"Legacy of Heaven"

      — Пройдёмся… — я приглашающе повела ладонью в сторону парка.       Чуть приподнявшиеся в удивлении брови, но полукровка только пожал плечами:       — Ты можешь быть и такой? — почти насмешка. — Вежливой, спокойной?       — «Всё зависит от твоего поведения и поступков»: как ты говоришь, — я поджала губы и побрела вперёд по расчищенной от снега дорожке.       Купол восстановили с трудом. Погодные условия вернули в прежнее русло. Как я знала, повозиться пришлось всем, порядком растратив силы. При попытке предложить свою помощь, как виновницы, в необходимости всё восстановить, получила волну негодования: не надо было рушить! Если надеялись, что удастся надавить на совесть и сознательность — плохие новости. Не подействовало. Если быть уж совсем честной — наличие слякоти и грязи, которые тысячелетиями миновали цитадель, в очередной раз показало жителям столицы, что трудящиеся под этими сводами бессмертные ничем от них самих не отличаются, как и оплот, лишившись привычной защиты — просто громадное тяжеловесное строение, могущее испачкаться не только изнутри, в душах обитателей, но и снаружи. Как и их собственные дома.       Сад напоминал раннее весеннее цветение. За те несколько суток, что снег засыпал цитадель наравне с остальной столицей, погибло большинство растений. Снова физические растраты и растраты магии. В какой-то мере было даже приятно, что удалось хотя бы так насолить. Вообще всё чаще ловила себя на мысли, что, если что-то шло в разрез с собственными пожеланиями — я начинала бунтовать уже перед всеми без разбора. В сутки только от Мальбонте можно было получить несколько обещаний выдрать ночью язык. И тем приятнее было мстить за каждую из этих ночей…       Он сдул растрепанные ветром волосы со своего лба:       — Что ты хотела обсудить?       Я поджала губы, обдумывая, как внятно изложить суть моего вопроса, чтобы получить полноценный ответ, а не вялую ничего не разъяснившую реплику. В голове звучало нормально, но вот на деле…       — Сила, как ты говоришь, развивается… Может прикончить, если передержать. Шесть лет всё было в порядке. Что изменилось теперь? Почему именно сейчас она пришла в такое разрушительное развитие.       Мальбонте закатил глаза:       — Ты никогда не успокоишься, судя по всему… Кольцо. Твоё обручальное кольцо. Я делал его по просьбе Дино. В нём блокатор… — я открыла было рот, но он опередил, — Кольцо гасило до поры, после того, как ты его потеряла…       — Нашла. Я его нашла, — продемонстрированная рука с обручальным кольцом, от которой он сморщился. — В чём дело, чёрт тебя побери?!..       Он вздохнул:       — Прошло слишком много времени. Сила развивается слишком быстро, лишившись прежних рамок. Теперь это не более, чем украшение. Бесполезное до той степени, до какой был бесполезен твой брак прежде. Зелье сейчас притупляет именно развитие, а не подавляет разрастающуюся мощь, заключая её на одном уровне. Придёт время, когда и оно будет бесполезно, — усмешка от того, как я поджала губы. — Всё повторяется так же, как было со мной в детстве.       Я обняла себя за плечи:       — Мне рассказывали, что Анабель пыталась гасить твои силы по мере возможностей.       Горький смех, от которого он сам, кажется, вздрогнул:       — Это всё равно, что пытаться прятать взрывную волну под обычным хозяйственным тазом. Первые попытки ещё работали, а вот дальше… Толку со временем никакого. Впрочем, был и плюс — я дожил до того момента, как смог обуздать силу. Она остановилась в развитии. Но… — снова знакомая усмешка, — Я бессмертный от рождения. Ты же всё равно родилась человеком, хоть и имеешь самую сильную кровь в этом мире, не считая моей. Безвыходная ситуация, Виктория. Ты удивишься, но… — он отвёл взгляд, — Мне даже жаль, что всё так происходит…       — Слабо верится, — безучастно ответила я, продолжая идти вперёд.       Повисла тишина, в которой я пыталась отыскать лазейку. Напряжения прибавилось значительно. Мальбонте так же продолжал идти рядом, вложив руки в карманы, глядя вперёд. Смахивало на неудачное свидание, когда темы иссякли, и оказалось, что общего ничего нет. Вот только разойтись мы не могли. Точнее, я не могла просто развернуться и уйти…       Перед глазами то и дело вставали кадры встречи с Мими на балу, образ дочери Торендо, Лейна, начавшая осознавать весь масштаб катастрофы, Генри, старающийся, как только возможно, облегчить мою жизнь. Почему-то я испытывала стыд, что мои решения могут отразиться на их судьбе. Мне было страшно за безвинных, было жаль себя, жаль того, кто ещё даже не родился. Страшно за его будущее. Хотя, пожалуй, как раз за ребёнка я переживала в большей мере, чем сама себе была готова признаться.       Мальбонте неожиданно хмыкнул:       — Завтра на закате…       — Что? — я перевела на него пустой взгляд, не успевая соображать.       — Церемония. Ты хотела камерную, без публики. Я учёл пожелание… Завтра. В зале совета. Только мы и ангел, проводящий обряд. Больше никого.       Я сглотнула, понимая, что сама отрубила себе путь к отступлению. Удалось кивнуть, но всё же поинтересовалась:       — Зачем такие ухищрения? Разве кто-то посмеет усомниться, что это именно наш ребёнок?       Знакомая усмешка того, в чьих руках сосредоточена власть, и влияние над мирами. Амбициозен, гневлив, жесток… Но готов следовать традиции вопреки собственным пожеланиям и «здравому смыслу», каким он его видит. Или же… Или же понимает то, что в мире смертных утратило значение куда раньше, чем начало иметь вес здесь.       — История смертного мира и далёкая история мира бессмертных накладывает отпечаток. Бастарды редко когда допускались ко власти, лишь в исключительных случаях, когда иных наследников у правителя не было. Но и тогда, им предстояло выстоять против братьев и сестёр своего родителя. В нашем случае этого можно не опасаться, однако, если задумаешься: Шепфа и Шепфамалум были самым наглядным примером. Два наследника Создателя, канувшего миллионы лет назад. Их противостояние длилось не меньше. Мы озаботились тем, чтобы обезопасить себя и от одного, и от второго. Я стал повелевать мирами по праву сильнейшего. Завоеватель, тиран… Узурпатор, как ты любишь говорить, — он криво усмехнулся. — Но власть в том же Аду устанавливалась таким методом веками. Пост Сатаны, если не было кровных наследников, передавался сильнейшему демону. У предшественника Аббадона, отца Люцифера, был разумный подход. Он женился на одной из своих наложниц, едва та доносила ребёнка до срока, который гарантированно позволил бы Люциферу родиться. Роженица, впрочем, потом под каким-то надуманным предлогом была лишена крыльев и сослана к смертным со стёртой памятью. Полагаю, чтобы не смогла воспитать наследника на свой лад. Однако, оспорить власть Люцифера, доживи он до восхождения на трон, не мог бы, по сути, даже совет серафимов…       Я вздрогнула, вспомнив наследника Ада. Жуткая смерть. Все они погибли в муках. Каждый из них, без исключения. Перед глазами пролетели моменты с бойни, от которых мне стало невероятно дурно. Пришлось отступить к скамье и опуститься на край, спрятав лицо в ладонях, чтобы отдышаться.       — Если ты считаешь, что законный наследник будет в безопасности… — глухо проговорила я, — Ты ошибаешься. Скорее предпочтут устранить во избежание…       Мальбонте закатил глаза:       — До тех пор, пока он не вступит в полную силу, в восемнадцать лет, я буду рядом и способен защитить так или иначе.       «И при этом натворишь ещё столько дерьма, что наследник вовек не разгребёт…» — подумалось мне. Мысли скакали из крайности в крайность. Я подняла голову, глядя на то, как восстанавливают балкон в покоях правителя, который разнесла неделю тому назад. Выхода снова не было. Точнее, всего один. Взгляд сместился на полукровку, почти скучающе рассматривающего парк. Он уверен в собственных силах, в собственных желаниях, знал, кажется, наперёд всякий шаг тех, с кем обретался бок о бок продолжительное время. Он был карой этого мира за ошибку Создателя, хотя должен был прийти в него спасителем.       Когда спустя время я поднялась на ноги и безмолвно побрела в сторону замка, он даже не пошёл следом. Только чувствовался тяжёлый взгляд, направленный в собственную спину. С момента согласия он не пропустил ни одной ночи. Как и обещал — не применял управления моим телом посредством заклинания, старался быть деликатным и не причинял никакой боли… Более того, после, оставлял меня одну. Насилия физического больше не было. Морально же, чувствовать себя инкубатором, очередной марионеткой, нужной только для исполнения функции… Невыносимо. Но ослабившийся «ошейник» и возможность вернуться к прежнему режиму жизни, возможно, стоили того.       Вопреки собственным планам, я пошла в сторону рабочих кабинетов. Половина из них пустовала из-за обилия заданий, куда теперь вынужденно спускались даже высшие чины. Снова настояние правителя — напомнить им, заевшимся, засидевшимся, что они призваны оберегать смертных. Наказание за плохо выполненное задание не было мифической перспективой. Несколько выговоров, заключение. Если не помогало и это — отстранение. Если задание выполнено в ущерб смертным — не редко уже привычные казни. Как он говорил: «оправданная жестокость». И очередная отсылка к истории смертного мира, который он изучал, будто экспериментатор.       «Быть может, именно таким и должен был быть Бог, которого я привыкла видеть в своей голове, будучи человеком?.. Не отстранённый, не избегающий влияния и ответственности… Не замкнутый на том, чтобы лишь наблюдать и не вмешиваться в то, что забирает жизни и рушит миры…» — с толикой восхищения пролетело в голове. Лишь излишне жесток и не подвержен мнениям окружающих. Но так ли это плохо, если задуматься?..       Уже почти повернув в сторону своего кабинета, я со вздохом посмотрела в левый коридор. Светлый, длинный, просторный с рядами кресел для ожидающих посетителей. Стенды с портретами лучших учащихся Школы. Там был расположен кабинет покойного Кроули. Мими предпочла не перебираться туда, оставаясь при школе. Чувство самосохранения и желание не вмешиваться в жизнь цитадели никоим образом. Мне было сложно её винить в нежелании оказаться в этих стенах на правах той, кто ведёт к вершинам знаний молодняк.       Сглотнув, я побрела по коридору, всматриваясь в лица «лучших», и натыкаясь на тех, кого знала. Словно в обратном порядке: от Фенцио, красующегося, как не странно, не снятого с заслуженного пьедестала и доски почёта ни после свержения, ни после предательства. «Может, забыли?..» — почему-то думается мне, — «Или же не захотели…». Мисселина и Геральд. Молодые, амбициозные, но предпочли всё же остаться в школе, чтобы не разлучаться, судя по всему. Крылоборец-тренер, так же павший в битве. Правда, ещё в первой, когда защищали школу и был проведён ритуал. Мама, уже тогда с надменным ледяным взглядом. Белокрылая, в строгом платье с прямой спиной и сложенными на животе руками. Волосы ещё длинные, не успела, очевидно, обрезать. Анжела — жена Йора. Рыжая, светлолицая, румяная, с задорной улыбкой и ещё живыми глазами. Ещё пара мельком виденных в цитадели служащих, и уже у самой двери, два портрета: Дино и мой.       Сердце предательски кольнуло, и я опустила голову, словно прося прощения. Свой портрет хотелось снять и спровадить в окно, но сдержалась. Деликатно постучавшись в дверь приёмной покойного серафима, я не получила ответа. Без особой надежды надавила на ручку — не поддалась. Но в голове к месту вспомнилось, что Кроули успел найти трактат о «сосуде», спрятал, вероятно. Мало шансов, но опять же, земная поговорка, не дающая покоя: хочешь что-то спрятать — положи на видное место. А что может быть более предсказуемым, чем рабочее место, которое, скорее всего уже обчистили и избавились от большей части вещей, либо выбросив как напоминание, либо раздав «близким»?..       Потоптавшись на месте, я со вздохом прошептала заклинание без особой надежды.       Щёлк…       Замок поддался, и я провернула дверную ручку, входя в просторный аскетичный кабинет. Всё в лучших традициях ангелов: светлые станы, фреска на одной из них, отражающая небесные ранги от смертных к Шепфа, образ которого затёрли по велению Мальбонте на каждом из изображений, что были в Цитадели. По противоположной стене — стеллажи с книгами из светлого лакированного дерева. Массивный стол с письменными принадлежностями и аккуратными стопками пергаментов.       