softness

      Ноябрь подходит к концу. За это время, помимо того, что Джисон переодевается в тёплую одежду, как и многие, он начинает чаще приходить на танцевальные тренировки друга. Не только из-за него, по правде сказать. Парень всегда восхищался навыками Хёнджина и его отдаче, но откровенно залип, увидев, как двигается Минхо.       Когда Хан впервые присоединяется в качестве зрителя, он не ожидает какого-то подвоха, зато конкретно подвисает, стоит Ли заговорить с ним. На самом деле, старший просто здоровается, интересуется самочувствием и звучит это так искренне, что Джи едва не забывает человеческую речь. У него и так проблемы с социализацией, а тут предмет его воздыханий пытается завести с ним беседу. И ведь не это самое страшное, настоящее испытание происходит после. Джисон решает снять на телефон танец группы, так как Джин сказал, что они выучили новую хореографию и в будущем планируют использовать её для университетского мероприятия. Хочется запечатлеть процесс работы, поэтому юноша уточняет у преподавателя, можно ли вести съёмку, и присаживается у стены. Вот только его никто не предупредил, что большую часть времени на главной позиции будет Минхо-хён.       Услышав начало мелодии, он включает камеру и для удобства ставит локти на коленки. Танец подобран и проработан очень хорошо, сочетая плавность и резкость. Основной акцент делается на движения рук и бёдер, также ребята много взаимодействуют, образуя юниты. Звучит мягкий переход к самой, как выразился потом Хван, крутой части, он расставляет широко колени и начинает медленно двигаться то в одну сторону, то в другую, слегка приседая. Заводит обе руки за шею, поднимая их вверх, а затем правую вытягивает назад, дотрагиваясь до плеча Минхо, стоявшего за его спиной. Когда ладонь парня проходится по всей руке Джина до самого затылка, тот смыкает пальцы на чужой футболке и как бы тянет к себе, резко меняя их местами. Ли овладевает центром и далее происходит личная смерть Хан Джисона. Музыка ускоряется, вместе с ней меняется настроение танца и оживляется Минхо. Он выпрямляется, касаясь ладонями ног, щурит глаза и смотрит прямо в камеру, решив, что у Хана должно остаться лучшее видео с тренировкой, как для самого первого зрителя. Младшего током бьёт от этого взгляда и окатывает цунами харизмы, которую буквально распыляет танцор. Но это ещё цветочки, так как следом старшекурсник чётко и решительно делает выпад локтем влево, разворачиваясь боком, глубокая волна всем телом и снова встаёт лицом вперёд. Он стучит ногой в ритм и под бит осуществляет поступательные движения бёдрами ровно пять раз. Трек заканчивается парой громких басов и общей частью всех танцоров.       На несколько мгновений все застывают в финальной позе и начинают смеяться, радостно хваля друг друга за хорошую работу. С лица Минхо спадает сценическое выражение, он усмехается, поддерживая навалившегося на него веснушчатого юношу, а потом поворачивается к Джисону.       Парнишка же опускает телефон и заканчивает запись лишь тогда, когда устройство оказывается на коленях. Не привыкший наблюдать за мокрыми от пота девушками и парнями — один из них запал куда-то в его волнительное сердечко, не забываем, — отрабатывающими хореографию рейтинга «R», он находится в смешанных чувствах. Во-первых, тахикардия Джи обеспечена, он ощущает это как никогда, а во-вторых, щёки явственно горят и предположительно от стыда. Потому что ему понравилось. Танец, способности ребят, музыка и… хён. Ни за что конкретно, просто он весь целиком только и стоял перед глазами Хана, тот как загипнотизированный следил за каждой частичкой, возможно, даже не моргая. Он уже оценил готовность Минхо помочь, его доброту, а теперь вот его привлекательность, когда он отдаётся делу. Странное, новое и немного пугающее осознание, но при этом всё равно приятное. Джисон очень давно не испытывал такого рода эмоций, направленных на другого человека.       Он слышит своё имя и поднимает голову, над ним возвышается Ли. Ойкнув, юноша быстро поднимается и блокирует смартфон.       — Было очень здорово, хён, — он улыбается и по привычке лохматит волосы. — Не терпится увидеть вас на сцене.       — Рад, что понравилось, — парень чуть отходит, чтобы не нервировать донсэна. — Видео хорошо получилось? — спрашивает, кивая на устройство.       — А? Да, то есть, я ещё не просматривал, но думаю, да!       На секунду Минхо кажется, что Джисон хочет сказать что-то ещё, но мешает чей-то громкий смех и неведомое тело, чуть не влетевшее в них. Он перехватывает парня из своей же подгруппы, дабы тот не сшиб Хана, и закатывает глаза.       — Уён-а-а-а, — протягивает старший. — Всё больше убеждаюсь, что вас с Феликсом после каждой тренировки необходимо по разным углам разводить, а то прибьёте кого ненароком.       — Прости-прости, хённим, — тем не менее, вины в голосе не слышится, одно хитрое веселье. Он тут же отвлекается на Джи. — Ты друг Хёнджина, да? Мы с тобой до сих пор даже не разговаривали. Приятно, наконец, встретиться!       Хан столь активного внимания не ожидает и запинается на слове «взаимно», но на помощь приходит Ли, который отсылает Уёна к тому самому первокурснику с веснушками. Стоявший там же Хван направляется к другу, попутно показывая обоим языки.       — Что ж, мне нужно с тренером поговорить, увидимся позже, — и третьекурсник покидает их.       Джин провожает его взглядом.       — Минхо у нас авторитет, но он классный и всем нравится, — Хван наливает в пластиковый стаканчик воды из кулера. — А ему, видимо, нравишься ты, — заговорщически произносит, приближая стаканчик к губам.       — Пока танцевал, мозги по залу раскидал или что? — Джисон несильно бьёт товарища по плечу, отчего тот проливает на себя немного прохладной жидкости.       — Ну не-е-ет, я и так весь мокрый, — жалуется он.       — Переживёшь, всё равно в душ пойдёшь потом.       Хёнджин передразнивает юношу и залпом выпивает воду, набирая полный рот, чтобы его снова не облили.       На этом они решают расстаться: Хвану нужно продолжать практиковаться, а Хан отправляется к преподавателю обсудить окончание этого семестра. В октябре куратор огорошил всю группу новостью о проекте, выполнение которого составит минимум пятьдесят процентов от итоговой оценки. Всем только и оставалось глазами хлопать и вздыхать, так как задание масштабное, а успеть нужно до февраля, если хочешь пойти дальше с адекватным табелем. Разумеется, многие были недовольны, что о таких вещах не предупредили в начале учебного года, а первому курсу продюсерского направления теперь придётся ночами не спать, носиться по профессорам и искать помощи у сонбэ. Джисон впервые настолько счастлив, что его хорошие друзья тоже продюсеры, один к тому же выпускник уже. Те помочь только рады, на самом деле. Включая собственные проекты, Чанбин выгребает все оставшиеся с прошлого года учебные материалы. А Чан со всей серьёзностью изучает поставленные задачи и продумывает, как их воплотить, при условии, что у него самого близится окончание университета. Правда, Бан поделился по секрету, потенциальные темы итоговой защиты он узнал по дружбе у своих старших ещё на третьем курсе и тогда же начал заранее готовиться.       Хёнджин знает об этой беде Джи и, глядя на прискорбное выражение лица того, лишь желает удачи, после чего присоединяется к другим танцорам. По воле времени года темнеет рано и заканчивается тренировка, когда на территории кампуса зажигаются фонари. Джин споласкивает тело в университетской душевой, волосы решает не мыть, дотерпит до дома, поэтому расчёсывает их и завязывает резинкой. Переодевается в повседневную одежду, грязную складывает и засовывает в портфель, прощается со всеми, после чего держит путь в кабинет, где у него обычно проходит психология, за оставленным учебником. Там пар сегодня больше не планируется, поэтому запасной ключ приходится взять у охранника. Внутри стоит тишина и полутемень, парень не включает свет, вздыхает, и идёт к одиноко стоящему стулу у стены, поставив на него рюкзак. Его книга лежит на одном из широких подоконников, к нему Хван и подходит, замирая. Глаза впираются в окно, где снаружи, за стеклом, дует пронзительный ветер.       Отвлекает звук закрывающейся двери и юноша оборачивается.       — Минхо сказал, что вы закончили, и ты пошёл что-то забрать, — Бин стоит, засунув руки в карманы расстёгнутой парки — видимо, собирался уходить.       — Ну, разумеется, он сказал, — саркастически проговорив, Джин возвращается к своим вещам и пихает учебник в большой отдел портфеля.       Со приближается, оставляя между ними дистанцию в пару метров.       — Давай поговорим?       Что у него в голове неясно, но младший разбираться не горит желанием, он не в ресурсе для каких-то разговоров.       — Я спешу, говори, если это вопрос жизни и смерти. Мне ещё ключ сдавать и куртку брать, — ответа он, конечно, не дожидается, делает попытку обогнуть и пройти мимо.       Но кто же ему даст. Чанбин подаётся ближе и встаёт прямо перед Хваном, практически впритык.       — Нам, правда, нужно поговорить, Джин-а, — он придерживает чужие плечи, пытаясь не дать сбежать.       — Кому нужно? Точно не мне, — первокурсник начинает закипать. — Если хочешь подружиться, чтобы потешить самолюбие, то можешь не стараться.       Бин силится поймать взгляд парня, но тот вертится как уж в его руках, никак не может выбраться. Усталость даёт о себе знать, да и чего правду скрывать, Со физически сильнее и это компенсирует разницу в росте на все сто десять процентов.        — Разве я тебе не нравился? — в голосе не идентифицируется ни одна знакомая Хёнджину эмоция.       — В пятнадцать лет! Уже устаревшая информация, — у него вообще не было в планах ссориться, но от него всё не отстают.       — Голубая, — произносит чётко, словно в этом кроется решение всех задач.       — Что ты несёшь?..       — Твои записки. Они были на голубой бумаге, а вместо подписи ты рисовал ламу, мультяшную такую, на облачко похожую.       Как? Рисунки, о которых он говорит, юноша до сих пор изображает этих кудрявых животных на любом бумажном носителе, превратил их в личный автограф. Он перестаёт вырываться, смотрит обезоружено и посему не сопротивляется, когда его усаживают на стул. Упавший портфель ударяется об пол.       — Когда ты рассказал о валентинках, я кое-что вспомнил. Однажды в школе я нашёл чью-то тетрадь, полистал её, чтобы узнать имя, и она оказалась твоя. А везде на полях были ламы. Я отдал её Джисону, — Со с опаской касается молодого лица. — Некоторые подложенные записки я сохранял на память, так что оставалось только сложить два и два. Пусть и поздно.       