офис? Нет-нет… Туда не понадобится часто приезжать. Только при необходимости согласования серьёзных проектов. Основная часть работы происходит на дому. Фред — это мой муж. Я покажу ему рисунки, и, думаю, это поможет вам выйти на новую ступень, — Шерри снова улыбнулась. Делая глоток остывшего чая. — Вы знаете, этот мир достаточно приветлив, как оказалось. Меня всегда злила человеческая природа. И вот… Я здесь. Я мать и, пожалуй, считаю себя счастливым человеком.       Удивлённо приподняв брови, я тихо поинтересовалась:       — Вы ангел?       На мгновение полыхнувшие огнём глаза подсказали, что я ошиблась. Но шатенка не разозлилась, лишь улыбнулась ещё шире:       — Не совсем… Приятного дня, Виктория, рада была познакомиться. Технику я принесу завтра в первой половине дня, если вы не против, — она махнула мне рукой, забрала из песочницы Хоуп и направилась ко входу в кондо.       Гидеон негодующе смотрел им вслед, понимая, что общение закончилось, толком не начавшись. Я усмехнулась и пошла за ним, взглянув на наручные часы. Время близилось к полудню. Стоило вернуться домой, приготовить обед, покормить ребёнка и хотя бы попытаться уложить на дневной сон. После переезда в более шумный кондо это стало куда более сложным. Нам повезло несколько больше, чем прочим. Единственный сосед сверху работал почти постоянно. Признаться, я его даже не встречала за эти пару недель ни единого раза. Зато в остальных квартирах могла играть музыка или шёл ремонт. Понимала, что это нормально, но невольно с тоской вспоминала квартиру, которую мы арендовали у Джеферсона, где было тихо двадцать четыре на семь.       Сын, оказавшись на руках, обиженно уткнулся носом в мои волосы, жалуясь на то, что подружку забрали. Мне стало немного смешно. Пришлось спокойно объяснить, что у них могут быть дела. Словно он уже что-то понимал. Впрочем, интонации он различал прекрасно и быстро успокоился. В квартире я отложила альбом на журнальный столик и отвела его умыться и отчистить от песка руки. Жизнь казалась… обычной. И мне это нравилось. Действительно нравилось, что сейчас удалось перевести дух и закрепиться на новом месте.       Единственное, что меня беспокоило, пожалуй, это работа Геральда…       Уже через пару дней после того, как мы оказались в Чикаго, он устроился работать в местное отделение полиции. Я снова закатывала глаза, пытаясь объяснить, что в случае каких-то ранений его очень быстро вычислят из-за регенерации, на что демон только отмахивался, ссылаясь на то, что не собирается лезть под пули и ножи. Другой работы особенно не было. К офису он не привык, преподавательская стезя до сих пор вызывала истерический смех, устраиваться разнорабочим считал ниже своего достоинства. Зато в полицейском участке освоился прекрасно и быстро.       Усадив ребёнка на стул для кормления в кухне, я взялась за готовку, разговаривая с ним, пытаясь вывести на контакт. Смотрелось немного забавно, когда снятый амулет материализовал двуцветные крылья. Сын начинал ёрзать, пытаясь удобнее устроиться с ними. В отличие от Геральда, кажется, предпочитал их как можно дольше прятать, но этого делать не стоило. В моей памяти всё ещё тревожно метался рассказ Торендо о том, что детей, которых оставляли на земле, лишали крыльев. В раннем возрасте, как я знала, это было не травматичным, поскольку кости ещё были не развиты.       Сын что-то проворчал, стукнув непроливайкой по придерживающему пластиковому столику для кормления.       Я улыбнулась:       — Ещё час, и можно будет почитать книгу. Ты ведь любишь сказки? — довольный вопль в ответ. — Вот и славно.       Слово «сказки» вызывало у него почти сразу восторг. Что удивительно: в квартире был телевизор, но стоило его включить, пусть даже на канале для детей, Гидеон начинал плакать, зажмуривал глаза и закрывал ладонями уши. Геральд, ознакомившись с техникой, сморщился и сообщил, что для слуха бессмертных слишком ощутим фоновой шум, который в нервах отдаётся как скольжение ластика по мокрому стеклу. Телевизор мы больше не включали, предпочитая делать вид, что его нет вовсе. Я от него отвыкла за время бессмертия, хоть и не улавливала шума, как они.       