Химия разъела психику ребёнка
Детские травмы — мои татуировки
**** ****
— Да лааадно! — раздался грубоватый прокуренный голос, едва стоило двери номера отеля открыться. Сам же хозяин вальяжно опёрся о косяк, с ног до головы оглядывая стоящего перед ним гостя. — Ведь только недавно гордо заявлял, что завязал. Эх ты, Алекс-Алекс. — наигранно покачал головой, тут же усмехаясь и затаскивая парнишку внутрь. — А я развязал обратно. — с невинным смешком отвечает Алекси, плавно покачиваясь из стороны в сторону. — Ой брось, не будешь же ты именинника в его же день рождения отчитывать, Энд, тем более, я и тебе принёс. Вернуть, так сказать, должок за ту услугу, что ты оказал в Кеми. Действительно "вставил нормально"... — Я так и понял, что не стоило тебе гаш давать. — перебивает старший. — Поспешным оказалось решение... Я ведь просто хотел, чтобы ты нормально поспал под действием натурального продукта, а не вернулся к... чему... к солям? — развёл руками, следом указывая ими и на его расширенные зрачки. — Боже, и ты реально так по городу сейчас ехал?! — И когда ты только таким душнилой стал... Стареешь, бро. — Тебя так-то тоже время не щадит. — ответным сарказмом прыснул Энди, с размаху падая на просторную двуспальную кровать и потягиваясь на другую её сторону, доставая из минибара две бутылки дорогого вина. — Боже блять, Маттсон опять ебашит, а старый душнила тут я! — Ой хватит! — отмахивается Алекс. — Уж точно не тебе это говорить... — усаживаясь рядышком, беря в руки одну из них и начиная с интересом разглядывать этикетку. — Серьёзно? Оази дельи Анжели? — вопросительно изгибая бровь и вновь улыбаясь. — Чувак, под 200 евро за бутылку... — и едва Алекс оборачивается, как ему уже протягивают налитый бокал. — Сильно же ты заморочился... — немного заторможенно произносит он следом. — Забей, с днём рождения! — чокаясь и тут же отпивая из своего, Энди ненадолго замирает, не спуская этого загадочного взгляда тёмных глаз с парнишки напротив. — Оставайся таким же милашкой. — добавил более бархатным, тёмно-бордовым голосом, словно чеширский кот растекаясь в улыбке. // _.flashback._ // — Ахх хорошо пошла. — с наслаждением произносит Энди, откидывая голову на подоконник и закрывая глаза. — Бляяять, как же хорошооо... — потягиваясь, он разводит руки в стороны, пока сидящий рядом с ним парнишка дрожащими пальчиками пытается открыть маленький зип-пакетик с белым порошком внутри. — Да чёрт! — в сердцах срывается с губ Алекси, когда этот самый пакетик не поддаётся и рвётся, рассыпая часть содержимого на лежащую на его коленях книгу. Энди же лениво поворачивает голову, скользя затуманенным взглядом по бледному в свете луны лицу парня. За силуэтом же спины старшего горят огни европейской столицы, отражаясь в стеклах книжных шкафов и межбалконных окон его квартиры. Тишина тёплой майской ночи наполнена жёлто-оранжевыми звуками машин и тёмным изумрудным шелестом листьев деревьев. — Ты такой красивый... — спокойный и бархатный бордовый голос слабым эхом отражается от закрытой двери. Рука Энди сама тянется убрать отросшую русую прядку с аквамариновых глаз. — Очень... — Правда чтоль? — недоверчиво звучит в ответ, пока умелые пальчики и кредитка ровняют белую дорожку, расчерченную прямо на той же книге. Тут же мальчик уже наклоняется, зажимая одну из ноздрей вдыхает порошок. В миг после этого в затуманенном сознании происходит резкая вспышка, в кровь выбрасывается адреналин, а по всему телу разливается волна тепла. — О господиии! — срывается с его губ сразу после, пока Алекс вздрагивает и потирает раздражённый нос. — Тише ты, тише, не так резко. — улыбается Энди, поднимая упавшую на пол книгу. — Ульрих Бек. — читает он с корешка. — "На пути к другому модерну". Знаешь, занятная книжонка на самом деле. — Ты её читал что ли? — потягиваясь, улыбается Алекси, чей аквамариновый пигмент глаз постепенно почти полностью вытесняется зрачками. И Энди улыбается ответно, протягивая руку и вплетая её в мягкие светлые волосы. Алекси же, разомлевший от