Зайчик

Немного слов от автора: Всем здравствуйте, дорогие читатели. Перед вами первая глава моего фанфика по всеми нашумевшей новелле Зайчик. Как вы все знаете, действия истории происходят в 90-ые годы. Я решил не отходить от канона новеллы, но изобразил все ситуации «под другим углом». Ну в общем, сами поймёте. Задерживать не буду. Приятного чтения :) «Что такое счастье?» – я всегда задавался этим вопросом, когда видел улыбающихся людей. И не находил ответа на него. Меня всегда удивляло – как это люди могут быть счастливыми без причины? Ну как? Всегда же должна быть причина счастья! А тут... Но я никогда не думал, что сам вскоре смогу стать действительно счастливым человеком. Я в прошлом всегда был одинок, ни с кем не общался, сидел один на перемене, когда все ученики выходили в коридор. А если они меня и звали выйти в коридор, то никак не реагировал. Школа у нас была не ахти. Что ж делать, это глубинка. Все везде знают про тебя: что ты делаешь, с кем дружил и с кем не дружишь. Бесконечные кабинеты кружились в голове. Зайди в один кабинет, просиди урок, теперь иди в другой кабинет, который находится на хрен знает каком этаже, просиди там ещё. И так весь учебный день. Теперь, кажется, я понимаю, почему ребятня так рада каникулам. Они дают тебе время как следует отдохнуть, прежде чем вступить на новый виток таких скучных и таких серых дней. И вот ещё один день прошёл насмарку. Ещё один день моей жизни прошёл как ни в чём не бывало. Господи, как мне всё надоело... Учёба шла не очень, но я старался радовать родителей хорошими оценками, поскольку в душе понимал, ради чего мои мама с папой работали не покладая рук. Что могу я сказать про своих родителей... Они вполне себе хорошие люди. Я им благодарен за то, что они меня воспитали как настоящего мужчину. Папа работал врачом, а мама учителем русского. Многому, кстати, научили. Батя был родом из деревни. Знал все деревенские прелести: научил меня удить рыбу, коптить её, показал, как доить корову, да так, чтобы потом у тебя не остался отпечаток копыта на лице. А вот мама была городская. От неё я перенял главное –сдержанность. Будь спокоен, даже когда тебя очень сильно бесят. Но со временем мой навык начал пропадать: я стал злиться, психовать, был слишком вспыльчивый, начал хамить маме. Причиной моего недовольства была довольно проста – переходный возраст. Я начал взрослеть... Как только вспоминаю о своём детстве, так сразу же на глаза наворачиваются слёзы. Я закрывался у себя в комнате на ключ, садился в угол и просто смотрел в одну точку, изредка поглядывая на страшный лес, около которого и стоит наш дом. Снаружи он выглядел довольно устрашающим: изветшалая дверь, покрытая паутиной по углам, хлипкие брёвна, того гляди скоро развалятся от сырости. Да ещё и очень скрипучий пол пугал меня всегда. Особенно после переезда сюда. Когда наступаешь на него, всё время ощущаешь, что кто-то ходит под ним, и, кажется, что я видел нечто находящееся там. Тогда я забегал в родительскую спальню, закрывал дверь на щеколду и прислушивался. Сердце на миг останавливалось. Я ощущал неподдельный страх. В голове появлялись ужасные мысли: « Сейчас оно доберётся до меня... и ... » Что будет после «и», я и так предполагал. Разорванная в клочья одежда, разбросанные конечности моего тела, разлетевшиеся в разные стороны органы жизнеобеспечения. И только в центре этого ужаса лежит моя голова, как десерт к ужину. Широко раскрытый рот, вздёрнутые к небу брови и взгляд, в котором отражался весь ужас, пережитый мною – именно так я представлял весь кошмар. Но, к счастью, там никогда и никого не было. Мой отстранённый характер не был понятен никому. Люди думали, что у меня поехала кукуха, хотя я рассуждал свои мысли довольно здраво. Позднее я и сам привык к одиночеству. Думал, что так и надо, что так и будет, что скоро всё само встанет на свои места. Но ничто не меняется по щелчку пальцев. А значит, надо