Горячие воды Агро

Утро касается светом каменного балкона на втором этаже замка, и туда беззвучно ступает демон. Его ноги босы, а на тело накинут лишь тонкий шёлковый халат. Его волосы растрёпаны, но он не спешит укладывать их. Глаза обычно неестественно яркие, насыщенно-зелёные, с утра почти теряют свой цвет, становясь белесыми. Первые лучи солнца путаются в рыжих вихрах, камень холодит пятки. Он почти не спал – работал полночи, а потом развлекался. Хотя, можно сказать, что всю ночь развлекался. Работа у него такая. Когда мир погружается во тьму, когда головы людей касаются подушек, и глаза их слипаются, на охоту выходит он. Он путешествует из головы в голову, устраивая там переполох. Он разыскивает в человеческих мыслях тайные желания, людей, о которых они недавно вспоминали, и мешает их, а потом поливает всё соусом из похоти, бреда и тумана. По утрам люди часто ничего не помнят, но не те, кого посещал Мисаурью. Он знает своё дело, и его творения, надоедливой мухой, вертятся в людских мыслях на протяжении всего дня. Он подкидывает им идеи, он нашёптывает им поступки, он уверяет их в правильности своих решений. Влюблённым он внушает, что любовь взаимна. Нерешительным — что они всесильны. Это просто. И очень весело. Мисаурью любит своё дело. И жалеет, что к нему самому никто не приходит… Мисаурью вдыхает пропитанный озоном воздух. Прохладный утренний ветерок, дующий со стороны Вечноспокойного моря, приносит запахи влажной земли и цветущих в дворцовом саду лилий. Ветер доносит запахи свежей выпечки из пекарни, расположившейся ниже дворца, по склону, почти на берегу моря. Старушка Эриэль готовит свои знаменитые, обожаемые императором, воздушные пирожные с персиками и вишней, и их лёгкий фруктово-ванильный аромат ветер разносит по всему городу. Садовник, разложив свои инструменты на траве, подстригает кусты и собирает букеты для завтрака. Аромат цветов пуховым покрывалом окутывает сад и первый этаж дворца. Ветер раздувает юбки служанок, которые расставляют посуду на летней веранде, хихикая и заигрывая друг с другом, а остальные молчаливые слуги смущённо отводят глаза. Мисаурью наблюдает за всем, прислушивается, как просыпается город, вдыхает утренние ароматы, доносимые прохладным ветерком, и пропускает момент, когда просыпается император. Он встаёт рядом, ещё не полностью одетый, и тоже слышит, чувствует всё это. Они молчат, прислушиваясь к свисту ветра, пока личный слуга императора не зовёт их к завтраку. Мисаурью помогает своему господину одеться, и делает он это в тишине, нарушаемой лишь свистом ветра. За завтраком он садится по правую руку от императора. Все знают, чем советник и его господин занимаются по ночам, но официально это не разглашается, и говорить об этом во всеуслышание всё равно, что требовать отхлестать себя розгами. Поэтому служанки улыбаются ему, а он подмигивает в ответ. Этого достаточно, чтобы обсудить ночь. Мисаурью замечает среди девушек новенькую. Её руки немного дрожат – это видно по ряби в бокалах. Она смотрит на советника с трепетом и восторгом, а на императора старается не смотреть вовсе, словно боясь сгореть. На вид она едва ли достигла своего расцвета. Светлые волосы вьются, длинные белесые ресницы дрожат, глаза же, прозрачные как ручей, бегают, не зная, на что смотреть. Даже рожки ещё не доросли, прозрачные и маленькие, они придают девушке ещё большую хрупкость. Мисаурью чувствует, что в груди сжимается комок. Он словно видел уже эту стеклянную статуэтку. Однажды, такая ушла в Средний мир. Однажды, он пришёл в сон богатого купца и видел её снова. Опущенную. Он не сразу замечает, что император отвлёкся от своего завтрака и смотрит на него. — Ты хочешь себе эту девушку? – спокойно спрашивает правитель, не указывая ни на кого. — Она просто напомнила мне одну знакомую, — отвечает Мисаурью, отвлекаясь от девушки и улыбаясь императору. – Возможно, если подле меня она будет в большей безопасности, то я бы хотел взять её себе, с вашего разрешения. — Ты опасаешься за неё? Ты видишь её впервые. — Я, кажется, знал её сестру. — Что с ней стало? — Она ушла в Средние земли, и последний раз я видел её только в воспоминаниях купца… По лицу императора пробегает тень. Будь его воля, Мисаурью уверен, он разнёс бы Юг, чтобы от него камня на камне не осталось. Император любит своих подданных. Своих