Зато дома появился уже с десяток книг для детей, и ещё пара по воспитанию уже лично для меня, от вида которых Геральд только скептически фыркал. Я снова закатывала глаза, и на этом наша полемика затихала. Собственно, жильё начало наполняться в большей мере для моего удобства. Из-за опасений попасться и привести кого-то из стражей, я оставалась дома большую часть времени и даже выслушала гневную тираду с просьбой не маяться дурью в поисках работы. Нет, это не было унизительным, но я привыкла работать, хоть сейчас и понимала, что демона могут дёрнуть в участок в любое время дня и ночи и ребёнка оставить будет не с кем.       Вспомнился недавний разговор с улыбчивой соседкой. Я нервно закусила губу, прикидывая, а не было ли побегов к смертным, незаметных или тех, о которых умолчали с тех пор, как к правлению пришёл Маль? Шерри оказалась здесь не из-за смены вектора правления, она выбрала свою любовь и будущее взамен бессмертных небес. Выходит, есть и беглые, которые ушли добровольно. Вот только почему Геральд не упоминал их, когда строил для себя какой-то расплывчатый план по возвращению к бессмертным, когда время придёт?       Руки что-то шинковали, пассировали, добавляли в кастрюли. Всё доведено до автоматизма, и я порой ловлю себя на мысли, что меня это не раздражает почти. Не раздражает быт. После цитадели, где всем занималась прислуга, это было чем-то, способным меня в очередной раз убедить, что жизнь не остановилась с момента возвращения к смертным. Я жива…       Ребёнок что-то недовольно проворчал. Я отложила нож, сполоснула руки и обернулась, устало рассмеявшись. Прикорм был равномерно размазан по Гидеону и всему столику. Впрочем, судя по всему, голод утолил, поскольку к груди не тянулся. Убавив огонь под посудой, в очередной раз умыла и отнесла в спальню. Дом, кажется, словно по волшебству затих, и сын следом. Голубые глаза закрылись, он привычно улёгся на спине, вытянувшись и раскрыв крылья, проваливаясь в послеобеденный сон.       Я собиралась было вернуться к готовке, но внезапный стук в дверь заставил вздрогнуть. У Геральда были ключи, и едва ли он вернётся раньше вечера. Шерри планировала заглянуть только завтра. А значит, выбор визитёров ограничивался до всего одного человека…       Нервно одёрнув футболку, я шагнула к двери, через глазок убедившись, что не ошиблась. Щёлкнули замок и цепочка-ограничитель.       — Привет, — Пиф буднично улыбнулась, махнув парой пакетов с логотипом какого-то фастфуда в руке. — Решила, что стоит всё же реализовать задумку и побеседовать, но с пустыми руками приходить не хотелось. Пришлось импровизировать…       — Добрый день, — я чуть улыбнулась, отступая, чтобы она могла войти. — Я как раз готовлю, и вы…       — Ты, — поправила «официантка» и усмехнулась. — Здесь весь этот официоз совершенно лишний.       Она вошла, оглядываясь по сторонам, словно думая, что мы уже обжили квартиру на свой вкус, но мы старались не набирать лишнего из того, что придётся оставить в случае побега. На губах появилась усмешка, и оракул прошла в кухню, сгрузив перекус на обеденный стол. Взгляд, скрытый тёмными очками, сместился на вымазанный детский стул.       Я покраснела, хватаясь за тряпку.       — Сейчас уберу, простите… То есть… Прости. Просто он только пообедал, и я не успела…       — Не суетись. Я всё понимаю, — она устроилась за столом, распаковав один из пакетов и извлекая из него бургер и напиток в высоком стакане с усмешкой. — Одна из причин, почему мне понравилось у смертных. Грешки уже не имеют значения, когда вернуться нет шанса. Так что за чревоугодие меня никто не накажет…       Удивлённо приподняв брови, я поинтересовалась:       — Мне казалось, что бессмертные терпеть не могут всё земное…       — Они просто не провели здесь столько времени, как большинство. Как я, например. И не жили здесь прежде, как ты, — один из пакетов был благосклонно подвинут ко мне. — Присоединяйся, если хочешь.       