принимать какие-то решения. Решения, от которых может зависеть твоя жизнь, твоя судьба и всё твоё будущее. Будут ли они правильными или нет – никто не знает. Даже я... Меня избивали в школе, унижали, оскорбляли. Много раз вызывали родителей к директору. Ничего не выходило. Мальчики подставляли подножки, девочки язвили мне, обзывали неприличными словами. Моя психика была и так не сахар. Я уже начал подумывать о самоубийстве, но останавливал инстинкт самосохранения. Не самый плохой, конечно, но вряд ли он справится с тем давлением, что я переживаю, входя в школу. Хочу, чтобы все сдохли, сгнили в пропасти или их зарезали. А они бы кричали, молили о пощаде. А может, самому всё сделать... Никто их ведь искать не будет – почему бы и не воплотить эту идею? Я слова одноклассников надолго запомнил: « Отбросок! » « Дитё колхоза! » « Дегенерат! » « Пидр конченый! » « На убой таких надо! » Естественно, родителям этого не говорил. Умалчивал под словами: «всё хорошо, никто меня не трогает». С каждым разом я всё безразличнее относился к проживаемым дням. Каждый день напоминал предыдущий. А предыдущий смахивал на позавчерашний. И так каждый раз. Я сидел на уроке и осматривал своих «одноклассников». Они сидели на своих партах, перешёптывались, зыркая на меня и тихо посмеиваясь. «Опять придумывают очередные оскорбления» Если честно, то на них я вовсе не обращал внимания. Я находился в своём мире, и никто не имел к нему доступ, кроме меня самого. В нём я рассуждал с другими своими копиями. Точнее, я был в роли слушателя. Так и в этот раз тоже. Ну что, опять? Опять эти гандоны пристают? Пристают, конечно. Я же видел. А тебя я вообще не спрашиваю! А что сразу я-то? Я ничего не говорил ему! А выходит, виноват. Да не кисни ты. Я просто сам по себе такой. Да пошёл ты! Ну-ка заткнулись все!! Сейчас мне говорить! Как скажешь... Тоже мне, король нашёлся... Цыц, я сказал! ... Хорошо...хорошо... Итак. Есть идеи, как отомстить однокашникам? А можно я скажу? Валяй. Можем им нагадить словами. Тогда они тебе нагадят вдвойне, а то и втройне тоже. И то верно... Ещё есть варианты? Предлагаю отдать их на съедение волкам! А не слишком ли лихо будет –отдать 25 человек на еду? И что же ты предлагаешь? Убить их самому, что ли? Я не предлагаю ничего! Я не хочу им причинять физического вреда! А я хочу! И он хочет! Пусть знают, как ломать тех, кто не может дать сдачи! Но они же дети! Какие они нахуй дети?! Они сволочи! Твари! Вместо того, чтобы его тепло встречать, стали избивать, обзывать матными словами! Думаешь, они не заслуживают такого?! ... Вот и замечательно, что молчишь. А «ты» что скажешь? Ну, в принципе, я с тобой согласен. Напакостить им надо. Только вот как... Ладно! На сегодня собрание завершено! Спасибо всем здесь присутствующим. А мне извольте удалиться. Бывай! Ага... И тебе тоже. Прозвенел звонок на перемену. Все ушли в коридор, оставляя меня в привычной мне обстановке. Я взглянул на вмиг опустевшие парты, затем на учительскую доску, потом на портреты известных философов, писателей и портретистов. Так этот день и прошёл бы обычнее некуда, если бы не одно «но» ... Этот случай был на той самой перемене, когда я сидел в классе. Я услышал громкие вскрики девочки. Сначала не обратил внимания на это. Однако потом стало интересно, что же там такого случилось. Пойду понаблюдаю. Я вышел из класса и заметил довольно знакомую мне сцену. Все ребята столпились около трёх человек: двух мальчиков и одной девочки. Один мальчик в очках лежал на полу, а другой, более толстый, возвысился над ним и тыкал пальцем в лоб. – Ну тронул я тя и чё? Сказал жирдяй и ухмыльнулся. – Ещё хоть раз... Мальчик в очках задыхался от злости. Он чувствует себя слабаком... – Семён! Пожалуйста, прекрати! Унять конфликт попыталась девочка, которая стояла чуть ближе к мальчику в очках, на что Семён сказал: – Спокуха, Полинка, мальчики сами разберутся. Так, значит, эту девочку Полиной звать... Ладно, запомним. – Видишь? – спросил Семён парня в очках. – За тя даже девчонка заступается, ссыкло! Парень закраснел, но промолчал. – Нуу? И чё терь сделаешь? Мамку с папкой позовёшь? – Семён! Хва... Полина хотела воскликнуть, но толстяк жестом заставил её замолчать. – П...