ощущений словно котёнок, льнёт к этим пальцам, давая оным себя поглаживать. — Заумная слишком, как и все что даёт Тони, но суть там в том, что в реалиях современности вся наша жизнь сведена к предотвращению "рисков", которые мы сами себе и создаём. И риски глобальные. Если раньше, например, рабство негров в Америке, всякие там войны и геноциды касались только тех мест, где они собсна и были, при этом никак не меняя погоду на другом клочке земного шара, то современные риски угробить могут сразу всё человечество как по закону домино. Ядерная война, изменения климата... — кристаллы в глазах манят и чаруют, краем сознания Энди отмечает, насколько же прекрасен этот светлый мальчишка, заворожённо внимающий его словам. — Вся жизнь нашей цивилизации в конечном счёте сводится к предотвращению ещё не начавшихся проблем... — и Энди усаживает его на свои колени, пробираясь холодными пальцами под чужую футболку. — А не к производству богатства и улучшению качества жизни как это было ранее... — Не думал, что ты как и он увлекаешься социологией... — севшим от возбуждения голосом произносит Алекс, чуть прогибаясь в талии и позволяя его холодным рукам ласкать своё тело. — Ахх, чёрт! — блаженно срывается с его губ, пока собственные пальцы по наитию зарываются в жёсткие волосы старшего. — Ммм, зачем ты это делаешь? — Хочу доставить тебе удовольствие. Нам обоим. — Энди плавно проводит рукой, очерчивая контуры впалого живота. — Я же знаю, ты сейчас не откажешь. — продолжает, снимая с податливого юного тела мешающий элемент одежды и открывая взгляду вид на освещённый луной идеальный худой торс. — В этом тебе социология помогла? — парирует Алекс, с силой сжимая волосы на чужом затылке, едва стоило почувствовать первый лёгкий засос в районе острых ключиц. — В этом мне помог мефедрон. Ты такая куколка, Маттсон, удивительная. — возбуждённым голосом шепчет Энди, заставляя волны мурашек пробежаться по всему телу. — А социология... даже из таких книжек многое можно использовать. Просто хочу лучше понимать людей. — Брось, ты пр-росто хочешшшь ими управлять. — едва сдерживает стон Алекс, ощущая дорожку горячих и влажных поцелуев от ключиц до самой мочки проколотого уха. Парнишка уже знает, к утру эта дорожка окрасится в сине-фиолетовые тона, подстать такому же сине-фиолетовому возбуждённому голосу, чей обладатель их и оставляет. — Смышлёный мальчик. — одобрительно молвит Энди, хищно впиваясь в его губы. — Этим ты мне и нравишься. — продолжает после, наклоняясь к его виску и опаляя кожу горячим дыханием, пока рука минуя резинку спортивных штанов и боксеров уже оказывается прямиком на упругих ягодицах. — Не по годам хорош, я заметил ещё с первого дня. — И ч-что ж-же? — сбитым дыханием отдаётся последний. — На тебя многое просто не действует, я впервые такое увидел. — продолжил Энди, тянясь обратно на подоконник. — Но и у тебя есть свои слабости... — содержимое одного из пакетиков досыпается на гладкую белую поверхность, после чего из горки бледно-розовой пыли всё той же карточкой формируются две небольшие дорожки. — Твоим риском является привязанность. Дружба ли, любовь – не важно. — и под чарующий взгляд чёрных глаз Алекс наклоняется к подоконнику, по очереди плавно занюхивая обе, специально расчерченные для него. — Видишь ли, милый, чем шире твои объятия... — в это время рука Энди вновь оказывается на его спине, плавно поглаживая бархатистую кожу — ...