«Не бойся, я не позволю больше никому тебя тронуть...»
Отогнав воспоминание, Илья поймал на себе беспокойный взгляд двух океанов, помещавшихся в радужке стражника. Он не хотел признавать их сходство, хотя и понимал, что отрицание не поможет изменить суть. — Выпрями спину и не закрывайся. Я постараюсь быть нежнее в этот раз. Смысл сказанного дымкой рассеивается в сознании принца, окрашиваясь и доходя до абсурда только тогда, когда тонкие пальцы касаются его груди и бережно, почти невесомо ведут вдоль края раны. Ром не перестал жечь, но ощущался уже совсем иначе, чем тысяча осколков, пронзаемых кожу. Фил чувствовал, как ткань аккуратно проходит по краям царапины, слегка заходя за них. Тело покрывала волна мурашек в ожидании острой боли, но той не последовало и за следующим касанием к ключице и шее. Сосредоточенный взгляд двух янтарей отливал еле заметным медовым блеском в свете фонаря. Фил не искал на что можно было бы отвлечься от боли, но неосознанно остановился именно на нём. Илья — флибустьер, который не раз грозился скорейшей встречей с дном, не раз помогал ему и шёл против команды. Он был взбешён и озлоблен после его выходки, но всё равно помог. Пират противоречил как самому себе, так и всему пиратскому существу, не раз принимая сторону против команды ради малознакомого юноши. Илья выбирал его сторону. Ром ли, попавший в кровь, или уставший разум были тому виной, но Фил не мог отвлечь навязчивые мысли о флибустьере. Противоречивость и загадка характера Ильи становилась всё более весомее и желаемой для нахождения ответа. Игривость вновь пробуждалась в принце, расходясь по венам вместе с ромом. «Алкоголь — враг мой. Стоило слушать тогда Киру,» — успев отвернуться, Фил был бесконечно рад, что не поймал чужой взгляд. Становилось стыдно, хотя он и не мог контролировать навязчивые мысли, назойливо пробиравшихся в черепную коробку. После шоковое состояние — лучшие оправдания из его арсенала. Шок и опьянение, а не нечто иное. Фил хотел верить в это. — Порезы не сильные — заживут быстро, если трогать не будешь, — прихлопнув по плечу принца, Илья хотел было вернуться к укреплению припасов, но остановился на полу шаге: звук донёсся со входа в трюм, — Слышал? — Чайку? — Нет, они не настолько глупы — за бортом буря в самом разгаре, если прислушаться к волнам, — Илья прислонил ухо у двери: тяжёлый скрип половиц резал слух, перебиваясь лишь завыванием ветра. Шаги, настойчиво пробиравшиеся вниз, утихли у двери трюма. Илья затаил дыхание. Казалось, словно и волны умолки разом. Лишь дыхание разрезало мнимую дымку тишины. Слишком сбитое, глухое... Слишком знакомое, чтобы спутать. «Снаружи крыса,» — Фил притих в углу, ожидая действий флибустьера — лежавший поодаль кинжал скрылся за спиной принца. — Капитан ищет меня, мне стоит ИДТИ, — раздался неожиданно голос Илья перед тем, как дверь распахнулась навстречу морскому завыванию и затаившейся.... — Пусто? Сбежал, чёрт, — глухая усмешка пролегла на бледный губах флибустьера, — Возвращай взятое на место и сиди тише воды, ниже травы. Мне действительно пора помогать капитану. «Как он... Хотя, по видимому, слух у него чутче, чем я предполагал. Это может создать проблемы,» — убирая кинжал вновь к остаткам — Филу было печально признавать в этих обрывках свою любимую маскировку — рубашки, и готов был выполнить указания, но пробиравшийся в щели штормовой ветер окутывал бледные плечи своей леденящей прохладой. Принц, наследник трона процветающего Филдора, как никогда гол как сокол. Скорбящая