Сервис с привелегиями

      Сокджину в очередной раз хочется простого человеческого дать грязной тряпкой по альфьей морде. Но вместо этого он судорожно шумно вздыхает, заставляя пухлые губы вытянуться в улыбке. Он уже устал, честно. Устал от взглядов, от присвистываний, когда он вынужден наклониться, чтобы дотянуться до отдалённых поверхностей. Но он всё ещё человек, которому очень нужны деньги, потому что Ким Сокджин — не просто омега, в свои двадцать три пытающаяся найти выгодный член и крепко за него уцепиться, а личность, мечтающая окончить университет и стать примером для подражания. Папа часто неодобрительно пожимал плечами, а отец так и в открытую заявил о нежелании видеть сына в университете на юридическом факультете. «Юристами испокон веков были беты и альфы, твоё же дело — у плиты стоять!» — Отцовские слова били похлеще палки. Джин и стоял, вообще-то, будучи единственным омегой, сидящей дома в свободное время. Папа его был вечно занят с младшим сыном, от рождения ставшим наследником дела отца, ведь уродился альфой, а Джин… Джин — омега, хозяйничал по дому и не обижался, просто тихо и бережно лелея свою мечту. Он этим альфам нос ещё утрёт. Даже брат обзавидуется. — Эй, три усерднее! — Джин дёргается, резко выдёргивая себя из мыслей. Когда его (со скрипом из-за вторичного пола) взяли на работу, омега места себе не находил от счастья. Да, мойщик, зато в элитном районе, где очень даже принято поощрять работников. Клиенты здесь живут в достатке — им бросить лишнюю бумажку не жалко, а вот Джину такая в карман — реальная возможность отучиться. Правда, вся радость спала, когда до Джина дошло, как именно выглядит и относится к работникам местный контингент. Омеги — всегда расфуфыренные, самоуверенные и жалкие, а альфы, хоть среди них и были немногие нормальные, чаще всего открыто предлагали Джину перестать мыть машины и отполировать кое-что другое. Ртом там, например, или задницей. — Простите, — вежливо произносит Джин, мысленно прогоняя сотое проклятие в адрес омеги, заехавшего за тридцать минут до окончания его смены. Начальник его конечно отпускал, но лишний клиент — всё тот же бонус в копилку. Хоть и сопровождается он нервотрёпкой. — Как тебя на работу-то взяли, — клиент фыркает, быстро стучит наманикюренными ноготочками по экрану телефона и ухмыляется, закидывая одну ногу на другую. Неожиданно телефон напыщенного омеги звонит, благодаря чему Джин успокаивается и ускоренно трёт фару, готовясь отдать машину. До его уха долетает только слащавое «я хочу скорее сесть на него» и припротивнейшее хихиканье, отчего Кима знатно так передёргивает. Он вот хотел бы поскорее сесть в автобус и отправиться домой. Ему ещё задачи по уголовному процессу решать. Наконец, он отходит от ядерно-красной машины, купленной явно не самостоятельно, легонько кланяется и входит внутрь, более не желая слышать и видеть это недоразумение. Жаль, что именно такими общество хочет видеть омег. Джин же испытывает отвращение от мысли, что он с ними одного вторичного пола. «Лучше бы бетой родился, » — бурчит он себе под нос, скидывая с себя форму и намереваясь добраться до дома пешком, потому что погода так и шепчет, мол, лучше прогуляться и остудить голову. Уже на выходе он слышит перешёптывания, а когда спрашивает у коллеги, что за сыр-бор, сквозь несвязный поток речи понимает только что-то про очень богатого клиента, у которого строгое правило и одна-единственная фраза каждый раз: «Подготовь тачку за час». Сокджин на это лишь пожимает не по-омежьи широкими плечами и уходит, краем глаза цепляя чёрного заниженного красавца и отдалённое «такую я бы обкатал», сопровождаемое чьим-то хриплым смехом.