Закрыв за собой дверь, я подошла к столу, рассматривая содержимое. Какие-то отчёты, какие-то списки. Несколько писем от Мими с просьбами о совете, как лучше провести экзамены определения стороны. Распечатаны, прочитаны, к каждому приложен ответ, но… не отправлен. Словно мстил за то, что демоница заняла его место. Отмалчивался, прикрываясь занятостью. Но вот фолиант… На столе ничего даже примерно похожего похожего. Да и едва ли Кроули был до такой степени наивен…       Я со вздохом устроилась на месте хозяина кабинета, ещё раз, более внимательно осматривая содержимое. Перья, чернильницы, подставки, папки, письма, переписки с канцелярией, рекомендации адского факультета. Зеркальце в обычной серебристой оправе на длинной ручке. Согласование устаревшего расписания занятий и практик при цитадели для желающих, списки самых перспективных Непризнанных, которые в преддверии обряда могли попасть на службу в цитадель. «И кто бы знал, что сюда они попадут на правах прислуги и не более того…» — горько усмехнулась я. Пара книг, одна — земная. «Государь» Макиавелли.       — Как любопытно… Тот, кто в праве был лишь наблюдать, читал о том, как захватить власть, как обрести её не физически, не номинально, а полно. Понять народ, прочувствовать нужды и дать искомое, идти в ногу с подчинёнными правителю народами… — я со вздохом подтянула к себе книгу, отмечая загнутый уголок страницы. Взгляд заскользил по строчкам, пытаясь вникнуть в содержание, в текст, незаметно выделенный карандашом, — Философия, да и только, хотя… «Народ — отражение правителя, равно как и правитель — отражение своего народа». Что если правитель строит власть на крови? Народ мечтает искупаться в его крови, чтобы обрести свободу…       Я сглотнула, сморщившись, отталкивая от себя книгу. Взгляд прошёлся по изобильной библиотеке. Многотомники с теснением на корешках. Разные языки. Снова какие-то земные, какие-то местные. Что-то смахивающее на трактаты Ада на отдельных полках. Представив, сколько раз придётся сюда наведаться, чтобы хотя бы попытаться отыскать упомянутый Кроули трактат, я поджала губы и со вздохом поплелась в сторону выхода, подумывая о том, чтобы взять в подмогу Лейну и Генри.       Рука уже почти легла на дверную ручку, когда я нервно вздрогнула.       «Едва ли серафим обзавёлся зеркалом только чтобы созерцать морщины на своём лице… И слова из книги…» — пронеслось в голове, а следом, голосом Кроули в голове: — «Как всегда — в нужном месте и в нужное время. Не изменяешь своим привычкам…».       Несколько торопливых шагов обратно к столу. Я села на стул, перехватив зеркало. Банально — подышать на зеркальную поверхность — ничего, кроме отпечатков пальцев. «Это было бы слишком просто…» — проносится в голове. Попытка взглянуть на себя, рассматривая что-то, выискивая — ничего необычного. Шёпот заклинания, сбрасывающего любые чары — пусто. Я закусила губу, глядя в отражении на кабинет, на стены, фреску, полки. Не зная, что именно искать — бесполезно. Поднимающееся изнутри раздражение. Иголка в стоге сена…       Раздражённо закинув ногу на ногу, я ударилась коленом о крышку стола. Не сильно, но неприятно… Опущенная под стол рука, чтобы потереть ушиб, бормоча проклятия. Уже вытягивая из-под стола руку, задела крышку стола снизу. По спине рванулись мурашки предвкушения — текстура различалась. Недоверчиво пошарив рукой под столешницей, я нащупала приклеенную бумажку. Обычный клей и обрывок пергамента: никакой магии, которую можно было бы отследить. Уголки губ дрогнули в подобии улыбки — старость не позволяла всякий раз лазить под стол ради подсказки? Или оставлял намеренно?..       — Больше похоже на второе… С зеркала началось моё знакомство с «Государем», который завтра станет мужем. Осталось только узнать, что именно оно отразит…       Отъехав на стуле, я опустила зеркальце под стол, рассматривая обрывок пергамента.       — «XV–IV–Invictus maneo» — прочитала я. –«Остаюсь непобеждённым». Ну, теперь-то всё понятно… В кавычках, если только…       Взгляд скользнул по фреске, по полкам… Серафим не идиот — опять же слишком явно. Внутри азартно бурлил адреналин. Указывать полку и стеллаж было бы глупо. Я торопливо поднялась со стула, подходя к полкам, отсчитала сначала стеллаж, затем полку. Многотомник и все книги из одного цикла. Справочники по мифологии и ничего похожего. В обратном значении — сначала четвёртый стеллаж… Снова облом. Полок всего десяток.       Поджав губы, взглянула на фреску. Четырнадцать рангов. Пятнадцатый — Шепфа. Сглотнув, подошла к закрашенному изображению, отодвинув прикрывающую слишком светлое пятно кадку с раскидистым комнатным растением, чтобы видеть всё от начала до конца. «А что может значить четвёрка? Четвёртый палец? Нет… Слишком бредово… «В нужном месте, в нужное время…» — я потёрла пальцами виски, рассматривая белую стену, — «Я смертная, и Кроули никогда не позволял об этом забыть. С самого начала… Так в чём на сей раз загадка?». Голова начинала привычно болеть от напряжения. Ритуал состоял из четырёх частей… Лору ударили зеркалом в правую часть груди, Сэми в сердце, Адмирону отрубили голову…       — Если учесть привычку креститься, то не учтён только… — я сглотнула, шагнув вплотную к белой стене, — Живот…       На лицо наползла безумная улыбка, когда удалось различить непонятные каракули, выскобленные чем-то на штукатурке. Метнувшись к столу, я ухватила простой карандаш и пергамент, аккуратно, почти не надавливая, проводя штриховку. Хотелось орать от того, как всё оказалось сложно и легко одновременно. Если бы Кроули был жив, не знаю, я бы обнимала старика, как никого и никогда прежде. Учёл всё… Навёл на нужные мысли.       С истерическим смешком, я смотрела на угол пергамента, глядя на очередной «ребус».       — Шесть, два, восемь… — снова к полке.       С виду — опять какое-то собрание сочинений, вот только восьмой том не задвинут до конца, выбивается из шеренги прочих книг. С улыбкой победителя я вынула находку с полки, отмечая, что обложка от одной, а содержимое в неё вклеили вручную. Снова мысленная благодарность покойнику, которому от неё теперь ни тепло, ни холодно. И всё же… Всё же нашла. На страницах древнеангельский, который я знала паршиво, но всё же знала. Выучила по настоянию совести и памяти во время первой беременности. Если немного пораскинуть мозгами — прихватить словарь — прочту без особых проблем, хоть и не быстро.       «Особенно если учесть, что мне нужно не всё, что в ней написано, а конкретика про «сосуд», и ничего кроме…» — пролетает в мыслях, когда внимательно прислушиваюсь к тишине в коридоре, стараясь определить не шатается ли там кто-то. Возвращённая на место кадка, чуть сдвинутые книги, чтобы пропажу не обнаружили слишком быстро. На этаже было тихо… Внутренне помолившись, я чуть ли не бегом выскочила из кабинета, едва не забыв запереть дверь заклинанием.       