п...п.... Парень в очках начал мямлить. Это заметил и Семён тоже. – Харэ мямлить, тряпка! Чё, нормально сказать не можешь? – П... Пр-р-остите... Кое-как выдавив это слово, мальчик снова залился краской. – Громче говори! – Простите меня... я не специально задел те... вас. Больше такого не повторится. – То-то же! – ухмыльнулся Семён и от души дал мальчику подзатыльник, а потом ушёл восвояси, бросив напоследок: – Удачи, терпила. Он не заметил меня, хотя прошёл в паре метров. Мой взгляд очень долго зациклился на нём. Его лицо было всё в жирных прыщах, а хищная усмешка вожака стаи заставляла относиться к нему с пренебрежением и брезгливостью. Такое зло нужно истреблять. К нему ещё присоединились двое парней. «Сообщники» – хмыкнул я. Все школьники, вдоволь насмотревшись на очередного сопляка, ушли к своим кабинетам. Ушли и Полина с мальчиком. Наверное, успокаивать пошла, а то он там чуть не разрыдался. Я подошёл к стенду с расписанием посмотреть, какой урок будет следующим. Всё бы ничего, но я заметил одну очень интересную бумагу. Это была листовка, надпись на которой гласила: «Внимание! Пропал ребёнок!» Таааак! А это уже интереснее. На фотографии красовался мальчик лет 10 на вид на фоне ковра с котом в руках. Я начал читать листовку дальше. Учился в 4 «В» классе. Зовут Вовой Матюхиным. Пропал 5 Января. «А ведь сегодня только 9» – подумал я. Значит, он пропал четыре дня назад. Был одет в оранжевую куртку с капюшоном, вязаную чёрную шапку, шарф и серые варежки с зелёными полосками. Сдаётся мне, что тут завёлся маньяк... Меня охватил страх. «А что если он придёт за мной?! Я не хочу умирать! Я хочу ещё пожить!» Мои руки начали слегка трястись. «Успокойся. Успокойся... Никто тебя не тронет» – уверял я себя. А точно ли он тебя не тронет, ты мне скажи? Я вот не уверен. Ну а вдруг он его пожалеет? Ага, как же. Пожалеет его. Вову-то не пожалел же, как сам считаешь? Тут ты прав... Я думаю, что его маньяк не тронет. Почему? У меня звериная чуйка. И именно она и говорит мне, что ничего страшного с ним не случится. Наверное... Ладно, обмозгуем это дело позже, а сейчас надо идти собирать вещи. Следующим уроком был кружок любителей музыки. При всей моей скромности и замкнутости я очень любил слушать мировую классику. Моими любимчиками были: Шуберт, Бетховен, Моцарт, Шопен. Ну и также из русской классики: Глинка, Чайковский, Мусоргский, Рахманинов. Из современных шлягеров мне мало кто нравился, но и там тоже были такие. Я по большей части слушал «ДДТ», «Наутилус Помпилиус», рок-группу «Алиса» и, само собой, Виктора Цоя с Сектором Газа. Этот кружок находился в старом крыле школы, как бы подтверждая его особую значимость в познании мира музыки. Но если учесть, что бравая половина моих одноклассников просто просиживала это время впустую – им не познать этого. Вообще, старое крыло школы само по себе место довольно странное, хоть и освещённое. По слухам, тут можно ночью услышать чей-то плач. Говорят, что тут кто-то умер и его мстительный дух сводил с ума тех, кто приходил сюда во время полнолуния. Все девочки, когда слышали, что идут в старое крыло, невольно вздрагивали, а парни нахмуривались и с недоверием отправлялись вслед за учителем. Лично я в мистику не верил, но определённое чувство тревоги на душе всё же было. Если судить о том, что это здание забросили лет двадцать назад, то сам кабинет как будто находился в другом здании. Ещё не потрескавшиеся стены, покрытые бирюзовым отливом. Лак на полу ещё был светлым. На окнах ни единой трещинки. Да и сама обстановка в классе выглядела довольно уютной, отчего я ненадолго забыл о своих проблемах, которые