***

      Папа Джина уже смирился, что видно по его глазам и опущенным плечам, но машинально всё равно продолжает отговаривать сына от этой затеи. Каждый новый семестр — головная боль омеги, потому что родители упорно пытаются доказать, что он дальше носа не видит и много где мог бы по-настоящему себя реализовать. Джин как-то не выдержал, спросил (на очень повышенных тонах), лучше ли будет, если их сын будет перед всеми ноги раздвигать, получил пощёчину от мгновенно вспыхнувшего на такое заявление отца и смолчал. Вместе с этим утихли и разговоры об учёбе. «Перебесится, » — напоследок сказал отец, рассчитывая, что Джин отучится максимум пару лет и бросит, ведь тянуть обучение в наиболее престижном университете не каждому по силам. Только вот Джин уже на четвёртом, у него выпуск через полгода, а ещё он успешно всё оплачивает, выгрызая себе стипендию, благодаря которой, собственно, спокойно тянет оплату. — Джин, — папа снова вздыхает, по подсчётам Джина, кажется, в двадцать седьмой раз, — отец хочет видеть тебя при брате, в компании. — Ему есть, кого попросить приносить бумажки на подпись, — фыркает Джин, поправляя галстук и натянуто улыбаясь. Говорить с папой тяжелее год от года, вот так и хочется этим самым галстуком и удушиться, лишь бы больше не слушать бесполезных причитаний. Джин — сильный омега. Он всё сможет. — Я ушёл. — Юноша в последний раз осматривает себя в зеркале с головы до пят и покидает дом. Машины нет, хотя могла быть, да отец поставил ультиматум — либо машина и послушный сын, либо всё останется, как есть. Машины нет. Но омега не жалуется. Он, присвистывая и избавляясь от удушающего чувства из-за родителя, спешно проходит квартал, подлетая к остановке, у которой его уже ждёт друг. Чон Чонгук — альфа, младше Джина на добрых четыре года, студент первого курса на экономическом. Для Джина до сих пор загадка, как он и это светящее оленьими глазами недоразумение подружились. Чонгук просто как-то увязался, а Джину было как-то одиноко. Наверное, так и получилось. Но это не имело значения, особенно когда Чонгук, красный как переваренный рак, мямлил о симпатии к омеге с художественного. Сокджин тогда окончательно расслабился (просто потому, что от Чона веяло фанатизмом, а по универу ходил слух, что Джин совращает малолетних), помог мелкому и, ожидая, что младший отстанет, как-то не учёл, что вместо этого младший альфа вцепится в него клешнями на следующие несколько месяцев. Так что, вышагивая рядом с довольным альфой, он наконец-то смог отпустить себя и расслабиться. — Хён, тебя что-то тревожит? — Джин тут же напрягается, понимая, что невольно слишком расслабился. Чонгук, хоть и был младше, всё ещё был альфой, которые, вообще-то, от природы могли улавливать феромон омег и определять изменения в них. — Нет, Чонгук-и, просто устал, — Джин потягивается, пожимает плечами и подмигивает младшему. — Брось работу, — тут же бурчит Чонгук, забавно дуя губы. В такие моменты Джин как-то очень сильно сомневается, а точно ли Чонгук — альфа, или же ему примерещилось. — Не могу, вот оплачу последний семестр — и подумаю над этим, — Джин легонько тянет на себя младшего, вплетая пальцы в чужие длинные волосы и ероша их под жалобное «хё-ён, я делал укладку всё утро!». Джин тут же начинает заразительно смеяться, однако резко останавливается, когда понимает, что Чонгук принюхивается аккурат в районе омежьей шеи. Альфы не позволяют себе такую вольность, что бьёт по Джину разрядом в 220. В глазах маленького альфы немой вопрос, он жалобно смотрит и отдаляется, почёсывая затылок и шепча тихое извинение. Для Джина это плохой знак, врачи запретили ему возвращаться на блокаторы и подавители, на которые омега сел, ещё будучи шестнадцатилетнем парнем с первой адской течкой, но раз запах снова начал проявляться, омега решает вернуться к препаратам. Он не слышит тихое «не надо», не видит, как сжимаются чужие кулаки, а ведь альфа просто чувствует, как мучается чужой-родной организм. — Либо бросай работу, либо мы ищем тебе альфу. — Звучит, как гром средь ясного неба. Джин непонимающе смотрит на вновь поравнявшегося с ним альфу и хмурится. — Хён, нельзя. — Джин знает, о чём говорит Чонгук, потому что именно перепуганный, на тот момент ещё восемнадцатилетний ничего не понимающий парень, тащил истекающего кровью Джина до больницы на собственном горбу. Чонгук тогда чуть с ума не сошёл от феромона течного омеги, но сделал для Джина больше, чем все остальные люди вместе взятые. Поэтому Джин точно знает, о чём речь. — Твой организм уже истощён, так врач сказал. Поэтому если я учую, что ты снова эту дрянь в рот тащишь, не посмотрю, что ты мой хён. Руки сломаю, сразу обе. И рот зашью. — А вот в такие моменты Джин точно уверен, что перед ним альфа. Очень странно, что не доминантный, потому что мог бы. Чонгук, когда серьёзен, пока не сильно контролирует феромоны, чем малость прибивает Джина к земле, и в то же время, когда альфа заботится, то вокруг возникает купол из такого тепла и уюта, что хочется самую малость помурчать. — Брошу я работу, брошу, — сдаётся омега, поднимая руки и улыбаясь.       Бросит, ага, сорок раз. У него снова дополнительная смена и снова до одиннадцати. Когда готовиться к экзаменам и защите — чёрт знает. Хотя и он, скорее всего, не знает. Зато все вокруг, не считая бет, точно знают, что скоро Джин исчезнет на неделю. Потому что запах с каждым днём всё насыщеннее, а клиенты всё чаще уходят недовольными просто потому, что облизывались на омегу, а он от них уходит. — У тебя ровно час, — вдруг краем уха слышит Джин, а тело прошибает током. Голос неизвестный, хрипой и до одури кажется приятным. Омега силится удержаться взглядом на машине, которую отмывает, но голова всё же предательски разворачивается. Он видит незнакомого альфу, судя по комплекции тела, видит тот самый чёрный спорткар и нервно сглатывает. Вернуться к белой ауди уже кажется чем-то невозможным. На фоне растерянности он даже не замечает, как владелец этой самой ауди подходит вплотную и уже тянет руку к омеге, но ударная волна феромонов даёт под дых не только омеге, но и альфе, который тут же отшатывается на пару шагов назад. Альфа. Доминантный. У Джина кружится голова, он, кажется, задыхается, а температура подскакивает как минимум до сорока. Последнее, что он видит, как кривится над ним тот самый владелец черного автомобиля и как рычит альфа, удерживаемый чужими феромонами на расстоянии.

