softness

      Сегодня Джисон впервые за весь курс просыпает. У него в принципе всегда были проблемы с ранним подъёмом, а прошлой ночью, к тому же, в его голову пришла шальная мысль, что пересмотреть парочку любимых полнометражных тайтлов, и даже один новый, будет хорошей идеей. Было бы весело, если б не было так грустно, потому что из пяти установленных будильников парень едва слышит последний. Где-то с первого класса старшей школы Хан вынужденно берёт в привычку приходить на учёбу за сорок минут до начала занятий, ещё чаще за час. Намного спокойнее и увереннее он себя чувствует, когда оказывается в практически пустом учебном заведении. Есть время собраться с мыслями и морально подготовиться к наплыву учащихся и преподавателей. Это может показаться странным или глупым, но для молодого человека, едва пришедшего в себя после худшего дня в его жизни, чувство безопасности стоит выше, чем мнение окружающих.       Гаптофобия — следствие травмирующего опыта, и Джисон до сих пор мечтает, чтобы медицина дошла до момента, когда появится возможность стереть нежелательные воспоминания из головы навсегда. Конечно, спустя несколько лет ему определённо лучше, не намного, правда. Сейчас он смелее выходит на улицу и прогуливается в общественных местах, пусть и старается держаться на расстоянии от незнакомцев. Однозначно радует, что Джисон больше не шугается, когда родители осторожно хотят потрепать его по волосам, и лишь слегка напрягается при попытке лучшего друга похлопать его по спине. Звучит позитивно, пока не понимаешь, что это его потолок. Касания чужих людей вызывают дискомфорт, нередко страх и неслабое тревожное состояние, но с этим можно жить.       Экран телефона показывает девять часов шестнадцать минут, ещё через четырнадцать звонок на вторую пару, с которой, собственно, у парня и начинаются занятия сегодня. Ускорившись, он влетает в университет и тут же потерянно замирает, оглядываясь. Студенты мелькают перед глазами, компании становятся всё больше, одни идут на перерыв после первой пары, другие, как и Джисон, только-только вваливаются через главный вход. В этом и есть причина, почему он предпочитает приходить намного раньше. Как бы он ни старался взять себя в руки, сколько бы ни отсиживался на психотерапии, навязчивые мысли, что в этой толпе кто-то случайно и тем более специально может дотронуться до него или оказаться слишком близко приводят в ужас. Бегая глазами по помещению и снующим туда-сюда учащимся, Хан примечает пустую скамейку у стены слева, под висящими информационными стендами. Он как можно быстрее идёт к ней, опустив голову и обходя толпу, но на секунду отвлекается на ослабший узел шнурков своего кроссовка и едва не спотыкается, столкнувшись с кем-то плечами. Грудь неприятно сдавливает, кожа на шее сзади покалывает и Джисон поднимает взгляд.       Парень перед ним, бесспорно, привлекателен, словно его вылепили или нарисовали выпускники какого-нибудь крутого художественного института. Однако думы о новом симпатичном лице перекрывает волнение.       — Ну, господи, можно же по сторонам смотреть. Не ушибся хоть? — голос незлобный, но очевидно раздосадованный ситуацией.       — Прошу прощения, — тихо бурчит Хан, кланяясь, и ретируется к спасительной скамейке.       Задумавшись о том, чтобы скорее отдалиться от людей, он врезается ногой в дерево лавочки, охнув от боли под коленом. Теперь синяк будет, а день только начался. Джисона окликают, он вздрагивает от неожиданности и оборачивается. К нему направляется высокий юноша, передняя прядь тёмных волос того заплетена в тонкую косичку, длинные ноги облепляют светло-синие джинсы с дизайнерскими прорезями. Он улыбается и машет рукой, но позитивная эмоция сменяется озабоченностью, Хёнджин хмурится, замечая побелевшие пальцы, которыми Хан сжимает край толстовки, и его слегка загнанный вид.       — Джисонни, что такое? — друг медленно протягивает руки к его запястьям, ласково касаясь, следя за реакцией.       Парень еле заметно выдыхает, смотрит в родные глаза Хвана, на родинку под левым и расслабляется.       — Я поздно пришёл, испугался, что людей много, а потом врезался в старшекурсника, — говорит он, чувствуя, что в груди больше не давит.       — Он что-то сделал? Накричал?       — Нет, — машет головой и украдкой смотрит через плечо.       Там продолжает стоять тот парень, рядом с ним ещё один, которого Джисон знает — чёрт, а он ведь даже не поздоровался, — и сначала не замечает. Не замечает он и как после неловких извинений первый глядит ему в след, удивившись чужой нервозности. Минхо, конечно, иногда кажется довольно холодным и пренебрежительным, будучи в плохом расположении духа, но сейчас он абсолютно безмятежен и утро выдаётся приятным, настроение ничего испортить не успело. Удар плечами был довольно ощутимым, поэтому он и спросил другого юношу, не пострадал ли он. Большие глаза того вкупе с плавными чертами лица можно было назвать хорошенькими, если бы в момент столкновения в них не заплескался какой-то гибрид из растерянности и опасения, будто ожидает нападения или, как минимум, грандиозных разборок.       — Первашей пугать ты мастер, ничего не скажешь, — с ироническим смешком произносит Чан.       — Ой, заткнись, я ничего такого не сказал, — Ли фыркает.       И вновь переводит взор на вышеупомянутого первокурсника. С подошедшим другом — возможно, он его уже видел, но со спины непонятно, — ему явно уютно, лишь беспокойно поправляет светло-русую, по цвету ближе к блонду, чёлку. Вдруг к младшим подходит парень, в котором Минхо узнаёт Чанбина, своего же товарища. Он перекидывается с ними парой слов, видимо, приветствуя, и протягивает кисть для рукопожатия. Джисон немного нервничает и, несмело улыбнувшись, на пару секунд прихватывает ладонь Со собственной. Ощущение, что они знакомы, поэтому и выглядит Хан увереннее, не сказать что намного, но заметно, если сравнивать с его реакцией на Ли. А вот Хёнджин наоборот, смотрит исподлобья, отворачивается демонстративно, отмахиваясь от дружелюбного жеста, и слегка морщит аккуратный нос.       — Ты знаешь их? — интересуется Ли, когда Чанбин подходит.       — Учился с ними в одной средней школе. Джисон, тот, что пониже, тоже на продюсерском, общается со мной и Чаном временами. А что? — он снимает наушники, висящие на шее, и убирает в карман кофты.       — Джисон в Минхо врезался, зашуганный он всё-таки немного.       — У него фобия или вроде того. А так, он хороший малый, добрый, тексты классные пишет, — Со как сейчас помнит подростковые времена: к нему регулярно бегает пацан, младше на год, и протягивает потрёпанную тетрадку, растягивая обветренные губы в улыбке.       — Фобия? — Минхо изумлённо вскидывает голову.       — Боязнь прикосновений, не уверен, как правильно называется. Что-то произошло в конце средней школы, но я на тот момент в старшую перешёл, — Чанбин прочищает горло. — Слышал от школьного друга, что какого-то учителя уволили со скандалом. Есть у меня подозрение, что эти события связаны.       — Звучит паршиво, — хмурясь, Ли хочет в очередной раз взглянуть на парочку друзей, но его останавливает звонок, осведомляющий о конце перерыва.       — Ладно, хёны, знания зовут.       Закатывая глаза, Хо тычет донсэна под рёбра, отчего он недовольно кричит. Ребята, посмеиваясь, расходятся по аудиториям.       Хёнджин же с Джисоном не торопятся и сидят на скамейке, чтобы не вливаться в поток студентов. Он смотрит на Хвана, что придерживает одной рукой оба их рюкзака, лежащих между ними, а второй листает чат в телефоне. Они вместе с седьмого класса, вдвоём проходили через огонь, воду и домашку по химии. Признаться честно, Хан редко является инициатором знакомства, и впервые увидев Джина, окружённого их общими одноклассниками, думает, что тот и вовсе не захочет с ним дружить. Но всё меняется, когда Хёнджин сам подходит, изучает лицо напротив и выдаёт до абсурда глупое: «Твои щёки на ощупь такие же мягкие, как выглядят?». Джисон тогда пленяюще смеётся и запоминает, каким добрым и приветливым взглядом его одаривает новый приятель. Он до сих пор делает что угодно, чтобы отплатить Хвану за всё то понимание и поддержку, что он ему отдавал и отдаёт, за то, что всегда был на его стороне.       Даже сейчас, они рискуют опоздать на лекцию, потому что именно Хану тяжело находиться в людском потоке, но Хёнджина это не волнует, он ни за что не оставит лучшего друга, почти брата, одного. На мгновение у Джисона возникает желание крепко обнять его. Эта мысль одновременно и страшит, и заставляет радоваться. После мамы и папы Джин единственный человек, которого он смог подпустить к себе. Возможно, не будь его рядом, парню так бы и не удалось преодолеть проблемы с доверием, хотя бы отчасти.       