преследовали меня словно по пятам. Мы брали стулья и садились полукругом перед учителем. Он нам и разглагольствовал о всех причудах музыкальных инструментов и о том, как они могут кардинально преобразовываться в руках настоящего виртуоза. Сегодня как раз и должен прийти один из таких. Точнее, должна. Наш класс неумолимых ребят, как всегда, шумел и гудел. Учителю было очень трудно успокоить их, поэтому ему пришлось прибегнуть к очень крайним мерам. – Так, если вы не успокоитесь, то я вам не скажу, кто вам в этот раз будет преподавать! ... Как у них так быстро получается замолчать? Неужели и эти отпрыски могут быть покладистыми? – Очень хорошо, – Учитель улыбнулся, – Итак, сегодня для вас пройдёт уникальное занятие. Все с интересом начали смотреть на учителя. Уникальное занятие? Для меня каждое занятие по-своему уникально. И что же там такого будет? – Сейчас через пару минут к вам зайдёт очень знакомая вам персона. Умоляю вас, ведите себя при ней спокойно. Она как-никак первая скрипка школы! Вы все должны отнестись к ней с уважением! А также... Дальше я не слушал его. Я смотрел в окно, на падающие вниз снежинки. Чёрт возьми, это так завораживает! Я представил себя великим художником, рисующим эту прекрасную картину. Плавные движения кисточкой по мольберту – и вот уже есть зарисовка. Вон холмик, на котором возвысились ели и сосны. Грозный ветер дует тебе в лицо, предвещая о новой атаке. Вблизи находились кустарники -защитники. Они защищали родные для них края. Дома, которые служили укрытием для невинных и слабых. И всё это дополняло восходящее солнце. «Предрассветный бой» – так бы и назвал эту картину, будь я художником. Но мои зарисовки были на уровне «ручки, ножки, огуречик –получился человечек». Зато я имел талант к писательскому труду. У меня кликуха была «писарь». То есть я очень много писал и много утрачивал на это время. Родителей порой это очень раздражало, но они ничего не могли мне сказать. В основном писал фантастические романы, реже – какие-либо боевики, ещё реже – детективы. Сюжет я продумывал намного глав вперёд. Прописывал каждого персонажа, вкладывал в него свою душу. Одно из нескольких занятий, которое меня действительно радовало. Ещё меня увлекала какая-то музыка. Она появилась из глубин моего сознания и уволакивала своего зрителя. Сначала музыка казалась мелодичным звоном птицы. Таким нежным и таким ласковым. Но шум начал нарастать, а вместо звона в ушах играла... скрипка? Я мгновенно вышел из оцепенения и взглянул на источник звука. Её источала... Я машинально протёр глаза. Нет... этого не может быть! Ущипните меня!! Это была Полина!!! Та самая девочка, которая защищала мальчика в очках перед толстым Семёном! – Все запомнили? Именно так и выражается экспозиция в пятой симфонии Шуберта. Что бы вы хотели услышать ещё? – А у тебя есть какие-либо свои симфонии? Спросил один мальчик. – Ой... – Полина жутко закраснела. – Ну вообще... есть одна композиция... Но не думаю... что она вас сильно впечатлит... поскольку в ней выражаются чувства автора... Было видно: она стеснялась и очень волновалась. – Нет, ну если вы хотите... то я... могу с-сыграть для вас. Весь класс завопил, что хочет услышать эту композицию. Полина стояла и сдерживала слёзы радости. Ну разрыдайся здесь ещё при детях-то! Вот умора-то будет! Девочка заплакала на глазах всего класса! Вот посмеёмся-то!! Однако как бы она не ломалась, дети стояли на своём, и ей ничего не оставалось делать, как снова взяться за скрипку. Весь класс замер в предвкушении. Они настолько сильно были впечатлены игрой, что сидели в некоем подобии экстаза. Им настолько сильно понравилась её музыка, что даже от тех одноклассников, которые меня обижали, не осталось и следа. Сама же девочка взяла смычок, тяжело вздохнула и начала играть. Предвкушения были не напрасны –музыка была очень хорошей. Дети сидели и заворожённо смотрели на исполнительницу. Что уж говорить, я сам