***

      Сокджина выкручивает от боли второй день. Он плачет, стискивает зубы и цепляется за единственное призрачное воспоминание о сильных руках и доминантном феромоне, так не кстати побудившем течку начаться чуть раньше. Спасибо, мистер. Джин обещает себе треснуть ему, как только встретит. А пока он поджимает колени к груди, пытаясь унять боль в животе и всхлипывает. Чонгук звонит каждый час. Заставляет говорить с ним, пытается заставить «правильно дышать» и каждый раз уточняет, не тянет ли хёна на таблеточки. Джину на это бы огрызнуться, но он лишь режется о собственные клыки и хрипит от боли, улавливая сочувствующие всхлипы от младшего. Альфа, альфа, альфа. Джина мутит уже. Особенно сильно мутит по ночам, когда организм расслабляется от непонятно откуда взявшегося тяжёлого запаха мокрой древесины. В припадке Джину кажется, что ночью этот неизвестный альфа вламывается в его квартиру, снятую заранее ради цикла. Но трезвый ум ещё здесь и Джин понимает, что такое совершенно невозможно, учитывая, что альфа видел-то его один раз, более того, и в тот скривился.       Течка — зло. Потому что вот уже два часа Джин плачет не от боли, а от осознания, что тот альфа скривился потому, что Джин некрасивый. Он ведь не хрупкий и утончённый, как все эти омеги, он не носит красивые вещички и не стремится в салоны просто потому, что родился с маткой в заднице. Наплевав на адскую скручивающую боль, омега подполз к огромному зеркалу, касаясь лбом ледяной поверхности. Заплаканный, измученный, в непонятной растянутой серой футболке. Да если по омеге Чонгука танк проедет, он всё ещё будет выглядеть лучше, чем Джин. От этого слёзы хлещут новым потоком, топя омегу в разочаровании к самому себе. А ведь он считал себя достаточно красивым. В школе даже отшучивался, что вырастет всемирным красавчиком и станет моделью, да такой, что все штабелями ложиться будут. И где он сейчас? На мойке. Отмывает машины толстых кошельков. Всемирный лузер, вот он кто.       Глаза после многочасовой истерики и причитаний закрываются сами собой. Во сне его нос снова улавливает альфий феромон и такой необходимый запах: мышцы наконец-то расслабляются, заставляя омегу раздать расслабленный стон. Утром Джин просыпается в смятении — он уверен, что уснул на полу, однако проснулся в постели, заботливо укутанный одеялом, которым за эти дни ни разу не воспользовался.

