Тишина забытого слова

       Тесса ёжится. В глазах бьётся раненой птицей цветастая мошкара, пока ослабевшее тело пытается функционировать, будто она доселе находилась в коме долгими месяцами. Сжимается, жмуря глаза и вслушиваясь в звуки вокруг: музыка на первом этаже всё ещё играет так, что дом вот-вот содрогнется, но комната, благо, пустует.        На языке оседает горький привкус алкоголя.        Она морщится. Вспоминает, что то проделки Джейса и Дена.        Она ведь помнит, как выпивает один стакан. За ним — другой, после чего ребята подсаживаются к ней и начинают услужливо заказывать её ещё и ещё.        Она ведь помнит, что… что…        Тесса вздрагивает.        Чёрт возьми, только не это!        Она звонила Хардину.        Он пришёл в братство и влез в их разговор.        Он затащил её в эту комнату.        И они… она…        Тесса оборачивается, с ужасом отмечая мирно сопящего на кровати Хардина, одной рукой обвивавшего её талию. Понимая, что отрицать очевидное бессмысленно, — потому что Скотт в этот раз был отнюдь не нежным и тело всё ещё ощущало весь результат их уединения — она сжимает зубы и убеждает себя, что это просто состояние алкогольного опьянения. Что это Хардин кретин, воспользовавшийся тем, что она не могла ничего сделать.        Но нет. Свои слова Тесса хоть и размыто, но помнит, как и то, что это она тянет его за одно место, а вовсе не он её, и что все былые клятвы самой себе («я больше никогда не вернусь к нему!») тлеют из-за одного промаха.        Тесса устало прикрывает глаза.        Это была минутная слабость. Не отошедшая от расставания девушка, которую унижают и которая доводит себя до того, что встречается с — и признаётся себе в этом впервые — нелюбимым парнем — этого достаточно, чтобы дойти до подобного казуса.        Но второй такой слабости допускать нельзя.даже если хочется.        Она осторожно вылезает из кровати, отстраняя руку юноши и замирая в тот миг, когда слышится недовольное сонливое бормотание. Хардин, слава богу, не просыпается.        Тесса пользуется шансом по-быстрому схватиться за вещи. За всё, до чего только дотягиваются руки: до нижнего белья, которого она надевает впопыхах, до чересчур коротких шортиков и скомканной майки.        И замирает, как только понимает, что майка надета задом наперёд.        Не потому, что делает такую глупую ошибку, конечно же.        За ней слышится шерудение одеяла, чуть позднее — хруст костей, когда человек позади растягивается всем телом, разминая затёкшие мышцы. Тесса тяжело дышит и боится пошевелиться, потому что чувствует на себе чужой взгляд.        Но она таки оборачивается в надежде, что ей кажется, что Хардин всё ещё спит и она сможет ускользнуть из комнаты. И будь что будет после этого, даже если он решит растрепать всем о случившемся!        Однако надежда оказывается до абсурда фантомной.        Хардин, опираясь о локти, привстаёт с постели и непонимающе глядит на неё. Тесса понимает: он был свято уверен, что после этого всё будет так, как и прежде. Не будет. Она ставит в этом решающую точку, которая не имеет права в многотысячный раз становиться запятой.        — Тесс…? — сонливо зовёт он её, пока сама Тесса делает шаг назад. Может, у неё будет шанс сбежать из комнаты раньше, чем он окончательно проснётся и решит побежать за ней.        Но разговора им не миновать — она это просто знает.        Точно так же, как он сам знает, где она живёт и где работает, потому ему не составит труда прийти к ней с намерением всё обсудить, и плевать, что Тесса его на порог дома не впустит, что Зед с радостью оставит на память о себе парочку шишек, а Кимберли скорее снова вызовет бугаев-охранников, чем даст ему ещё раз войти в здание издательства.        — Ты… уходишь? — недоверчиво спрашивает Хардин, и ей хочется закатить глаза.        