тем проще тебя распять. — он уже видит, как взгляд Алекси окончательно затуманивается, как тот откидывает голову назад и полностью отдаётся удерживающим его рукам. — Так слааадко говоришшшь... — протягивает парнишка. — Но я ведь знаю, какой ты, знаю. — тело словно само начинает плавно и грациозно двигаться на чужих коленях. Чувства и ощущения усиливаются многократно, с губ уже начинают слетать первые хриплые стоны. Энди улыбается, видя как наркотик наконец начал действовать. — И тем не менее ты здесь. — парирует он, давая парнишке выгнуться, вновь открыто подставляясь ему. — И ты сам знаешь зачем. — с подоконника берётся ещё один пакетик, что в этот же миг бесцеремонно разрывается зубами. — Пусть и совсем юный, но не так прост, ты видишь многих людей насквозь, и меня тоже. — часть бледно-розового содержимого тонкой струйкой высыпается на чужие открытые ключицы. Алекси охает, ближе прижимаясь к чужому телу. Энди же плавно снюхивает получившуюся дорожку, вновь опаляя теплом чувствительную кожу. — И знаешь, что самое главное? — следом поцелуями старший опять поднимается к мочке его уха. — Я даже не люблю тебя, Маттсон, вовсе. Ты мне безразличен. Мы просто трахаемся. \\ _.end of flashback._ \\ — А помнишь время когда мы водку с соком намешивали и пили? — мечтательно протягивает брюнет, покачивая в руке третий за этот вечер бокал вина. — Денег нет, а штопор в заднице так и норовит проживать каждую секунду жизни ярко. Спали где придётся, а на закуску — просрочка из сетевых, добытая ночью в чёрных мусорных пакетах у магазинов. И никаких вип номеров в отелях и элитного вина... — Помню. У тебя тогда тело ещё не было похоже на изрубленный кусок мяса. — парирует Энди, внимательно, но с некой грустью неотрывно глядя на разлёгшегося на кровати парнишку. — Бля, опять ты начинаешь! — пьяно стонет Алекси, закрывая руками лицо. — Третий раз за этот вечер, сколько можно... Ну разошёлся один порез, ну испачкал футболку, ну и хуй бы с этим. Не делай вид, что тебе есть до этого дело. — залпом допивая содержимое, младший протягивает бокал обратно Энди, который в этот же момент его вновь доливает. — Ты же просто трахнуть меня хотел, к чему всё это вообще? — и в этот же миг рука старшего вздрагивает, ненароком проливая часть дорогого вина на шёлковые простыни. — Может и хотел, но... — замирает тот, туманным взглядом смотря в стену. — Блять, даже не знаю с чего начать, что за пиздец ты устроил на трансляции? — и взгляд будто бы возвращается к привычному, чутка хитрому и нагловатому, но вместе с тем заинтересованному и немного... неуверенному? Даже будучи сильно пьяным, младший это видит. — А что такого? — легкомысленно парирует в ответ. — Просто внезапно вспомнил, что никогда в жизни не вёл прямых эфиров... Подумал, что день рождения – неплохой повод начать, хоть настроение поднять, да и с аудиторией пообщаться... — Что происходит, Алекс? — не стал ходить вокруг да около старший. — Нет, так ты не ответишь... Кто это с тобой сделал? — Ахах, да никто! — сквозь щемящую боль где-то в области груди улыбается парнишка. — Я сам... Жертва собственной наивности... — и алкоголь вновь обжигает ему горло, а зажатая меж пальчиков сигаретка роняет пепел на ставшие в последнее время непривычно острыми колени. — Ооо кто-кто, но точно не ты. — последнюю Энди предпочитает забрать и, воспользовавшись случаем, придвинуться к парню поближе. — Наоборот слишком недоверчив, скрытен... — рука оказывается поперёк его истерзанной груди, слегка поглаживая оную через одежду. — Но вот когда открываешься... чёрт, на что же ты такое напоролся... — Я влюбился. — криво улыбается малыш. — Влюбился? — Представляешь, никто со мной раньше так не обращался, никто и никогда не был таким внимательным и добрым... А я дурак... Принимаю обычное хорошее отношение к себе за нечто большее, чем просто проявление дружбы и всего такого. Такой глупый, столько последствий теперь от этого... — нет, Алекс вовсе не хотел посвящать кого-то в свои проблемы. Они по-прежнему должны оставаться только его проблемами. Но выпитый алкоголь развязывал язык, и даже несмотря на возражения терновника Энди был похож на того, кто хотя бы послушает... — Знал же, что любовь... "Ради бога, замолчи." — отдавалось в косматой тёмной голове. — "Уж кому-кому, но точно не ему" — и грудь начинало сдавливать всё сильнее, казалось, с каждым сказанным словом шипы становились всё острее, ветвями оплетая каждый миллиметр его измученного тела. Конечно же Алекси всё это понимал. — Такого просто не может быть, точно не ко мне... — но словно не слушал, настолько поглощённый эмоциями, что, казалось, не видел ничего, помимо пелены слёз перед глазами, не слышал ничего, помимо грохочущего в груди чёрными рваными линиями сердца. — Не было никакой взаимности никогда, и не будет... Да я и сам помню... "Человек, который одинаково хорошо ко всем относится... — ..