***
В светлой огромной гостиной стояла гробовая тишина, что время от времени перебивалась шумом фильтра, работающего в большом квадрантом аквариуме с яркими красными и чёрными золотыми рыбками. Дайске с женой сидели на мягком белом диване, который стоял в середине комнаты, а напротив них, на точно таком же диване, сидели супруги Хиросэ и их старший ребёнок – Акио Хиросэ. Напротив брюнета сидел мужчина лет пятидесяти с темно русыми волосами. Лицо его было обычно и невзрачно, в отличии от его жены и детей. Дайске лишь мельком успел на него посмотреть и первое, что заметил, были его светлые карие глаза. Точно такие же пустые и разочарованные во всем, как и у Каяо. Ростом, как понял Камбэ, Такео был ниже жены, и в характере была видна схожесть с дочкой. Матушка блондинки была высокой и почти всё время смотрела на Дайске своим надменным и ярким взглядом. Ей нравилось демонстрировать свои прелестные черты и даже сегодня не воздержалась от глубокого декольте, тихонько перебирая свои густые пепельные волосы. В комнате царила натянутая атмосфера. В семье Хиросэ совершенно не такие отношения, как их себе представлял Камбэ, и ему было отчасти забавно за этим наблюдать, хоть и видел во всем этом что-то неправильное. Каяо сидела на приличном расстоянии от мужа и не поднимала глаза на семью, лишь ковыряла кутикулу большого пальца правой руки, делая отстранённый и надменный вид. Она чувствовала на себе взгляды матери и брата, но не желала смотреть на них, лишь больше поджимая плечи. Все это время Дайске рассматривал комнату с высоким потолком, украшенным роскошной люстрой с белыми свисающими элементами и пару раз засматривался на античную статую Дискобола, что в уменьшенном формате стояла подле стены и придавала гостиной изысканности. Если блондинка выросла в этих хоромах, ему было непонятно ее прежнее поведение и настолько покладистый характер, который в этом году куда-то улетучился. — Я так рада, что вы все же нас навестили, — нежным, слащавым голосом выцедила Сэнки, мать Каяо, и долила гостям чая. — Дочка никогда нас не навещает, но благодаря Вашей бабушке, господин Дайске, мы узнали, что Каяо останется в Японии в этом месяце. — ее маленькие серые глаза сузились в хитром прищуре, и она слегка поддалась назад, облокачиваясь на бархатные, лазурные подушки, придвигаясь ближе к мужу, вид которого почему-то напоминал пленника. Каяо все ещё не раскрывала рта. Ее ненависть и искреннее отвращение к родителям не утихала всю ночь, что она провела в проклинаниях Дайске, который согласился на этот визит, и сейчас эти эмоции цугами захлестывают ее с головой. Избегая повторения долгого неловкого молчания, Акио дружелюбно улыбнулся и встал с подлокотника, на котором сидел, и подошёл к аквариуму и, постукивая в стекло, произнёс: — В этом году закончила обучение? Какое место? — вопрос, заданный на легкой ноте, с тяжестью упал на Каяо. Она нахмурилась, напрягая пальцы, что держали чашку тёплого чая и старалась нормализовать пропавший голос, сглатывая и покашливая. — Четвёртое... Пауза. Напряжение росло и это прекрасно ощущалось. — Как и знал. Молодец! — но это была не похвала. Дайске уловил в этом слове усмешку и не ошибся: вся семейка Хиросэ победно улыбалась, а Каяо сидела с бледным лицом и пыталась остановить дрожь в теле. — Верно, это твоё истинное место. Даже до тройки не доползла.. Хотя, чего это я, всем же хорошо известно, милая Каяо, что не такие, как ты, берут призовые места, — ласковый тон матушки Каяо был хуже пуль, и Дайске с серьезностью наблюдал, как Хиросэ с азартом топят дочь в унижении и ничтожности. Выждав повторную, более длинную паузу, за которую, как по мнению Сэнки, страх в груди и сознании дочери мог воскреснуть и пустить крепкие корни, она добавила ещё более лукавым и наигранным голосом: — Недавно заметила, что