заслушался, глядя на неё. Полина словно была в другом мире, в другой реальности. Её глаза были закрыты, брови слегка подёргивались в такт мелодии, а выражение лица можно было назвать не иначе как «волшебное». В голову начал приходить тот случай с мальчиком в очках, оставляя после себя чувство стыда. «Извиниться... я должен перед ней извиниться!» – думал я. Но я не знал, как к ней подойти, потому что попросту боялся. Боялся, что не послушает, что уйдёт, гордо подняв голову. А если я скажу, что был рядом с ней, когда обижали того мальчика, и не отреагировал, то явно обидится. Потому что не по-мужски это – игнорировать тех людей, которым нужно помочь. Публика была очень довольна композицией и, когда Полина закончила играть, захлопала в ладоши, заставляя её краснеть. – Ну зачем вы так... я же... я же сыграла... как обычные скрипачи. Дети ликовали, а меня всё сильнее и сильнее покрывала стыдоба. Да. Я стыдил себя за тот поступок. Ты ничтожество! Тряпка! Твоя мама тобой никогда не будет гордиться! ТЫ НИКТО! Ты даже перед обычной девочкой извиниться не можешь! Прозвенел звонок, означающий, что пришёл конец урока. Все ребята начали спешно собирать свои вещи. Я был в каком-то ступоре – даже написать тему урока не смог. Извинись перед ней! Сейчас твоё время! Но у меня не получалось сделать и шага; подкашивались ноги, руки тряслись так, словно я нёс очень тяжёлую вещь, голова жутко болит. Да и состояние души было таким, что не подобрать слов, чтобы это описать. А Полина же меня не замечала – она спокойно собирала свои вещи в портфель. Меня это спокойствие начало тревожить ещё сильнее. Голова ходила ходуном, а мысли беспорядочно прокручивались в неизвестном мною направлении. Но одна и довольно ужасающая мысль осталась внутри и молвила: «Она уйдёт... она сейчас уйдёт. Ты не сможешь её остановить!» Не послушает... не остановится... проигнорирует... Господи, за что? За что я должен страдать в этом мире? За что я должен гнить в этой стране? ЗА ЧТО?! Собрав последние вещи, Полина направилась к выходу. Ну что ты медлишь?! Останови её, пока не поздно! Уйдёт же, и пиши пропало! Тебе разве не стыдно будет?! Девочка уже коснулась ручки двери и начала медленно её поворачивать, как я выдохнул и с закрытыми глазами промямлил: – П-постой! – А, что? Полина удивлённо оглянулась и вскоре остановила свой взгляд на мне. – А ты что тут делаешь? – А я э-это... – Задумался о чём-то? Перебила меня она. – Д-Да. – ответил я, запинаясь на каждой букве, – А т-ты П-Полина, я т-так понял? Наверное, со стороны я выгляжу полнейшим идиотом... – Ну, со слухом у тебя проблем нет. – брюнетка поправила свободной рукой свою чёлку и снова взглянула на меня своими незамутнёнными девичьими глазками, – Да, Полина это я. Я начал очень осторожно подходить к ней, словно боясь, что она исчезнет, растворится в воздухе. Шаг за шагом. Крался, как маленький мышонок, который избегал встречу с огромным котом, в надежде получить вкусную награду. Но нет, она так и осталась стоять на том же месте, и так же продолжала озабоченно смотреть на меня. – Ты чего так крадёшься? – Полина засмеялась, – Я же не монстр какой-либо, чтобы меня бояться. Смелей! Я подошёл к ней и начал детально осматривать девочку. Довольно приятное обтекаемое лицо, миловидные розовые щечки и немного курносый носик прекрасно дополняли образ юной скрипачки. А голубые глаза были ни с чем несравнимы. – Я н-не крадусь. Девочка улыбнулась. – Оно и видно. – Я это... что хотел сказать... ты очень красиво играешь... Мне показалось или мои щёки покраснели? – Ну спасибо, приятно. Страх начал постепенно угасать, как затухающий огонёк, и я не заметил, как стал говорить нормально, не заикавшись и не боясь никого. – Где ты так играть научилась? Этот вопрос вырвался сам по себе, не специально, и я даже удивился, что он прозвучал вслух. – Хм, у меня все в классе задавали этот вопрос... – Полина загадочно посмотрела в окно, после