тому одинаково на всех насрать". — заканчивает за него Энди. — Я тоже помню бесконечный пессимизм, которым снабжал нас Тони, вперемешку с книгами по социологии и неплохим виски. — Но ведь так и получается по сути... Как бы то ни было, сколько бы мы это ни отрицали, ни называли пессимизмом и не открещивались, как от чего-то чёрного, что точно никогда нас не коснётся, мы же всё равно на это напарываемся. Каждый раз... И так мучает... Вот и получается, что во всём этом виноват я сам... — ...в чём виноват? — чуть смутившись отвечает старший. — В том что посмел влюбиться. — вмиг терновник словно хлёстким ударом вонзил шипы в грудь. — Это и есть одна большая ошибка. — оттого красивый и глубокий голос Алекси постепенно становится похожим на болезненный скрип. — И Он не со мной сейчас и никогда со мной не будет, блять, где Он и где я... Он сейчас с кем-то другим, но не со мной, Он никогда на меня даже не посмотрит. Никто на меня не посмотрит. А мне никто кроме Него и не нужен... — А ошибка тут в чём? — чуть дрогнувшей рукой Энди аккуратно провёл по контуру его лица. — Чувства это не ошибка, Маттсон ты же человек, людям это свойственно. Почему ты сам себе в них отказываешь? — Потому. Со мной такого быть не может. И на что только надеялся... — Милый ты мой, травмированный ребёнок, Маттсон... — Я не травмированный... и уж точно не ребёнок. — Не спорь... — Боже, да к чему всё это вообще? — машет рукой Алекси, наконец возвращая самообладание и решая побыстрее свернуть такую тяжёлую для него тему. Он прислушался, он наконец-то прислушался к этому голосу, красными сигналами в его голове бьющему тревогу. — Всё равно это больше не важно. — и начало отпускать. Постепенно разжимая кровавые объятия, терновник успокаивался. — И повторюсь, ты же просто трахнуть меня хотел. Я же знаю. И я пришёл. — Маттсон... блять, ты меня совсем за животное держишь? — чуть напрягшись отвечает тот. — Ты думаешь, что я тобой вот так сейчас возьму и воспользуюсь? — Помнится, ранее тебя это никогда не останавливало. Тебя не останавливало вообще ничего. — начинает немного злиться Алекс. — Не строй из себя святошу, Энди, вы же бросили меня тогда, когда были больше всего нужны. Ты понимаешь, о чём я. Оставили одного со словами "ебись как хочешь" со своим рпп, аддикциями и отчислением. — голос парнишки начинал темнеть по мере того, как воспоминаниями он возвращался к прошлому и старым обидам. — Я понимаю, вы мне не няньки. — но вмиг в этом голосе словно происходит вспышка, разово маскирующая его истинный цвет. — Вы и не обязаны были возиться с каким-то там зависимым малолеткой, вытаскивать его из всего этого... да и кто знает, сколько таких у вас было до меня и сколько после, кто я вам вообще... — Маттсон плавно переворачивается в руках Энди и вперивает затуманенный взгляд голубых в чёрные глаза напротив. Всё словно также, как было и несколькими годами ранее. Только вот большие зрачки не горят желанием. В них отражается лишь тоска и безысходность. — Если тебе было интересно почему оттолкнул пару месяцев назад, то сейчас, думаю, ты уже всё понял. — чуть приближается Алекси, лицо которого постепенно становится похоже на безжизненную пластилиновую маску с криво вырезанной на оной улыбкой. — Берёгся. Для того, кому совершенно не нужен. Так чего же ты ждёшь? Вот он я, бери...**** ****
Тишина. До рассвета остаётся ещё несколько долгих часов. Осень в Финляндии в этот раз выдалась холодной и промозглой. Но даже это не кажется кучерявому блондину хоть какой-то проблемой. Задумчивый взгляд ярко-синих глаз туманно скользит по унылому пейзажу. Сигаретный дым растворяется и заносится обратно в кухню сильными порывами ветра, без конца трепящими голые ветви деревьев. — Закрой, выстужаешь. — сонно раздаётся за его спиной. Следом тишину разрезает щелчок включения электрочайника, после которого грузные шаги начинают приближаться. — Иди ты нахер... — устало и грустно звучит в ответ. — Случилось чё? — В воц зайди. Отправил тебе, специально записывал.**** ****
