Мea máxima culpa

МАГДА

- Ды-ши! Тебе кажется, ты слышишь голос Криса, но ты не уверена. Ты ни в чем сейчас не уверена, кроме как в том, что тебе холодно. Тебе так чертовски холодно, как будто бы тебя снова бросили в черные волны Балтики, в волны, горькие, как слезы тысяч и тысяч вдов. Странно, ты никогда не думала о том, что среди тех, кто отдал свои слезы морю, наверняка были не только жены, потерявшие мужей. Мужчины, чьих жен унесло коварное море — есть ли в море хоть капля их слез? Если ты захлебнешься, наглотавшись ледяной, с крошевом льда, воды, будет ли Крис проливать по тебе слезы? Хоть самую малость? Хоть одну каплю? - Ды-ши! Может быть, тебе просто хочется, чтобы это был его голос? Голос Криса. Чтобы он звал тебя к себе, на свет. Чтобы ты не утонула, не будучи в силах сделать вдох. Легкое касание губ… Его губы холодные. Почему они такие холодные? Кто выпил из них тепло? Или же кто-то выпил тепло… жизнь из тебя, оставив вместо того, что раньше было Магдой, ледяную оболочку, которая не может больше чувствовать ничего, кроме обжигающего холода? Прикосновение пальцев к шее… Ты скорее угадываешь это движение, чем ощущаешь его. Тебе интересно, что чувствуют пальцы Криса? Может ли он обжечься, дотронувшись до твоей кожи? Лед тоже обжигает, иногда гораздо сильнее огня. - Блять, ебаный же ты нахуй! Урою суку… - Тихо, Тор! Вот это тебе точно не послышалось. Здесь, в твоем собственном ледяном безмолвии Торстейна Хемсворта и его перепуганной брани быть не может просто по определению. Если ты умерла и попала в рай — или в ад? - какая разница, в общем-то… В твоем персональном аду или раю Торстейна Хемсворта быть не может. Ему уготован свой собственный предел. Там его будет ждать Том… Том… Почему ты подумала о практически не знакомом тебе Хиддлстоне? Да еще подумала так, что он будет дожидаться своего бестолкового, громогласного и такого бесконечно в него влюбленного Торстейна по ту сторону… Почему ты так подумала? Тот человек… Да, точно! Он говорил тебе — следующим будет Том. Он вырезал на твоей щеке руну — ты не видела, но отчего-то ты была уверена, что он вырезал на твоей щеке именно её — одну из рун, составляющую древнее слово «рагнарёк», и говорил о том, что его Бог потребует еще одну жертву. И жертвой этой будет Том. Тот человек вообще много чего говорил. Он сказал… Магни! Нет-нет-нет! Он сказал… Нужно предупредить Криса! Он обещал позаботиться о вашем сыне. Он обещал… Ты пытаешься пошевелить губами. Ты и не думала, что на такое простое движение можно затратить столько сил. Но твои губы непослушные, как будто бы их заклеили скотчем. Тот человек заклеил твои губы скотчем после того, как ты его укусила. О! Ты готова была вцепиться зубами в его горло, рвануть артерию и пить, пить, пить горячую кровь. Напиться досыта, чтобы вновь почувствовать тепло. Ты напрягаешь связки, пытаясь выдавить хоть один звук, и у тебя почти что получается. - Маг...ни… - хрипишь ты. В горле раздается противное бульканье, но, кажется, тебя услышали. - Магда! - выдохнул Крис. Теперь-то ты точно уверена, что это его голос. Это он звал тебя, приказывая дышать. Приказывая не захлебнуться в ледяной воде. Ты все еще не уверена, но ты чувствуешь, как его пальцы, пытающиеся нащупать пульс — какой, к черту, пульс у ледяной статуи! - стали капельку теплее. - Магда! - он кричит, склонившись низко над тобой. Кричит и приникает губами к щеке. К той самой, на которой тот человек вырезал древнюю руну. Еще одно неимоверное усилие — и твои ресницы чуть дрогнули, давая возможность разлепить веки, увидеть хоть немного света. Ты видишь свет. Мутный. Словно рассеянный в густой толще воды. Наверное, ты все же тонешь. И только голос Криса, его руки и его губы еще поддерживают тебя на плаву. Ты видишь лицо Криса, склоненное над твоим лицом. Ты видишь, как по щеке его катится слеза. Еще чуть-чуть — и вода, в которой растворены слезы тысяч и тысяч тех, кто потерял в этих водах любимых, станет капельку солонее. Капельку горше. На эту вот самую слезу Криса горше. Еще чуть-чуть… - Маг...