ты разморозила свои счета. Неужели безлимита мужа не хватает, чтоб удовлетворить твои детские потребности? — в углу у аквариума послышался сладкий смешок, а синие глаза Камбэ стали зловеще поблёскивать. Сейчас он не хотел вмешиваться, но то, как дрожь колен Каяо переместилась в ее пальцы, ему точно не нравилось. Блондинка сидела на краю дивана и крепко сжимала фарфор, чтоб не выронить его от дрожи в пальцах, и пыталась сильно не случать ногтями по дорогой посуде, хотя с каждой минутой желание запустить этой же чашкой в лицо матери лишь росло и росло, точно так же как и ком слез, будто проволокой окутывающей все внутри. Ее лицо стало излучать странную ауру, подавленного и пустого согласия со всем, что здесь происходит. Но какие бы не были ее чувства, за три года жизни в браке с Дайске и стольких попыток обратить на себя его внимание, она научилась подавлять эмоции и выдавать совершенно не то, что у неё на сердце, что могло дать ей хоть небольшое преимущество перед откровенным унижением. Пустые шоколадные глаза впервые за долгое время поднялись на мать, и девушка с сухостью рассмеялась. — Видимо, отец тоже не может полностью удовлетворить Ваши потребности, раз Вы так быстро нашли себе замену помоложе, — от этих грубых и смелых заявлений дочери, женщина пришла в ярость и вскочила с места, чуть не порвав рукав костюма мужа, направляясь к Каяо, что сидела и невозмутимо смотрела на мать, которая готовилась ее ударить. Дайске ненавидяще рассматривал Сэнки, эту высокую, стройную блондинку, и быстро среагировал на ее резкий скачок, успев перехватить руку, которая почти коснулась бледной щеки выпускницы. — Мы уходим. — он крепко сжал руку свекрови, а после отодвинул ее, дожидаясь, когда жена поднимется. Каяо сидела с блестящими от слез глазами и с холодной тяжестью поднялась, передав отцу какой-то конверт, и энергично двинулась к выходу. Сзади слышались препирания жены Хиросэ, и девушку пронзил холодный шок, ноги почти перестали слушаться, дрожа, но она продолжала уверенное движение, проклиная тот день в который родилась в этой семье. — Чего же ты такая ненасытная, мелкая? — ее остановили эти слова, которые с шипением произнёс братец, но Дайске взял ее под локоть и с настойчивостью повёл дальше к выходу, а блондин продолжал. — Машина, что я оставил в поместье Камбэ, разве она тебе не по душе? — Камбэ был готов тут же расстрелять эту семейку и ни на минуту не засомневался в своих желаниях. Каяо тихонько освободилась от руки брюнета и без эмоций вытащила из сумочки связку ключей. Она изящно подошла к брату, нависла над ним, надменно ухмыльнулась, все ещё не в силах остановить слёзы, и опустила в аквариум ключи, что медленно опустились на дно и заинтересовали рыбок. Сэнки разрывало от наглости дочери, она не привыкла, что кто-то смеет с ней так общаться и не могла не сказать что-нибудь напоследок, чтобы окончательно ввести дочку в пустующий страх и конвульсии тревоги. — Если твои дети будут похожи на тебя, можешь забыть о нашей семье... Она раскрыла рот, чтобы что-то добавить, но ее перебил Камбэ, притянувший дрожащую девушку к себе и постарался больше ее не отпускать. Он чувствовал, как рядом с ним дрожит маленькое тело, не мог понять от злости или же от чувства собственности, но у него появилось желание как можно скорее вывести ее от сюда и обнимать пока она не успокоится, но смог воплотить лишь краткий ответ, что ему был вполне по душе. — Не волнуйтесь, мадам. Наши дети будут похожи на меня. — он с ухмылкой раскрыл дверь и вывел покрасневшую блондинку из этого дурдома.***
