Я — Батори?

      — Твой… отец? — не смог поверить своим ушам Юи, хотя это достаточно странно, ведь он не раз видел их рядом.       — Ты сейчас серьезно?       Кто сказал, что вампиры не испытывают эмоции? Так вот, значит полувампиры их не до конца растеряли, потому что лицо девицы в этот момент настолько сильно скосилось в молчаливом шоке, что нельзя даже было и сказать, какое чувство она испытывает по отношению к парню, разочарование или сожаление.       — Нет.       Засмеявшись во весь голос, Элизабет согнулась пополам от накатившего хохота. Хакуя остался недоволен такой реакцией, но возразить не посмел. Поэтому просто дожидался, пока полукровка успокоится.       — Ладно, теперь ты знаешь и до сих пор не считаешь меня виноватой?       — Нет, — повторно отрицал вопрос девушки собеседник, так при этом ещё со всей серьёзностью.       — Ты знаешь что слишком наивен? В будущем это может сыграть с тобой злую шутку.       — Лучше буду наивен, чем стану параноиком, — пробурчал он, будучи оскорбленным душевно.       — Хах. Хорошо, хорошо, возможно ты и прав, — наступило снова недолгое молчание, но на это раз оно не было гнетущим или неловким, скорее каждый обдумывал возможный вариант дальнейшего развития. — Будь осторожен, не лезь на рожон.       Элизабет развернулась, чтобы наконец забрать свои вещи и уйти из этого ужасного места, где только и кишат люди. Пора возвращаться, отец и так, наверно, мечется из стороны в сторону, готовясь ее убить.       — Стой! Ты куда?       — Я же говорила, что ухожу, мне пора, я и так здесь задержалась.       Схватив при этом ее за руку, Юичиро задал последний вопрос перед тем как они разлучатся:       — Мы ещё встретимся?       Полукровка загадочно улыбнулась, не говоря точного ответа, лишь оставляя от себя воспоминания, которые будут греть человеческую душу.       Хоть бы она осталась жива…