Пару минут спустя брюнет убирает мобильник в портфель и поднимается.       — Уже можем идти. Всё хорошо? — спрашивает он, когда Джи встаёт тоже. Тот молча кивает. — Скажи, если почувствуешь себя плохо, отпросим тебя домой. Кстати… Тебе нравится жить одному? — они идут по постепенно пустеющему коридору в сторону лестницы.       Джисон весело хмыкает, вспоминая. Не особо-то смешно, на самом деле, родители были в ужасе, когда он заявил, что хочет жить один после поступления в университет. Оно и понятно, сын только-только вновь начинает социализироваться, перестаёт трястись, выходя из собственной комнаты, а тут отдельное жильё. Да и сам парень понимал, что желание трудновыполнимое: снимать квартиру очень затратно, а общежитие несёт за собой обязательное наличие хотя бы одного соседа, чего Хану не хотелось. В это время в гости наведывается тётя, папина сестра, узнав обо всех обстоятельствах, она торжественно вверяет свою старую квартиру племяннику. Было неожиданно, ведь ей это невыгодно, но сама женщина считает наоборот. Апартаменты в руках знакомого и родного человека, который как раз в поиске, это самый благоприятный исход. Поэтому за месяц до начала учёбы Джисон активно занимался переездом и привыканием к новой обстановке. В какой-то мере, проживание в одиночку идёт даже на пользу, так как полная тишина, прерываемая тихо играющей из ноутбука музыкой, помогает расслабиться и скинуть стресс после социально-активного дня. Разумеется, он периодически показывается родителям, чья квартира всё же находится довольно далеко, а к Джисону в гости любит приходить Хван. Так что, в целом, у парня всё неплохо складывается.       — Да, не переживай, — отвечает он, поднимаясь по ступенькам. — Тем более, разве ты дашь мне одичать?       Преподаватель задерживается, и ребята заходят в класс под разговоры одногруппников. Хан вытаскивает тетрадь, открывает и наискосок читает текст прошлого конспекта, освежая память. У них с Хёнджином сегодня совпадают две пары — психология общения и история мировой культуры, первый предмет Джисону даётся с трудом, у его друга с ним куда лучше. Он, к слову, вообще ничего не достал, сидит в телефоне и естественно-изящно опирается подбородком о руку. Джи на протяжении всей их дружбы поражается, как человек так филигранно сочетает в себе модельную внешность, желание трудиться до потери сознания и артистичную от природы натуру. Хан считает, что из этого всего имеет лишь трудолюбие, своему хобби, которое может стать профессией, он посвящает себя полностью и без остатка, тратя все силы. После домогательств, что могли закончиться намного хуже, и прохождения терапии юноша первое время игнорировал весь мир, погружённый в лирические строчки из-под собственной руки и слабые попытки создания музыки.       Хван тихо чихает и поворачивается к Хану.       — У тебя после наших общих пар что-нибудь ещё есть?       — Музыкальная литература, но мисс Чон отменила из-за повышения квалификации, попросила только зайти за заданием, — он вздыхает и отодвигает тетрадь.       — Блин, у меня хореография. Подождёшь? И пойдём к тебе, — просит парень. — Кстати, парень, с которым ты столкнулся недавно, это третьекурсник с хоряги. Я даже не сразу сообразил, что это он, когда увидел, на тебе был сосредоточен, хотя он довольно запоминающийся.       Пары хореографии не являются раздельными для каждого курса, поэтому все студенты танцевального направления ходят на неё вместе, независимо от того младший ты или нет, и делятся на подгруппы. Учебным предметом, как таковым, это не назовёшь, так как там у них только практика. Поэтому неудивительно, что Хёнджин знаком с сонбэ. Впрочем, Джисон тоже, он общается с тем же Чанбином, да и знали они друг друга ещё до поступления сюда, Хан в школе едва ли не хвостиком бегал за хёном. Также есть Бан Кристофер Чан, который учится на последнем курсе, часто ассистирует преподавателям и нередко заменяет их во время несложных занятий. Чан может выглядеть пугающим, особенно в первую встречу, но он лёгок на подъём и очень дружелюбен, что и помогло Хану проникнуться и за долгое время снова завести новое знакомство. Оба старших на одной с юношей специальности, так что видятся они частенько.       