В лифте эта парочка разошлась в разные углы и стали, как и обычно, совершенно незнакомые люди. На улице моросило крупными каплями, Камбэ сели в машину и провели больше половины дороги в безмолвии. Каяо истерзалась внутри, а снаружи держалась как могла, хоть слёзы по одной порой выкатывались из ее потерянных глаз. Дайске частенько посматривал на неё через зеркало, и ему не нравилось, что с ней происходит. Спросить он не мог, даже если хотел. Ему нужно оставаться в образе незаинтересованного человека, хотя бы для себя. Уже некоторое время он стал замечать за собой повышенный интерес к Каяо и это его настораживало. У него были мотивы не подпускать ее к себе ближе, но это не значит, что она ему неприятна. Они поженились, уже зная друг друга на уровне хороших знакомых. Совместные приемы их семей, мероприятия и многие другие вещи пересекали их, так что назвать их незнакомцами в фиктивном браке, будет ошибкой, но и настоящих отношений здесь нет в отличии от чувств. Брюнет боялся, что с Каяо может что-то случится. Она довольно чувствительна, хотя скрывает это за маской ледяной леди, и много нервничает, даже по пустякам, а в этом году держит себя чересчур холодно для самой себя и игриво маневрирует между разными оттенками своего характера, что пугало не только его. Судзуэ тоже это заметила и как-то раз пыталась вывести на эту тему намеками, но ему показались ее предубеждения бессмысленными. Совпадение, что преследует Каяо в образе дождя во время поездки, начинает надоедать. Девушка смотрит в окно, наблюдая за прохладными каплями, и в шутку делает ставки на более симпатичные ей капельки, что в итоге одерживают поражение. Ненависть к семье с каждым годом только разрасталась. Она всегда чувствовала себя где-то в пространстве не принадлежа никому, и это больше всего ее удручало. В институте она часто видела людей в отношениях и с хорошими, любящими родителями, и в большинстве случаев ей казалось, что они общаются, получая какую-то выгоду от друг друга, но когда узнала и увидела обратное, была сильно шокирована, и до сих пор не хочет вспоминать эти моменты. Ей не верилось, что ее смогут полюбить также. Она горько ухмыльнулась своему отражению в запотелом окне и продолжила созерцать быстро пробегающие мимо небоскребы. Ничтожество, как и считали все, из него она пытается выбраться самостоятельно, но ничего не может с собой поделать. Ей стало невыносимо больно и жалко саму себя. Насколько она бессильная, что даже не может дать отпор родителям? Когда она успела так сильно потеряться... От глубоких мыслей самокопания блондинку в ужасе отвлёк хлопок. Она испуганно повернула голову к лобовому стеклу, на котором лежала маленькая птичка. Дайске, включивший дворники, наблюдал, как бедное создание кидает из стороны в сторону и даже не моргал. С тем же бездушием, за этим смотрела юная Госпожа и в конечном счете, когда полумертвое создание покинуло стекло, она отвернулась и вполголоса попыталась утвердить уверенным голосом, в котором все же слышалась тревога: — Я давно заметила — у тебя нет сердца. Его остатки день за днём рассыпаются на тысячи ржавых йен и собираются в тугие пачки банкнот, не подпуская к гниющей душе кислород...— глухо, скрывая деформацию голоса от слез, Каяо обратно отвернулась к окну. Философия, которой руководствовалась Каяо, приводила Камбэ в приятный шок. В лице жены проскользнуло потерянное выражение, но голубоглазый не понимал ее. Он самодовольно усмехнулся, видя как блондинка повзрослела и переборола саму себя в многих аспектах, но с опасением надеялся, что это взросление не было последствием чего-то серьёзного. Он не собирался меняться, а значит и не придал излиянию Каяо не малейшего значения. Кареглазая чувствовала себя отвратительно. Всю энергию выкачали и заперли ее в вакууме, она надеялась, что это состояние ее покинет, но оно прожигало на теле ледяные клеймо, мурашки бегали и кололи кончики пальцев, вызывая дискомфорт во всем теле. Губы похолодели, стали зудеть, но девушка терпела эти нервные позывы и старалась отвлечься хоть