Улыбнувшись, я согласно кивнула, перемешала содержимое кастрюль и сковородок, накрыла всё крышками и села чуть наискось, чтобы видеть вход в спальню. Пифия снова улыбнулась, тоже посмотрев в сторонку комнаты. Мне было безумно неуютно знать, что её лишили обычного зрения. Да, она видит, хоть я и не понимаю каким именно образом. Но воспоминания о провалившихся пустых глазницах, кажется, будут преследовать меня вечно.       Уловив, что уже неприлично долго смотрю на свою гостью, я дрогнула и опустила глаза к столу.       — Прости… Я просто не представляю, какая это боль…       — Девочка, ты пережила не меньшую, если уже успела забыть. И погибнув в первый раз, и теряя близких, и после, вынужденно став парой полукровки. Но есть разница, что мне дали шанс. Твой же… всё ещё под вопросом, — Пиф вздохнула, отпивая через соломинку содержимое своего стакана. Ко мне снова подтолкнули пакет. — Поешь. Ты слишком худая…       Улыбнувшись от такой заботы, я послушно распаковала угощение, обнаружив картошку по-деревенски, похожий бургер и молочный коктейль в среднем стакане. Пахло… обычно. Но я отвыкла от такой пищи и сейчас почему-то насторожено пыталась уговорить себя осилить хотя бы картошку. Всё же после тяжёлого и полного терпения вздоха уговорила себя запустить зубы в бургер. Возвращалась вкусовая память из прошлого. Следом, правда, приходило понимание, что частить с этим всё равно не стоит. Как минимум из соображений безопасности. Гидеон за месяц неплохо набрал, дальше вес будет добавляться. У меня нет крыльев, и в случае побега Геральду будет тяжело унести обоих.       Проглотив первый кусок, я отпила коктейль и внимательно взглянула на оракула.       — У меня…       — У тебя накопилось множество вопросов, понимаю. И я готова дать ответы на те из них, которые мне известны. Однако, полагаю, следует начать с пророчества, — она снова чуть повернулась в сторону комнаты, где спал Гидеон. — Чтобы сразу прояснить всю ситуацию, скажу, что образы никогда не бывали чёткими, лишь секундные вспышки, мелькающие перед глазами, связанные с тем, кого я касаюсь лишь мимолётно. Невозможно сказать даже то, в каком поколении это произойдёт.       Я сглотнула, чувствуя, что незапланированный перекус встал в горле комом.       — То есть… Ты не можешь сказать, выживет ли в итоге Гидеон? — Пиф отрицательно качнула головой, и я нервно отложила угощение в сторону, потерев лицо ладонями. — Хоть что-то, что может дать мне надежду, что он не погибнет ближайшее время?..       Снова отрицательное движение подбородком, но она неожиданно спокойно улыбнулась:       — Мальчик уже сейчас невероятно силён. Его кровь смешала в себе всё, что существует в этой вселенной: смертных, бессмертных, павших богов и нынешних. Он — чистый лист. Таких никогда не рождалось, и это даёт надежду.       В голове пролетели слова Мальбонте о светлой части, о том, кем… Чем был Бонт. «Он казался тебе чистым листом. Им и был, по существу. Он — лист, я — чернила. В итоге лист стал заполнен. Заполнен ненавистью, болью, и да… Снова одиночеством. И ты сама также приложила руку к тому, чтобы на этом листе белейшей бумаги не осталось ни единого просвета…» — с тягучими интонациями затёртой кассетной плёнки, воспроизводимой старым проигрывателем, прозвучало в памяти. Взгляд метнулся в сторону спальни. «В моих руках перо и чернила. На сей раз без права на ошибки, кляксы и помарки. Лист должен быть заполнен нужными строчками, ровным почерком», — подумалось мне.       Хотелось поёжиться, но силой воли я, наоборот, распрямила плечи. Я обязана это сделать. Чего бы не стоило… Иначе он станет очередным Мальбонте — тем, чья душа залита чернилами чужих ошибок до беспросветной черноты.       Пиф вздохнула, протянув ладонь и спокойно сжав моё запястье:       — Так или иначе, мы можем быть уверены в главном — полукровка будет свержен. Подумай об этом… Едва ли кто-то, кроме наследного принца бессмертных, сможет ему противостоять и выжить, — она чуть улыбнулась. — Не буду давать ложных надежд, но он выживет, я полагаю. Сейчас ему нужен достойный пример. Пример силы воли, духа, чести, милосердия, но и жёсткости. В тебе есть характер, Виктория, и ещё тысяча черт, которые откроются рано или поздно, показывая то, что ты почерпнула в каждой из своих историй.       