Пара клерков, едва мазнувших по мне взглядом, Лейна пытающаяся чем-то отвлечь, но я слишком торопилась оказаться в покоях. Однако, дверь была заперта. Я удивлённо застыла напротив двери, когда помощница всё же догнала меня, сунув в руки очередной конверт. На сей раз без выпендрёжа и помпезности. Коротко, и, кажется, сухо. На обычной бумаге, которая сообщает новость всего в паре строк, выведенных знакомым нервным рваным почерком Мальбонте:       «Памятуя о твоём происхождении, учтём очередную традицию: жених не должен видеть невесту до свадьбы. Твои прежние покои, в которые ты возвращаешься в последний раз, уже подготовлены. Увидимся завтра, моя светлая половина…»       Я оскалилась, смяв письмо, или, скорее, записку, и сунув в карман. Стоило ли переться в одну башню, чтобы в итоге снова нарезать круги по серпантину, чтобы дойти в другую?.. Впрочем, Лейна пыталась остановить меня ещё на подходе… Так что — вина полностью на мне. «С другой стороны, ноги, это, конечно, хорошо. Но у меня ещё крылья есть…» — пронеслось в голове, когда я фыркнула, взглянув на стражей и Лейну.       — Идём… — я усмехнулась и побрела по лестнице, но не наверх, а вниз. Стражи дёрнулись было следом, чтобы проследить, на что мне хватило всего одной реплики, даже не оборачиваясь, — Если захочу улететь, поверьте — улечу. Стоят ваши жизни такого риска? Особенно, если учесть, что я с помощницей.       В спину фыркнули:       — Служанка… Ещё и Непризнанная…       Чувствуя, что внутри всё напряглось, я опустила ногу, которую уже занесла было над ступенькой и спокойно подошла к паре дежурных ангелов в латах. Взгляд скользнул с одного на другого и обратно. Я спокойно передала книгу в руки Лейны, глядя на белокрылых, как хотелось верить, копируя мимику матери.       На губы наползла ледяная усмешка:       — Кажется, вы ещё не уловили смену полярности в цитадели. А ещё, возможно, идиоты, которые не знают, что я сейчас сродни ядерной боеголовке, которая изо всех сил старается сдерживаться, чтобы не разнести этот гадюшник до фундамента… — я улыбнулась, — И вы не представляете, как меня злите таким пренебрежением…       Один из ангелов не смог скрыть снисходительную усмешку, глядя перед собой. Я улыбнулась в ответ, и подошла к нему почти вплотную. Коротко выдернутая сила, удар кулаком в стену у его головы. Камень с хрустом промялся, разбрасывая осколки в стороны. Ангел резко опустился на корточки, прикрыв сгибом локтя голову.       Когда грохот затих, я снисходительно взглянула на него, огорошено рассматривающего меня, словно видел впервые. Пришлось чуть наклониться, поддевая его лицо пальцами за подбородок, сжимая так, что останется пятно:       — Если ещё поднапряжёшь извилины, вспомнишь, что я тоже Непризнанная… Ещё раз услышу — удар будет не рядом с головой, а точно в цель… И, поверь, я пожелаю, чтобы ты умер… — страж молча кивнул, продолжая смотреть на меня, словно под гипнозом, и я улыбнулась: — Рада, что мы пришли к взаимопониманию…       В повисшей тишине, я забрала у Лейны книгу и пошла по лестнице наверх. На губах играла улыбка, которую я всеми силами старалась вытравливать. Знала, на чью она похожа. Как и знала, что сейчас действительно мало отличаюсь от Мальбонте. Всё хуже удаётся держать себя в руках. Всё чаще давление силы изнутри является исходником поступков. Словно она подталкивает к тому, чтобы я показывала, что со мной стоит считаться, выгрызала, как и прочие, своё право на жизнь в этом мире под этим солнцем.       Стоило толкнуть дверь на крышу башни, как ветер знакомо рванул волосы. Я прикрыла глаза, застыв на пороге, словно впервые вздохнув полной грудью. Кажется, прохлада и упругий порыв выдернул со своим движением все мысли из головы. «Запах свободы…» — улыбка изнутри, пусть и грустная. Зато не тот гневный оскал, который я лишь училась демонстрировать, радуясь, когда он оказывался к месту. Хотелось расправить крылья, выкрасть книгу и улететь…       «Нельзя…» — проносится в голове.       Шагнув вперёд, я определила направление к нужной башне, кивнула Лейне и взлетела, чтобы через пару минут уже оказаться на похожей крыше, окружённой узкой зубчатой стеной. В сущности, если бы не перепалка со стражем, если это можно было так назвать, всё было бы значительно быстрее. Снова скрип проржавевших петель, дверной ручки. Видно, что крышей той башни пользовались регулярно, в отличие от моей. Судя по всему, повелитель всё ещё грешит тем, что периодически сматывается под покровом ночи полетать без лишних глаз и ушей.       Уже подойдя к своим прежним покоям, я внезапно вспомнила его образ. Часть его. Бонта, запертого в башне, наблюдающего за тем, как другие крылатые свободно наслаждались полётом в небе, гуляли, дышали воздухом и могли себе позволить покинуть опостылевшие стены хоть на короткое время между занятиями в школе. Судя по всему, сейчас он до сих пор упивался своей свободой, чувствуя, что больше никто в этом мире не сможет замкнуть его существование в четырёх стенах и под чьим-то надзором.       Мотнув головой, и гоня лишние мысли, я провернула ручку входной двери и второй раз за прошедшие десять минут застыла на пороге. Поначалу показалось, что я попала в оранжерею. Десятки ваз с розами, лилиями, хризантемами, пионами… Все белые цветы, которые он только смог найти. В невероятном количестве. Собственная энергия лишь последние дни робко выбирающаяся на поверхность, словно задохнулась от этого изобилия ароматов, дав ощутимую вспышку. Я сглотнула, входя дальше, и оглядываясь. Белое платье на манекене. Без излишеств. Только вышивка и длинный шлейф. Знакомая диадема, в которой я принимала правление с Мальбонте, шкатулка с украшениями. Серьги с белыми перьями. Даже туфли…       Цветочные запахи душили. Вошедшая следом Лейна поджала губы, правильно расценив моё выражение лица. Всё излишне пахучее было спроважено на балкон, комнату проветрили, и в ней стало даже возможно находиться, не задохнувшись. «Романтике не обучен от слова «совсем»… Да и с кем бы ему практиковаться?..» — хмыкнул мой внутренний голос. Отложив книгу на туалетный столик, я опустилась на край кровати, не совсем понимая, чем стоило бы заняться до тех пор, пока не спроважу свою помощницу. Впрочем, девица засуетилась, оказавшись в знакомой среде. Привычно наполняемая ванна, подготовка чистых вещей.       