чего вдохнула воздух в лёгкие и на выдохе взглянула на меня, – Но тебе, пожалуй, я отвечу. Она переложила футляр со скрипкой в другую руку и заговорила: – У меня мама в своё время увлекалась игрой на скрипке. Была настоящим профи в своём деле, – внезапно она погрустнела, – Но сейчас её уже нет в живых. А я бы так хотела послушать, как она играет... Полина помолчала, затем добавила: – А позднее и сама заинтересовалась этим. Я просто хотела играть так же, как и она. К счастью, что здесь, в деревне, оказался преподаватель по скрипке, и сейчас он меня и учит. Ну а я, имея достаточный опыт в игре, решила показать мастер-класс ребятам, а почему нет? Заодно попробовала себя в роли учителя. – И как оно? – Не очень. Я, честно говоря, немножко удивился. – Что это так? – Ну как бы тебе сказать... – Полина сложила руки к футляру и качнулась на носочках, – Понимаешь... одно дело, когда ты играешь самому себе, зная, что никто тебя не остановит, и ты можешь играть хоть целую вечность. Совсем другое – для слушателя. Ты не знаешь, как он отреагирует на это. Может, понравится, а может, и нет. Может, захочет ещё послушать, а может, и уйдёт. Человек непредсказуем. – Непредсказуем... – тихо повторил я, – пожалуй, ты права. – Пожалуй, что нам надо уже идти, – намеренно сказала она и вышла, – а то мне на уроки надо, а я тут заговорилась с тобой. – Да... Мне вдруг ни с того ни с сего захотелось с ней ещё поговорить о чём-нибудь. Я уверен – она будет не против. Я, последовав её примеру, тоже вышел из кабинета. Девочка закрыла дверь на ключ и подбросила его в воздух. Сделав несколько оборотов, ключ упал в её руку. Я приподнял бровь, тем самым мысленно задав вопрос: «А откуда у тебя он?» – Учитель всегда мне даёт ключ от этого кабинета. Здесь же я и учусь играть. Так вот почему, когда гулял один по школе, слышал музыку! А я уж думал, что это в моей голове звучало. Ох и наивный же. – Пойдём! Урок скоро начнётся. Мне ничего не оставалось делать, как угрюмо хмыкнуть. Я поплёлся за ней. В старом крыле было по-прежнему тихо, и только шум впереди напоминал, что мы здесь были не одни. – М-да, хоть я и хожу буквально каждый день сюда, а по-прежнему это место жуть наводит. Сказала Полина и поёжилась. – А ты уже давно играешь на скрипке? Спросил я, поравнявшись с ней. – Не мало, но уж слишком большого опыта я не имею. – А если поточнее? – Ну а если по точнее, то месяцев 9-10 где-то. – То есть около года? – Да, скорее всего. Я не считаю, сколько я играю, а смотрю, КАК я играю. – Мне б тоже так играть. Я замолчал и начал анализировать всю ситуацию. По сути, с ней я веду себя довольно-таки странно. Я не заикаюсь, ноги не трясутся, страх уже исчез. Что она со мною сделала? И тут, как снег на голову, ко мне свалилась идея. – А какой жанр музыки тебе нравится? Полина задумалась. – Ну не сказать, что я любительница этой вашей попсы, но даже и там есть любимые исполнители. – И кто же, если не секрет? – Я иногда люблю слушать «Кар-мэн», – затем перевела на меня свои изумительные глаза, – а ты что любишь? – К счастью, наши мнения схожи, – я выдавил из себя кривую улыбку, – Их танцы под зажигательную музыку воодушевят абсолютно любого человека. Мне на ум пришли строчки из их популярной песни про Лондон: Лондон, гудбай! Лондон, прощай, я здесь чужой. Лондон, гудбай! Лондон, прощай, пора домой. Да, порой так и хочется помахать всем моим врагам и сказать: «гудбай!» Но твои мечты никто не исполнит. А что это значит? Правильно. Хочешь сделать хорошо – сделай сам. – Наверное, ты прав. – Полина вдруг с любопытством взглянула на меня. – Слушай, а ты хорошо разбираешься в классике? – Достаточно, – ответил я, оглядываясь на пустые кабинеты старого крыла школы, – а что? – Я хочу проверить тебя на знания зарубежной классической музыки, не против? Я показал ей, что не против. – Хорошо, тогда первый вопрос: где и когда родился Франц Шуберт? И изобразила такое выражение лица, будто только она знает ответ на этот вопрос, а все остальные – нет. Я махнул рукой. – Легкотня. 