чем-нибудь, как внезапно она почувствовала на губах солёные горячие слёзы и на секунду услышала бесконечное биение сердца. Вокруг тишина, потом резкий звон и вновь биение сердца. Руки дрожали. Дайске этого всего не замечал, следя за дорогой, а она боялась, что этот мужчина в любой момент сможет также избавиться от ее, как от того бедного создания и чуть не потеряла сознание. Они продолжали ехать по вечернему Токио, слушая рёв мотора и удары дождя об капот, продолжая сидеть в тишине, что пронимала до костей и сводила с ума. На перекрестке блондинка краем глаза заметила движения на соседнем кресле и осторожно повернула голову. Дайске протягивал ей её зеркало, что дарил на их первую годовщину. Это было то самое зеркальце, которое она забыла в офисе и только увидя его сейчас, она об этом вспомнила. Девчонка вяло потянулась за предметом, но Дайске игриво приподнял его и вновь забрал к себе, что лишь ухудшило разбитое состояние Каяо. Ее пустота, на ниточках держащаяся в пределах этого хрупкого тела, воздействовала на всех в радиусе метра. Ауру, которой она обладала, Дайске ещё не встречал. Она поглощала и заставляла встать на колени, но Камбэ чувствовал в этом ее слабость, за что и симпатизировал девушке. — Это зеркало я выбирал специально для тебя. Решила поиграть в благотворительность и подарить его обычным рабочим? — он услышал, как ногти со скрежетом сжали кожаную отделку салона и не сдержал ухмылку удовольствия. Эмоции Каяо подходили к пику, но она старалась подавить все это и казаться сильной, глубоко вдыхая и отвлекая себя пейзажами большого города за окном. Когда они прибыли в поместье, блондинка стремительно покинула транспорт, живо направляясь в дом. Она не обратила внимания на Мэри, которая к ней подбежала, чтобы узнать как все прошло, и закрылась в своей комнате, прося никого не впускать, давая волю эмоциям. Слёзы образовали беспрерывный водопад, а она улыбалась, чувствуя холод во всем теле. Она улыбалась как тогда, полгода назад, когда поняла, что в этом мире никогда не найдёт хоть кого-то понимающего и останется на всегда чем-то серым с кучей денег, над которым все будут издеваться. Камбэ спокойно вошёл в дом, совершенно не интересуясь состоянием и поведением жены. Он думал о некоторых вещах, которые могли бы поменять ее отношение к нему, но это сработает только при условии, что он сам раскроет ей свои истинные чувства, что ему казалось абсурдным и осталось в запасных планах. Ему больше хотелось оставить все как есть, но условие, что не давало это выполнить кроется в самой Каяо. Он видит, что ее состояние идёт по наклонной непонятно куда, что держит его в напряжении. Оставалось верить, что ее разочарование в этом мире не доведёт до суицида, чего никому не хотелось. Нахмурившись, Дайске стал подниматься по лестнице. — Эврист. Переведи на счёт Каяо два миллиарда. — Слушаюсь. Перевод завершён. Баланс: неограничен. Спускающаяся на встречу к господину, Судзуэ услышала приказ и поскользнулась на ступеньках. Она широко раскрыла глаза, но Дайске не удостоил ее вниманием и прошёл мимо, по прежнему поднимаясь к себе. Брюнетка взялась за перила, поднялась и не могла представить, как те вновь поругались и оправдать этим столь крупную сумму перевода. Что-то произошло на приеме? Она была отстранена от этой информации, как и другие из прислуги и помощников. Нервных вибраций Каяо она не улавливала, но Мэри была обеспокоена и попросила Судзуэ пока не беспокоить юную Госпожу по необъяснимым причинам. В момент, когда Камбэ настроено сделал перевод, что-то защемило в груди у брюнетки. Желание быть в пике событий стало давить на неё, но недостаток полномочий раздражал ее и вызывал бессильный гнев. Она тут же вспомнила про запамятованную шкатулку с кольцом, которую ее просили передать и стыдливо зажмурилась. Вопреки