***

— Всё в норме? — Коллега хлопает по плечу и широко улыбается. Хорошо ему, бете. Нет течки — нет проблем. — Да, спасибо, Хоуп, я в норме, — Джин позволяет себе более-менее улыбнуться, хоть и вымученно. — Не похоже, — парень его осматривает с головы до пят, хмурится, сам себе кивает и в итоге сдаётся под сужающимися глазами омеги. — Будь осторожнее. У тебя сегодня короткая смена, уйдёшь пораньше. И это не вопрос! — Последнее бета кидает уже вдогонку, словно спиной чувствовал назревающее возмущение. Сокджин, на самом деле, очень ему благодарен. Хосок — сын владельца, чаще всего именно он ставит смены и решает конфликты между работниками и клиентами. У омеги язык чешется спросить, что было после того, как он отрубился в тот день, но наиболее корректная формулировка вопроса в голову как-то не идёт. Вопрос отпадает сам собой, когда на станцию заезжает уже «полюбившийся» спорткар. Когда неизвестный владелец чудом спасшего его организм запаха выходит из машины, дышать становится как-то малость труднее. — Подготовь её за час, — незнакомец прожигает Джина взглядом, пока тот даже не сразу осознаёт, что говорят это именно ему. Коллеги шушукаются за спиной, но альфа на удивление терпеливо ждёт, лишь слегка заметно сужая и без того суженные глаза. — Д-да, — наконец выдавливает из себя Сокджин, легонько тряхнув головой. Да что это вообще такое? Где это видано, чтобы он пал под действием чьих-то феромонов? Пусть и доминантных. Природа — зло.       Вообще, мыть такую машину как-то крайне неудобно. Она низкая, но при этом дотянуться до середины — что-то из разряда фантастики. Омеге буквально приходится протирать машину собственным телом, потому что иначе оттереть пену невозможно. А ещё это вдруг почему-то расслабило. Из салона доносилась приглушённая музыка, отчего малость увлёкшийся Джин начал пританцовывать, не заметив, как прожигающий его до этого взглядом альфа вдруг потянул брови и уголки губ вверх, кажется, немного удивляясь нестандартному поведению. Альфа привык видеть одно и то же — все, что омеги, что беты пытались показать, насколько они хороши и способны сделать всё не за час, а гораздо быстрее. А этот омега словно и не слышал про часовое условие: бубнил себе под нос мелодию, пританцовывал и так тянулся к лобовому стеклу, что у альфы всё как-то пересыхало и отсыхало. Он лишь на секунду перекидывает взгляд от прекрасного омеги к кольцу на безымянном пальце, которое вот-вот сделает его женатым, и хмурится, поднимаясь с места. У него в голове одна цель — сменить мойщика сейчас и больше сюда не приезжать, лишь бы не видеть это чёртову задницу в обтянутой форме, которую хочется разложить при всех на этом чёртовом капоте. Не стоило об этом думать. Член в штанах явно заинтересован. Но альфа, давший клятву жениться на той бесполезной омеге ради блага отца, заинтересованность должен скрыть.       Когда Сокджин заканчивает натирать и без того блестящий автомобиль, альфы на месте ожидания не видно. Он часто-часто моргает, слегка дезориентировано вертит головой и спешит к Хосоку, чтобы уточнить, где же клиент. Однако альфа находится сам. Всегда невозмутимый и смотрящий сверху вниз. Он Сокджина чем-то бесит. Пока, правда, не очень понятно, чем. Возможно, просто своим существованием. Альфа не говорит ни слова, проходит в машину и, со свистом дав по газам, отчаливает. Джин моргает втрое быстрее, растерявшись окончательно. — Ты не уложился в час, — отвечает на вопрос Хосок, подплывший из неоткуда, — но он молча ждал. Интересно, однако. — О чём ты? — Джин взгляда от трассы не уводит, но голову слегка наклоняет к бете. — Да всё просто, — Хосок пожимает плечами, — любой, кто не укладывался, отсюда вылетал, как пробка из шампанского. Он, вроде как, самый вип-клиент из всех вип-клиентов. Всегда сам выбирает, кто ему будет машину мыть, всегда сам устанавливает сумму, за которую человек должен это сделать. Машина, — Хосок кивает на место, где буквально минуту назад ещё стоял красивый автомобиль, — производство его отца. У них бизнес по всему земному шару. Вот так и вышло, что в его случае, время — это всегда деньги. — Джин наконец отмирает, понимая смысл слов. — Меня уволили? Сколько времени я потратил? — Час сорок восемь, но Намджун оставил больше денег, чем когда-либо. — На этом Хосок уходит, а Ким, так до конца и не осознав ситуацию, сильно подвисает.