Она умолкла, оставляя за мной право на то, чтобы переварить это. Киваю, соглашаясь с её словами. В голове промелькнула одна простая истина, которой прежде я не улавливала. Доходить смысл услышанного и в первом разговоре с пророчицей, и сегодня начал только сейчас.       — Почва даст обильные всходы, если её полить, верно? — тихо спросила я. — Пусть бы и кровью… Я слышала о кровавом дожде у смертных после того, как прошла последняя битва… Почва пропиталась ею, просачиваясь к тем, кто даже не знает о том, что случилось. Прежняя почва была изобиловала лишь сорняками, оставленная теми, кто должен был ухаживать за ней, и полукровка, сам того не понимая, сейчас очищает её. Новые семена уже посеяны: среди бессмертных уже родились сотни подобных ему. Но плуга и воды слишком мало для того, чтобы ростки пробили землю и смогли подняться. Нужен свет, нужно тепло, нужна забота…       Пиф усмехнулась:       — Весьма верная аналогия, девочка. И всё это даёт только одно светило, — короткий кивок в сторону спальни, — которое сейчас вполне мирно видит сны и даже на тысячную долю не осознаёт то, чем… Кем оно является. Но это лишь вопрос времени.       Дёрнув плечами, я неожиданно внимательно посмотрела на свою гостью.       — Его дар. Он… Видит прошлое или, скорее, показывает то, через что прежде пришлось пройти. В деталях. Словно подталкивает к тому, чтобы рассмотреть ситуацию и осознать, где были допущены ошибки, способные предотвратить то, что уже случилось. Осознать… — я сглотнула, вспоминая, как сама была слепа в попытках отыскать хотя бы один выход, когда вокруг их были десятки, если не сотни. — Осознать, что всего одно изменённое решение не позволило бы случиться произошедшему кошмару. И он помнит всё с первого своего вдоха после рождения. В деталях.       Оракул недоумённо посмотрела на меня:       — К чему ты клонишь?       — Он может быть пророком, как и ты? Это может быть зачатком?       — Это наследственный талант… — она двинула головой, пытаясь выказать отрицание, но замерла, нервно хохотнув. — Впрочем, с учётом происходящего уже нельзя быть полностью уверенными, верно?.. Я не смогу сказать точно. Не теперь. Дар утрачен и…       Из комнаты раздался требовательный лепет, переходящий в зевок. Я улыбнулась, поднимаясь на ноги и направляясь в сторону спальни. Сын уже скинул одеяло, перевернулся на живот и широко улыбался. Немного ещё сонный, со встрёпанной черноволосой макушкой, потирал кулаками едва открывшиеся глаза.       Я провела пальцами по его голове, пытаясь пригладить волосы, когда позади усмехнулась Пиф:       — Меня всегда вдохновляют дети. В них столько всего можно вложить, помимо того, что они уже получили от родителей…       Гидеон услышал незнакомый голос и поднял голову, садясь на постели, рассматривая бывшего серафима. Любопытный взгляд прошёлся по ней, словно определяя уровень безопасности. Неожиданно внимательный, переставший улыбаться. Развернулись маленькие багряно-золотые крылья, махнув и пустив по комнате ветерок, качнувший занавески. Ребёнок привычным мне жестом протянул к ней руку, предлагая познакомиться.       Отступив в сторону, я наблюдала за тем, как Пиф подошла к постели, опустившись коленями на пол, и протянула руку Гидеону. Тот спокойно подполз к краю постели, попытавшись стянуть с неё очки. Серафим сглотнула, чуть отодвинувшись, и посмотрела на меня вопросительно: «Стоит ли ребёнку видеть такие увечья?». Женщиной она всё же оставалась в большей мере, чем, пожалуй, готова была себе в этом признаться, кажется. Страх испугать и смущение от того, что он запомнит этот образ навсегда.       Уловив мой спокойный кивок, она всё же стянула очки с переносицы. Сын даже не дрогнул, снова протянув руку. Нервно сглотнув, Пиф подалась вперёд, взяв детскую ладонь в свою. По комнате рванулась энергия с ароматом молодых лавров, выдёргивая, кажется, силой все, которые находились в комнате. Даже мою, которая ни разу не чувствовалась после побега так отчётливо. Пифия качнулась, слепо глядя в лицо маленького полукровки. Её энергия так же пробудилась, щедро разливая в воздухе аромат туберозы. И всё же лавры, унаследованные от отца, перекрывали их, становясь всё более насыщенными и яркими.       