просьбам фрейлины, голубоглазая помчалась в спальню к госпоже и попыталась туда проникнуть мирным путём, прося разрешения и множество раз постучав. Ей не открывали. Голубоглазая в опасениях за жизнь госпожи, воспользовалась запасным ключом и застала ее в истерике. Застыв от неожиданности, она не кинулась ее успокаивать. Такое поведение было необычное для девушки, но в прошлый раз, она была вся опухшая от слез, значит, что-то с ней происходит или же всегда происходило, но Судзуэ не уловила этого. Ей стало страшно, что господин Дайске станет ругать ее за неуважительное отношение к его жене, так что решила не вмешиваться и просто оставить шкатулку на тумбочке, но Каяо поднялась, убирая с лица белоснежные пряди и красными глазами посмотрела на предмет, а потом и на Судзуэ. В ее взгляде было видно нервы и стыд за такое состояние, но она все равно не стала на неё кричать, хоть и очень хотелось. Блондинка осторожно подошла к подруге, посмотрела на предмет тихонько отняла его у Судзуэ, после выгнала ее из комнаты. В шкатулке лежало аккуратное обручальное колечко из чёрного золота, украшенное мелкими бриллиантами и, конечно же, с внедрённым в него дворецким. Каяо стало невыносимо гадко. Он смеет над ней надсмехаться? Девушка швырнула подарок в угол и стала собирать влажные волосы в хвост, подходя к окну, интересуясь погодой.***
— Уехали час назад. Не думаю, что смогу так скоро выполнить намерения, что вы питаете. — блондин прокрутился в кресле и закинул ноги на стол. Кикуко брезгливо посмотрела на это, а потом все таки высказалась. — Сделай все как можно быстрее. Я не позволю внуку повторить ошибку его отца-идиота.***
Приведя себя в какой-никакой порядок, Каяо вышла из комнаты и побежала на улицу. Она неловко столкнулась с Судзуэ и уже уверенне крикнула ей, что берет ее мотоцикл. Брюнетка в ужасе от услышанного побежала к Дайске, но поднявшись к панели Эвриста, заметила как голубоглазый что-то крутит в пальцах и нажимает на сенсер. — Г-господин... Каяо взяла мой мотоцикл. У неё была истерика, когда я к ней входила, а потом она меня выгнала и... Она не умеет им управлять! — голубоглазая чуть ли не кричала на Дайске, не находя слова от переживаний за госпожу, а тот лишь ухмылялся. — Зато я умею, — он развернулся вместе с креслом к Судзуэ и та заметила что он управляет ее мотоциклом через виртуальную панель. Его чрезмерное стремление играться с Каяо, пугало Судзуэ, но и вызывало легкую зависть. Но даже так, ей стало немного легче от того, что Дайске держит ситуацию под контролем. Она выдохнула, стирая холодный пот со лба, и стала наблюдать за маршрутом девушки. Дайске с удовольствием и ласковой улыбкой водил пальцем по пульту и посмеивался, когда ускорял мотоцикл. Каяо не понимала, что делает. После эмоций, которых она пережила хотелось лишь умереть, и она выбрала надежный способ разбиться, но почему-то мотоцикл ехал невероятно ровно и аккуратно. Когда он разгонялся сердце подпрыгивало и напоминало ей, что она все же хочет жить, но потом снова ее накрывало, и та пыталась вывести мотик из строя. После недолгих размышлений она нашла исход, который хотела бы получить от своей жизни и стала ехать на встречу с смертью. Она почти не держалась, не зная как толком управлять этим транспортом. Через некоторое время езды, блондинка внезапно почувствовала резкую боль в лопатке, а после и слабость во всем теле, в глазах потемнело, она старалась держаться за руль, но руки отпускали резину и она понимала, что вот вот упадёт, но ничего не могла сделать лишь долгожданно улыбнуться. Примерно через час после побега Каяо, принеся Господину виски, Судзуэ машинально посмотрела на экран и, остолбенев, выронила выпивку из рук. Сигнал с карты пропал, а Камбэ сидел с нервным оскалом и что-то искал в данных о Акио вместе с Эвристом.