Зуб за зуб

Антон возвращается домой только под ночь, потому что «Игорь, я не могу оставить Эмилию сегодня одну. Да, мне тоже плохо, но ничего страшного! И тем более, не хочу оставлять Бэка тоже.» Он заходит домой максимально тихо, закрывая дверь осторожно, и буквально на цыпочках проходит по коридору, пока не пересекает его полностью. Тот тихо открывает дверь в комнату младшей сестры, и убедившись, что она там, проходит дальше. Шагает так же тихо, пока осторожно не выуживает из ее рук книгу — все равно она спит уже. Отложив книгу на тумбочку — перед этим, конечно, вложив туда закладку — Раут наклоняется к Эмилии и вздыхает тяжело. Укрывает девушку одеялом, и поцеловав ее в висок, присаживается перед кроватью, спиной к ее изножью. Антон просто складывает руки на своих коленях и смотрит в шкаф, который стоял напротив кровати Эми. Тони зависает, не отводит взгляда от деревянной дверцы, и вздыхает тяжело, откидывая голову на кровать, на которой сейчас спит Эмилия. — Я знаю, что ты сейчас спишь, но боже мой, — Раут цепляет одну ладонь пальцами другой, не убирает рук с коленей, и вздыхает тяжело, чувствуя как глаза снова наполняются влагой, но тут же оказываются прикрытыми. — Ты бы знала, как я переживаю за тебя. Как люблю тебя, — Антон говорит все это шепотом, чтобы если что не разбудить девушку. Сглотнув тяжело, Раут снова вздыхает. — Я просто хочу, чтобы ты была в порядке, Эм. Тебе давно не пять лет, но для меня ты все такая же. Я так… Так хочу просто чтобы у нас была семья. Но мы же есть друг у друга, значит, мы и есть семья? — он шептал уже все без разбора, просто говорил, что в голову придет. Раут встряхивает головой, и опускает ее на колени. — Ты знаешь что в моей голове звери, но я их гоню подальше, когда рядом с тобой. Но не тогда, когда тебе угрожает опасность. Я всегда буду рядом, — парень вздыхает, и вытирает лицо, пока не слышит тихий шорох одеяла, и тепло рядом. Антон чувствует мягкие объятия и лишь прикрывает глаза рукой, вдыхая глубоко и тяжело, чтобы в итоге вытереть все слезы. Не хочет, чтобы Эмилия думала, что он слабый, ведь он так часто плачет! Раут просто осторожно обнимает сестру в ответ, прикрывая глаза, и целует ее в макушку. — Я тоже тебя люблю, Тош. Все будет хорошо, ты помнишь? — она улыбается мягко, и даже сквозь темноту Антон замечает улыбочку. Улыбается в ответ, и ерошит чужие волосы. — Давай, тебе пора спать. Я разбужу тебя утром, позавтракаем и Игорь подкинет тебя до ворот школы вместе со мной. Мы работаем завтра, так что до вечера не жди. Но, если что, писать обязательно, понятно? — спрашивает Раут тихо, так же, как говорил до этого, но через только что пробившийся свет луны видно то, что у него все еще сверкают слезы на глазах. Эмилия осторожно тянется к лицу брата, стирает его слезы теплыми пальцами, и трется кончиком носа о его нос, улыбаясь мягко. Просто солнечная девочка, не смотря на то, что с ней происходило и происходит. Антон медленно встает на ноги, поднимает на руки сестру, и зарывшись носом в ее волосы, укладывает на кровать. Целует в макушку, и с мягкой улыбкой выходит с чужой комнаты.

***

— Иди пока что, спускайся, я догоню, — Раут поправляет на шее воротник черной водолазки, и вздыхает. Провожает взглядом сестру, и глубоко вдыхает. Как там Игорь учил? «Вдох. Раз… Два… Три… Выдох» Антон послушно повторяет эти действия за голосом в голове, пока цепляет на руку часы, а на плечи черный пиджак, который сидит как влитой. Парень цепляет на поводок Бэка, нацепляя любимый ошейник — черный такой, кожаный, с шипами. Надевает на собаку намордник, и треплет его по макушке, поглаживая за ушами. Но внезапно слышит громкий удар, крик матери. Действовать нужно быстро, верно?