***

      Разрушенные небоскребы проносились перед глазами, они мелькали настолько быстро, что невозможно было разглядеть, есть ли кто живой там вообще. Крыши сменяли друг дружку, но цвет их был неизменным, серый, как будни выживших людей, прячущихся от смерти. Такой пейзаж продолжал навевать тоску и грусть. В голове из-за этого так же были тревожные мысли.       «Аааа! Может, не возвращаться? Боюсь, если покажусь там, на мне живого места не останется, Ферид меня прибьет, а Лакус и Рене добавят. Ну, а правда? Что я сделала такого, для того чтобы получить наказание? Ну скрылась на три дня, ну ничего, живая здоровая ведь. Хорошо хоть Кроули не собирался прилетать, от него бы тоже схлопотала. Но сейчас главное, чтобы вампирчики живы остались, » — не менее унылые думы крутились в голове, отчего хотелось взвыть, как волк на луну, но приходится держаться и бежать вперёд.       Впереди наконец начал показываться свет в конце туннеля, а точнее вход в вампирский город Сангвинеем. Элизабет спускается по неровной земле, которая была полностью испещрена камнями и корнями недалеко растущих деревьев, убогий вход, так сказать, но зато потом!.. Открывается вид на шикарный мраморный зал, сделанный весь в белых тонах, от такого яркого свечения аж глаза невольно прикрываются. На входе девушка уже встретила парочку вампиров, что как-то странно на нее покосились. Неужели Ферид всех на уши поднял?       Шаг за шагом приближаясь к верной смерти, полукровка невольно стала чувствовать укол совести, а ещё непреодолимое желание прям здесь взять и развернуться, а дальше бежать и бежать без оглядки. Но, к сожалению, такие выкрутасы здесь не пройдут, из-за чего с понурой головой серебровласая медленно вошла в отворенные двери. Не знаю как, но, видимо, Ферид уже до этого почувствовал ее, ведь на самом пороге встретился очень злой старший Батори. А знаете, что может быть ещё хуже злого отца? Так это Кроули, что за три дня уже успел прилететь в особняк, и теперь на пару с Седьмым стоит, при этом зло косясь на вошедшую.       — Думаю, я пойду-ка отсюда, — только-только собравшись бежать, сломя голову, девчонку остановила цепкая рука папаши.       — Милая, куда же ты? Мы ещё даже не послушали твои оправдания. Впервые ты отправилась на задание и уже потерялась на три дня. Я жду объяснений, — голос менялся постепенно, поначалу он был каким-то хищным, а под конец стал серьезным, что приятно удивило.       — Аааа… может не надо? — теперь голос задрожал, в любой момент полувампирша была готова свалиться в обморок.       — Надо, Элизабет.       Элизабет? Кроули впервые ее так назвал. Все детство, он звал ее Лиза-тян, или же какие-нибудь милые прозвища придумывал. От такого обращения становится так тоскливо и грустно… она правда провинилась.       — Простите, — склонив голову в извиняющимся жесте, глаза бегали туда-сюда, только бы не смотреть на лица родственничков.       Сердце разрывалось, стало невыносимо от одной мысли, что на нее просто сердятся. От предыдущей счастливой улыбки не осталось и следа, хотелось просто взять и расплакаться здесь, при этом громко и безудержно воя.       — Простите, я провинилась, — ещё сильнее кланяясь, Элизабет теперь лишь опустила взгляд в пол.       Пусть делают с ней что хотят, главное, чтобы больше не видеть именно такие лица, да даже если им принесет удовольствие ее пытка, это и то будет лучше.       Чья-то рука легла на голову ребенка, отчего серебровласая вмиг поднялась, этим кем-то оказался ее родной отец. Предыдущая суровость исчезла, на ее смену пришла какая-то необъяснимая грусть.       — Пойми, мы же волнуемся.       Вот те заветные слова, которые мечтала услышать младшая Батори. Она никогда не думала, что отцу было все равно на нее, но и никогда не чувствовала никакой отдачи. Было ровно ни-че-го. Да, она благодарна ему за многие моменты жизни, за обучение, и в науках, и в фехтовании, за то, что следил за каждым шагом, из-за чего она выросла такой, какой должна быть, да и за все остальное спасибо. Но все равно, девушке иногда казалось, что Ферид больше эмоций испытывает к Кроули, чем к дочери, отчего становилось немного одиноко.       — Мне кажется, что ты о Кроули заботишься больше, чем обо мне, — обидно, все же не только одиночество она испытывала, на то и подростковый возраст сказывался.       — Почему?       — Да ты к нему больше эмоций испытываешь, чем ко мне! — просыпается постепенно психическая натура, доставшаяся от отца.       — Я вампир, Элизабет, я не испытываю эмоций, — мужчина спокойно отреагировал на истерику дочери.       — Ну и что?! Это не меняет того факта, что ему ты рад больше, чем мне! — срываясь на крик, полукровка уже ничего не видела, из-за пелены, что застелила ее глаза.       Однозначно, это глупость, как она повела себя в данный момент. Кроули растерялся, не зная что сказать, или как успокоить, Ферид ждал, пока она сама остынет, чтобы нормально продолжить беседу, без лишних истерик.       — Это не так, милая, я тебя люблю больше, ты же моя…       — Дочь?! — оборвав на конце фразы, она и не заметила, как пропустила смысл сказанных слов. — Это ничего не меняет! — заткнувшись на несколько секунд, до нее наконец дошло, что такого важного, серебровласая пропустила. — Подожди, ты сказал… что меня любишь?       Из глаз невольно потекли слезы, сказывались и последние события. То она не смогла найти Мэри, то встретила Юи, от грусти до счастья, впрочем. А дальше страх, как поведет себя Ферид при встрече, да ещё и Кроули тут нарисовался. В общем, куча эмоций, отчего сердце так и разрывается. К ней подошли в плотную. Отец немного склонился над дочерью, и неожиданно обнял.       Да, она его ненавидит. Иначе почему была в таком шоке, от того, что он ее любит? Каждый отец любит и лелеет свое чадо, а если нет, то он и не отец вовсе. По крайней мере, ему так казалось, хотя что тут говорить? Он сам не возлюбил своих родителей из-за того, что пыталась слепить из него святошу, за это родичи и поплатились. Он не видел своего последующего отца уже тысячелетие, Батори понимал, что ему он не нужен, из-за чего просыпалось чувство глубокой неприязни, и мечта, как он его убьет. Ему было грустно, он жаждет смерти, но теперь, он ждёт ее лишь от одного существа, а именно, от своей дочери. Накатывает глубокая эйфория, а время только накалывает страсти, и даёт лишь большее наслаждение. Он будет ждать, когда погибнет от руки ребенка.       Ребенок пододвинулся ближе к мужской груди, давая волю слезам, которые довольно скоро заканчиваются. Она счастлива, она рада, что в ее жизни появился Ферид. Все остальные сомнения отходят на второй план, Элизабет будет наслаждаться оставшимся временем сполна.