***

— Достаточно странный выбор, — альфа кривит губы, пожимая плечами. — Намджун, у тебя свадьба через два месяца. — Намджун на это ничего не говорит, окончательно выбешивая своего секретаря и друга по совместительству. — Я тут перед кем распинаюсь! — Юнги, — Намджун грузно выдыхает, отрываясь от бумаг и поднимая на друга тяжёлый взгляд. — Такое бывает. Вот и всё. Я не теряю ровным счётом ничего, если не женюсь на той бестолковой девчонке. — Не было в семье Ким парней-омег и вряд ли будут, — передразнивает когда-то сказанные отцом Намджуна слова Юнги и складывает руки на груди. — Я что, сказал, что замуж его беру? — Намджун изгибает бровь и ухмыляется. — Пока мне хватит только трахнуть эту суку и присвоить себе. — Фу, — морщится Юнги, демонстративно кривляясь. — Врать нехорошо, особенно в таком возрасте и социальном положении.       В кабинете слышен лишь лёгкий хриплый смех. Намджун — тот ещё лгун. Он наблюдает за омегой уже несколько недель. Но пока не почуял его запах — действительно просто хотел трахнуть при возможности. Возможность как-то не торопилась появляться, зато появился запах, забивший Намджуна с головы до ног без возможности отцепиться. Во-первых, запах этого омеги не шёл в сравнение ни с одной другой омегой вне зависимости от пола. Во-вторых, он спровоцировал чужую течку, которая, в свою очередь, чуть не потревожила цикл его гона. Хотя, возможно, всё же потревожила. Намджуну как-то не по себе. В-третьих, его внутренний волк, без явной на то причины, среагировал, когда учуял свободного альфу рядом с омегой. Тот вечер закончился для Намджуна очень не очень, потому что его от злости колошматило так сильно, что хотелось вернуться, найти распускающего руки альфу и придушить к чертям собачьим. Почему? Тот ещё вопрос. Юнги тогда пожал плечами и что-то буркнул про выбор волка, истинность и все дела, но альфа привык держать всё под строгим контролем. Порядок и уклад жизни расписаны на года вперёд. Сладкого омеги в этих планах нет. — Подготовь машину, — Юнги заинтересованно разворачивается, цепляясь взглядом за спрятанные эмоции на чужом лице, — поеду к отцу. Нам есть о чём поговорить.