ни… - Что? - он смотрит на тебя так, как будто поверить не может в то, что ледяные статуи могут говорить. - Маг...ни… - Все в порядке! Теплая — на этот раз совершенно точно теплая ладонь накрывает твою щеку. - Все в порядке, Магда! - Маг… - Тссс! - Хемсворт прижимает свои губы к твоим, наказывая молчать. - Жива? Жива, да? - это его брат. Ты не видишь Торстейна, но он рядом. Тебе становится еще теплее от того, что это увалень, похожий на большого и мягкого медведя Бора, которого он притащил из Лондона для своего племянника… что он рядом. - Жива? Ох, ебать! Где эта мудацкая скорая?! Их только за смертью посылать! Нахуй бошки пооткручиваю!.. Вот только бы матерился поменьше. - Маг...ни… - С ним все в порядке, - ты вновь закрываешь глаза, услышав это заверение Криса. Ты просто не можешь долго держать глаза открытыми. - С нашим сыном все в порядке. Я отвез его к Одину. Он в безопасности, Магда. В безопасности — слава всем богам, ваш сын в безопасности! Крис сказал так, и у тебя нет в его словах ни малейшего сомнения. - Кто это сделал? - допытывается его брат. - Кто эта сука? Кто… Торстейн… Надо предупредить его… Предупредить о том, что тот человек хочет сделать с Томом. Пусть тоже увезет Хиддлстона куда-нибудь… Увезет его… Увезет… - Магда, нет! Нет, не уходи, оставайся со мной! Ладони Криса не бьют по щекам, когда он пытается удержать тебя в сознании. Пытается не дать тебе скользнуть за край. Скользнуть в ледяную горько-соленую воду. Его ладони лишь слегка похлопывают, стараясь причинить как можно меньше боли. Он и так причинил тебе боли достаточно. Чертов святой-несвятой Хемсворт. - Магда! Смотри на меня! Смотри, Магда! Ты бы с удовольствием посмотрела бы сейчас на него. Тебе вообще нравится на него смотреть. Он такой красивый! Твой дурень номер три. - Держись, Магда! Ебтвоюматьдержись! Торстейн… Что там?.. Да, точно, ты должна его предупредить. И ты вновь пытаешься открыть глаза. - Кто это сделал, Магда? - на этот раз ты видишь лицо Тора, и он весь — ярость. Он просто монумент ярости, и ты не позавидовала бы сейчас тому, кто оказался бы у него на пути. Ярость безжалостна. Она сметает все, что попадется ей под горячую руку. Тор в ярости сметет любого, кто посмеет причинить вред его Тому. Ты это знаешь совершенно точно. Тор уничтожит того, кто сделал это с тобой. - Кто это сделал, блять?! - Том… Тебя хватает только на это короткое имя. Но ты пыталась. Ты правда пыталась предупредить Тосртейна. И ты снова проваливаешься туда, откуда тебя вызволил голос Криса, призывающий дышать. Там ты открываешь глаза сразу, резко, когда тебе на лицо кто-то плеснул пригоршню холодной воды. Ты вертишь головой, не понимая, что такое произошло. Откуда вдруг вода? Почему ты, черт возьми, не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой? Осознание того, что произошло, накатывает неотвратимо, бьет под дых, выбивая из легкие воздух, отзывается в затылке тупой болью. Там, куда чья-то безжалостная рука нанесла удар, прежде чем ты оказалась… Здесь… Интересно, здесь — это где? Ты помнишь, как тебе позвонил Крис. Как ты ехала, то и дело сверяясь с навигатором, к отдаленному дебаркадеру… Как тебя провели, словно зеленого выпускника академии. Как же это ты так сглупила? Почему не проверила… Ведь Тор же рассказывал! Он рассказывал вам с папашей Куртом, как вот точно также, подделав голос Тома Хиддлстона, маньяк — или кто бы там ни был — увел наружку от дома священника, в чьей церкви было обнаружено очередное мертвое женское тело. Теперь на очереди ты? Ты — практически идеальный кандидат. Да что там! Ты просто идеальный кандидат. Без всякого «практически». Тебе хочется кричать. Орать дурниной. Вопить так, чтобы связки посадить — да наплевать! - лишь бы услышали. Но ты догадываешься, что как бы громко ты ни кричала, никто тебя здесь не услышит. Он умный — тот, кто тебя… вас всех обвел вокруг пальца. Он умный, а значит шансов у тебя ноль. Дьявол! Мелькает мысль о Магни. О самом дорогом, что у тебя есть. Не так даже. Ваш с Крисом сын — не просто самое дорогое. Он вообще все для тебя. Тебе хочется думать, что для Криса ваш сын тоже является всем. Всем тем, за что Хемсворт будет драться. Что он будет драться вот с этим вот ублюдком, и пусть он очень умный, ты знаешь — твой Крис умнее. Значит, он победит. Ты вспоминаешь, как еще… сколько времени прошло?… Как еще несколько часов назад сильные руки Криса подбрасывали Магнуса высоко над головой. Подбрасывали и ловили. И Магни счастливо хохотал, а его глазенки — два нежно-голубых колокольчика — светились счастьем. Магнус и есть ваше с Крисом маленькое счастье. Оно, это самое счастье, у вас есть — одно на двоих. Мелькает мысль о вашем сыне. И ты тут же гонишь её прочь. Такие мысли сейчас ни к чему. Они только отвлекают. Отвлечешься — погибнешь. Ты так и так погибнешь, наверное, но ради Магнуса ты постараешься… ты тоже будешь бороться. - Кто ты? - задаешь вопрос спокойно. Ты не видишь никого рядом, но ты чувствуешь чужое присутствие. Какое-то движение почти что в полной темноте. Почти что, потому что темнота эта разбавлена слабым светом. Что это? Свечи? Ну конечно, как ты сразу не догадалась! Ты оглядываешься, насколько это возможно — оглянуться вокруг, будучи по рукам и ногам привязанной к чему-то… К чему-то деревянному, твердому… Ну зашибись просто! - Очнулась? - так же спокойно спрашивают тебя ответ. - Это хорошо. Он подходит ближе, позволяя рассмотреть себя. Довольно молод. Привлекателен. Строен. Худощав. Длинные темные волосы, небрежно спадающие по плечам, острое, скуластое лицо, глаза… Тебе не очень хорошо видно в этом полумраке, почему-то кажется, что глаза его зеленые, но ты не уверена. Тебе плевать на самом деле. Тонкие губы иронично кривятся, от чего лицо его теряет привлекательность. Все состоящее как будто бы из острых углов, колкое, как стекло, оно сейчас как будто распадается, осыпается зеркальным крошевом… Или же это твое сознание уплывает куда-то, и его лицо крошится лишь в твоем воображении. Ты смаргиваешь, заставляешь себя смотреть на того, кто тебя поймал. Заставляешь себя вновь увидеть его целым. - Кто ты? - повторяешь свой вопрос. - Я — Лодур, - просто отвечает он. - А вот ты уже никто. Он смеется. Раскатисто. Заливисто. Его смех такой же колкий, как и его лицо. Его смех режет тебя, как осколки зеркала. - Это ты их всех убил, - ты не спрашиваешь, ты констатируешь. Ты уже и так все поняла. - Не-а, - он понимает, о ком идет речь. Он знает точно, что ты говоришь о тех женщинах, обстоятельства гибели которых ты расследуешь. Но отчего-то он не торопится сделать признание. - Их никто не убивал, Магда. Ты недоверчиво смотришь в непонятно какого цвета глаза. Он усмехается твоей недоверчивости. Твоей наивной, как девственность, доверчивости на самом деле. Ты слишком сильно доверяла Крису. Ты не стала перепроверять его телефонный звонок — и вот ты здесь. - Их никто не убивал, - повторяет он с уверенным кивком головы. - Их всего лишь избавили от мучений. Они сами так хотели. - Избавили от мучений? - переспрашиваешь ты. И этот твой вопрос вызывает у того, кто назвался Лодуром, признаки гнева. - Я что — тихо