Я чуть улыбнулась:       — Не нервничай так…       Лейна замерла, опустив голову:       — Вы жертвуете собой. Это неправильно…       — Забываешь, что тут стираются понятия «правильно-неправильно». Мир таков, что порой стоит идти на самопожертвование. К тому же… — я опустила голову: — Моё время и так ограничено, как выяснилось. Терять в общем-то нечего. Так есть хоть какой-то призрачный шанс, что наследие Мальбонте будет не таким чёрным, как то, что мы имеем.       Девушка дёрнула плечами:       — Вас могут обманывать. Повелителю ничего не стоит солгать ради достижения своей выгоды и своих целей. Вам ли не знать…       Тихо рассмеявшись, я потянула на корсете шнуровку, начиная избавляться от платья:       — Боюсь, в этом случае правда. Как минимум её часть. Вопрос остаётся только в том, есть ли у него понятия совести и чести. Хотя бы немного…       Поджав губки, Лейна нахмурилась, помогая мне избавиться от остатков одежды и подготавливая средства для банных процедур. Мой же взгляд всё равно упорно возвращался к книге. Нельзя привлекать внимание. Стоит демонстрировать хоть какое-то подобие покорности. Хотя злило, конечно, безумно. И всё же, стоило мягким заботливым ручкам привычно начать разминать плечи, как мозг, кажется, отключился в волне умиротворения. Я вытянула ноги, отдаваясь её заботе.       «Ради таких, как ты, стоит иногда идти на жертвы… Кто знает, что будет дальше?..» — с полуулыбкой подумала я.              Проспала до обеда. На удивление, никто не тревожил. Кажется, мне дали полный карт-бланш перед решающим вечером. Отдых и возможность осмыслить свою иллюзорную свободу. Это не мир смертных. Здесь не выбить через суд свободу от угнетающего брака. Хотя бы потому, что судья — тот самый муж. Он же, возможно, и мой палач. Понимала и то, что солгать действительно мог. Родится ребёнок, и плаха окажется под головой, как в данный момент подушка.       И всё же, кое-что начало проясняться… Убив всю ночь на чтение, перелопатив весь трактат, необходимое я всё же нашла. Вот только спокойствия не добавило. В частности, пугало то, что именно эта книга, кажется, была первоначальной историей небес. Не представляю, где её хранили прежде, как до неё добрался серафим Кроули, и не подлог ли всё это, чтобы в очередной раз меня спровоцировать и заставить действовать, слепо тыкаясь из крайности в крайность, глупо надеясь на то, что рано или поздно я смогу выиграть в этой гонке хитрости и интриг.       Я покосилась на выглядывающий из-под подушки уголок книги и вздрогнула. Информация оказалась… специфичной, но как-то вязалась с тем, что произошло, и о чём говорил Мальбонте. Встретились в бесконечном «ничто» две первоматерии: Чистый Свет и Истинная Тьма. Ещё не осознавшие себя, но сотворившие миры. Разделили день и ночь, но каждая имела в себе часть от первой, как звёзды в небе ночью, так и сумрак, случающийся в непогоду днём. Породили тысячи миров, откуда черпали веру, силу и преклонение. И на стыке Света и Тьмы родилось два сына. Свет был недоволен тем, что второй сын не похож, винил Тьму, и в итоге… Запретил ей видеться с сыновьями. От тоски Тьма рассеялась, оставшись, как и прежде, одной из первичных структур мироздания, но безмолвной, присутствующей в каждом создании и в каждом мире.       Свет же, любил лишь одного из сыновей. Того, что был по образу его и подобию. Всегда потакал ему, наказывая лишь неразумного Тёмного. И светлый взял от отца лучшее, довлея над собственным братом. Со временем отец понял, что совершил ошибку, так как без матери прежние миры начали рассыпаться, теряя стабильность, и решил последовать за ней. Вот только Тьма уже растворилась, и едва он попытался приблизиться к ней, образовалась…       Да-да, та самая аннигиляция. А сыновья, почувствовав вседозволенность и снова обретя баланс, начали устраивать бойни за распределение сил и власти. Снова созданные миры, населённые смертными и бессмертными, преклоняющиеся перед ними, дающие бескрайнее могущество. Шепфа и Шепфамалум были разделёнными сосудами, связанными пуповиной, которая создавала тот самый баланс. В конце концов Светлому брату удалось создать замкнутый мир Небытия и отправить туда Тёмного. Баланс был соблюдён, но лишь в общих чертах…       По легенде, написанной в книге, спустя века был шанс появиться единому сосуду. Который объединил бы в себе и Свет и Тьму, чтобы привести миры к исходной точке отсчёта. Войдя в полную силу, он должен был сразу взойти на место Отца, вот только незадача: Светлому брату было не с руки отдавать уже давно лежащие в руках вожжи. И он перекроил мироздание так, что лишь подлинно уравновешенный сосуд сможет вознестись. Так появилось Равновесие, и Нестабильность, убивающие полукровок, чтобы Шепфа не утратил власть.       Впрочем, последнее было в основном моими теориями. И тем не менее, родился Мальбонте. В силу, с его же слов, должен был вступить в восемнадцать, но был пойман и всё же разделён. Вступил в тот момент, когда приведён был в исполнение обряд объединения. И тут снова слова Кроули про «В нужное время, в нужном месте». Появилась я, потомок его семьи, сумевший ослабить нового повелителя, но пошедший с ним, преследуя благую цель. Сломала так называемое «пророчество». Выходило, что Мальбонте всё же не тот «сосуд»… не первоначальный. Выходит, вся эта теория, от которой Мальбонте отталкивался, видимо, зная этот чёртов трактат, но не поняв его до конца, либо поняв превратно, привела к тому, что «сосудом» выбрал меня. Вот только о кровном родстве не подумал.       Я села в постели, убрав книгу под матрас, чтобы позже забрать, если получится. Впрочем, всё равно стоило убрать в менее броское место. Будут перестилать или менять бельё — найдут. Голова после чтения раскалывалась. На столике уже дожидался набор из пары склянок. Успокоительное, блокатор силы и кубок с водой. Всё перемешав, я отпила противное получившееся зелье, внутренне посмеиваясь от того, что, возможно, не стоит мешать одно с другим в одном напитке.       В приоткрывшуюся дверь прошмыгнула Лейна. Снова с букетом ландышей. Непривычно тихая, хмурая. Я с лёгкой усмешкой наблюдала за тем, как она ищет вазу, потом подумала, взяла кубок и поставила цветы в него. Взгляд девушки прошёлся по комнате, словно думая, с чего бы стоит начать. Уже не утро. До церемонии всего несколько часов. Кажется, волновалась из нас двоих только она. Словно её выдают замуж за чудовище.       Вздох. Она, кажется, решилась, подходя ближе, и неожиданно взяв меня за плечи.       — Госпожа, мы с Генри хотим помочь вам сбежать, — торопливо прошептала она. — Он подготовит дракона, за час до церемонии смена стражи, можно будет покинуть цитадель и…       — Некуда бежать. Здесь найдут везде… — я качнула головой, беря её руки в свои и осторожно сжимая, — Но за попытку — спасибо. Я очень ценю вашу помощь…       Лейна всхлипнула, словно ребёнок, которому отказали в какой-то очень важной для него вещи. Опустилась голова, скрыв за тёмными волосами чуть смуглое лицо:       — Это несправедливо!       — Мы сами создаём свою справедливость. Сами выбираем путь… Вы выбираете. Когда всё закончится — обещай, что уйдёшь из цитадели, завершишь учёбу и займёшься тем, что тебе по душе, а не прислуживанием очередной снобке, — я усмехнулась, глядя, как она почти гневно припечатала меня взглядом. — Вот. Уже лучше. А теперь, думаю, стоит начать готовиться.       Она со вздохом кивнула, и началась очередная суета. Уже привычная. Ванна, завтрак, перебор украшений. В качестве «приятного бонуса», втёртое в кожу ароматное масло, погружающее в ощущения, будто стоишь на диком цветочном лугу. Я продолжала улыбаться, в голове же крутилось то, что удалось узнать. Не выходило полностью чёткой истории. Не выходило хотя бы потому, что Тёмная часть Мальбонте явно вытесняла то, что осталось от Светлой. В нём был первичный дисбаланс. Вопрос лишь в том — повлияет ли это в итоге на плод.       «И что же будет, если Нестабильность ребёнка всё же затронет?..» — вздохнула я внутренне. Он обезумеет, я предпочту наложить на себя руки, чем продолжать это уродское существование. И всё так или иначе покатится в бездну. В этой ситуации выхода не было — рулетка. Вот только выиграть едва ли выйдет, если только где-то свыше, две материи не решат смилостивиться. Впрочем, после того, как мы прикончили обоих братьев… Сомнительно. Такие величины, если ещё существуют вообще, скорее добить поспешат.       Через несколько часов я рассматривала себя в платье и диадеме, чувствуя предательскую дрожь в руках. В зеркале отражалась какая-то другая женщина… Не я. Только какие-то птичьи черты, неестественная худоба, тени под глазами, которые даже косметика уже скрыть не может. Я в последний раз посмотрела на обручальное кольцо, отданное мне Дино. Оно легко, словно в очередной раз напоминая об опасности, скользнуло в ладонь. Выходит, даже этот символ был не так прост, как мне хотелось верить. Отчего-то внутри поднимался гнев в отношении моего белокурого серафима. Быть может, не скрывай он от меня все детали и ссоры с Мальбонте, удалось бы избежать и его смерти и многих последовавших из-за умалчивания ошибок.       Поджав губы, я бросила кольцо в шкатулку и с каким-то чересчур громким хлопком закрыла крышку. Лейна со вздохом поправила шлейф, с плохо скрываемой тревогой глядя на меня. Кажется, будь мы смертными, читала бы молитвы и перекрестила бы, благословляя на скорое избавление от такого жениха, как тот, который уже наверняка ждал недалеко от зала совета серафимов, если не прямо там.       Я со вздохом закусила губу, обратившись к девушке:       — Когда будешь перестилать постель, забери из-под матраса книгу. Пока держи у себя. Я заберу, как будет куда спрятать. Договорились?.. — она нервно кивнула, и я со вздохом побрела к двери, — Что ж, пора…       Серпантин башни. Словно опустевшая и вымершая цитадель. Только непередаваемо яркий свет. Словно назло, чтобы осветить каждый уголок, каждую нишу, каждую фреску. Колыхаемые сквозняком знамёна… Я сглотнула, выходя на финишную прямую, глядя издалека на массивные двери зала совета. Промелькнуло воспоминание, как я подслушивала через скважину разговор матери с серафимами. Почему-то идея с побегом на драконе перестала казаться глупостью.       «Не время пытаться идти на попятную…» — спешно одёрнув себя, я пошла вперёд, распрямив спину и прижав к ней крылья. Волнообразно нарастающая паника. Лёгкий страх, что сейчас зал будет набит толпой служащих. Однако, у двери появился безмолвный привратник, потянувший за тяжёлое массивное кольцо. Дверь, как всегда, почти бесшумно поддалась, пропуская меня в зал совета. Тихо, пусто… Только левее уже привычного стола, беседующий с уже знакомым мне ангелом Мальбонте.       Белая рубашка, тёмные брюки, чёрный камзол… Знакомый антураж, который он всё же разбавил светлым элементом. Хорошо хоть не в привычной этому залу броне. На меня был брошен пристальный оценивающий взгляд, словно попытка осознать, что всё происходит в реальности, а не является насмешкой его воображения.       Я сглотнула, всё же внутренне порадовавшись тому, что церемония действительно только для нас двоих. Без помпезности и лишней мишуры. Брак по расчёту. Брак по принуждению… Ещё тысячу синонимов употреби — все в яблочко. Кажется, я слишком долго затравленно оглядывалась по сторонам, потому, что Мальбонте кивнул ангелу, который проводил три моих прежних обряда: признания и принятия в совет, брак с Дино, и направился ко мне. На удивление — предельно серьёзен. Если бы не знала его, сочла бы, что взволнован.       Впрочем, когда молча взял меня за руку, чтобы повести вперёд, ладонь оказалась влажной. Я едва удержала брови на месте — всё же взволнован. «Впрочем, для него это впервые. Хоть принудительный брак, хоть обычный — мало кто остаётся безучастным…» — вздохнула я внутренне. Чуть крепче сжавшиеся пальцы на моей ладони, словно утвердительный кивок, и он подвёл меня к ангелу, встав напротив, и взяв обе мои руки в свои, сплетая пальцы. Судя по взгляду, ждал, что я сейчас начну выворачиваться, пытаться сбежать и выпустить силу.       Пожалуй, я впервые чувствовала, как та пришла в покой. Просто от соединившихся рук. Словно выровнялись внутренние весы. Всё медленно вставало на свои места…       Ангел прокашлялся:       — Что ж, начнём… Обряд заключения брака между Мальбонте — повелителем Равновесия и серафимом, Несущей Равновесие, Викторией, — он забормотал длинную речитативную молитву с благословением, и скреплённые ладони начали сиять.       Я прикрыла глаза, невольно вспоминая похожий обряд, который провели в саду за домом. Тихо, мирно, в кругу малого количества тех, кто захотел и смог присутствовать. Мими, Кроули, Генри и ещё пара знакомых Дино, имена которых я даже не запомнила за ненадобностью. Солнечный летний день, тёплые улыбки, поддержка. Сейчас же… Зал, смахивающий на склеп. Зал, в котором погибла мама. И всего трое. Нас всего трое…       Молитва умолкла. Ангел тронул наши руки посохом:       — Согласен ли повелитель взять в жёны эту женщину?.. Обещает ли он хранить ей верность, и разделить с ней своё бессмертие, оберегать её жизнь больше, чем свою, почитать и уважать до истечения времён мира бессмертных?       