Он вовремя подтверждает, что дождётся Хвана, далее после его слов входит преподаватель. Эта и следующая пара проходят спокойно, без неожиданных тестов и сложных терминов. Друзья разделяются в коридоре: Хёнджин идёт в танцевальный зал, а Джисон поднимается на третий этаж. В нужном кабинете он сидит всего минут десять, пока ожидает своей очереди вместе с другими студентами, слушает объяснения и, наконец, получает несколько листов учебных материалов. Он возвращается к классу друга и падает на лавочку, снимая с плеча рюкзак и ставя около бедра. Подключает наушники к телефону и включает свой плейлист, однако, в какой-то момент скачки от одного трека к другому начинают раздражать, и он бросает это дело. Потом парень берёт в руки выданные задания, вглядывается в ноты, чтобы потом сделать их анализ, но понимает, что без аудиофайла, который должны отправить дополнительно на электронную почту, что-то начинать бесполезно. В итоге он просто перелистывает на биографию композитора и приступает к чтению под аккомпанемент ударов ботинок об пол в танцевальном классе и повторяющейся музыки оттуда же.       Через полчаса Хан отвлекается от своего занятия, когда слух улавливает посторонний шум. Подняв голову, он видит группу людей, громко говорящих — как бы из какого-нибудь кабинета не показался недовольный педагог, — некоторых из них он уже видел. Один это его одногруппник, со вторым ходит на одни и те же общие дисциплины, ещё трое парней Джи не знакомы, но, похоже, они старшекурсники со спортивного направления. Вообще, их учреждение официально является музыкальным, но есть несколько специальностей, связанных со спортом. Максимально непонятно зачем так сделали, ведь общего у музыкантов и спортсменов здесь только уроки физкультуры, и иногда между этими разными кастами случаются, мягко говоря, недомолвки. Одногруппник замечает Хана и целенаправленно идёт к нему, остальные следуют за ним.       У юноши мгновенно холодеют руки, он неосознанно сминает бумагу.       — Привет, Джисон-а, — здоровается тот, улыбаясь. — Слушай, одолжишь вчерашний конспект по английскому?       — Конечно, но он у меня не с собой, — он мало разговаривает с теми, с кем учится, и сейчас нервы потихоньку сдают.       — Ничего, потом принесёшь.       — Минджун, а может твой милашка-одноклассник присоединится к нам? — говорит один из спортсменов.       — Хорошая идея. Не хочешь потусоваться вместе? Или у тебя есть кто-то?       Джисон явственно ощущает дрожь по телу, его сердцебиение ускоряется.       — Даже если так, с нами-то веселее будет. Тебе нужен кто-то посильнее, а? — тот же друг Минджуна внезапно приближается и дотрагивается до капюшона худи первокурсника, якобы поправляя, и выражение его лица смешит компанию.       А вот младшему совсем не до смеха. Он чувствует нехватку воздуха, нервозность превращается в страх. Тревога усиливается. Эти парни смеются, звук нарастает и будто бы окружает Хана, загоняя в ловушку. Он тоже постоянно усмехался. Каждый раз, когда оказывался рядом, он мерзко скалился. Его смех и прикосновения преследовали мальчика в кошмарах. До того, как его ноги окончательно ослабеют, Джисон резко вскакивает, отчего голова немного кружится. Он хватает вещи и несётся обратно на третий этаж, подальше от воспоминаний, дальше от ночных монстров.       Всю эту сцену застаёт Минхо. Он раньше уходит с хореографии, так как у него в планах заехать к родителям, а перед этим в супермаркет. Сам не понимает почему, но поведение парнишки волнует его, и он бежит за ним. Ли находит его в пустом коридоре, сидящем на полу под окном, недалеко от него валяется портфель. Джисон часто дышит, прижимая к себе ноги, он ощущает дикое давление, как под толщей воды. Перед глазами плывёт, а к горлу подкатывает жёсткий ком. Ещё немного и голова просто взорвётся или воздух закончится, и Джи просто умрёт, сердце остановится и он свалится ничком. Ему так страшно, он боится, что прямо сейчас из пустоты высунутся руки и утащат в вязкую темноту. Когда всё прекратится? Боже, прошу, пусть это остановится.       Нечёткое зрение выхватывает из вспышек света и тьмы силуэт, юноша едва не вскрикивает.       — Не бойся, я только хочу помочь, — Минхо старается говорить размеренно, не повышая тона, и опускается коленями на кафельный пол. — Ты первокурсник с продюсерского, правильно?       Кажется, вопрос пугает Хана ещё больше, старший чертыхается про себя. Такими темпами он чужую панику точно не остановит. Поэтому спешит успокоить.       — Я знаю Чанбина, он рассказывал о тебе.       — Ч-чанбин… хёна? — Джи кое-как размыкает сухие губы, услышав знакомое имя.       — Да, именно! И Чана тоже, они мои друзья. Пожалуйста, говори со мной, — осторожно подбирает слова, вспоминая порядок действий для подобной ситуации. — Могу я к тебе прикоснуться?       Джисон активно трясёт головой в разные стороны и продолжает дрожать, кажется, всем своим естеством, но неожиданно бархатистый голос помогает постепенно вернуть миру очертания, стать вновь реальным. Теперь он признаёт человека перед ним.       — Нет? Хорошо, это нет. Давай тогда знакомиться, я — Ли Минхо. Как тебя зовут? — спрашивает парень и чуть меняет положение, садясь удобнее. Держит небольшую дистанцию, чтобы мальчику было комфортно.       — Хан… Хан Джисон.       — Ханни, прекрасно. Подышишь со мной, Ханни? Медленно, вдох и выдох, вдох и выдох, — Минхо делает дыхательные упражнения вместе с Джисоном, тот в процессе почти перестаёт трястись. — Ты большой молодец. Мы ведь виделись утром, помнишь? — он получает утвердительный кивок и продолжает. — Думаю, мы с твоим другом танцуем в одной группе.       Ли тщательно следит за юным лицом, таким же очаровательным, как и с утра, но кажущимся почему-то немного детским. То ли из-за блестящих глаз, напоминающих яркие звёздочки на ночном небе, в которых хаотично плещется тревога, то ли из-за мягких на вид щёк, болезненно бледных сейчас.       — Хёнджин, да, — язык всё ещё не слушается, горло саднит. — Мне нужно… Он должен знать, — он шарит вспотевшими ладонями по полу.       Минхо, поняв, пододвигает рюкзак Хана ближе и достаёт его смартфон.       — Ты разблокируешь, а я наберу, ладно?       Парень соглашается, тычет пальцами по дисплею и ждёт. Хён заходит в последние исходящие номера, находит нужный контакт, нажимает на кнопку вызова и ставит на громкую связь. Гудки длятся секунд пятнадцать, прежде чем трубку поднимают.       — Хэй, я уже заканчиваю, что-то случилось?       — Джинни, подойди, пожалуйста, — надрывно просит Хан.       — Джисон? Где ты? — голос на том конце перестаёт быть задорным.       — В дальней рекреации на третьем этаже.       Бросив короткое «Подожди чуть-чуть», Хван отключается. Джисон не уверен, что ему легче, но пугающие мысли отступают на время. Он отдалённо слышит просьбу продолжать разговаривать со старшим, но он не может себя заставить. Через вату в ушах Хан также слышит рингтон телефона, но не его.       — Алло, — отвечает Ли на звонок. — Нет ещё, я рядом с кабинетом, где Чан-хён обычно работает, — после скидывает.       Он пытается уговорить Джисона посмотреть на себя, но тот сжимается сильнее, словно пытаясь стать меньше и слиться со стенкой. Топот ног привлекает внимание Минхо и он оборачивается. Сюда спешит вся компания друзей во главе с длинноволосым брюнетом. Хёнджин, завидев друга на полу, ускоряется и садится перед ним, сбросив со спины портфель.       — Я здесь, солнце, ты в безопасности. Хочешь взять меня за руку? — парень поднимает свою ладонь и ледяные пальцы неуверенно оборачиваются вокруг неё.       Хо зачем-то фиксирует эту картину в голове: ему следовало задать вопрос так же, учитывая специфическую фобию. Не он должен касаться, а сам Хан. Шанс, что юноша сделал бы это, крайне мал, разумеется, но так хотя бы понял, что Ли не собирается ему вредить. Бан и Со, наверняка, того же мнения, стоят рядом и ведут себя тихо. Самый старший парень мысленно оценивает положение дел и подходит ближе. Джи всё прижимается к стене, находящейся аккурат под подоконником, и сильно жмурится. Тогда Чан открывает окно, нешироко, просто чтобы пустить свежего воздуха. Осенний ветерок тут же лижет вспотевшую шею Хана.       — Позвать врача из медпункта? — спрашивает Чанбин.       — Вряд ли она сейчас поможет, но держи мысль на случай обморока, — произносит Бан и приседает на корточки. — Как ты себя чувствуешь?       — Голова кружится, — Джисон открывает глаза, подрагивая ресницами.       — У него может падать давление во время панических атак. Сладкое обычно помогает, я мог бы сходить, но… — тянет Хван, выдавая своё волнение.       До плеча дотрагивается Минхо, смотрит упорно, даже сидя возвышается, будто бы готовый защищать, если потребуется.       — Иди, мы не оставим его.       Младший танцор переводит взгляд с него на Чана, игнорируя школьного знакомого, и всё-таки кивает. Он обещает вернуться как можно быстрее и бежит к лестнице. Чанбин, последовавший за ним, остаётся без внимания. До момента, пока они не оказываются в холле первого этажа.       — Хёнджин, постой! — парень нагоняет его и хватает под локоть.       Тот останавливается, разворачиваясь.       — Мне некогда языками чесать, пусти, — Хван отталкивает чужую руку, в первую секунду сдавившую слишком грубо.       — Я знаю, что ты переживаешь за Джисона, но он всего лишь переволновался и…       Щёку обжигает болью, а по пустому помещению эхом разносится звук пощёчины. Приложенной для удара силы и элемента неожиданности достаточно, чтобы голова Со дёрнулась в сторону. Он касается покрасневшей кожи и излучает полнейший шок, осознание ускользает.       — Всего лишь переволновался? Да ты же понятия не имеешь, через что он прошёл, — в ответ Хёнджин глядит глазами, наполненными гневом и, внезапно, слезами. — Хотя куда там! Со Чанбин — спортсмен, гений математики, талантливый до усрачки. Какое тебе дело до харассмента в сторону младшеклассника, — он издаёт смешок. — Ты ведь даже с учителями дружбу вёл, хён.       Горящая щека больше не кажется чем-то страшным, неприятным, безусловно, но не хуже этой усмешки. Есть в ней что-то тяжёлое, скрывающее за собой нечто ужасное.       — Кто это был?       — Кан Хангёль, — Хван видит недоумение на лице Бина с застывшим неверием на дне зрачка. Видит и отводит собственный взгляд. — Любимый учитель физкультуры оказался не таким хорошим, как все думали. И Сонни, мой бедный Сонни, так долго терпел.       Становится тихо. С улицы доносятся вскрики и звук свистка — у футбольного клуба тренировка. Бин трёт шею, пытаясь осмыслить сказанное донсэном, а скула продолжает болюче ныть. Ударь он кулаком мог бы сломать Со переносицу, в школе, помнится, у него столько силы в руках не было.       — Я не знаю, что сказать. Это… правда, неожиданно, — в горле пересыхает и старший откашливается. — Трудно представить.       Хёнджин моргает и, шмыгая носом, утирает единственную слезу, предательски выскользнувшую из глаза. Он поворачивается, уходя в противоположном направлении от Чанбина, тому ничего не остаётся кроме как пойти за ним. Только подходя к автоматам с едой и напитками, парень снова начинает говорить.       — Когда Джи не выдержал и всё рассказал взрослым, он заперся дома. Ел в своей комнате, почти не разговаривал с родителями и не отвечал на звонки и сообщения. Знаешь, что он сделал, когда я пришёл его проведать? — тон спокойный, но по-прежнему колючий. — Испугался. Я попытался его обнять, а Джисон сжался весь, будто я собираюсь причинить ему боль, и забился в угол, — Хван выдыхает тяжко, от воспоминаний самому хреново, голос устало сипит.       Он запускает в передний карман штанов руку в поисках мелочи. Опускает монету в пятьсот вон в специальное отверстие и нажимает на кнопки. В ожидании пока автомат выдаст выбранную сладость, Джин поджимает губы и сдувает упавшие на лоб волосы, находящиеся в беспорядке ещё с начала танцевальных занятий. Чанбин ощущает себя потерянным в пространстве и даже теряет восприятие окружающего мира. Несмотря на скучные пары, день можно считать насыщенным. Так что он не совсем контролирует себя, когда протягивает ладонь и, цепляя пальцами растрепавшуюся косичку, убирает удивительно шёлковую прядь со лба Хёнджина. Тот резко поворачивает голову и широко раскрывает глаза.       — Прости. Я ни в коем случае не хотел обесценивать страхи Джисона или твои слова. Просто удивлён.       Он находится в каком-то сюрреализме. Так думает Хёнджин, вытаскивая ещё одну монетку.       — Ты мне нравился, хён, — вдруг произносит юноша. — Я даже валентинки эти дурацкие подкидывал, наивно надеясь, что среди кучи таких же ты заметишь именно мою.       