говорю? - с раздражением бросает он. - Или непонятно? Я же ясно сказал — эти женщины хотели, чтобы им помогли. Чтобы они больше не чувствовали страданий. Не чувствовали боли. Страха. Им даровали покой, Магда! - Покой… - опять повторяешь ты за Лодуром, и на этот раз вспышка гнева еще яростнее. - Перестань повторять как попугай! - кричит он. Взвинчен до предела. Плохо. Или же хорошо — как посмотреть. Нервничает, а значит может ошибиться. - Ну ладно, - вдруг успокаивается маньяк. Маньяк… успокаивается… Прекрасно просто! - Ну ладно, я объясню, - как будто бы смилостивившсь, говорит он. - Взять тебя. Разве ты счастлива, Магда? Разве в твоей жалкой жизни было хоть что-то хорошее? Все свои… сколько там тебе лет… Всю свою жизнь ты влачила жалкое, одинокое существование: работа-дом-работа-сын-памперсы-школа. Отец твоего спиногрыза… Преподобный Хемсворт… Смешно, честное слово! Ты раздвигаешь для него ноги каждый раз, как только он потребует, а он забывает о тебе в тот же момент, как за ним закрывается дверь твоего дома. И он смеется снова. Смеется так, что осколки его смеха впиваются в самое твое сердце. Что он говорит? Что он несет, черт возьми? - Ты знаешь Криса? - перебиваешь ты его смех. - Я знаю Криса! С его братцем я тоже знаком. О! Я знаю все их дурное семя! А еще я знаю то, что ты ни минуту своей жизни не была счастлива, Магда. Я могу принести тебе избавление. Если ты попросишь. - Возомнил себя богом? - с едким смешком спрашиваешь ты. - О, нет! Я не возомнил себя богом, нет, Магда! Я им стану! Придет день, знаешь… Очень скоро… - Что… - ты не договариваешь, понимая простую вещь. Очень простую и очень страшную. А ведь он же безумен. Он безумен так, что любые твои попытки выстроить с ним нормальный диалог обречены с самого начала. С безумцами бесполезно разговаривать. Но все, что ты можешь — это говорить. Двигаться тебе не позволяют веревки, которыми ты привязана к какому-то дереву. - Братья начнут биться друг с другом... Век бурь и волков до гибели мира... - ты слышишь слова, что произносит Лодур, но ты не вникаешь в их смысл. Ты думаешь лишь о его безумии. - Эти женщины… Ты давал им избавление от страданий, так? - решаешь ты этому безумию подыграть. И он молча кивает в ответ на твой вопрос. - А зачем это тебе, Лодур? Их жизни — это какая-то жертва… Ритуал... - Это не жертва, дура! Это дар тому, кто придет. Тому, кем я стану уже очень скоро. Господи, помоги мне! - Как ты находил этих женщин, Лодур? Как вообще… - Не твое дело! - он вновь разозлился и отошел от… Жертвенный алтарь. Ты догадываешься, на чем именно ты лежишь. К чему тебя привязал этот безумец. Ты очередной дар его божеству или как там… Господи, помоги мне! Становится светлее. Это Лодур зажег еще свечей. Ты слышишь потрескивание пламени. Чувствуешь запах оплывшего воска. Он произносит какие-то слова. Плавно. Напевно. Ты догадываешься, что слова эти — какой-то ритуал. Язык… Кажется, это норвежский. Ты почти что не знаешь этого языка, так, пару слов. Это какая-то молитва, судя по всему. Лодур молится своему богу, пока ты судорожно пытаешься придумать, как же тебе выкрутиться. Наконец, он заканчивает читать. Вновь подходит ближе. Вид недовольный. - А что если я не хочу, чтобы ты избавлял меня от мучений? - спрашиваешь ты. - Что если я скажу, что вполне счастлива? С моим сыном и Крисом счастлива, а? Что ты скажешь? - Да плевать! - кривит губы Лодур. - Мой бог примет этот дар и так. По идее, ритуал так себе… Зрителей не хватает. Ну да ладно. Мой бог не станет размениваться на такие мелочи. - Почему именно я? - задаешь ты самый главный вопрос, и видишь, как от гнева у Лодура полыхают скулы. - Потому что ты дрянь! - шипит он, приблизив к тебе лицо. Тебе противно от того, как