Мальбонте твёрдо смотрел в мои глаза:       — Да, согласен.       На его безымянном пальце появилось кольцо.       — Согласна ли серафим, Несущая Равновесие, взять в мужья этого мужчину? Обещает ли она хранить ему верность, быть достойной женой, разделить с ним своё бессмертие, оберегать его жизнь…       — Согласна, — я поджала губы, понимая, что лгать не хочется даже в этом.       «Если что-то пойдёт не так, если ты причинишь боль наследнику — я тебя уничтожу раньше, чем умру сама…» — спокойно глядя в тёмные глаза полукровки, подумала я.       На безымянном пальце моей левой руки появилось кольцо.       Мальбонте усмехнулся, чуть кивнув, словно признавая правила игры.       Ангел поднял засветившийся посох:       — Брак вступает в силу с этой минуты и признаётся действительным и нерушимым…       Я молча опустила голову и прикрыла глаза. Внутри снова спиралью раскручивалось, что беда только сейчас становится ощутимой. Я шагнула в капкан с надеждой, что смогу выбраться. «Должна выбраться…» — пролетело в голове, — «Третьего не дано…». В наступившей тишине было слышно дыхание. Тяжёлое, глубокое. Моё собственное. Только сейчас начинало доходить, что у меня кружится голова. От нервов всё снова пошло наперекосяк…       Мальбонте что-то сухо ответил ангелу, и повёл меня в сторону выхода. Когда дверь закрылась за спиной, я ощутила, как платье липнет к телу из-за покрывшей испарины. Волной накатывал страх, безумно хотелось расплакаться, дать волю эмоциям. Но я больше… не могла. Слёз не осталось. Только испарина, дрожь в руках и пересохшее горло. Отметив, что я немного не в себе, полукровка спокойно поднял меня на руки и пошёл в сторону башни.       — Не стоит нервничать. Тебе уж точно… Второй раз всё же несколько менее волнительным должен быть. Тем более… — он хмыкнул, — в текущих условиях.       Сглотнув, я почему-то шёпотом спросила:       — Что будет дальше?       Тихий шёпот у самого уха:       — Всё, что мы условились достичь, когда ты предложила сделку. Ни более и не менее.       Сухое безучастное лицо, попытка хоть слезинку выдавить — провал. Кажется, я задыхалась в собственной бесчувственности. В том, что выгорела. Теперь — жена. Когда-то в будущем — мать наследника. И снова очередной элемент его плана, сломавшийся в угоду цели. И всё же, руки без какого-то труда удерживающие, пока он преодолевает десяток коридоров и несколько пролётов серпантина к собственным покоям, которые теперь уже становятся супружескими. Где-то в подкорке вертится, что он снова использовал заклинание, активирующее в моей крови зелье повиновения. Но нет. Я могу пошевелиться. Просто… Просто не хочу.       «Участь марионетки…» — шелестом в прежней тишине.       Страж после кивка открыл дверь, позволяя Мальбонте внести меня в комнату. Щелчок замка, и меня поставили на ноги, на удивление заботливо придержав, чтобы привыкла и заставила себя не заваливаться. Короткая усмешка, приглашающий жест, указывающий на знакомое кресло. Шахматы со столика исчезли. Только тарелка с фруктами, какие-то смахивающие на канапе закуски и графин вина с парой кубков. Механические, кажется, шаги. Я опустилась в кресло, без особых заморочек скинув неудобные туфли, и стянув с головы диадему.       Тихая усмешка:       — Время зря не теряешь…       — Ты видел уже больше чем всё… К чему условности?..       Он налил в кубки вино, передав один из них мне, и опустился на корточки у моих ног, чтобы не пришлось задирать голову, чтобы видеть глаза:       — Сегодня всё иначе. Консумация брака, Виктория… — он умолк, неожиданно нахмурившись, — Знаешь, я когда-то давно читал книгу, в ней говорилось, что самые красивые дети появляются только в истинной любви. Жаль, что это не наш случай…       Я вздохнула, приподняв кубок, и прошептав тост:       — За брак без любви…       — За брак… — серьёзно ответил Мальбонте.       Мы осушили кубки. До дна… Я больше не проверяла содержимое — не было смысла. Отставленный на стол сосуд. Откинувшись на спинку кресла, я ждала дальнейшего развития событий. Земной алкоголь не действует — им не напиться. Хотелось бы глифта, но едва ли стоит, учитывая цель. Да и чёрта с два он позволит мне напиться. Стало немного смешно от того, что в мире над смертными нет даже такой мелочи, как тесты на беременность.       Я всё-таки не удержала улыбку, чем вызвала короткое удивление:       — Я сделал что-то забавное? — осведомился Мальбонте.       — Нет. Просто… просто мысли. И воспоминание из смертной жизни…       Он с усмешкой отставил свой опустевший кубок, продолжая сидеть на корточках передо мной:       — Расскажешь?       — Нет смысла. Мы здесь не для этого, — я со вздохом потянулась к ленте корсета на спине, но рука была перехвачена, им. — В чём дело?       Улыбка, точнее, попытка улыбнуться мягко:       — Ты хочешь лишить меня удовольствия?..       — О чём ты? — я удивлённо приподняла брови.       Потянув меня за руку вынудил подняться из кресла, выводя на центр чуть сумрачной комнаты. Мах рукой и свечи в паре канделябров погасли, подчинившись его силе. Я сглотнула, наблюдая, как он обошёл меня вокруг. Сброшенный в кресло сюртук, мужские туфли присоединились к моим. Поддетое пальцами лицо. Слишком серьёзный взгляд в глаза, от которого хотелось поёжиться. Снова скрылся за моей спиной, потянув ленты, расслабляя корсет. Чуть потянул края, скользнул пальцами по плечам, опуская широкие бретели, и позволяя платью скользнуть к моим ногам.       Горячие ладони сжали мои плечи, заставив кожу покрыться мурашками. Прикосновение к обнажённой спине мягкой ткани мужской рубашки. Хочется жмуриться. Не от удовольствия, а от знания, что может увлечься и снова где-то оставить синяк. Отвёл волосы с моего плеча, чуть скользнув кончиком носа от чувствительной точки за ухом до плеча. Крылья дрогнули, снова прижимаясь к спине, опускаясь. Тело небожителя само подстраивается к удобству предстоящего акта. Поддетая горячими пальцами ладонь поднимается вверх, укладывается на его затылок, погружаясь пальцами в короткие чуть жёсткие чёрные волосы.       Поцелуй в плечо, от которого слегка сбивается дыхание:       — Зачем это?..       