Копаясь в голове, Хёнджин ищет похожее воспоминание и не удивительно, что это выходит с трудом. Раз он передал тетрадь Джи, то и заострять внимание на такой мелочи никто бы не стал. Ну, потерял и ладно, ну друг нашёл, вернул, обычная ситуация. Но зачем старший заговорил об этом?       — В школе моя роль крутого парня не была правдивой, поэтому твоя симпатия пошатнулась. Увидев в универе то же самое, возможно, ты и вовсе испытал разочарование. Дошло до меня не сразу и не без помощи. Иначе бы так и не узнал, почему ты вдруг стал холоден ко мне, — продолжает парень.       Здесь он прав. Случайно узнав о множестве масок, что он носил, боясь показать себя настоящего, Хван расстроился. Даже взрослея, его внутренний ребёнок только злился сильнее, обманутый увлечёнными грёзами и обиженный несправедливостью. Поразмышлять больше не дают: к собственным губам прижимаются губы Чанбина. Джин мычит от неожиданности, но поцелуй быстро заканчивается.       — Ты не спросил разрешения, — обескураженно говорит он.       — Прости, разнервничался.       Второкурсник смущённо трёт нос и отходит к окну, достаёт из внутреннего кармана сигареты, поджигая одну.       — Надымишь же, — юноша встаёт.       Ответом ему становятся открывающаяся форточка и пожимание плечами.       — Давно ты куришь?       — А давно тебя это волнует?       Хван многозначно хмыкает и приближается.       — Я тоже иногда балуюсь, когда настроение не очень. Говорили, что при стрессе помогает, — он облокачивается бедром о подоконник.       И вот они здесь. Кто бы мог подумать, ха? Последние лучи заходящего солнца очерчивают линию челюсти младшего, и Бин не моргает дольше положенного. Привлекает внимание, позвав по имени, затягивается никотином, оглаживает пальцами шею Хёнджина сзади, безмолвно прося наклониться, и целует. Тот принимает дым в себя и на этот раз отвечает на поцелуй, теперь продолжительный и правильный.       — Снова без спроса, — улыбается он, но глаза опускает, облизывая и так влажные губы.       Со смеётся, выбрасывая окурок в окно, оглядывает его всего сыто. И всё же слегка серьёзнеет после.       — Мы можем попробовать? Дашь ли ты мне шанс? — спрашивает и кладёт ладонь на подоконник.       Джин думает мгновение, хотя понимает, что всё уже решил. Накрывает своей рукой Чанбинову, сжимая. Ни слова более они не говорят. Джисон с ума сойдёт, когда узнает.

***

      Хан же на следующий день у себя дома ни сном, ни духом о том, что происходило предыдущим вечером с лучшим другом после его ухода. Сегодня у него нет занятий по расписанию, вновь какие-то неотложные дела у преподавателей, но на сей раз сразу у нескольких. Хвала Господу и всем остальным, что отменили пары по предметам, по которым сдать сессию не равно душу продать, иначе загнуться было бы не долго. А завтра так вообще выходной и у парнишки в планах отсиживаться у себя в комнате, поглощать познавательные видео и доводить до ума важный проект. Освобождённые от учёбы дни и вечера он проводит всегда примерно одинаково. Выполняет задания из универа: всяческие эссе и доклады по общим дисциплинам, анализ произведений, изучение музыкальной аппаратуры и пробные версии аранжировки на своём ноутбуке, подаренном родителями на поступление. Иногда тренируется, так как его тело имеет свойство быстро терять массу, делая упражнения для плеч и приседания, обязательно под любимые треки. Но все мы не без греха, у Джисона грех — часы, проведённые за просмотром аниме и дорам в жанре романтическая комедия. Это дело он любит безмерно. Естественно, время также скрашивает Хёнджин, пребывание в гостях у мамы и папы или всё вместе.       Однако он подумывает всё же выбраться из дома в торговый центр, где уже активно магазинчики готовятся к зимним праздникам и выставляют новогодние коллекции. Времени свободного становится меньше и меньше, а варианты подарков друзьям и родным нужно хотя бы рассмотреть. Поэтому юноша одевается в джинсы потеплее — он надеется, что ткань без дыр считается тёплой, — и кофейное худи, обувается в готовые к зиме ботинки, накидывает и застёгивает на себе дублёнку, ну и шапку на голову само собой. Выйдя на улицу, Хан вдыхает морозный воздух, оглядывается — он живёт рядом с парком и за сменой сезонов наблюдает прямо из окна. Деревья совсем голые, ночью ветки и листья, лежащие на земле, покрывает иней, который тает, стоит сеульскому солнцу подняться в небо. Джисон проснулся сегодня неожиданно рано, чему сейчас рад, потому что большая часть людей выбирается на улицу после обеда. К торговому центру он добирается пешком, немного прохладно, но терпимо.       Внутри пестрит белыми, красными и зелёными цветами, высокая ель горит гирляндой, переливается самыми разномастными игрушками и пахнет хвоей. Юноша любуется всем, ощущая волнение от приближающегося Рождества, и идёт на поиски достойных подарков. На первом этаже в основном сувенирные магазинчики, маленькие кофейни и кондитерские прилавки. Сверившись со списком того, что может понравиться близким, который заранее написал в заметках, он шагает вдоль витрин и увлечённо глядит в смартфон. А когда поднимает голову, тот лишь чудом не падает на плиточный пол. Всё вокруг размывается, как если бы зрение резко начало портиться, сконцентрировавшись на одном единственном субъекте. Волна страха поднимается откуда-то снизу, будто из самого ада, Джи в какой-то момент перестаёт моргать, боясь, что малейшее движение выдаст его, привлечёт нежеланное внимание. С трудом оторвав ноги от земли, он круто разворачивается и несётся за первый увиденный угол стеклянных стен какого-то магазина. Хочется спрятаться, где угодно, попросить помощи, только бы не оставаться наедине.       