Холодные северные ветра немало раскачивают и старый мост — погода решила не радовать Лекси даже в день его собственного рождения. Впрочем, разве парнишка заслуживает? Вовсе нет... "И что ты только творишь..." — осуждающе шепчет терновник, вызывая новые и новые накаты злости и стыда. Будь его воля, Лекси бы спрыгнул в Вантаа прямо сейчас. Но есть ещё несколько незаконченных дел, на завершение которых у него осталось каких-то жалких 20 дней. И это всё, что его останавливает. // _.часом ранее._ // — Пожалуй, я всё-таки должен тебе это сказать. — новая никотиновая палочка зажигается медленно. Казалось, можно даже услышать тихое оранжевое тление сухих листиков табака. — Заранее, если тебе так будет легче – можешь меня ненавидеть. — Ты даже не представляешь как я заинтригован. — безразлично раздаётся в ответ. Воздух в номере насквозь пропитан сигаретным дымом, создавая легкий полумрак и туман. Обнажённое юное тело черноволосого парня в открытую светит желтеющими синяками и алыми шрамами. Из некоторых стекают тонкие струйки крови — то, что происходило на этой кровати несколькими минутами ранее, ненароком заставило вновь разойтись эти глубокие порезы. Впрочем, ни одного, ни другого это совершенно не заботило. Грязная кровь впитывалась в дорогие шёлковые простыни. И нет, Лекси не жалел. Но и радости или хотя бы удовлетворения также не испытывал. Только пустоту. Такую знакомую......его милую пустоту....
Возможно, его некогда горячее сердце сегодня окончательно умерло, прожив ровно 21 год. Дотлели его осколки и перестали светиться, отдавая тепло. — По поводу "бросили". Да, я понимаю, как это может выглядеть. И... Может, технически так оно и есть. На самом деле я тогда знал, что тебя отчислить хотят. — вмиг Лекси словно ледяной водой окатило. "Как это знал?" — оживляется терновник. — "Раз знал, то почему не помог... Его дядя ведь там декан факультета" — терновник не часто нервничает. Можно сказать, что ничто из происходящего не вызывает в нём никакой реакции помимо неизменного и осуждающего /это было ожидаемо/. Оттого такое стало сильным ударом под дых, нервный импульс прошелся по всему телу парнишки, оное словно оказалось выброшенным в пропасть. Но виду он не подал, по крайней мере изо всех сил старался не выдать своих эмоций. — Вероятно, мне стоит объясниться... — Ну уж потрудись как-нибудь. — Было много причин и... В общем, я специально ничего не делал, правда. Ничего не подстраивал и тому подобное. Я просто узнал и... — ...решил поспособствовать? — горькой усмешкой заканчивает за него Алекс. — Сам понимаешь, дело там было вовсе не в оценках. — наконец собирается с мыслями Энди. — Ты же умный, легко бы их вытянул и учился бы себе дальше. Дело было... в тебе самом, короче, да... Сам знаешь как на тебя ополчились преподы ещё в самом начале. А тут ещё и предлог такой нарисовался, как нельзя удобный. И я понимаю как всё это выглядит. Но я правда долго об этом думал мол действительно ли поступаю правильно и... да. — Что может быть правильного в том, что ты бросил меня? — голос Алекси дрогнул. — Я не понимаю, я просто не понимаю... — Это было для твоего блага. Ты так подсел тогда... Я знаю, ты сейчас скажешь мол мы все баловались, но... Но не так, как ты, Маттсон. Так ещё и те чуваки твои, с правого берега, с которыми ты тусил с того чёртового лета после первого курса... Ты же знал, что они за люди, мы тебе говорили, но ты всё равно связался с ними и... Сам помнишь к чему это привело. Колледж и использовал это как предлог. Даже если... Блять, да нас бы ты слушать не стал бы в любом случае и... мы и сами понимали, что нихуя мы тебе не указ, даже не совет. Поэтому... В общем, я решил, что отправиться тебе обратно в твою Финляндию будет лучшим решением, вот и не стал тогда