Тихий, чуть возбуждённый смех позади:       — Хочу доказать королеве, что даже чудовище может быть нежным со своей женщиной…       «Я не твоя…» — хочется проговорить, но широкая ладонь проскальзывает по моему боку, смещается на живот, поглаживая горячими пальцами кожу. Губы впиваются в шею требовательнее. Скольжение языка к чувствительной точке за ухом, короткий укус за мочку. Хочется противиться, но бесполезно. Только закрыть глаза и позволить продолжать, представляя того, кого моё тело знает. Вот только не срабатывает. Сегодня не срабатывает. Ладонь в коротких волосах приходит в движение, поглаживая его шею, затылок — образ перед закрытыми глазами расплывается.       Разворот в руках, чуть отступив, чтобы не ударить и не повредить крылья. Предельно серьёзный взгляд Мальбонте скользит по моему лицу, горячие пальцы проскальзывают по щеке, заправляя знакомым жестом прядь за ухо, скользят ниже, поддевая лицо пальцами, заставляя привстать на цыпочки, податься вперёд.       Скольжение языка по напряжённо сжатым губам. Коротко, продолжая ласкать подбородок. Осторожный на удивление поцелуй, будто уговаривающий оставить безучастность. Свободная рука притягивает ближе, проскальзывая от поясницы к лопаткам, ловко справляясь с застёжкой бюстгальтера. Невесомая ткань сползает с плеч, обнажая грудь, оставляя только одну деталь, укрывающую тело. И я наконец рискую, отвечая на поцелуй, прильнув ближе, пытаясь если не любить, то дать необходимое. Хотя бы раз не так, чтобы ненавидеть нас обоих. Его — за то, что вынудил, и себя — за то, что нашёл рычаги давления, против которых я не могу идти.       «От ненависти до любви? Едва ли…» — проносится в сознании, когда чувствую разгорающуюся энергию прогретых солнцем лавров. Сегодня не агрессивных, позволяющей ландышам выбраться на поверхность, добавляя в электризующийся воздух каплю свежести. Пальцы торопливо бегут по пуговицам белой рубашки, справляясь с ними, не разрывая поцелуя, который всё меньше остаётся робким неуверенным прикосновением и наполняется жаром. Манжеты, белая ткань срывается с плеч, позволяя тесно прижаться к такому же горячему телу. Словно в нём всё ещё высоко полыхает огонь ненависти.       Треск ткани, от которого остаётся только охнуть — обрывок нижней части моего комплекта улетел куда-то в полумрак. Подхват под ягодицы и несколько торопливых шагов к огромной постели в которой я проведу уже не первую ночь. Но хотя бы сегодня это действительно добровольно. Падение на холодные простыни. Шёпот заклинания гасит остатки свечей, несколько торопливых движений где-то у моих ног, избавляясь от брюк, и нависающий жар вдавливает в покрывала.       Шёпот обжигает губы:       — Начало новой эпохи?..       — Помолчи… — надавливаю на его затылок, заставляя склониться.       Жгуче впивающиеся губы. Жадные, сминающие, но не разрывающие мои, как было прежде. Просто глубоко до удушья, отчаянно… Проскальзывающий в рот язык сплетается с моим. Ещё немного и есть риск задохнуться. Напряжённое тело словно горит, и руки скользят по мужской спине, ощущая перекатывающиеся мышцы, край клейма Шепфамалума, короткие мягкие перья у основания крыльев. Поглаживают, чувствуя мурашки на широкой спине. Я никогда не касалась его так. Не могла себя заставить. Сейчас же, словно слетел какой-то внутренний барьер.       «Только на одну ночь…» — обещаю себе.       Горячие пальцы скользят по бедру, проскальзывают к внутренней стороне, лаская, заставляя выгнуться, застонать в очередной поцелуй. Поддаться. Сегодня… Один, второй… Медленно, словно подбирая ритм. Ловя в прикосновении губ реакцию на каждое движение. Стимуляция большим пальцем комка оголённых нервов — очередные мурашки, и я чувствую его улыбку на своих губах. Улыбка завоевателя, сумевшего получить необходимое и желаемое. Сумевшего завоевать и наслаждающегося своим «трофеем».       Увеличивается скорость, глубина. Фаланга за фалангой. Горячие пальцы чуть расходятся внутри, заставляя вздрогнуть, податься промежностью навстречу ладони, выгнуться, чувствуя, как эрекция скользит по внутренней части бедра. Впервые есть прелюдия. Впервые от насилия нет даже намёка. Слуха касается шипение, когда на волне очередного витка возбуждения чуть оцарапываю ногтями плечо. Следом усмешка в поцелуй, и резко покинувшие тело пальцы. Разум улетает в неизвестность и туман.       Рывок…       Под моим телом раскрылись золотые крылья. Широко, расстилаясь по постели. Один резкий толчок и замер, привыкая, прикрыв глаза, тяжело дыша, скользя кончиком носа по моему виску. Первые такты плавные, без резкости, словно танец. Медленный, позволяющий принять происходящее. И перед моими глазами уже не пытается выстроиться другой образ. Ладони соскальзывают на мужские ягодицы, напряжённо сжимающиеся от прикосновения. Ускоряется, добавляя к плавности силу, темперамент, скрытое желание обладать до конца.       Несколько предельно глубоких движений, замедление… оттягивая финиш всеми доступными способами. Подхваченное горячей ладонью бедро заведено выше, чуть меняется угол. Поддетая под талией рука сжимает, притискивая за пояс, и, вроде бы незначительно, но ощущения становятся острее и молчать уже не выходит. Снова нарастающая скорость, напор и прокатывающееся по телу ощущение предельного возбуждения туманит остатки разума, ещё не успевшего меня покинуть от чувства наполненности. Выдох в висок, снова жгуче впившиеся губы, ласкающие мои, слишком мягко, слишком непривычно.       Он закрывает глаза, когда обхватываю в колыбель ладоней лицо, замирая в точке кульминации, чтобы растянуть момент добровольного прикосновения, в котором хотя бы сейчас, сегодня, в эту ночь нет ненависти. Движения возобновляются, теряя плавность. Упирающийся горячий вспотевший лоб в мой и в сумраке ночной комнаты ярко сверкает антрацитовая чернота глаз…       Повелителя…       Мужа…       Мальбонте…       Финальное ускорение и внутренний обвал всех чувств смывает оргазмом остатки сознания в темноту. Дышать почти больно, только выгнуться, вскрикнуть горящими после его поцелуев губами в темноту, чувствуя, как пальцы непроизвольно погружаются в короткие жёсткие волосы, позволяя ему со стоном упереться лбом в мою шею. Ещё несколько предельно глубоких ударов и растекающийся внутри жар… Кожу жгло горячее дыхание, срывающееся с губ полукровки.       «Всего одна ночь…» — напомнило подсознание, канув в бездну следом за мной.