Сам не знает как, но Джисон фокусирует взгляд и цепляется за широкую фигуру. Для узнавания требуются секунды, для принятия решения и того меньше. Он бежит очень быстро, даже задыхается — от бега, волнения ли, не суть важна, — и оказывается прямо перед другим парнем.       Чан смотрит ошеломлённо, от неожиданности отшатнувшись, но увидев тревожное состояние донсэна, беспокоится. Спросить что-либо не предоставляется возможности, слышится посторонний голос.       — Джисон? Всё в порядке? — Минхо. Выходит из-за спины Хана с двумя стаканами в руках.       Парнишка пытается что-то сказать, но безумно нервничает и не может выровнять дыхание.       — Не торопись, постарайся успокоиться. Вот, возьми, — Ли протягивает один из стаканчиков Джи, тот принимает его, спрятав телефон в карман от греха подальше.       — Расскажи, что случилось, — говорит Бан.       — Там мужчина… Я боюсь его, — дрожащим голосом.       — Ты знаком с ним? — спрашивает танцор, обменявшись с хёном волнительными взглядами, и дожидается кивка. — Как он выглядит?       Донсэн выуживает из памяти образ.       — Зелёная куртка и штаны в-вроде бы тёмные.       Затем Крис просит сказать, где Хан его видел, затем идёт в указанном направлении, вставая так чтобы быть в поле видимости друзей.       — Ханни, посмотри на меня, пожалуйста, — произносит вновь Минхо. — Кто бы этот человек ни был, ему только и нужно, чтобы ты боялся. Не дай ему насладиться твоим страхом.       Внутри всё клокочет, когда он видит настоящий животный ужас на прелестном лице. В данный момент из всех желаний главенствует одно: укрыть этого мальчика от всего хотя бы минимально опасного, окружить его комфортом и безопасностью.       — Не думай о плохом. Попей, это мой американо. Ты пьёшь кофе?       — Да, только сладкий обычно, — делая глоток горьковатого напитка, отвечает младший.       — Сладкоежка, да? — улыбается ласково Ли.       Но улыбка пропадает, как только парень видит движение Чана неподалёку, он кивает головой куда-то в сторону. И тогда Хо засекает приближающегося незнакомца. Хан замечает тоже и рефлекторно делает шаг ближе к старшему.       — Хан Джисон, это ты? Надо же, а ты похорошел, — мужчина среднего возраста на вид криво ухмыляется, оценивая внешний вид юноши.       Пусть он и был укутан в толстую дублёнку, но тошнотворный ком всё равно оседает в горле, а колючие шипастые мурашки словно ранят его кожу. Он цепляется дрожащими пальцами за край распахнутого пуховика Минхо, тот, пообещав себе, что обязательно извинится за вольности, осторожно кладёт ладонь на его спину, и Джисон на удивление частично успокаивается.       — Здравствуйте, — он поднимает голову.       — К чему формальности, мы ведь были так близки когда-то.       — Нет, не были, я никогда… — Джи испуганно распахивает глаза.       У Минхо от злости заходятся желваки, настолько сильно, что ноет челюсть. Младший едва не всем телом жмётся к нему, да, рефлекторно, но сам факт, что его боязнь отходит на второй план, лишь бы быть подальше от такого персонажа. Что этот ублюдок сделал с ним? Ли неконфликтный сам по себе, в спорах его главное оружие — тяжёлый взгляд, голос повышает крайне редко и уж тем более рукоприкладство не поощряет, и подобное желание прямо сейчас для него в новинку.       — Эй, ребята, привет, как ваше свидание? О, добрый день, у Вас дело к моим друзьям? — вдруг появляется Бан, выбив почву у неприятного незнакомца.       Мужчина, негодующий и раздосадованный, ёжится под взором молодых людей, что стоят рядом с первокурсником и явно ничего хорошего о нём не думают, несмотря на показную вежливость.       — Никаких дел.       Только когда он выходит из торгового центра, Хан выдыхает, чувствуя лёгкую слабость в ногах. Минхо убирает руку с его спины и чуть отходит.       — Ты в порядке? — спрашивает он и поворачивается к Чану, услышав утвердительный ответ. — Свидание, хён? Серьёзно?       — Ну а что? Вы так классно смотрелись, я подумал, что прозвучит правдоподобно, — произносит тот, хихикнув.       — Спасибо, — Джисон кланяется. — Огромное спасибо. Как бы я ни старался забыть, мне всё равно жутко.       — Мы не могли поступить иначе. И прости, что дотронулся, — Ли мнётся.       — Ничего, ты не причинил мне дискомфорта, — если честно, он вообще не сразу заметил.       В кармане Чана телефон сигнализирует о сообщении, он проверяет и, оповестив, что другу в университете нужно его присутствие, уходит. Оставшиеся парни неловко замолкают, не готовые внезапно остаться наедине. Минхо обращает внимание на стакан в собственных руках и вздыхает.       — Даже сок свой не забрал, — смотрит на Хана. — Так ты здесь покупки делал?       — Выбирал подарки, — кивает он и протягивает кофе обратно владельцу.       — Нет-нет, оставь себе, можем сироп прикупить, чтобы тебе вкуснее было.       