31 января 1797 года в Вене в семье школьного учителя. Полина улыбнулась. – Правильно. А с какого возраста он впервые начал играть на инструментах? – С семи. – Тоже верно, – Полина задумалась, – Второй вопрос: сколько произведений написал Вольфганг Амадей Моцарт? – Ну ты загнула... но и на этот вопрос я тебе отвечу. Девочка повернулась ко мне ухом, мол, я тебя слушаю. – Моцарт создал более 600 произведений, включая 16 месс, 14 опер, порядка 50 симфоний, более 40 концертов для фортепьяно, скрипки и духовых инструментов с оркестром, множество серенад и сонат и других композиций. – А ты даже знаешь, что такое «месса»? – удивилась она. – Да, знаю, – ухмыльнулся я, – Месса чаще всего понимается как жанр церковной многоголосной музыки на ординарные молитвословные тексты католической мессы. Проще говоря, религиозная музыка. Теперь её заинтересованность было видно невооружённым глазом. Зрачки так расширились, что скоро вылезут наружу и ускользнут. – П-правильно. Третий вопрос... Она отвела взгляд и, видимо, перебирала в голове те вопросы, на которые я точно не дам ответ. Не тут-то было! Я хоть и отстранён от общества, но это ещё не значит, что я не разбираюсь в классике! – Кто такой Жорж Бизе? Сложив правую руку к груди, я изобразил фальшивое удивление. – Мамочки родные, какой же сложный вопрос! – Ну... когда я задавала этот вопрос своему классу, то большая часть не знала его, – Полина опустила глаза вниз, – Это обидно – не знать такого композитора! Он столько композиций сочинил, столько пьес написал! – Да, это действительно очень плохо. – Так что, ты тоже не знаешь ответ? – Ну почему же, – подмигнул ей я, – очень даже знаю. Полина ещё заинтересованнее стала хлопать глазками. – Жорж Бизе – французский композитор периода романтизма, автор оркестровых произведений, романсов, фортепианных пьес. Родился 25 октября 1838 года в Париже. Был в браке с Женевьев Галеви. – Продолжай. – У них потом родился сын – Жак. А про него мне ничего не известно, к сожалению. Я взглянул на девочку со взглядом, полным превосходства. – Я ответил на твой вопрос? Полина медленно кивнула. – Можно я ещё один вопрос задам напоследок? – Да пожалуйста. – А что тебе известно об Иоганне Себастьяне Бахе? – Он был немецким композитором, органистом, капельмейстером, музыкальным педагогом. Бах - автор более 1000 музыкальных произведений во всех значимых жанрах своего времени. Родился 21 марта 1685 года в Айзенахе в Германии. Умер в возрасте 65 лет в Лейпциге. Был женат два раза: на Марии Барбаре Бах и на Анне Магделане Бах, – я показал Полине 4 пальца, – Детей, примерно, было четверо: Иоганн Христиан Бах, Иоганн Кристоф Фридрих Бах, Карл Филипп Эммануил Бах и Вильгейм Фридеман Бах. Сказать, что Полина была удивлена моим знаниям – ничего не сказать. – Откуда ты столько знаешь? – спросила она, – Даже я столько не знала о них! – Мой папа увлекается историей классической музыки. Он так-то у меня врач, но его хобби – это игра на скрипке. Глаза Полины блеснули интересом. Молодец! Она уже заинтересовалась твоей темой! Продолжай в том же духе! Глядишь, нового друга обретёшь! – А ты пробовал когда-то учиться на ней играть? Я пожал плечами. – Увы и ах. Никогда этим не занимался. – Ммм, жалко, – брюнетка немного опечалилась, но вскоре улыбнулась и поправила чёлку, которая то и дело меняла своё направление в ненужную для неё сторону, – Но признаюсь, я очень удивлена твоими познаниями в музыке. Мне никогда так дословно не объясняли про композиторов. Я очень тронута. «Это победа, – с гордостью подумал я, – Маленькая, но победа» Но я решил идти до конца и задал ей вопрос: – А что ты любишь делать кроме игры на скрипке? Может, есть ещё что-то, что тебя интересует? И тут в самый неожиданный момент прозвенел звонок, означающий, что пора на урок. – Эх... – Полина вздохнула, – Прости, я