Wanna figure out you

Каждый, кто делал тебе больно — покойник. Укрою тебя пледом, посажу на подоконник.

— Джон, я красивый? Дым струится от зажжённого кончика, закручивается по спирали, отравляя воздух никотиновыми парами. Он пропитал тут всё на свете и совсем не стремиться вылетать в открытое окно, издеваясь, закручиваясь и снова впиваясь в рукав новой красно-белой куртки. Стив знает, дома ему ни за что не поверят, если он скажет, что просто «стоял рядом». Лежал. Не важно. — Очень красивый Они улыбаются почти в унисон. Мягко, пытаясь скрыть невольное смущение за изломами и складками кожи. Впрочем, Стиву кажется, что только он тут пытается выдать желаемое за действительное. В глазах Джонатана, как и на лице Джонатана нет ни намёка на застенчивость, только чистая, лучащаяся всеми оттенками искренность. Стив любит её больше всего на свете. Больше популярности, хороших оценок и своего, самого светлого будущего. — Пожалуй, я не знаю ни одного человека, кто был бы красивее тебя. Стив легонько толкает его в бок и скатывается головой на колени, ниже, туда, где складками собрались потёртые джинсы, и футболка неровным краем торчит, зажатая краем пояса. — Эй, эй, полегче. Мы тут ни в кино играем. Пепел осыпается серыми хлопьями, пачкая стеклянное дно продолговатой пепельницы узором аскетичной абстракции. Художественный кружок мог бы пялиться на такое весь день, придавая неровным чертам намётки глубинного смысла. — Пф, даже не думал об этом. Ты спросил — я ответил. Пальцы мягко вплетаются в волосы, приподнятые на корнях, короткими, ласковыми движениями смазывая укладочный гель, разогревая его вязкую структуру на коже. Стив подаётся следом, совершенно не думая о времени, которое он тратит каждое утро, чтобы привести причёску в порядок. Придать необходимой небрежности, чтобы никто не подумал — «Эй, это Стив Харрингтон, и на одну свою причёску он тратит времени больше, чем на уроки.» Это требует гораздо большего мастерства, чем кажется на первый взгляд. Но Джонатану он позволил бы всё, что угодно. — Значит — ни одного человека? Стив тянется, как разомлевший кот, вытягивая длинные ноги по ковролину. Мелкие ворсинки щекочут босые ступни.  — Неа. Джонатан выдыхает высоко вверх и тут же затягиваясь заново, разжигая оранжевый уголёк глубоко в кончике сигареты. Стив смотрит на него завороженно, почти благоговейно. — Ну, быть может тебе стоит выбираться куда-то подальше границы Хоукинса?! — И что же я там найду? Он прищуривается, отчего его вытянутые глаза становятся ещё более тонкими. Лисьими — думает про себя Стив. — Ну не знаю, познакомишься с новыми людьми. Увидишь эти здоровенные моллы, в которых никогда не гаснет свет. — В Хоукинсе его тоже вроде хотят открыть. Стив небрежно отмахивается, не то пытаясь отогнать новое облако дыма, а может провернуть один из своих обманных манёвров, забрасывая руку ближе к плечу. Стив не думает об этом, касаясь тыльной стороной ладони гладкой щеки. — Когда это будет. Быстрее появится ещё одна лаборатория, с аномальными экспериментами, только на этот раз во главе с какими-нибудь злобными русскими. Они оба смеются. Они оба стараются обратить в шутку всё, что хоть как-то связано с этим кошмаром. — Значит, уже хочешь избавиться? — Боюсь, от меня тебе теперь не избавиться никогда. Пальцы ведут выше, по скуле, нежно оглаживая выпирающую косточку. Они путаются в новом облаке дыма, закручивающим спирали вокруг мягких подушечек, и почти случайно касаются губ. Губы перехватывают их нечеловечески быстро, обволакивая, посасывая на самой границы ногтя. — Я не хочу избавляться. Язык кружит по коже, выписывая нечто невероятное, так открыто, что Стив может разглядеть каждый участок кожи, влажно лоснящийся от плёнки слюны. Он чувствует горечь табака и мятного масла так отчётливо, будто Джонатан целует его в губы. — Сигареты тебя убьют. Шепчет, едва двигая губами, не понимая, сказал ли он это, или только оставил иллюзию в мыслях. — Одна ничего не испортит. — А потом ещё одна. И ещё одна… Стив задыхается. Стив напрягает ноги и отталкивается выше, невольно проталкивая пальцы дальше за щёку, и снова теряется, когда Джонатан только принимает глубже. Он обсасывает их до самых костяшек, не отрывая взгляда, щуря свои невероятные хищные веки. — Лисёнок. Что-то дёргается, там, внутри. Что-то замирает и резко берёт контроль, от растрёпанной макушки до кончиков пальцев, стреляя разрядами до самого последнего нерва. Что заставляет его напирать, прижать к полу, крепче, до статического электричества между футболкой и синтетическим квадратом ковра. Между раскрасневшимся лицом и чистым безумием глаз. Джонатан смотрит долго, пронзающе. До самого сердца, и глубже, пока сигарета в стеклянном круге не погасает совсем, затухнув на стенках фильтра. — Всё ещё думаешь, что я не прав? Губы ведут по щеке, нос притирается к носу. Табак и шоколад, сплетаясь в единый узор бьют по рецепторам, заставляя мозг освободить всё свободное пространство для этих воспоминаний. — Такой милый. Легкий поцелуй на виске. Влажные пальцы у правого века. — Нежный. Рука проникает за футболку легко и естественно, будто была создана для всего этого. — Открытый. Каскад мурашек врезается в пальцы под трогательный, тонкий выдох, рождённый на самой границе со звуком. — Чувствительный. Поцелуй в шею долгий, крошащий все стены понимая и осознания. Стив чувствует себя слишком сильно, полно, и это в равной степени пугает и увлекает до дрожи. Такого не бывает. И тем не менее, это реально. — Лисёнок. Хрипло, рвано, пока язык кружит над пупком, а ниже тихо вжикает молния. — Ещё раз. Пока язык обводит по кругу головку, а пальцы комкают бельё с постыдным влажным пятном. Не слишком умело, но этого хватит, чтобы коснуться всех в мире звёзд. — Ты слишком на грани… — Ты хочешь её пересечь. И будь они прокляты если сейчас Стив не расписывался под каждым словом. Джонатан дёргает уголком губ, прикрывает глаза и снова опускается ниже, удерживая за острые косточки бёдер, чтобы оба не наделали глупостей. — Что ты об этом знаешь? — То же, что и все. Стиву хочется не то пошутить, не то всерьёз задуматься о представлениях своего парня о мире вокруг. — Не то, чтобы такое было обыденным. — Мы справимся. Это пульсирует в ушах, когда к воздуху примешивается сладкий, томный запах отдушки, размазываясь по пальцам водянистой текстурой прозрачных капель. — Просто направь себя, когда я попрошу об этом. Зрачки расширяются, заполняя радужку черной каймой одной маленькой бесконечности. — Ты уверен? Их пальцы переплетаются, два на два, смешиваясь, обводя выпирающую косточку копчика. — Скажи это ещё раз. Стив громко сглатывает, задыхаясь, когда направляет себя. — Лисёнок.