Я видела, как оракул дрожала, как её тело пыталось противиться потоку воспоминаний, разорвать контакт, но отстраниться ей не позволяли. Будто приклеившиеся детские пальцы продолжали без напряжения удерживать ухоженную ладонь. С ней всё длилось куда дольше, чем с остальными. «Тысячи лет бессмертия до свержения…» — вспомнилось мне. Быть может, она была старше Мальбонте, старше Эрагона и Торендо. Кто мог знать?.. Словно по щелчку пальцев, она расслабилась, чуть опустив голову, и ладони разомкнулись.       По бледному лицу из пустых провалов глазниц текли прозрачные слёзы. Серафим вздрогнула, удивлённо провела пальцами по своим щекам, растирая между ними влагу, и неуверенно подняла лицо. Гидеон молча подался вперёд, накрыв ладошками её травму. Снова удар энергии лавров, и из-под маленьких, едва ли не игрушечных пальцев полилось яркое свечение. Невероятно яркое. Ярче, чем то, которое сопровождало мою попытку залечить рану Грегори Джеферсона.       Пиф неожиданно закричала, вцепившись в покрывало постели руками до побелевших костяшек пальцев и ломающихся ногтей. У меня заложило уши от того, до какой степени это было громко и отчаянно. Только попытка сделать шаг, чтобы остановить, но Гидеон повернул голову. Голубые глаза ребёнка были спокойными. Я могла поклясться, что в этот момент в его чертах чётко обозначился образ Бонта, канувшего во мраке души Мальбонте. Он слова повернулся к Пиф, и сияние под пальцами усилилось до такой степени, что мне пришлось укрыть лицо сгибом локтя.       Взвихрившийся ландыш… Он мягкой пыльцой, кажется, оседал на коже. Короткая, ещё более яркая вспышка света — и всё затихло. В комнате слышны были только всхлипы Пифии и её тяжёлое дыхание. Я опустила руку, охнув и подбегая к ней, лежащей на полу у кровати, закрывшей лицо руками.       — М-можно в-вод-ды?.. — заикаясь, попросила женщина.       Я торопливо рванула в сторону кухни, наполняя стакан из бутылки, и так же торопливо вернулась в комнату. Гидеон уже утратил к происходящему интерес, увлечённо ползая по постели и, кажется, собираясь стянуть с тумбочки будильник, чтобы привычно начать игру с механизмом. Пиф уже сидела на полу, продолжая потирать лицо руками. Опустившись на колени около неё, я осторожно тронула её плечо, протягивая стакан.       Который едва не выпал из пальцев, когда она убрала ладони.       На меня смотрели яркие, светящиеся серые глаза. Действительно светящиеся, будто прозрачные, отражающие свет солнца. Я охнула, поражённо глядя на оракула, недоумённо наблюдающей за моей реакцией. Вопросительно приподнявшиеся брови. Мне хватило сил только двинуть подбородком в сторону зеркала за её спиной. Нервный вздох, пролетевший по комнате, и Пифия обернулась.       — О, Небеса… Я… — она осеклась, подползая на коленях ближе, ощупывая пальцами бледные, абсолютно здоровые веки с голубыми венками, несколько раз зажмурилась, словно опасаясь, что всё мерещится, потёрла пальцами, — Как это возможно?!..       — Как-то… — с нервным смешком ответила я, оглянувшись на сына, всё же реализовавшего задумку с будильником, — Кровь Шепфа, возможно?..       Пиф сглотнула:       — Вполне вероятно… — рука дёрнулась к очкам, но она сложила их, заправляя за воротник своей футболки дужкой и оборачиваясь к Гидеону, — Маленькое божество, ещё не осознавшее себя, уже способно на чудо, которого я не заслуживала…       Сын, почувствовав, что говорят о нём, обернулся через плечо, снова улыбнувшись и что-то лепеча. Бескрылый серафим дёрнула головой, поднимаясь с пола и подходя ближе к нему. Снова опустилась на колени, протянув ладонь и скользя пальцами по детской щеке. Прозвучало несколько мелодичных слов на древнем языке ангелов. Мне удалось разобрать только короткую реплику: «Повелитель Небес», произнесённую с почтительной интонацией. Осторожное движение — и женщина подняла детскую ладошку, бережно тронув её губами.       