Младший улыбается, отказываясь от сладкого дополнения, и пьёт кофе с большим удовольствием. А когда хён предлагает помощь в нелёгком выборе презентов, не видит причин не согласиться. Они ходят по магазинам порядка двух часов, Джисону жарко становится, поэтому он снимает шапку и расстёгивает верхнюю одежду. Вообще, у него не так уж много людей, кому он собирался что-то подарить, но и наобум выбирать не хочется, не зря же он сбережения готовил к праздникам. В традиционной китайской лавке юноша приобретает симпатичный небольшой сервиз для чайной церемонии в подарок маме, которая очень этим увлекается. Для отца находит качественный спортивный костюм и прикидывает, что если позволит бюджет в конце, купит также бутылку его любимого дорогого виски в миниатюре. И было бы неплохо поздравить не с пустыми руками старших из универа — он украдкой глядит на Минхо, что перебирает колечки, — но на это у него ещё будет время позже. Сейчас парни стоят в ювелирном бутике, где Джисон надеется выбрать что-нибудь для Хвана.       — Смотри, — хён указывает пальцем на бархатные подушечки с парными кольцами. — Тут написано, что они выпущены в честь фонда, поддерживающего приюты для животных.       — Ух ты, очень милые, — говорит Хан, пытаясь разглядеть едва заметную гравировку. — Их, конечно, можно носить и самому, но с кем-то было бы символичнее.       — И романтичнее, — тихо добавляет Ли.       Джисон, кажется, не слышит, но это к лучшему. Его внимание переключилось на подвески, так как Хёнджину они больше нравятся. Танцор заботливо берёт его пакеты, чтобы парнишке ничего не мешало выбирать украшение. А это не так уж просто, но он всё же смог решиться, взяв кулон в форме полумесяца, и теперь ждёт, пока его упакуют в красивую коробочку. Оплатив, Хан вертится в поисках юноши, который резко куда-то пропадает, но тот уже возвращается и предлагает посидеть в кофейне и отдохнуть.       Парни занимают столик в углу и снимают верхнюю одежду, повесив на вешалку, стоящую рядом, затем делают заказ: Минхо второй раз за день берёт американо, чтобы компенсировать недостаток кофеина, а Джисон выбирает горячий шоколад и круассан с вишней, так как ощущает небольшой голод, что неудивительно: перед выходом из дома он перекусил остатками салата. Диалог завязывается сам собой, вернее старший, не спеша, подводит к первой теме обсуждения, чтобы Хан не чувствовал давления. Это помогает и тот от неуверенных вопросов о делах старшекурсника переходит к описанию своей жизни. Рассказывает о том, как решил заняться музыкой, что уже почти привык жить один, затрагивает их дружбу с Хёнджином и взаимоотношения с родителями. А новоиспечённый друг в лице Ли, уложив подбородок на сложенные в замок ладони, наглядеться не может. Забывая об остывающем напитке, он любуется донсэном, как он сияет, рассказывая о том, что и кто ему нравится. Когда Минхо шутит, совершенно глупо, но добродушно, Джисон смеётся. Парень впервые слышит его смех, яркий, неожиданно громкий и чарующий. Щёки его мило розовеют от эмоций и тепла, распространившегося по телу — наверное, от какао, да.       В какой-то момент Джи упоминает, что ему становится легче принимать небольшие объятья от Чана и даже получать удовольствие. И старший набирается храбрости, чтобы задать волнующий вопрос.       — Скажи, тот тип связан как-то с твоей проблемой? Если не хочешь отвечать, то не нужно.       Улыбка Хана становится менее непринуждённой, уголки губ дёргаются и он отводит взгляд. Минхо следит за дребезжащей тенью ресниц.       — Всё в порядке. Он был моим учителем физкультуры в школе, — обхватывает пальцами высокий бокал со сладкими каплями на дне. — Он часто делал двусмысленные и неоднозначные намёки, пялился странно, когда я занимался и… трогал. Якобы случайно и по-дружески, но это происходило с завидным постоянством. Но я молчал и старался избегать его.       На удивление, слова даются несложно, пусть и пережитое не особо приятное. Хо понимает это, ободряюще кивает, показывая, что слушает.       — Видимо, в какой-то момент учителю надоело и это стало точкой невозврата, — продолжает Джисон. — Однажды под вечер, когда у многих уже заканчиваются уроки, классная руководительница попросила отнести ему списки нашей параллели. Я, честно, пытался отговориться, позвать кого-то с собой, но как назло даже Хёнджин был на допах, пришлось идти одному, — сам того не замечая, юноша хватается за салфетку и нервно разрывает. — Кан, такая его фамилия, оказался у двери, и пока я клал бумаги, закрыл её. Не знаю, почему не позвал на помощь сразу, от шока, может быть, но во мне будто второе дыхание открылось и желание бороться.       