Mirrortale

      Фриск нервно теребил чëлку, спадавшую на один глаз и на три четверти закрывавшую стëкла его овальных очков в тонкой металлической оправе. Он до последнего надеялся, что летних каникул в лагере удастся избежать, но родители оказались непреклонны. И вот, парень уже третий час трясся в старом автобусе, который вёз его «отдыхать с пользой на природе».       Волонтёрский лагерь имени графа Миниха располагался на опушке живописного леса в ходовой доступности от нескольких сёл. Он был бесплатным, зато всё лето дети занимались «добрыми делами». В основном, в доброте нуждались администрации тех самых сёл. На опасных или слишком тяжёлых работах детей не использовали, однако за три лета, проведённых в лагере, Фриск досконально изучил огороды всех местных чинуш.       Нет, всё было не так уж и плохо. Иногда ребята были предоставлены сами себе — в эти дни можно было вместе с вожатыми наведываться в деревни, ходить к реке или читать книги в библиотеке. В лесу бродить было нельзя, но Фриск, как и многие, обходил этот запрет. Во время второго отдыха парнишка даже смастерил себе удочку. Определённо, всё было бы не так уж и плохо, если бы не платочки… Фриск поморщился как от оскомины. Детям во время первого построения вожатые повязывали на шею платочек определённого цвета, и на время пребывания в лагере воспитанников называли не по именам, а по цвету платка. Ребята воспринимали педагогический изыск с юмором: младшие рифмовали не слишком обидные дразнилки, старшаки шутили про реформы образования или про «1984». Не до смеха было только обладателям голубых и розовых платочков.       Розовые по неизвестной причине чаще всего становились объектами травли, и в первый раз Фриску «повезло» получить тряпку именно с этим цветом. Парень выяснил ближе к концу, что причины нападок были разные: цвет бабский, выглядит нелепо, «Слабак — розовая вата!» — причина была всегда. Но если у Розовых ещё был шанс постоять за себя, то Голубым приходилось совсем тяжко: цвет считался проклятым. Слухи о несчастливой природе голубых платочков не были совсем уж беспочвенны: травмы случались чаще всего среди Голубых и тех, кто тесно общались с обладателями злосчастного куска ткани. В результате от Голубых старались держаться подальше.       Пока Фриск размышлял над своим положением, автобус подъехал к ржавым воротам с облупившейся краской и скрипучими петлями — здравствуй, лагерь! Пару часов потребовалось, чтобы разобраться с формальностями, потом тётка, заполнявшая документы, вывела ребят под злое июньское солнце, приказала строиться и ждать вожатых. Ждать пришлось где-то полчаса. Когда несколько старшаков уже хотели отправиться на поиски взрослых, из-за деревьев вышли двое: грузный мужик средних лет и молоденькая костлявая блондинка с жидкими волосами.       Блондинку Фриск видел впервые, а вот мужика парень помнил по предыдущим посещениям: Антон Петрович совмещал должности старшего вожатого, завхоза, электрика и Бог знает кого ещё. Фактически именно он был главным в «Минихе». Официальное начальство у лагеря, конечно же, имелось, но руководило оно из комфортного городского кабинета в паре десятков километров от своего участка ответственности, а в самом лагере вышестоящих чинов видели редко.       Старшаки говорили, что завхоз не против посидеть с «ветеранами» лагеря по ночам в своём домике и порассказывать армейские байки из молодости. Изредка даже мог разбавить гостям чай коньячком, как правило, если сам успевал приложиться. Да и вообще он хороший дядька, компанейский. Может, дядька он хороший, но Фриск запомнил только его подколы по поводу цвета платка: шуточки Антона Петровича не способствовали снижению градуса травли. Может, именно из-за специфичной «педагогики» завхоза жизнь Розовых была настолько печальной?       Поначалу ребята не хотели становиться в шеренги, но желание побыстрее покончить с формальностями пересилило злость на взрослых, так что после нескольких окриков старшего вожатого волонтёры разбрелись по своим группам и приняли подобие строя. Антон Петрович недовольно хмыкнул, но решил отложить муштру до лучших времён.       — Здравия желаю, граждане волонтёры! — прокуренным голосом забасил завхоз, — приветствую вас в молодёжно-трудовом лагере имени графа Миниха. Те, кто были здесь ранее, меня уже знают, для остальных представлюсь: Антон Петрович Сойкин, старший вожатый лагеря. В случае любых проблем обращайтесь ко мне. А это Лариса Степановна, она будет следить за всеми младшими группами, пока не прибудут остальные вожатые. — Блондинка улыбнулась и помахала всем рукой. — А коли вообще вожатых нам не выделят, значит, «ветераны» из старших групп их заменят. Науки великой тут нет.       — Даже на этом бабло попили! — раздался возглас откуда-то из строя.       — Разговорчики! Приказа языком чесать не было! Вопросы есть?       