[Антон]: вези Эмилию в школу, потом за мной приедешь / 07:49

[Игорь]: все в порядке? / 07:50

[Антон]: просто увези ее, пожалуйста, ей не надо подниматься сюда опять / 07:50

Раут старается отвечать одновременно с приходом сообщений, но в итоге просто уворачивается от летящей в него тарелки. Или что это было, блять? Уже и не разберешь почти. Потому что посуда влетела в стену с такой силой, что разбилась на маленькие кусочки. Тот вдыхает хрипло, чувствуя как к горлу подступает не то гнев, не то слезы, не то страх. Наверное, все вместе, которое перерастает в истерику. — Бэк, место, — шепчет Антон собаке, и тот как срывается. В пару прыжков пересекает всю комнату, и нажимает лапами на дверную ручку, открывая дверь. Заходит в комнату Тони, прячась под кроватью. — Опять ты своего ебыря приводил, ублюдок мелкий! — вот теперь Раут реагирует быстро. На лету ловит кружку Эмилии, отставив ее в сторону. А потом смотрит на мать с такой ненавистью в глазах, что страшно становится. Радужка предупреждающе блестит, как будто айсберг или цунами; Антон злится, но дышит глубоко. Матери вредить нельзя. Телесно нельзя. Можно словами, главное не переберщивать. Тони делает шаг вперед, в сторону гостиной, и уворачивается от очередной кружки. Вдыхает глубоко, стараясь не отводить взгляд от женщины и не наступать на осколки. Но в итоге все равно не подходит близко, а остается стоять внутри гостиной, но прямо перед дверью, чтобы если что сразу же убежать оттуда. — И куда ты собрался в таком виде, выродок?! — снова восклицает женщина, и Антон на секунду отвлекается. Иногда такие слова ранят намного сильнее, чем кулаки или ножи; главное, что парень научился не замечать их. — Я блять, в отличии от тебя, хотя бы сука деньги зарабатываю! А ты их только пропиваешь на ебучей потере кормильца и твоем пособии по безработицы! — Антон ловит бутылку из-под пива в руку, сжимая ее чересчур сильно. Дышит глубоко и озлобленно, стараясь не замечать многого: как то, что он сейчас может разбить в руке бутылку, как замерла мать и на ее лице прочиталось сожаление. Но парень решает не останавливаться. — Ты хотя бы помнишь, сколько мне лет? А как зовут твою дочь? В каком классе она учится? Что она любит и как выглядит? — женщина пытается ответить, но понимает, что не знает ничего, кроме имен своих детей и их внешности. — Я ее ебанная семья! Я ее защищаю, помогаю, люблю и дорожу ей! У нее не было отца, и пару лет назад не стало матери. Думаешь, в десять лет ей так хотелось потерять обоих родителей, оставшись на попечении брата? Я тоже так не думаю, — Раут разворачивается, и не говоря ни слова, удаляется из гостиной в свою комнату. Прислоняется спиной к двери, закидывая голову и упираясь макушкой в темное дерево. Он сползает на пол, закрывает рот ладонью и бесшумно кричит, чувствуя как сильно его трясет. Боже мой, это произошло взаправду? Антон обещал себе не вспоминать прошлое, которое было до его тринадцати лет. Но он нарушил обещание. Так что сейчас сидит на месте, дыша тяжело и загнанно. Раут не выдерживает: встает с места, оставляя бутылку где-то на полу, и бьет кулаком шкаф. Потом еще раз, в итоге кричит и переходит на стену: у него нет стольких денег, чтобы потом починить шкаф или еще лучше купить новый. Антон ударяет пару раз кулаком по стене, пока не прислоняется к ней лбом и не дышит глубоко. В ногу тыкается морда Бэка, которая была запрятана за намордником. Раут лишь кивает пару раз, и подбирает свой рюкзак. Закидывает туда нужные вещи, и поднимает поводок Бэка. Он всегда ездит с ними на работу, потому что часто перепадает что-то вкусное. Антон замирает, как только видит ту самую бутылку, которая стояла возле двери. Вздыхает, ударяет дверь кулаком, и подняв бутылку, шагает в коридор. — Антон! — кричит женщина из гостиной, но Раут просто надевает на ноги берцы. — Я блять всю жизнь Антон, ты меня сама так назвала! Я ухожу блять! — Тони открывает дверь, и показательно потом хлопает ей. Спускается вниз, и как только оказывается на улице, дышит глубоко. Не справляясь с приступом гнева, парень кидает бутылку со всей силы в голую стену их дома, и только после замечает то, что Игорь уже подъехал. Антон безмолвно залезает в машину, перед этим усадив собаку на задние, и кидает взгляд в окна их квартиры: оттуда наблюдает мать, и парень только тихо цыкает, кивая Игорю, чтобы уезжал. — Мы повздорили немного, — говорит тихо Антон, потому что знает, что Гарри сейчас думает. — Я высказал ей. Все высказал. Она охуела, и сейчас следила за нами из окна. — Похуй на то, что следила. Тебе не попало? — спрашивает Александров, пока они стоят на светофоре, и гладит Антона по щеке. Раут лишь со слабой, но настоящей улыбкой, отрицательно качает головой, кивая на дорогу.