Тот день отлично отпечатался в его голове. Собственное вздрогнувшее тело и хлопок двери за спиной. Ощущение, словно его окатывают из ушата ледяной водой от осознания происходящего. Парнишка замирает, широко открывает глаза, чувствуя себя мышью, загнанной в ловушку змеёй. Учитель скалится, улыбкой это никак не назовёшь, и говорит что-то, но в ушах Хана начинает звенеть. Единственное, что он разбирает в чужих словах: «Веди себя хорошо». Джисон отходит назад, за письменный стол, наивно надеясь, что потрёпанная мебель станет щитом. Язык прирастает к нёбу, он с усилием хрипит просьбы не трогать его и отпустить. В ответ всё тот же оскал и взгляд, полный самоуверенности и чего-то мутного, что совершенно не хочется идентифицировать. Огибая стол, мужчина начинает приближаться, но Хан резко уходит в сторону, толкая того. Страх сковывает с каждой секундой сильнее, как стальная цепь затягивается на шее, он умоляет свои ноги продержаться ещё немного и не слабеть до момента, пока он доберётся до выхода и отыщет помощь. Так больше нельзя. Его хватают за запястье и тянут, Джи впервые вскрикивает, понимая, что путей отступления всё меньше, а заветная дверь отдаляется на километры. Он находит в себе силы и начинает брыкаться, пытаясь избавиться от опутывающих змеёй чужих рук, одну мальчик чувствует на своём бедре и трясётся. Замирает на мгновение, после чего внезапно дёргается и пинает рядом стоящий стул, тот падает, отвлекая внимание мужчины и заставляя ослабить хватку от неожиданности. Тогда Джисон не замечает боли в ноге после удара о деревянную мебель, и опрокидывает всевозможные полки с кубками и мячами, создавая этим препятствия. К счастью, манёвр удачный и вскоре он преодолевает расстояние до двери. Небольшие кабинеты, как этот, ещё долго ассоциируются у Хана с ловушкой.       Следующие минуты — а может часы, — он помнит плохо. Слыша обрывки ругательств учителя Кана, на чистом адреналине он несётся по школьным коридорам до тех пор, пока не спотыкается и не падает на грязную плитку пола. Юноша оказывается под недоумённым взором десятка пар глаз школьников. Чувствуя себя голым, он сжимается, подступающая истерика грозит вылиться в крики ужаса, не успокаивает даже примчавшийся непонятно откуда Хёнджин. Дальнейшие события известны: правда о домогательствах Кан Хангёля к несовершеннолетнему вскрывается, но, к несчастью, связи помогают ему избежать сурового наказания, удаётся лишь добиться ухода из школы и запрет в будущем на работу с детьми. А Джисон на годы остаётся с травмой и фобией.       Туман воспоминаний рассеивается, когда он слышит своё имя. В очах Минхо столько эмоций сразу. Сожаление, что такое произошло с бедным подростком. Злость на морального урода, который даже по заслугам не получил, очевидно. Всепоглощающая поддержка и безмолвное желание защитить.       — Ханни, я знаю, что не могу исправить прошлое, — говорит хён. — Но мне бы очень хотелось помочь тебе справиться со страхами, — он кладёт перед собой руки, внутренней частью ладоней вверх. — Если разрешишь.       Юноша неверяще смотрит на него, рассматривает всего: красивый острый нос, волосы, выкрашенные в клубнично-рыжий, висящую на смуглой шее цепочку. А после опускает взгляд на ладони. Он не решается, казалось бы, вечность, но кошачьи тёмные глаза придают уверенности и Хан медленно вкладывает свои руки в чужие. Тёплые пальцы с осторожностью гладят костяшки, нежно проходясь по суставам. Кожу с непривычки покалывает, когда Ли соединяет подушечки их пальцев, слегка прижимая. Вместо обычного страха только трепет. И Джисон плачет. Слезинки одна за другой скатываются по розовым щекам, задерживаясь хрусталиками на ресницах.       — Прошу, не плачь. Извини, я…       Но Джи вдруг мягко улыбается, отрицательно мотая головой, и старший проглатывает извинения. Он не обидел его, а всего лишь помог почувствовать ласку и теплоту.       — Я бы мог стать твоим крепким щитом от напастей.       — Не нужно, — произносит младший с тихим смехом. — Лучше будь таким же ласковым и добрым.       Хо кивает, тонко улыбаясь, и вызывается проводить его до дома. Путь получается немного неловким, они переговариваются изредка по мелочи, в основном молчат, шагая близко-близко друг к другу, но молчание то было комфортным для обоих. Прощаются так же, с приятной лёгкостью в душе.       В понедельник Хан просыпается в неприлично хорошем настроении и не признаётся сам себе, что знает правдивую причину для этого. Списывает на радость от того, что ему к третьей паре и он успевает вкусно позавтракать. Выудив из шкафа одежду, он собирается и, схватив рюкзак, спешит в университет. Ветер щиплет лицо холодом, а в наушниках бархатный голос поёт о рождественской любви. Джи поддакивает песне, бесшумно открывая рот, и едва не поскальзывается на заледеневшей луже. Возле здания универа практически никого нет, все греются внутри, только самые стойкие в перерыве выходят подышать воздухом и покурить за территорией. Парень пишет сообщение другу, сообщая о своём прибытии, после чего входит внутрь. Он идёт к гардеробу, на ходу снимая дублёнку и обходя скопления людей. В холле его уже ждёт Хван, держа тетрадку с конспектами. Наконец, он замечает Джисона и направляется к нему. Тот здоровается и очень хочет поинтересоваться, почему отучившийся уже одну пару Джин такой довольный, хотя Хан сам не лучше.       Впрочем, причина его увеселения не заставляет себя долго ждать. Минхо подходит к ним и Джи откровенно залипает. Обтянутые узкими штанами крепкие бёдра, выработанные тысячами тренировок, и серый пуловер, надетый на парне, выгодно подчёркивают его фигуру, а глубокий вырез из-за гладкого материала периодически соскальзывает, оголяя широкую грудь чуть больше, чем следует. Хан пугается своей реакции и старается быстрее увести глаза.       — Привет, — приветствует старший.       — Здравствуй, хён.       — Ты занят после занятий? Хотел пригласить прогуляться вместе.       — Конечно, с удовольствием, — светится Джисон.       — Хорошо. Приходите с нами обедать на большой перемене, — улыбается Ли и перед уходом машет рукой.       Хёнджин дожидается, пока сонбэ пропадёт из виду, и хитро щурится.       — И как у нас на личном фронте, Сонни-Джисонни?       — Даже не смей сейчас что-либо болтать, — предупреждает, надув щёки. — Вообще-то, нам в кабинет давно пора.       Он отворачивается и бодро идёт в нужную сторону, Хван торопится следом, гаденько смеясь. Эти покрасневшие уши ему очень хорошо видны, так что в его планы теперь входит узнать все подробности. А сейчас следует заострить внимание на лекции, которая, тем не менее, проходит по-обычному, без сюрпризов, за исключением того, что недалеко сидели двое из тех парней, ставших причиной панической атаки Сона. Они взглянули на него всего раз, но этого хватает, чтобы он почувствовал лёгкое беспокойство. Ждёт расправы или повтора той истории, но ничего не происходит и ему удаётся успокоиться. Сигнал на перерыв раздаётся, когда он дописывает несколько последних строчек в тетрадь. Учащиеся прощаются с преподавателем и покидают аудиторию. Хёнджин и Джисон выходят последними.       Студенческий кафетерий стремительно заполняется, ребятам понадобилось пару минут, чтобы найти знакомое лицо. Увидев Ли, занявшего маленький столик, они направляются к нему, давая знать о своём прибытии. Джин садится на противоположной стороне стола, Хан занимает стул возле Минхо. Тот уточняет, нужно ли им что-то купить — Чан и Чанбин как раз были посланы взять еды на всех и можно быстро скинуть им сообщение с пожеланиями, — но они отказываются. Брюнет потому, что на выходных ночевал у родителей, а не в общежитии, и мама заботливо подготовила для него контейнер с кимбапом, Джисону же хватило сытного завтрака.       — Ты точно не голоден? Могу поделиться, если что, — Хван указывает на свой судочек. — Или предпочтёшь разделить обед с Минхо-хёном? — добавляет громким шёпотом, поведя бровью.       Джи шикает на него и не начинает кидаться предметами только потому, что возвращаются остальные старшие. Те ставят подносы на лаковую поверхность столешницы, затем Крис берёт свободный стул у соседнего стола, а Бин внезапно наклоняется к Хёнджину. Уместив пальцы под челюсть того, он поворачивает его голову и звонко чмокает в губы.       — Приветик, — приземляется на место рядом. — Здорово выглядишь.       Джин показательно поправляет рукав струящейся белой рубашки, сам не зная ответа, почему именно от этого парня ему приятно слышать комплименты. Выпучив глаза, Хан не понимает, что это сейчас произошло, но в отличие от него, Бан и Хо не выглядят поражёнными, будто бы ожидали чего-то подобного или уже были в курсе дел. Шестерёнки в голове крутятся, выходит, прошлая влюблённость и не прошлая отныне. Удивление сменяется радостью, но отмщение никто не отменял.       — Как на личном фронте, Хёнджин? — цитирует юноша ранее сказанную фразу.       Тот нахохливается, с неудовольствием попадая в положение, в которое, как правило, загоняет других людей сам. Но расслабляется, когда на колено опускается рука Со. Тот смотрит на него с эмоцией, подозрительно похожей на обожание.       — Позже, скорее всего, я растеряю всю браваду, так что мне необходимо сделать это сейчас, — он достаёт телефон, на виду открывает диалог с Хваном и отправляет туда звуковой файл. — Скоро много праздников, можешь приурочить к любому.       — Что это? Песня?       — Я написал её для тебя, — застеснявшись окончательно, выдыхает. — Я просто хотел сказать спасибо, Джинни-я.       Развернувшееся признание трогает, никто не смеет прервать. Минхо гордится товарищем, но глядя на младшего танцора, что смеётся смущённо и упирается лбом в плечо Со, думает о другом. О юноше по левую руку от него, тихом, как поступь лапок его котов, по-настоящему светлом создании, испытавшем чрезмерно много плохих вещей. Джисон остаётся загадкой для Хо, он ничего не знает о первокурснике с продюсерского направления, который однако является близким человеком его коллеги по хореографии и хорошим приятелем его друзей. Они знакомы крайне мало, месяц или около того, не больше, и за время их общения Ли узнаёт о травмированном прошлом Хана, лично сталкивается с его страхами и их последствиями. Проницательность помогает подметить и запомнить, что он любит сладкое и животных, чаще всего носит кофты из мягкой ткани или вязаные. Когда он делает задания для учёбы и осваивает программы для аранжировки музыки, по словам Чана, он хмурится и долго не сдвигается с одного места, пока не поймёт, что для чего нужно. В тот раз в кофейне донсэн сам делится своей привычкой в моменты вдохновения чертить рядом со строчками текста ассоциативные картинки, укутываясь в плед. А Минхо тогда слушает внимательно и живо рисует в воображении этот образ.       И приходит к выводу, что незаметно пал в сети непостижимого ранее чувства.       Открытие это становится чем-то естественным, словно так и должно быть. По окончании пар третьекурсник наблюдает за прощанием Джисона с Хёнджином — первый наверняка выслушивает дружеские издёвки от второго, — и на душе спокойно, блаженно.       — Пойдём? — спрашивает хён, когда Хан, перекинувшись последними словами, подходит к нему.       