гордость который раз решила подать жалобный скулёж, надеясь на благоразумие хозяина. — Погоди, ты меня так и оставишь? — Что-то не устраивает? — задал встречный вопрос Илья, повернувшись к юноше, — Наверх, уж извини, пустить не могу — под ногами мешаться будешь. С бурей шутки плохи. — Сдался мне вверх с мокрыми козлами, — Фил не без боли приподнялся и расставил руки, — Не смущаю? — Нет, Златовласка, хотя... — Илья подошёл чуть ближе, и, подперев подбородок, склонился над принцем, — Скорее маринованная поганка. Старая, маринованная поганка. — Ну спасибо. Сравнения ещё последуют или благородный король кр... Гкхм, трюма сжалитесь и поделитесь рубахой? Фил недолюбливал нрав флибустьера с его, казалось бы, вечной надменностью и насмешкой во всём, к чему он только проявлял внимание. Минуты назад он помогал ему и, Филу не могло показаться, искренне беспокоился, и сопереживал ему. Но спустя считанные мгновения вернул свою язвительную сущность, вновь выстроив пред собой непреодолимые стены — Фил был уверен, что именно защитой служил его острый на словцо язык. Илья противоречив до мозга костей: принц не сомневался более в своих предположениях. «Загадка лишь привлекательнее в своих тайнах...» — Что ж, и то верно, — выводя принца из мысленных блужданий, Илья копался в своём столе и, выволочив что-то из нижней полки, преподнёс её Филу, — От сердца отрывая, дарую тебе мою рубаху. — Сердца? Говорят, у рыжих нет сердец, — принимая дар, Фил позволил себе спустить колкость — гордость в кой-то веки восторжествовала в подстывшем от прошедшего сознании. — Да что ты? Мне кажется, у людей, чьих предков сжигали, и не удивлюсь, что и сейчас найдутся подобные фрики, за цвет волос, нет не только сердец. — А чего ещё? Обволочив, наконец, голые плечи в рубаху, Фил на мгновение провалился в негу тепла, однако обескураженный янтарный взгляд на его слова вернул принца обратно в холодную реальность. — А, то есть ты поверил в первое? Я ведь и утопить тебя могу, неблагодарный. — Не стоит, — отшагнувшись от протянутой руки, Фил поправил, — Мне лестна твоя забота, и я благодарен тебе за всё. Искренне. Илья не торопился уходить, но и ответа более от него не последовало — флибустьер молча продолжал стоять, чуть сжимая рукав. Что творилось в тот момент в пламенной голове, Филу было не ясно. Однако, вопреки всем законам логики, на кои дорогой флибустьер плевать хотел с высоты своих предубеждений, Илья приосанился и, спрятав руки, спокойным голосом произнёс: — Лешего не бойся. Пуговица жестока к тем, кто идёт наперекор пиратскому и её в частности кодексу. Он, как и остальные, больше не посмеют даже подумать о... В общем, они не тронут тебя. Пробубнив последнее как можно скорее, Илья выскользнул наружу, не дав и шанса ответить принцу. А сказать Филу хотелось многое, но выбрать лишь одно, пожалуй, он бы и не смог. Произошедшие ужасало в своём упоминании, но настораживало далеко не только это. Воспроизводя, пускай и до дрожи, леденящие душу моменты, Фил вспоминал слова флибустьера — услышал он немного, но и того хватало для парочки вопросов. Бурная реакция Ильи складывалась с его неприязнью к команде и отстранённом ночлеге — но что выходило в итоге? Фил не мог пока назвать. «Вопросов всё больше на этом чёртовом судне, как и покушений. Не придушат, так прирезать спешат. Стоит ли того кулон? — облокотив буйную голову на руки, Фил неосознанно возвращался в Чёрный порт, к друзьям, к их прогулкам в тёплые ночи и разговорам по душам: он искренне ценил каждое мгновение, проведённое с ними, не жалея ни о чём, — Стоит. Арт поступил бы также. Уверен...».***