пару капель чужой слюны обожгли тебе кожу. И впрямь ядовитый гад! - Ты дрянь, которая решила, что Крис… Что мой Крис принадлежит тебе! Тебе и твоему щенку, которого ты выносила! - Твой Крис? - изумлению, что звучит в твоем голосе, нет предела. - Именно! - уверяет тебя Лодур. - Он был моим и только моим, пока ты, сука, не решила, что можешь забрать его себе. Только вот он вновь станет моим. Так и знай! Ты молчишь, не в состоянии вымолвить ни звука в ответ на то, что несет этот безумец. Ты не понимаешь... Нет, ты просто не можешь принять его слова. Крис и Лодур... Быть не может! - А знаешь что? - меж тем продолжает твой похититель. - Я разберусь с тобой и займусь твоим сученышем. Ха! Точно! Представляю, с какой радостью мой Бог примет этот дар… Он не успевает договорить. Потому что ты рвешься из пут. Всем свои существом — медвежьим, ведь ты давно поняла, что в тебе это есть — что-то от медведицы, - ты рвешься из веревочной петли, что держит твою руку. И у тебя получается — то ли веревка не крепкая, то ли Лодур плохо старался, привязывая тебя, то ли это просто сила медведицы, которая убить готова за своего медвежонка, помогла тебе сейчас, но через секунду твоя правая рука свободна, и ты вскидываешь руку, когтями пропарывая ублюдку лицо. На его лице пять глубоких полос от удара медвежьей лапы. Ты смеешься в голос, упиваясь восторгом — ты все-таки достала этого скользкого гада! Еще миг — и ты хватаешь Лодура за волосы, дергаешь на себя, заставляя наклониться как можно ниже. Он наклоняется — наверное, не ожидал, что ты разорвешь веревки. Иначе бы сопротивлялся. Но он не противится даже, не успевает просто. Ты дергаешь его на себя за волосы и тут же зубами впиваешься в шею. Туда, где бьется ниточка пульса. Ты смыкаешь челюсти, чувствуя солоноватый вкус кожи и сразу после железистый привкус крови у себя во рту. Ты хочешь сомкнуть зубы еще сильнее. Хочешь выпить этого ублюдка до донышка. Ты рычишь раненой медведицей. Это все, что ты сейчас можешь — сжимать зубы и рычать. Он вырывается — ну конечно! Он сильнее тебя, даром что такой худой! Он сильнее тебя, и он не привязан. И он не получал чем-то тяжелым по затылку, в отличие от тебя. Он вырывается, он бьет тебя кулаком в лицо, он шипит проклятия и грязные ругательства. Но самое главное — он вновь обматывает веревкой твою руку, заклеивает тебе рот скотчем и - как будто мало того, что он уже сделал, - фиксирует твою голову, закрепив её широким кожаным ремнем. Глупый твой порыв — вцепиться в глотку тому, кто посмел угрожать твоему ребенку — заканчивается тем, что ты так и не выспросишь у преступника того, что должна была выспросить. Инспектор Мартинссон? Серьезно? Магда… Глупая девчонка Магда, вот ты кто. - А знаешь, может я и не трону твоего щенка, - справившись с негодованием, говорит Лодур вполне миролюбиво. - Правда, зачем моему Богу твой выблядок? Пожалуй, последим, кого я принесу в дар господину Локи, будет один из братьев Хемсвортов… Что? Что ты там мычишь? Да не бойся, не трону я твоего драгоценного Криса! Нет, точно! Я и Тора не трону. Хотя Тора мне хочется отправить к Богам в первую очередь. Этот скот однажды бросил меня. Бросил, как использованный гондон! Думаешь, я стерплю такое? Такое унижение... Что ты говоришь? Ты прикрываешь глаза. Не для того, чтобы подтвердить — нет, не стерпишь. А просто шея затекла. - Последним, кого я принесу в дар прямо на праздновании Йоля, будет драгоценный Томас, мать его, Хиддлстон, по которому старший Хемсворт убивается. Как будто этот гребаный полицейский стоит того, чтобы по нему убивались. Точно! Последним будет Том. И это будет мой лучший дар. Ты хочешь спросить, почему Том? Почему мужчина, а не женщина, как было всегда? Но зачем искать