впрягаться. Это я решил, остальные, кто знал, просто не воспротивились, особо на них не злись. Вот и... — Неплохо вы там за меня решили, что для меня же будет лучше... — парирует Лекси, напряжённой и слегка дрожащей рукой вновь поднося сигаретку к губам. — Только интересно, с какой стати это вы так "заботу" проявить решили, вам же плевать всегда было? Не прикидывайся, всегда плевать... — Так вышло. — пожал плечами Энди. — События сами собой сложились, я просто решил всё разрулить по-нормальному, как было бы лучше. — А экзамен..? — почти безжизненно молвит Алекси. — Итоговый который... — сердце словно останавливается. — Я ведь тогда опоздал... — Считаешь предателем? — подтвердил его опасения старший. — Издеваешься? — едва сдерживает слёзы Лекси. — Ты ведь, получается, всю жизнь мою сломал... — Я понимаю и... Это твоё право... так думать. — не стал отрицать Энди. — Но я всё равно не жалею. По крайней мере ты слез тогда. Сам же сказал. — И ты тут ни причём, уж поверь мне. — нервно смеётся Лекси, следом больно закусывая губу, пытаясь сдержать сами собой наворачивающиеся слёзы. — Просто... почему? За что, я же ничего вам такого не сделал... — Знаю, ты сейчас не видишь, но поверь, тогда так было лучше для тебя. Представляю, что ты сейчас чувствуешь. — весьма сухо срывается с его губ. — И пойму, если сейчас уйдёшь. Просто знай, ты мне не чужой человек. — Неа, ничерта ты не знаешь. — внутренне вспыхивает Лекси, на ватных ногах поднимаясь с кровати и начиная собирать разбросанные по всей комнате вещи. — По поводу "ненависти", во-первых, ну спасибо что разрешил, во-вторых, я и сам разберусь что мне делать с полученной информацией. — из последних сил Лекси старается держать себя в руках, но с каждым сказанным словом это становится всё труднее. Оттого терновник подгоняет собираться как можно быстрее. Энди же в его сторону даже не смотрит. Чувствует ли он вину, глядя на нынешнего Алекса, а также помня его состояние пару месяцев назад? Вряд ли. Энди просто не умел в это. Тем не менее сомнения продолжали терзать его голову. Как тогда, три года назад, так и сейчас. — Всё, что могу сказать тебе – "спасибо". Правда спасибо, Энди. За всё. \\ _.end of flashback._ \\ Злость и стыд — весьма обоснованно. — Да что ж мне так на людей-то везёт?! — в сердцах вспыхивает мальчишка, разводя руки и обращая взгляд чистых голубых светящихся океанов к небу. — Моё сердце – решето!! Ну давай, стреляй ещё!! Я, блять, как будто на войне!! — слёзы катятся по бледным щёчкам и капают на тёмное пальто. Голос отражается от молчаливых зданий и холодной водной глади тёмной реки. — Только взрывы... в голове... — и взгляд потухает, устремляясь обратно вниз. Парнишка садится на холодный влажный асфальт тротуара и поджимает к груди колени. "Сперва пользовали. Потом предали. И в итоге выкинули как ненужный хлам" — вновь подаёт голос терновник. — "Так ещё и завернули в красивую обёртку липовой заботы" — и у Алекса нет аргументов. Острый куст, крепкими ветвями сдавивший силуэт его хрупкого тела, вновь прав. Как и всегда. — "Никому нельзя быть близко" Ведь они ему не друзья и никогда не были. Не было у Лекси друзей в принципе, только знакомые. Поэтому и не удивительно, что никому не хотелось с ним возиться, разговаривать, пытаться вытащить из этой грёбаной зависимости и той не самой хорошей компании с того проклятого лета, затянувшей его в опасные передряги... Никто не хотел, никому не было дела, хотя ранее они божились о вечной дружбе... Никто не предпринял хоть что-то... Да, они не обязаны, конечно, спору нет... Но вот так вот с безразличием и "не воспротивлением" выкидывать человека, живого человека... раз и навсегда из своей жизни. Так ещё и ломая его — лишая будущего... А сейчас преподнося такую подлость с маской снобизма из "так будет лучше" на лице... Они же это понимали, знали о его упадочных настроениях, и что такой удар он может просто не пережить... знали, но отвернулись и пошли дальше, пока он с таким трудом отскребал себя от дна. Неужели