А ты как думаешь?        Конечно, у неё и мысли не было оставаться с ним после этой ночи. Впрочем, на тот момент у неё никаких мыслей вообще не было, потому что голова оказалась слишком уж затуманена залитым в неё алкоголем.        — Как видишь, — бегло отвечает Тесса, замечая, что это вырывается из неё недостаточно малодушно, как ей хочется того изначально.        Он опускает взгляд, будто задумывается о чём-то, пока ей хочется сбежать, но тут же, обернув вокруг талии одеяло и скрыв наготу, выпрямляется. К счастью, держится он от неё на расстоянии, будто понимает.        — Как насчёт произошедшего? — хмуро спрашивает он, делая всё возможное, чтобы голос не дрогнул в чрезмерной строгости и не побудил её сорваться на крик. — Неужели это так, просто, ничего не…        — Это была ошибка.        Она отвечает так быстро, что Хардин не успевает собраться с мыслями.        Смотрит только на неё так, как будто ему открывают страшнейшую тайну, и боится сказать что-то, потому что поперёк горла это слово останавливается громоздким комом.        — Ошибка… — повторяет он, словно пробуя это слово на вкус. — Надо же, — из уст вырывается судорожный выдох. — Пару часов назад ты говорила совсем другое.        Хочется выкроить сознание.        Перевернуть наизнанку, обличить все проблемы.        — Я была пьяна, — угрюмо напоминает Тесса.        — Нет, Тесс. Ты не была пьяна. Ты была очень даже трезвой!        Что ж, отлично. Он таки срывается.        И Тессе тоже хочется кричать, разорвать к чёрту глотку одновременно с его барабанными перепонками, а после уйти с этой вечеринки, предварительно громко хлопнув за собой дверью.        — Это была ошибка, — вновь повторяет она. Невозмутимо, вопреки тому, что изначально хочется прокричать это до громогласного эхо. — Просто ошибка, — Тесса кивает сама себе глупой птицей, — которая ничего не меняет.        «Ничего не меняет».        Хардин выпрямляется, задумывается вдруг, на что он вообще до этого надеялся, и ловит себя на том, что не представлял, что будет дальше.        Что будет после того, как она окончательно протрезвеет и сможет рассуждать здраво, а не под тем, что говорит ей делать бьющий в голову алкоголь.        Глупо было надеяться, что Тесса по щелчку пальцев потеплеет к нему и заявит, что обязательно бросит Зеда и вернётся к нему, чтобы они начали всё с самого начала даже вопреки случившемуся.        Глупо было надеяться, что охвативший её алкоголь так просто решит все их проблемы.        — И что же теперь?        Хардин не знает точно, как звучит этот вопрос из его уст. То ли злоречивый звериный рык негодования, то ли жалостливый писк испуганной и сжавшейся в углу твари.        Тесса молчит. Тесса в принципе не знает, что будет дальше, и плевать, что всё это происходит по её ошибке.        — Я не знаю, — честно отвечает она. — Разве что сделать вид, будто ничего не произошло.        Он дёргается. Думает, что она шутит или всё ещё немного пьяна, но всё равно призрачно надеется, что это необдуманная фраза и Тесса решит сменить её.        Но она серьёзна, как никогда, и абсолютно трезва.        — Ты серьёзно? — Хардин рвано выдыхает, пока она стоит так, как будто он не выдержит и ударит её. — Сделай вид, как будто ничего не было? Серьёзно?! Тебе не кажется, что ты просишь у меня слишком много?!        — Ну что ж, — Тесса пожимает плечами, — зато теперь мы квиты.        «Квиты» в этом случае звучит как издёвка.        Или как месть. Как долгожданное искупление. Хардин от этого чувствует себя использованным.        И от этой мысли хочется взвыть.        — Послушай, — его мысленное самобичевание прерывает голос Тессы, — я знаю, что это вышло максимально… глупо.        «Глупо» — повторяет он про себя, потому что это всё можно назвать любым существующим словом, но именно это её «глупо» — наихудший эвфемизм из всех.        — Но я проявила слабость, — продолжает она, — безответственную слабость. И я надеюсь, что в следующий раз этого не произойдёт. Это было ошибкой, Хардин.        «О, прошу, перестань повторять это слово!»        — Ты проявила слабость, — повторяет он за ней. — Из-за чего? С другим парнем на моём месте, хочешь сказать, у тебя случилось бы то же самое?        Тесса меняется в лице.        Смотрит на него, как на врага. Снова.        Как будто он ударяет по больному.        — Когда-то ты мне сказал, что ты навсегда останешься… таким, — Тесса показывает пальцами странный жест, и он отчего-то понимает, что она имеет в виду под этим «таким». — Когда-то ты мне сказал, что всегда будешь причинять мне боль, даже если тебе того не захочется. Когда-то ты мне сказал, что я буду злиться на тебя за все твои выходки, убегать от тебя, но…        «О нет» — Хардин готов сжаться, вспоминая, что говорит в тот день.        — …но всё равно прощу любую твою оплошность, — ненавистно цедит она. — Так вот нет, Хардин. Уже нет. Я устала тебя прощать.        Тесса с трудом выдыхает. Ему хочется вторить за ней.        — Стань наконец-то человеком, — она не кричит. Не говорит сквозь зубы. Просит. И это понимание отдаётся пронзившим нутро металлическим серпом, — и оставь меня в покое. Даже после случившегося.        — Тесс…        — Я никогда не буду счастлива с тобой, ты сам когда-то подтвердил это.        Это последнее, что она говорит перед тем, как поспешно выйти из комнаты и закрыть за собой дверь, оставив его наедине с самим собой.

* * *

       Домой Хардин возвращается так, будто приходит с кровопролитной и долгой войны: побитым, уставшим, несчастным. Точно его пару раз избивают после того злосчастного разговора, но всё не так, потому что Тесса в таких случаях действует намного лучше всяких упырей с огромными кулаками.        Он валится на кровать с громким хлопком.        Надеется, что этот день — галлюцинация. Что ничего из случившегося не является правдой.        Но это всё правда, как ни крути.        Он всё ещё слышит оглушающий трезвон её голоса в своей голове. Он всё ещё чувствует на кончиках пальцев более не успокаивающее касание к её тёплой коже.        Хардин сжимает руками расстеленное под ним одеяло, жмурится. Хочется отогнать от себя странный глюк: девушка, стоявшая перед ним и повторяющая без умолку меркнувшие в тишине слова.        Это была ошибка.        Я проявила слабость.        Теперь мы квиты.        Я никогда не буду счастлива с тобой!        Конечно же, Хардин догадывается в какой-то момент: с таким как он счастлива Тесса не будет, даже если он сорвёт с себя три шкуры в безуспешных попытках измениться. С таким как он, впрочем, ни одна девушка не сможет быть счастливой.        Пальцы дрожат.        Кажется, он медленно, но верно сходит с ума.        Отчего-то это напоминает наркотическую ломку.        Тем не менее, рука всё равно опускается к джинсам, шарит в кармане и вытаскивает блистер с успокоительными. Сжимает их, как будто хватается за спасительный круг.        Одна таблетка.        Вторая. Третья. Ещё.        «Ни черта не помогает!»        Хардин поднимается с кровати. Медленно.        Тело ударяет невесомое головокружение, от которого ему доводится слегка пошатнуться. Он думает, что виной тому все пройденные пережитки, превратившиеся в стресс, с которым не удаётся справиться даже успокоительным.        К счастью, в шкафах у него всегда есть заначка, которую он может вытащить в любой момент.        Ещё таблетка. Ещё несколько.        На скрученный от ноющей боли желудок Хардин предпочитает не обращать никакого внимания. На то, что перед глазами темнеет — тоже.