— По курсу порт! — прорезал завываний ветра громогласный возглас капитана, обращая внимание команды к себе, — Убирайте плавучий якорь! Суета, царившая на палубе, поглощала в себя всех без исключения — матрос, кок или простой ты бедолага, для неё не имело веса. Буря в открытом море заставала всех. Шныряя от грот- до фок-мачты, моряки осушали палубу под выкрики капитана и вновь возвращались к сокращению тряски. Волны били в левый борт, обрекая судна на постоянное заваливания, но сброшенный плавучий якорь не давал и шанса перевернуть корабль верх дном. — Прочь в каюту! — оттолкнув юношу обратно, матрос едва ли успел захлопнуть люк перед встречным потоком циклона. — Но я могу помочь! — Себе помогай, шельма! Люк оторвёт — утоплю, сукин ты сын! Последний удар закрыл окончательно люк, не дав Арту и шанса проявить себя и свои навыки с прошлой мореходной подготовки. Он понимал, что влезать в дела опытных матросов было себе дороже, но страж не мог найти себе места внизу, пока наверху творился откровенный хаос — по другому вскрики капитана и команды Арт окрестить не решался. — Прекращай мешать людям и тащи свой зад вниз! — ещё более громогласный крик раздался с каюты: Кира явно не разделяла благие намерения друга. Оставленные надежды на хоть какую-то пользу от его персоны оказались заброшенными у треклятого люка. Ни морякам, ни Вику, позеленевшему от тряски, ни даже самому себя Арт помочь не мог. Он абсолютно бесполезен — это раздражало, провоцировало и вновь выводили юного стража из колеи. За последние два дня Арт ни своих прямых, ни приятельских обязанностей выполнить не способен. Вина за собственную никчёмность оседала на грудь тяжёлым камнем, не давая спокойно вдохнуть полной грудью. Светившая ему в скором времени асфиксия миролюбиво подмигивала юному стражу, способствуя тому лишь глубже зарыться в мрачные перспективы. Когда же всё пошло наперекор его светлому будущему, Арт представлял смутно, но был уверен в одно наверняка. Первый их совместный побег с Филом имел не последнюю роль в этом театре горечи. Арт и представить себе не мог, что будучи совсем неопытным юнцом он поддастся влиянию этому горящему, словно спичка, светом приключений принцу и поможет тому сбежать из замка — второго дома всего гарнизона стражи и остальной прислуги по большей части. Ослепленный этой чёртовой безграничной любовью к свободе и приключениям Арт не представлял, чем ему всё выльется в конце концов. Фил — его лучший друг детства — пропал, королевство осталось без наследника, а отец, он не хотел лелеять себя мнимыми надеждами, в скором времени без сына. Пропажу принца обнаружат, если всё ещё не обнаружили, к сегодняшнему утру, а не до счёт в казарме лишь подтвердит их версию побега и, как следствие, возможного похищения. Его арестуют. Арт не любил бессмысленных надежд на мирное и чудесное разрешения всех проблем по щелчку пальцев, а потому не переставал готовиться хотя бы на духовном уровне к аресту. Вопрос заключения или публичной казни не волновали его — важнее было совершенно другое. Отец. Выдержит ли он вести об заслуженном обвинении сына? Сможет ли он после всего смотреть ему в глаза? Арт боялся узнать ответы на эти вопросы — лишиться второго самого дорого человека в его жизни было невыносимо даже на уровне мыслей. Весть о потере же друга добивала его окончательно. Идти на эшафот после не страшно.—...да не помер он, не паникуй...