Старший явственно тормозит, словно позабыл человеческую речь. За эти минут двадцать он получил информации столько, сколько не получает за часы истории музыки. Если последнее заявление не окажется слуховой галлюцинацией — к слову, на слух Со никогда не жаловался, — у него, возможно, расколется череп.       Хван в это время достаёт из торгового автомата бутылку воды и отдаёт хёну.       — Приложи к щеке. Извиняться, кстати, не буду, — он отходит и идёт в сторону, откуда они пришли, но на мгновение останавливается. — Ты не плохой человек, Чанбин, но слишком любишь внимание и быть правым в ущерб другим. Думай в следующий раз, прежде чем что-то сказать.       И вот Бин стоит, держа прохладную бутылку в руках, и изо всех сил игнорирует тот факт, что горят в придачу и уши. Ему, действительно, нравится быть окружённым вниманием и заботой, а ещё он достаточно упёртый, чтобы не успокоиться теперь так легко.       Вернувшись к остальным, Хёнджин не сразу верит в реальность происходящего. Слабо улыбаясь, Джисон смотрит в экран телефона Минхо, пока тот держит гаджет перед ним, и выглядит намного лучше. Крис, который теперь сидит бок о бок на полу, что-то рассказывает об Австралии и брате с сестрой. Хан внимательно слушает и разглядывает фотографии и видео с кошками, почти влюбляясь в ролик, где рыжий кот с белым носиком активно мяукает, общаясь с хозяином. У него самого животных нет, так как имеется аллергия на шерсть, несильная, но с противными симптомами. Возможно, однажды он заведёт кого-нибудь гипоаллергенного или узнает, можно ли жить с обычными зверьми, принимая специальные препараты. Юноша снова задумывается об этом, когда Ли показывает своих питомцев, говоря о них с такой любовью, что завидно становится. Он довольно внезапно принимается делиться «семейным кошачьим архивом», завидев улучшения в состоянии младшего, и решает таким образом отвлечь и поднять настроение. Бан подхватывает идею и пускается рассказывать забавные истории из жизни.       Джисон продолжает чувствовать слабость и лёгкое головокружение, но ему больше не страшно, и из головы вылетает, что Минхо, по факту, чужак, чьё имя стало известно лишь недавно. Давно он не испытывал спокойствие рядом с новым человеком. Забывается на секунду, а потом замечает подходящих Хёнджина и Чанбина. Первый вручает ему шоколадный батончик.       — Всё нормально? Мы можем ещё посидеть или пойти домой, — говорит Хван.       — Скоро звонок, — напоминает Ли.       Что ж, правда, им стоит сворачиваться, если они не хотят привлекать внимание. Хан прислушивается к себе и просит друга помочь ему встать. Земля под ногами ощущается не совсем твёрдо, но идти он сможет. Собравшись, ребята начинают расходиться. Минхо наблюдает, как первокурсники удаляются неспешным шагом, и чуть зависает, задумавшись. Ловит себя на мысли, что видеть Джисона таким беззащитным и напуганным было неприятно. Он его даже не знает, но эти несчастные глаза слишком сильно откликнулись в душе парня и отпечатались в памяти, он не уверен, что сможет забыть обо всём уже завтра. Вместе с тем в голове оседают вопросы, зудят и стучат об черепную коробку: что произошло с этим мальчиком? Как выглядит его широкая улыбка? И почему, чёрт возьми, Ли не готов распрощаться с ним?       Парень моргает, когда слышит звонок с занятий, оглядывается. Его друзья о чём-то переговариваются, но он не улавливает суть, лишь звук их голосов. Потом опускает голову в поисках своей спортивной сумки и натыкается взглядом на спутанные провода, являющиеся наушниками, вероятно, Джисона, тот был в таком состоянии, что вполне мог выронить. Минхо поднимает их, методично распутывает, а затем аккуратно сворачивает. Подумав, он лезет в карман сумки, ища пластиковый держатель, который валяется без дела, так как уже долгое время у него беспроводные наушники. Держатель милый и забавный, в форме рыбьей косточки голубого цвета. Танцор обматывает его проводами, закрепляя конец со штекером, и кладёт в карман штанов. Предупредив Чанбина и Чана, что отойдёт на пять минут, он бежит на первый этаж. Не найдя там своей цели, он выходит на улицу с надеждой, что донсэны ещё не ушли. Хвалит госпожу Удачу, завидев бежевую кофту, и направляется в нужную сторону.       