логику в поступках безумца? В поступках того, кто возомнил себя Богом. - Ну ладно, хватит болтовни, - деловито произносит Лодур, и ты видишь нож — длинный тонкий стилет, блеснувший в его руке. Он вновь произносит напевные слова молитвы, когда уверенно заносит над тобой руку. И ты давишься хрипом, когда острое лезвие вспарывает кожу у тебя на щеке. Руна горит — полыхает огнем, и ты обещаешь себе… Ты клянешься, что если останешься в живых, то вот этого самого ублюдка в живых не оставишь. Ты его просто убьешь. Не отдашь под суд, о нет! Эта тварь не заслужила правосудия. Ты его уничтожишь. Его просто не будет. Даже труп никто не найдет. Ты это сделаешь. Ты полицейский, ты знаешь, как нужно сделать, чтобы труп никто не нашел. А если тебе суждено погибнуть, то эту тварь убьет Крис. Он просто раздавит ублюдка, разотрет как плевок растер бы. Он это сможет. Наконец, твой хрип стихает. А руна все горит. И у тебя есть еще один вопрос. Его-то и надо было задавать в первую очередь. Инспектор Мартинссон так бы и сделал. Но вот Магда… - Что ты там опять мычишь? - слышишь ты успевший надоесть тебе голос. Ты просто устала. Надо же! Он отклеивает тебе рот, но наклоняться ближе не спешит. Стоит чуть поодаль. Тварь трусливая! - Вас двое, - уверенно произносишь ты. - Кто второй? Ты же не мог это все провернуть в одиночку… - Ты не хочешь этого знать, - Лодур стоит, скрестив руки на груди и с непробиваемым выражением уверенности на красивом лице. - Я мог бы ответить тебе, Магда, но поверь, лучше будет, если ты умрешь, не зная ответа на свой вопрос. - Крис убьет тебя! - в сердцах выкрикиваешь ты. Твой голос звучит беспомощно. Жалко даже. И ты собираешь последние силы и кричишь еще громче. - Ты сдохнешь, сука! Ты уже покойник! Его смех — колкий, как стеклянное крошево — последнее, что ты слышишь, прежде чем исписанный рунами клинок впивается тебе в грудь. Его глаза — они все-таки зеленые - последнее, что ты видишь, прежде чем жизнь начинает покидать тебя. «Чудовище», - успеваешь подумать ты прежде чем потерять сознание. Ты произносишь это — «чудовище», - когда тебя находит Крис. Он все-таки находит тебя! Ты почти что в этом не сомневалась. Ведь не сомневалась же? Ты хочешь объяснить, какое на самом деле чудовище противостоит вам, но сил не хватает. Ты закрываешь глаза снова. Ты проваливаешься в свой ледяной ад. Или рай? Крис не дает тебе пропасть в твоем ледяном аду или же в раю. Он говорит: «Дыши!», и ты дышишь. Несмотря ни на что ты дышишь. Хотя и слышишь — как сквозь толщу ледяной воды — звук полицейских сирен. Ты слышишь топот ног и резкие окрики. Ты чувствуешь, как тебя подхватывают чьи-то руки — чужие, не Криса — и перекладывают на что-то не такое жесткое, как деревянный алтарь. Ты чувствуешь, как игла входит в сгиб локтя. Из-под полуприкрытых ресниц ты видишь взволнованные лица обоих братьев Хемсвортов и сосредоточенное лицо молодого парамедика. Носилки, на которых ты лежишь, уносят, когда ты слышишь голос папаши Курта. Ты не видишь Валландера, но ты знаешь — он тут всем распоряжается. Чего ты не понимаешь, так это почему папаша Курт обвиняет Криса. - Преподобный Хемсворт, я задерживаю вас по подозрению в нападении на инспектора Мартинссон, - говорит Валландер. Ты дергаешься на носилках, но чья-то рука ложится тебе на плечо. Ты опять не можешь пошевелиться. Крис? Задержан? Почему? - С дороги, Курт! - гремит голос святого отца. - С дороги, я не оставлю Магду! - Охолони, падре! - вступает Торстейн. - Или не тебя я застал над её телом, когда ты бросил на пол нож? - С дороги! Оба! - рычит Крис раненым медведем. Больше ты ничего не слышишь. Что бы ни вколол тебе врач скорой — оно подействовало. Ты отключаешься. В который уже раз за этот день.