Я поднялась на ноги, всё ещё держа стакан и уже не зная, как реагировать на произошедшее. Пиф с недоверчивой улыбкой отстранилась, подходя ко мне и забирая сосуд. Несколько осторожных глотков. Зажмурилась, скользнув пальцами по своей щеке, кончиком задела длинные густые ресницы. По комнате пролетел смех… Неуверенность рассеивалась. Оставалось только осознание, что произошло истинное чудо для неё. «Незаслуженное?» — почему-то уточнил прозвучавшее внутренний голос.       Она снова зажмурилась:       — Кажется, это всего лишь сон. Я вот-вот проснусь, и всё вернётся на круги своя… — она допила воду, вернув мне стакан, — Спасибо. За этот дар…       — Не думаю, что вернётся, — я робко улыбнулась, отставив его на тумбу и начиная одевать ребёнка. — Думаю, он уже знает, что делает…       Нервный смех.       — Более чем. Наследник Небес и Преисподней сообразителен как никто. — Пиф качнула головой, тронув моё плечо. — Думаю… Думаю, мы можем подготовить вас на случай ещё одного побега куда лучше, чем сейчас.       Удивлённо обернувшись, я прижала к себе ребёнка, недовольно запищавшего, когда будильник вернулся на тумбу.       — Что ты имеешь в виду?       Короткое движение подбородком в сторону выхода. Я вынесла сына в гостиную, усадив в манеж с игрушками, и послушно побрела следом. Пифия вытащила из кармана смартфон, что-то набрала в окне переписки и отправила, после чего снова повернулась ко мне. Я уловила смену тональности её улыбки. Прежде она была нервной, жёсткой. Улыбка того, кто уже утратил всё и даже не пытался учиться обретать заново. Сейчас же словно ожившая. Открытая, тёплая, в сочетании с сиянием глаз, кажущаяся тем, что было изображено на фресках в цитадели, показывающих первых ангелов.       Она ещё раз вздохнула:       — Прежде бессмертные со своими семьями были разбросаны по городу, часто попадались на глаза тем, кто спускался сюда для выполнения заданий. Это было опасно… Многим из нас блокировали память, но мы научились снимать это ограничение. Стоило кому-то из небожителей это понять, как началась бы кровавая охота. Даже без Мальбонте. Поверь, Эрагон в этом плане был не менее радикален. Я до сих пор помню его слова о том, что наказания должны быть полными и достаточно жёсткими, чтобы было неповадно другим и провинившиеся могли раскаяться, — она нервно хохотнула, пристально взглянув в мои глаза и, очевидно, прокручивая в своей голове мои воспоминания о казнях. — Вот только как осознать свою вину, если не помнишь о ней?.. Мы натыкались на сверженных в разных уголках города один или два раза в год. Находили детей, лишённых крыльев и прошлого. Обнаруживали в изуродованных калеках бывших ставленников, которые впали в немилость правящего совета серафимов. Я просматривала их воспоминания сквозь блокировку, делая вывод, как велико прегрешение и стоит ли давать шанс. В какой-то мере была тобой, но только здесь — среди смертных. Это была ноша и ответственность… Со временем нас стало действительно много. Рождались дети. Опасность возрастала. Кто-то уезжал, надеясь спрятаться, и оставался в других городах, продолжая наше дело… Но в Чикаго на данный момент самая большая община бессмертных, — она вздохнула, сложив руки на столе и переплетя пальцы. — Кондоминиум был построен пять лет назад на деньги тех из нас, кто смог организовать свою жизнь, чтобы помочь организовать чужие. Девяносто процентов жильцов когда-то имели крылья или до сих пор их прячут. Эта территория не подвержена поиску стражей физически и с точки зрения сил и энергий. В фундамент заложен примерно десяток амулетов. Оберегающие письмена в подвале и почти каждой квартире, скрытые обоями или краской. Это место существует на картах смертных, но для бессмертных его словно нет. Для них здесь проживают обычные, ничем не примечательные люди.       Я удивлённо приподняла брови:       — Но…       — Поверь, более безопасного места не найти. Я попросила Марка создать похожие амулеты для вас. Он владеет ювелирным магазином, но был когда-то лучшим создателем амулетов среди бессмертных. К слову, он является одним из совладельцев кондо и твоим соседом этажом выше, — Пиф улыбнулась, ухватив со стола пластиковый стаканчик со своим напитком, принесённым из фастфуда, делая глоток. — На случай очередного побега вы сможете даже отдельное жильё сделать таким же безопасным.       — Так, может, имеет смысл уйти сразу, как только амулеты будут готовы? — я нервно поёжилась. — На случай, если найдут… Чтобы не подставлять обитателей…       Она отрицательно качнула головой:       — Пока лучше здесь. Я осознаю угрозу, которую вы можете повлечь своим присутствием, но мальчику нужен покой, а не вечный побег с места на место, чтобы осознать свою силу и свои возможности. Здесь ему будет несколько проще, среди подобных себе, среди знающих истину, — уловив смену выражения моего лица, она чуть улыбнулась. — Нет. Я не прошу афишировать его происхождение и предназначение. Просто… Просто он должен знать и понимать, что этот мир не враждебен. Ни к ссыльным, ни к беглецам. Он должен знать, что треть его крови всё же земного происхождения, смертного. И что здесь — такие же живые, испытывающие страхи и боль люди. И власть он имеет над ними ничуть не меньшую, чем над теми, кто обитает выше нас, — она вздохнула, глядя на меня. — К тому же я думаю, тебе стоит немного поработать над тем, что осталось. Ему нужна сильная мать, способная защитить. А судя по тому, что я успела подглядеть в твоей памяти за прошедшие с момента побега недели, сила осталась, но развивается как-то хаотично. Ею стоит научиться управлять сейчас, пока Наследник ещё мал. В конечном итоге, вспомни Анабель… Она прятала своего сына от Шепфа годами. Это ли не пример?..       Согласно кивнув, я благодарно улыбнулась. Работа с остатками сил была мне на руку. Так же, как и работа над собой, над тем, что осталось от меня. Видимо, на моём лице снова что-то отразилось, потому что тёплая женская ладонь накрыла мои сцепленные до перекатывающихся под кожей костяшек пальцы. Нервно вздохнув, я закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Сейчас вспышка была лишней. Неизвестно, чем обернулась вспышка сил Гидеона. Навлекать беду ещё и своей магией было нельзя.       — Прости… — я опустила голову.       — Всё в порядке. Насилие не проходит бесследно… Ты убедилась в этом. Слабой быть не грех и не наказание. Иногда это необходимо даже тем, кто не осознаёт свою силу. И я не о той, что дало тебе бессмертие. Признание собственных слабостей — уже сильный поступок. Время стирает многое из того, что нас разрушает. Учит затягивать даже самые стойкие раны, которые, кажется, нанесены на тело и душу, — Пиф тепло улыбнулась. — Ты справишься. Ради себя и сына. В первую очередь — ради себя. Ты сильная, Виктория… И ты безумно похожа на свою мать в этом, хоть и не понимаешь этого, как мне кажется. А ещё…       В замке входной двери заскрежетал ключ, и в квартиру на всех парах влетел всклокоченный Геральд. Проскочив в гостиную, он недоумённо застыл, глядя на идиллическую картинку: ребёнок, увлечённо что-то разбирающий в манеже; мы с Пифией, мирно беседующие за столом. Демон тяжело дышал, переводя взгляд с нас на Гидеона и обратно, сжимая руки в кулаки и пытаясь успокоиться.       — Какого дьявола?!.. — после продолжительной паузы прохрипел он. — В участок поступил вызов, что крики из нашей…       Пиф улыбнулась, пристально глядя на него. До Геральда начало доходить, что именно произошло и в чём была причина шума. Он замер на месте, подняв к лицу рацию, отцепленную от поясного ремня полицейской формы.       — Отбой. Ложная тревога… Просто перевернули кружку с горячим чаем… — рация что-то прошипела в ответ и затихла. Демон потёр глаза подрагивающей рукой с нервным смехом. — Вы…       Из манежа чётко и внятно раздалось:       — Твою мать!       Я свесилась со стула, взглянув на сына и чувствуя, что начинаю багроветь после этой реплики. Излюбленная фраза разгневанного демона в исполнении Гидеона была, конечно, уместной, но я бы всё-таки предпочла другие слова, которые были бы произнесены первыми. Где-то сбоку начинала хохотать от комизма происходящего Пиф.       С трудом удержавший лицо, пунцовеющий от стыда и смущения Геральд торопливо пошёл к двери.       — У меня ещё смена не закончилась. Вечером увидимся… Потом всё выскажешь…       — Не сомневайся, выскажу… — пробормотала я, поджав губы под звонкий хохот своей гостьи.