Тот кивает и они вместе покидают университетский кампус. Ли ведёт их в сторону парка, ветер стихает, так что впору проводить время на улице. Сначала никто не говорит, наслаждаясь присутствием друг друга и немноголюдным сквером. Здесь очень красиво, когда цветут деревья и цветы, или когда накрывает белая снежная пелена, но сейчас декабрь, растения давно пожухли и опали, а снег сам по себе редок и недолговечен для большинства городов Кореи. С природных явлений начинается диалог, переходящий постепенно на личные темы. На этот раз рассказывает о себе Минхо. Он тоже живёт в отдельной съёмной квартире с пушистыми любимцами. Свободными вечерами играет с ними, затем смотрит фильмы, отдавая предпочтения жанру ужасов. Он увлекается готовкой, даже предлагает как-нибудь угостить своими мясными блюдами, на что Джи соглашается. Во-первых, кто откажется от вкусного домашнего мяса, а во-вторых, кто откажется от мяса в компании Ли Минхо? Риторический вопрос. Он упоминает, что иногда подрабатывает в маленьком зоомагазине, принадлежащем старшей сестре его друга. И с Чаном, оказывается, они знакомятся случайно, парень едва не сбил его на велосипеде, когда только поступил на первый курс. История об этом всегда сопровождается драматичным голосом Бана, вещающим, что он мог погибнуть, да ещё и так не героически. После Хо заводит тему учёбы, на хореографическом он учится не просто так, занимается танцами с детства и уже не может представить себя вне зала, окружённого музыкой.       — Какие у тебя планы на будущее? — спрашивает, чуть замедляя шаг.       — Трудно сказать, — отвечает Хан и поправляет меховой воротник куртки. — Я не задумывался далеко, но когда вспоминаю, что Чан-хён в январе выпускается, становится так тревожно, будто я уже сейчас не успеваю что-то сделать, — он грустно улыбается. — Знаю, что хочу связать жизнь с музыкой, но… на этом всё.       Минхо может понять, о чём говорит младший. Он боится времени, которое неумолимо движется, грозясь задавить его, медленного и, возможно, не готового к большому миру. Страх не беспочвенен, стоит признать, жизнь Джисона против его воли разделяют на «до» и «после». «До», где он дружит со сверстниками, имеет хобби, делится с семьёй идеями и мыслями. И «после», продолжающееся до сих пор, в котором он перестаёт слепо верить, цепенеет при взгляде на людей, осознавая, что ему придётся быть среди них, и теряет всякую уверенность в себе. Это значительно тормозит юношу, вынуждая его маленьким бельчонком, вывалившимся из дупла, ступать по земле, принадлежащей хищникам.       — Знаешь, Ханни, жизнь жестока, как и время, отведённое нам. Мы вырастаем в тот момент, когда принимаем факт, что мир не делится на чёрное и белое, и мы не сможем избегать трудностей вечно, — Ли засовывает руки в карманы. — Но именно тогда необходимы близкие. Те, рядом с которыми тебе не нужно бояться, и идти дальше.       Не зная, что ответить, Хан хлопает глазами, смотрит под ноги, задумавшись, а затем тянет губы в очаровательной улыбке.       — Ты прав. Я очень рад, что у меня есть такие люди.       Ловя радостный взгляд напротив, старший сам чувствует себя счастливее. Удивительные вещи порой происходят, никогда не знаешь, будет ли помощь незнакомцу актом человечности или главным шагом к построению доверия. Не знаешь, превратится ли прошлое в твоё настоящее. Совершенно не предугадать, станет ли тот мальчишка твоим врагом после неудачного столкновения, или ты бесповоротно влюбишься. В конце концов, неизвестно, чем обернутся подаренные кольца в начале декабря.       Первая хрупкая снежинка приземляется на кончик носа.       — Ой, — удивляется, поднимая голову. — Снег! Минхо-хён, это снег!       Сродни чуду с неба падают снежные льдинки, их всё больше, каждая всё крупнее. Вторя их кружащимся танцам, младший заливисто смеётся и ловит белоснежный пух руками, пару раз высовывает язык, по-ребячески желая попробовать холодные хрусталики. И весь сверкает. Заворожённый этим зрелищем, Хо поднимает ладонь и немного вытягивает вперёд, надеясь, что он не спит, что всё реально. Снежинки на длинных ресницах, искры в шоколадных омутах, розовые от смеха и прохлады щёчки, льющийся смех, весь Джисон — реальный.       — Ты как этот снег, — произносит неожиданно хён.       — Какой же? — тут же интересуется.       — Долгожданный.       В смущении парнишка отворачивается, рассматривает вмиг побелевшие дорожки и скамейки парка и возвращает взгляд к небу.       — Мечтаю поцеловать тебя, хоть и понимаю, что не имею права, — Ли улыбается успокаивающе, расставляя руки в стороны. — Но я буду ждать, сколько потребуется.       Сердце Джи усиливает ритм, бьётся громко и живо, тёплым комочком согревая грудную клетку. Да, это слишком для него, он не сможет так скоро переступить черту, открыться перед кем-то, даже к кому неравнодушен, в кого влюблён. Он бежит, жалкий метр между ними ощущается километрами, но продолжает сокращать расстояние и впечатывается в Минхо, утыкаясь тому в шарф. Всхлипывает, но не плачет, когда осторожно, как самую драгоценную вещь, его обнимают, гладят нежно настолько, что слои одежды не помеха. Приподнявшись на носочки, Джисон на тысячную долю секунды прикасается поцелуем-пёрышком к устам и вновь находит укрытие в чужой шее. А в голове лишь одна мысль.       «Кажется, я больше не боюсь».