Голос лучницы послышался на краю сознания — реальность тихими шажками наравне с девушкой приближалась к прижавшемуся к стенке Арту. — Хотя знаешь... Пожалуй, я заберу свои слова. Что ж вы такие слабовички. Развели здесь лягушатник, — буркнув последнее себе под нос, Кира подхватила его под плечи и, стараясь не провалиться вместе с тем под очередным толчком, повела в каюту. Внутри, как и ожидалось от Вика, стояло стойкое амбре успокаивающих трав, шлейфом доходя до вошедших. Одурманить им, казалось, можно было любого, кто лишь нос покажет в проёме, но, принюхавшись, Арт поспешил отказаться от слов. Подобранные травы при сгорании проникали в лёгкие, наполняя беспокойно тело лёгкостью, остужая буйный разум и мрачные мысли. Пускай Вик и походил лицом в эту минуту на свои же растения, Арт должен был признать, что его методы действовали довольно исправно. — Арт, ну вот кто тебя просил наверх тащиться? — сбросив друга на койку к брату, Кира, вопреки настраивающему на покой благоуханию, готова была рвать и метать, — Сказано было, переждать бурю на месте, но нет же. Мы же смельчаки, мы идём туда, где легко можем разбить голову от любой качки... Глубокий вдох, и лучница вновь возвращает миролюбивую версию себя до следующей вспышки праведного гнева. Арт заучил для себя все перемены настроения подруги, но, как бы не старался, всё равно попадал впросак. Запал Сменкиной не поддаётся ни одному закону логики. — Я понимаю, ты хочешь помочь, но иногда, — перекручивая переднюю прядку меж пальцев, Кира облокотилась о стену: судно пошатнулось навстречу, не дав девушке упасть, — Иногда стоит задуматься над своей безопасностью и спокойствием тех, кому твоя жизнь не безразлична. — Пока Кира не перешла вновь в защиту, переведу, — улыбнувшись краешком губ сестре, Вик повернулся к стражу: тихий хмык лучницы растворился в травянистом амбре, оставшись незамеченным, — Мы все переживаем о Филе и, поверь, готовы на всё, чтобы помочь ему. Но мы также переживаем и за тебя, Арт. Поэтому в следующий раз, когда потянет на отчаянный шаг, сначала лучше оповести нас, хорошо? — Именно, — присоединяясь к поучительной беседе, Кира присела напротив стража, — И поверь, мой дружеский подзатыльник направит тебя на праведный путь, а не прямиком в яму четыре на четыре. — Кир. — Ну что? Я же правильно всё говорю. Семейные разногласия воцарились в каюте на добрых пять минут, но, пускай те и проходили между ним, Арт ощущал возвращавшийся покой. Друзья правы – он не один. Стоит опустить вездесущий контроль и идти дальше наравне с теми, кто не оставит его в этом мраке осознания.***
— Берите влево! — срывая голос, пыталась докричаться до команды Пуговица, — Бросайте якоря! Пинк не переставало заносить на каждой волне, бьющей в самый форштевень. Капитанский мостик заливался особо высокими волнами, едва ли не сбивая с ног Пуговицу, но, вцепившись мёртвой хваткой, она не за что бы не отпустила штурвал. Сновавшая рядом наравне с трезвым пиратами пьянь то и дело мешала и растекалась по палубе. Причитавшие и особо паникующие не переставали талдычить о каре небесной за их набеги и разбои. Подавляя в себе желание перестрелять особо буйных, Пуговица пыталась выцепить в суматохе Илью. — Капитан, якоря сброшены! — Поняла, курс на... — Стойте! — перекричав капитана, раздался знакомый голос со стороны грот-мачты, оглушаемый всплесками волн и завыванием циклона, — Земля! Я вижу землю! — Свалишься, идиот! — вторил первому голос снизу: Пуговица обернулась к палубе. Сквозь бьющие в лицо капли, капитан не могла различить среди команды друга. Опасения, закравшиеся в душу ледяным хлыстом обдали спину, когда меж канатов и паруса Пуговица различила силуэт рыжика под самым реем. Сердце уходило вниз при виде потряхиваемого из стороны в сторону тела Ильи — она придушит его после, если тот раньше не разобьётся в своём сумасбродстве. — Курс на землю! Пол-оборота влево! — державшись из всех сил за рей, Илья старался докричаться и по возможности не сорваться вниз при развороте. — Приняла! — не задумываясь над действительностью нахождения земли, Пуговица на веру сошла с первоначального курса и пыталась разглядеть направление, — Приготовить становой якорь! Мы идём к суше...