Вопросов не было. Настал момент раздачи платочков. Блондинка держала мешок — Антон Петрович не глядя доставал злосчастный кусок ткани, смотрел на него, выкрикивал цвет и повязывал на шею воспитаннику. Очередь дошла и до Фриска. Завхоз вытащил платок, посмотрел на свою добычу, а затем издал нечто среднее между коротким хрюканьем и смешком. Фриск почувствовал, как у него подкашиваются ноги.       — Бирюзовый! — наиграно бодро возвестила блондинка. В толпе сразу начались перешёптывания. Антон Петрович покосился на помощницу, ухмыльнулся ещё шире и снисходительно изрёк:       — Бирюзовый так Бирюзовый. Ты же у нас два года назад Розовым был?       — Да. — Парень почти не слышал собственного голоса.       — Ну ты даёшь! Когда взрослым станешь, в карты на деньги никогда не играй, а на «просто так» тем более… так, разговорчики! — Антон Петрович, посмеиваясь, пошёл дальше.       После раздачи платочков ребят, наконец, отпустили по домикам. Фриск швырнул вещи у входа, кинулся на кровать и уткнулся лицом в подушку, даже не надев на неё наволочку и не сняв кроссовки. Вскоре подошли остальные ребята и в полном молчании стали раскладывать вещи. Кто-то из новеньких, хотел подойти к Бирюзовому, но его тут же одёрнули:       — Ему голубой платок выпал, не лезь!       Наконец, все ушли в столовую, Фриск справился с собой и стал запихивать в тумбочку привезённые вещи. Та была лёгкой и незакреплённой, и парень случайно отодвинул её. За тумбочкой на облезлой штукатурке оказалась надпись, сделанная чем-то красным. Написанная на другом языке, неуклюжая, растёкшаяся и с корявыми буквами — Фриску показалось, что её нацарапали второпях. Парнишка ощутил смутное чувство дежавю. Ему захотелось узнать, кто и зачем оставил эти каракули, но кто станет откровенничать с Бирюзовым? Да и сам он не горел желанием навязываться обитателям лагеря. Мальчик задвинул тумбу обратно и продолжил раскладывать вещи, отвлëкшись от странной надписи.       Вскоре новоиспечённый Голубой пришёл в себя настолько, что решил сбегать в столовую: возможно, обед ещё не кончился. Выйдя на крыльцо, он столкнулся со своими соседями. Фриск не думал, что с обладателем «проклятого» платка захотят говорить, но внезапно один из старших положил ему руку на плечо:       — Сегодня в нашем домике устраивают ночь страшилок. Ты, как новый Бирюзовый, стал бы украшением этого мероприятия… Да не смотри ты зверем! Никто не виноват, что так карта легла.       Фриск довольно живо представил себе, как ночью не может заснуть из-за хохота и ора старших. Видение ему не понравилось, но усугублять своё и без того аховое положение желания не было никакого. Оставалось только согласиться.       Миновал вечер — наступила ночь. Один из старших — Фиолетовый — не интересовался страшными историями и ушëл ночевать куда-то в другое место. Зато из других домиков пришли два мальчика и девочка. Когда все расселись на подушки, началась ночь страшилок. В середину круга, прямо на пол сел самый разговорчивый и активный — сосед Фриска — Зелëный, и достал фонарик, светивший бледно-жëлтым светом.       — Итак, дама и господа, позвольте без лишних церемоний начать нашу ночь страшилок и сразу же представить вам героя этой ночи — нового Голубого, уже Бирюзового! — произнëс «ведущий», подсвечивая фонариком своë лицо снизу, и в конце вступительной речи переведя луч света на Фриска. Все пришедшие стали разглядывать парня с любопытством и тревогой. Тот в свою очередь постарался выдавить из себя как можно более дружелюбную улыбку и помахал всем рукой.        — Начнëм мы с легенды о Голубых, очевидно, — Зелëный вновь перевëл свет на своë лицо. — Этот платочек старый, как наш сторож, поговаривают, что он появился одним из первых. Все получившие его становились объектом насмешек, особенно девчонок. Многие из тех, кто дружили с Голубыми, получали травмы, некоторые даже ломали кости! Также мне известно, что все, кто получал этот цвет, больше сюда не возвращались… — таинственным шëпотом протянул рассказчик.       — Травмы здесь кто-то получает каждый год. Не возвращались Голубые, потому что жаловались родителям и те детей больше в лагерь не отправляли. Недовольных писем в администрацию приходило много, и голубой платок до поры убрали. Как только все забыли о «несчастливом» цвете, платок достали снова. — ровно произнесла единственная девочка под неодобрительные возгласы остальных:        — Раз такая умная, сама расскажи что-нибудь интересное! Да!        — Тише, господа, тише! — успокоил их всех Зелëный, — мадам, вероятно, и впрямь может рассказать нам что-то интересное?       Та кивнула и выползла в середину круга, поменявшись местами с рассказчиком.       — Я знаю легенду о людях и монстрах. Давным-давно, когда люди ещё могли руками потрогать свою душу, существовали зеркала. Эти волшебные стёклышки могли показать лицо человека, заглянувшего в них, как будто тот смотрит на идеально спокойную воду. В какой-то момент, вместо людей там стали отражаться мерзкие твари: помеси рептилий, животных или насекомых с человеком. Кто-то называл их демонами, кто-то — отродьями, но всё же в историю они вошли как «монстры». Чудовища искажали саму суть человека, и, когда несчастный становился лишь пародией на самого себя, его поглощало отражение, занимая место жертвы. Всё больше людей превращались в тварей, движимых ненавистью ко всему живому. Тогда началась война. Монстров было гораздо меньше людей, и, хоть они и обладали магией, их раса была повержена. Тех из них, кто не обратился в прах, семь магов заключили в Зазеркалье — по ту сторону зеркала. Все зеркала были разрушены, а конфликт постепенно забылся. Но и сейчас в другом мире обитают монстры, жаждущие выбраться на волю… — завершила девочка рассказ. Легенда произвела фурор. Некоторое время шло обсуждение, а после никто даже не решился выступить с новой историей: все лагерные байки выглядели на фоне последней истории крайне бледно. Повисла тишина. Фриск решил, что это лучший момент, чтобы завязать разговор:       — А кто-нибудь знает что-то о жëлтом платке? Платков с этим цветом никому не выдавали.       — Ты это лучше спроси у сторожа, он здесь чуть ли не с самого начала. — ответил Зеленый. — Что же, господа, уже за полночь, а нам ещë надо поразвлечься! — тут же перевëл тему он.       Все, как по команде, встали со своих мест. Включили светильники, зазвенели банки. — похоже, ночь страшилок была лишь прелюдией к более весёлым делам.       — Не советую тебе здесь оставаться. — обратилась к Фриску та девочка, что рассказала легенду.       Фриск предпочëл поверить ей на слово. Выйдя за дверь комнаты, очкарик направился к выходу из домика. Благо, он неплохо знал территорию лагеря. Очкарик направился к ветхой деревянной ограде и хотел выйти через одну из дыр, как его окликнули:       — Мальчик, лучше не ходи далеко.       От неожиданности Фриск вздрогнул и медленно обернулся. Позади него стоял сутулый пожилой мужчина в форме охранника. Посветив фонариком, Фриск увидел позади него Фиолетового, сидящего на едва не разваливающейся скамейке. Он кивнул Фриску, завидев его.       — Не хочешь составить нам компанию? — спросил сторож.       Фриск кивнул и сел рядом с Фиолетовым, старик опустился на скамейку с по другую сторону от старшего.       — Что стало звездой ночи страшилок? — подал голос Фиолетовый.       — Легенда о зеркалах.       — Ясно.       Фриск понял, что оба еë уже слышали и вспомнил про свой вопрос.       — А вы знаете, почему нет жёлтого платка?       — Расскажите Вы, — сказал Фиолетовый сторожу.       Тот кивнул.       — Помню я, года два назад сюда приехала девчушка. Бледная такая, ходила вечно в слишком большой для неë красной футболке, кажись, родительская, в дырках. Она часто сюда приходила, говорили мы с ней о всяком. А на третий год в один из дней просто пропала, соседки еë не знали, что с ней сталось, в другом месте были. Нашли лишь на полу лужицу красную, кажись, крови, за два года так и не объявилась. Вот и вся история.       Фриск весь рассказ светил фонариком на траву, разглядывая кузнечиков. Какое-то время все молчали.       — Странно это, — наконец сказал очкарик. — А куда она пошла перед исчезновением, неизвестно?       — Увы… — вздохнул сторож.       Фриск подпëр голову ладонями, уперев локти в колени.       — Ладно, молодой человек, возвращайся-ка ты к своим. — сказал старик. — И ты, — он повернулся к старшему, — ступай с ним.       Фиолетовый кивнул и встал со скамейки. Фриск последовал его примеру. Один за другим они, попрощавшись со сторожем, перелезли через заборчик и направились к своему домику. Старший шëл молча, Бирюзовый думал над словами старика.       — И часто вы так по ночам сидите?       — Всегда.       Фиолетовый не был настроен на разговор, и цвет платочка Фриска явно тут был ни при чём. По приходу в комнату мальчики увидели валяющихся на полу среди банок и карт старших. В углу с фонариком читала девочка, которая рассказала легенду о зеркалах. Завидев ребят, она поднялась с пола и подошла к Фиолетовому, посмотрев ему прямо в глаза. Только девочка хотела назвать его по имени, как он отмахнулся от неë, как он надоедливый мошки, и пришел мимо.       — Похоже, ты сильно изменился из-за неë? Фиолетовый старший никак не отреагировал и стал убирать пустые бутылки. Девочка, коротко взглянув на Фриска, вышла из комнаты, ничего не сказав. Ничего не понимающий Фриск принялся помогать Фиолетовому убирать мусор и пытаться будить остальных, чтобы они ложились в свою кровать или шли в свой домик. Тех, кто отпраздновал приезд в лагерь слишком хорошо, двигали к стене и клали под голову подушку. Завершив уборку, ребята тоже легли спать. Сон долго не шёл к Бирюзовому — мысли его заняты были рассказами старших и старика. В конце концов, он решил, что всë это бред, который выдумали для сплетен и запугивания младших, и не стоит придавать лагерным байкам значение. С такими мыслями Фриск и уснул.