детей. Он подзывает девушку легким взмахом руки. Девушка, дрожа всем телом, подходит ближе. Она явно не слышала их разговора. — Слушаю, мой господин, — она приседает и склоняет голову, чуть не ударившись лбом о столешницу. — Как тебя зовут? — Равен, — и без того тонкий голос девушки срывается на писк. — Отныне, Равен, ты будешь личной слугой моего советника Мисаурью. Будешь выполнять все его желания, если он скажет быть его тенью – будешь ею. Ослушаешься – будешь наказана. Девушка кивает. Голос её, кажется, совсем предаёт. Одна из девушек уводит её переодеваться. Мисаурью улыбается. — Вы не обязаны следовать моим прихотям. — Я и не следую. Не всем, — император смеётся. Туча, застилавшая его лицо всё утро, рассеивается. – Просто считаю, что в твоих руках ей будет безопаснее. Совсем девочка ещё. Теперь я припоминаю её – девочка-хрусталь. И мама её, и сестра точные копии. Посмотришь, и странно становится, что такая чистая красота среди демонов живёт. Жаль сестру её. Помнится, мой старший, моя Вьюга, хотел взять её в жены. А я и рад был, какие красивые детки бы получились. А потом… Император замолкает, а Мисаурью не просит продолжать. Он знает, что было дальше. Он знает, где спит Вьюга. Он знает, где умирает девушка-хрусталь. Равен и другая служанка возвращаются. Платье служанки сменяет грубую ткань на атлас, а коричневый цвет на нежно-голубой, более подходящий девушке. Мисаурью любуется ею, и на губах его появляется грустная улыбка. Девушка явно нервничает, сжимает тонкие ручки в кулачки. — Тебе очень идёт, Равен, — улыбается император. – Ты очень похожа на свою сестру. Ты помнишь её? Равен нервно сминает юбку и прячет слезящиеся глаза. — Помню, Ваше Величество. Её звали Рейна, а теперь она… она… пропала. — Пропала, — повторяет Император и сжимает в руке десертную ложку так, что та сгибается пополам. – Не плачь, дитя. Она ещё может вернуться. — Вы правда так думаете? – выдыхает она и тут же пугается собственной смелости и дерзости и затыкает руками рот. Мисаурью встаёт из-за стола и, подойдя к девочке, нежно касается её рук и отнимает их ото рта. — Не бойся своего языка, — смеётся он. – Тебя не казнят за твоё беспокойство о сестре. — Не казнят, — подтверждает Император. – Равен, а ты помнишь принца? Вьюга, должно быть, часто у вас появлялся. Помню то время, когда я находил его пустую постель и открытое окно. Я поначалу ужасно злился, а потом узнал, к кому он сбегает. Увидев Рейну лишь раз, я не мог больше злиться на него. Император улыбается Равен, а по её щекам текут слёзы. — Думаю, Ваше Величество, что мы с Равен оставим вас. Мне ещё нужно рассказать ей об её обязанностях. К тому же, кажется, ещё немного, и она упадёт в обморок от пережитого волнения. Император смеётся и лёгко взмахивает рукой, отсылая их прочь. Мисаурью кланяется напоследок и уводит девушку в замок. По пути она вертит головой, разглядывая гобелены на стенах и расписанные потолки. У одной из картин, висящей в коридоре, ведущем к покоям Императора, она замирает, едва ли не открыв рот. — Узнала? – улыбается Мисаурью юноше, изображённому на портрете. Глаза молодого демона горят голубым огнём, а белые волосы, словно волны, набегают на его лицо. — Конечно, — Равен протягивает руку к портрету, но та замирает так и не притронувшись к холсту. – Он такой красивый. — О, да, — Мисаурью вздыхает. Когда-то давно Император тоже был таким молодым и прекрасным. Впрочем, глаза его до сих пор горят как будто ему и не тысяча лет. Вьюга был настоящим наследником трона. Император гордился им, каждым его волоском на голове. Мать Вьюги умерла, рожая его, но её мягкие черты лица и серебристые рога перешли по наследству к сыну. Император сдувал с сына пылинки, пока Вьюга не начал проявлять свой характер. Характер настоящего императора… Прости, тебе, наверное, не очень интересно? — Что вы! – Равена поворачивается к Мисаурью и смотрит на него полными слёз глазами. – Продолжайте, пожалуйста. Вы так много знаете об императорской семье. Раньше я и мечтать не могла, что мне кто-то будет рассказывать о них. — Пойдём, — он протягивает ей руку, — я покажу тебе кое-что. Он ведёт её дальше по коридору. Он не сворачивает к своим покоям, он идёт прямо на большие двери, в покои Императора. Двери никто не охраняет – Императору нечего боятся в собственном дворце. — Я