кто-то из них реально думал, что убрать проблему с глаз долой "обратно в свою Финляндию" – это как бы её решить..? Конечно же нет. Самое печальное, что Лекси знал цену всем этим людям, но даже представить не мог насколько на самом деле глубока кроличья нора... Как же лицемерно на этом фоне выглядят слова Энди... Ох, Энди... Он только оттого с Маттсоном был так близок, что только он по причине горячего сердца и подросткового бунта не пресмыкался и не лицемерил перед ним. Богатого и влиятельного, так ещё и взрослого Энди, золотого и умного мальчика с обеспеченным будущем, это действительно поразило. Но Лекси и представить не мог вот такого холодного и циничного предательства от того, которого действительно когда-то считал близким. "Чем шире твои объятия, тем проще тебя распять. И он распял. Подобравшись слишком близко" — говорит терновник, сдавливая его грудную клетку, отчего Лекси заходится кашлем. — Так холодно и цинично. — сквозь слёзы произносит парниша. — "Я решил..." в тихушку и за меня, подговорив и остальных ничего не делать... Да тебе плевать было даже ел ли я хотя бы иногда, о каком "тебе будет лучше" идёт речь, ты просто предал, просто выкинул... За что? Что я тебе сделал? — голос дрожит, Алекси старается быть тише. — "Не чужой..." не чужой – это когда не интересуешься даже жив ли я после всего этого кошмара вообще, да? — справедливая обида сквозила в голосе. Терновник лишь понимающе замолчал, давая парнишке выплакаться, одиноко обнимая свои колени. Ведь Лекси помнил, как в аэропорту в Нидерландах с билетом в один конец провожать его никто не стал. В Оулу его тоже тогда никто не встретил, мать даже денег на такси не скинула. После приказа об отчислении с ним вообще никто по существу не говорил. И когда тот уже был в Финляндии, контакт со всеми был прерван и не по инициативе Алекси... Сколько раз парнишка думал о суициде, сколько раз винил себя за потерянные возможности и будущее, сколько всего того ада ему пришлось вынести и вытерпеть в одиночку наедине со своим терновником. "И Энди ведь, оказывается, мог помочь, но решил не только не впрягаться, но и сопутствовать" — припоминает терновник, оплетая тонкими и острыми ветвями шею. — "С циничным и холодным расчётом он наблюдал тогда, как рушится чужая жизнь. А сейчас ещё и вывернул всё наизнанку, выставляя себя чуть ли не героем". Может, какие-то крохи истины и были в словах и поступках Энди. Но со своей позиции сколь ни старался, Лекси не мог их разглядеть. Он видел только предательство. Циничное и жестокое, как подметил куст, которое длилось очень долго. Это пугало, внушало ужас. И единственное верное решение из всего этого — это просто уйти. Уйти и больше никого к себе не подпускать. Зарыться с головой в себя и перетерпеть. Ещё 20 дней. 20 дней и всё это закончится — он больше в этом не сомневается. Хватит. Он не вынесет эту жизнь, этот странный и пугающий мир, где каждый человек как паразит, как акула, проглатывающая добычу. За что судьба так жестока с Алекси? Чем же он таким был грешен, что раз за разом, день за днём... Родившись попросту неправильным любые попытки исправить свою жизнь фаталистичны. И он больше не будет пытаться. Слишком дорого ему обходится каждая попытка, ошибкой оказывается каждая открытая дверь и каждый подпущенный близко человек. "Ничего, скоро всё закончится. Скоро всё навсегда закончится" — шепчет на ухо терновник, успокаивая парнишу. — "Ты знаешь, чем займёшься завтра. Надо только успеть" Только что включенный телефон показывает половину заряда и 11 часов ночи. Второе ноября почти прошло – на редкость скверный выдался денёк... пропущенный вызов только один — Йоонас. И судя по времени, перезвонил он сразу после того, как Лекси сбросил в первый раз. Сообщений в вацапе почти что нет. Общий чат молчит. В личке только парни и пара знакомых по музыкальной среде отписались шаблонными поздравлениями. Мать и отчим также молчат. Вызывает только горькую усмешку. — С днём рождения, Алекси... — сквозь слёзы произносит в пустоту тот.