Первым его замечает Хёнджин и делает недоумённое лицо. Хан не понимает сначала реакцию друга, а когда оборачивается, перед ним останавливается старший.       — Ты обронил, — он достаёт из кармана найденную вещь и протягивает.       Джи узнаёт свои наушники, тихо охнув, это его любимые и единственные рабочие, было бы обидно потерять, затем забирает их. Едва касается чужих пальцев и легко кланяется в знак благодарности. Хо немного неловко встаёт вполоборота, собираясь уйти, но успевает сделать только пару шагов.       — Сонбэ! — окликает младший.       — Да? — с готовностью отвечает.       — С-спасибо за сегодня.       Почти сияя, Ли улыбается и с восторгом рассматривает юношу, что краснеет прелестно.       — Не за что, я рад, что ты в порядке. И называй меня хёном, — говорит он и прощается с обоими.       Когда он исчезает за дверьми университета, Джисон вздыхает мученически. Джина же вся ситуация забавляет.       — Никогда не видел у Минхо такого взгляда, поразительно, — удивляется он и смеётся. — Ты серьёзно назвал его сонбэ!       — Но он, правда, наш сонбэнним, чего ржёшь? Простая вежливость, — Хан уже как маков цвет, а этому весело.       Однако ему однозначно лучше и, кажется, он полностью приходит в себя, поэтому возмущается смеху друга в основном картинно, для галочки. Придя домой к Джисону, тот всё же удаляется на мгновение в спальню, чтобы выпить таблетку успокоительного на всякий случай. Он снимает кофту, оставаясь в футболке, вешает её на стул и присоединяется к Хёнджину, который тем временем лезет в кухонные шкафчики за закусками и обустраивается в гостиной. Юноша безмерно благодарен Джину за обычное поведение, за то, что не напоминает о произошедшем. Он делает так в течение нескольких лет, каждый раз, когда Хан тревожится или случается паническая атака, Хван заботится, а как только ему легче, начинает вести себя как ни в чём не бывало, отвлекая тем самым от дурных мыслей. Это позволяет Джисону чувствовать себя нормальным.       Они включают дораму, которую выбрали совершенно рандомно, что-то из классической постапокалиптики, приправленную мелодрамой. Спустя минут сорок Хан следит за мужчиной, что вынужденно наблюдает за гибелью родного брата, в то время как сам выживает только благодаря главной героине. Спасти всех невозможно.       — Джинни-я, — к завершению фильма Джи подаёт голос. — Если я влюблюсь, тому человеку будет сложно со мной, да?       — С чего ты взял? — длинноволосый выпрямляется.       — Никто не обязан мириться с моими травмами. В конце концов, это моя борьба.       — Не обязан, но послушай, — Хёнджин подсаживается ближе и заглядывает в погрустневшее лицо парнишки. — Иногда люди сами знают, с кем связывают свою жизнь, и понимают, что будет тяжело. Всегда есть выбор: не рисковать и подумать о себе или бороться вместе в той самой борьбе. И то и другое — верное решение.       Размышляя над этими словами, Джисон, как ни странно, соглашается. Отношения никогда не были приоритетом для него, но он всегда верил в существование любви, что прийти она готова в самый неожиданный момент. Он тоже хочет быть счастливым.       — Не кисни, ну же, покажи мне свои грызуньи зубы.       — Йа! Отстань, нет такого слова! — отталкивает ненавязчивые руки товарища юноша, но губы сами тянут улыбку.       — Сказал, значит, есть! — Хёнджин хитро лыбится, прекращая лезть. — А почему ты вдруг спросил про влюбиться? Неужели… Ли Минхо? — драматично прикрывает рот руками.       Хан возмущённо бьёт парня подушкой, розовея кончиками ушей. Пусть он издевается шуточно, но Джи, действительно, теперь не прекращает думать о хёне. Бедному сердцу не нужно многого, чтобы внутри поселилось тягучее чувство, но вот так быстро? Минхо видел его слабым, совсем незащищённым, и уверенно старался привести в норму. Показывал, как дышать и не заработать при этом гипервентиляцию, отвлекал от липкого страха разговорами и поднимал настроение, показывая своих кошек. Разумеется, Джисону становится странно и приятно одновременно. Возникает желание подружиться с Ли, общаться хотя бы как друзья или хорошие знакомые. И он прекрасно осознаёт, что тому это может быть не интересно вовсе.       Он возвращается к этой теме мысленно ещё пару раз в течение вечера, а после благополучно засыпает, проводив Хвана.