думала, что покои Императора будут больше, — смущённо замечает Равена, а Мисаурью смеётся. — Он говорит, что в покоях отца ему нет ни покоя, ни сна. Так много свободного пространства, что кажется, что спишь в тронном зале. Здесь же тихо и уютно. Никакого эха, никаких тяжёлых и пыльных балдахинов, и золото не слепит глаза. — Здесь и правда очень приятно. И пахнет вкусно, — Равен впервые, кажется, улыбается. — Окна выходят на сад и море. По утрам здесь особенно вкусно пахнет. Сейчас уже не так, но когда солнце только начинает подниматься над горизонтом, запахи очень яркие. — Простите, — смущается Равен, — но откуда вы знаете это? Неужели, вы будите императора по утрам? Мисаурью смеётся и усаживается на кровать, предлагая Равен место напротив, на кресле. — А ты, значит, никаких слухов о Императоре не знаешь? — Нет, — девочка мотает головой и краснеет. — Я думал, что каждая букашка в этом мире знает о нас, — Мисаурью закусывает губу. – Ладно, слушай историю об отношениях Императора. Как ты знаешь, после смерти своей прекрасной Лораны, Император снова женился. Советник, бывший до меня, сосватал ему свою дочь. Дочь – полная противоположность Лораны. Если та была бела и легка, словно пушистые облака, а от её аметистовых глаз невозможно было оторваться, то Клерин была, скорее тучей, её карие глаза не выражали ничего, кроме скуки, а волосы были цвета пепла. Она и тогда, совсем юной, была умна. Иначе бы Император даже не глянул в её сторону, но она проявила себя как хороший стратег и послушная жена. Император послушал советника, женился и зачал сына. Принц Корвин родился пухлым и, с первых дней его жизни, его карие глаза выражали скуку. Когда он подрос, он больше интересовался булочками с вишней, чем военным делом. Ему была интересна география среднего мира, но посетить его самостоятельно он боялся. Он вообще много чего боялся и боится до сих пор. Император опасается, что его годы подходят к концу. Через сотню-другую лет ему нужно будет оставить своему наследнику трон. Но он не может оставить его неуклюжему трусу, не знающему, с какой стороны подойти к мечу. Поэтому он отослал сына и жену в другую часть замка и более не желает видеть. С женой он порой советуется по делам государства, но сын ему отвратителен. И его несложно понять. Его настоящий наследник спит в семейном склепе рядом со своей бабкой, а второй сын наедает щёки в ожидании трона. Так в жизни Императора появился я. Я был совсем пацанёнком, когда решил проникнуть в сон Императора. Я считал себя всемогущим, но Императором не может стать абы кто. Только лучший вправе занять трон. И потому император поймал меня, мой разум. Он удерживал меня в своей голове до тех пор, пока не нашёл моё тело. Моя мать так испугалась, что даже не могла ничего сказать ему, а я сидел и скалился. Когда я был в его голове, он угрожал казнить меня, но когда я сидел перед ним, готовый к смерти, он передумал. Он сказал, что на его памяти не было ещё таких дерзких демонов сна, что решались проникнуть в голову Императора. Он поселил меня в комнатке рядом с комнатками слуг. Он учил меня военному делу, он сам учил меня держать меч и сам учил использовать мои способности, о которых я даже не подозревал. Он учил меня быть ему сыном, но мой отец умер где-то в среднем мире. И других отцов у меня быть не может. Потому я однажды вновь пробрался в голову к Императору. Я был умнее и не дал себя поймать. Я показал ему сон, я показал ему свои мысли, рассказал о своих желаниях. И, на следующую ночь, я пришёл в его комнату. И остался там. Мисаурью замолкает, улыбаясь своим мыслям, а Равен, сидевшая с приоткрытым ртом, отмирает. — Он хочет, чтобы вы стали новым Императором? — Он готовит меня для этого, да, — он кивает. – Но мы оба не перестаём верить, что Вьюга проснётся. Император не говорит об этом, но я прекрасно понимаю, что я просто удерживаю трон для Вьюги. Когда он проснётся – он займёт его. Нам главное, чтобы до него трон не занял Корвин. Он глуп, но мать его достаточно молода, чтобы править, сидя за его плечом. И хоть император уважает её, он не хочет, чтобы власть перешла в её руки. — Знаете, — глаза Равен вновь начинают слезиться, — вы так говорите о том, что нужно вам с Императором… вы любите его? — Неужели, кто-то не любит Императора? – смеётся Мисаурью, а потом уже тише добавляет. – Очень.