просто уже опаздываю на урок. Давай как-нибудь в следующий раз тебе отвечу, ладно? Она уже устремилась, как я вдруг выкрикнул: – ВСТРЕТИМСЯ У КРЫЛЬЦА, ПОСЛЕ УРОКОВ! ТОЛЬКО НЕ ОПАЗДЫВАЙ! Обернувшись, девочка кивнула и пошла по полу, цокая каблучками. Как только я зашёл в свой класс и сел на свою парту, тут же в голову полезли мысли о Полине: «Полина... она хороший человек или только притворяется белой и пушистой? Она довольно хорошо разбирается в музыке, классно играет на скрипке, да и на вид она очень привлекательна – чем тебе не образ прекрасной пай-девочки? Любопытно, а что если она хочет подобраться ко мне поближе, чтобы потом ударить в самое сердце? Тогда моя психика точно не выдержит такого удара. И хочется, и колется, как говорится. Вроде хочется подружиться, но боюсь последствий предательства. Господи, ну зачем ты сказал ей прийти?! Ты же выставляешь себя как полный кретин! А если и не придёт, то ты кретин вдвойне, потому доверился ей так легко! Что ж, посмотрим как что, а там и видно будет. Придёт – отлично. Не придёт – ну и ладно. Значит, больно я нужен ей.» Я отсчитывал минуты до конца урока. Они тянулись будто бесконечность, всё больше заставляя меня волноваться. И вот он прозвучал. Все дети начали быстро собирать свои вещи в портфель и чуть ли не толкучкой начали пробиваться к выходу. Меня это не сильно торопило. Меня торопило только одно – Полина. Я должен перед ней извиниться в любом случае! Иначе мне будет очень стыдно смотреть в глаза ей. Как и общаться тоже... Выскочив в коридор, я побежал быстрее в гардероб захватить одежду и обувь. Мгновенно одевшись и обувшись, пулей вылетел из дверей, успев при этом нечаянно столкнуться с ними головой. Обойдя бетонные колонны, пристроился у самого дальнего дерева и стал ждать, пока она выйдет. Просто не хотел, чтобы на меня все таращились! Я чувствую – приближается момент истины. Момент, когда у меня будет выбор: либо иметь возможность завести друга, либо так и сидеть в одиночестве без шанса на лучшее. Вся ребятня столпилась около крыльца и стали играть в снежки – чем не расслабляет после трудного учебного дня? Но мне сейчас не до этого. Полины нет уже 15 минут – неужели она ушла раньше меня? Меня переполняло чувство беспокойства. Где же ты, Полина, где же?! Ну почему тебя так долго нет?! «А может, она уже не придёт? – подсказал мне внутренний голос, – Вдруг она уже дома и вовсю занимается чем только угодно, лишь бы не слушать твои жалкие, никчёмные извинения?» Я в панике начал озираться: её нет среди детворы! «Скорее всего я прав – она уже давно у себя дома.» Чего же тогда я здесь делаю, чёрт возьми?! Я всё ещё надеюсь, что увижу её?! Глупец я, ох какой глупец... но погодите! Кто там только что вышел в шапке с пуховым помпоном на голове? И волосы какие-то чёрные... Футляр в одной руке... Неужели это... ЭТО ПОЛИНА! Я весь подобрался, стряхнул ненужные волнения и просто принялся смотреть и ожидать, когда она удостоит меня своим взглядом. Девочка вышла из дверей, оглянулась и сказала что-то, при этом продолжая осматриваться. Из-за галдежа я не услышал, что она проговорила, но, скорее всего, она искала меня. Я поперёк рта поставил ладони рук, тем самым делая рупор, и прикрикнул: – ПОЛИНА! Но послание до адресата не дошло – девочка всё так же оглядывалась. А вот дальше кричать мне не пришлось – сама заметила. Я начал махать рукой к себе, мол, иди сюда. Кивнув, девчонка начала подходить. – Чем вам обязана, юноша? – кокетничала она, – Вам что-то кому-то нужно передать? Волнение взяло реванш, и поэтому моё тело начало обдавать небольшой тряской. – Да... – тихо ответил я, не смотря на Полину, – Нужно. – И кому же? Я очень долго решался, боялся какая реакция будет, но пришло время раскрыть всё. – Тебе, – ответил я сквозь страх, – Я хочу кое за что извиниться. – За что? – усмехнулась скрипачка, – Ты мне ничего плохого не сделал. – Ну так-то да, но... но я хочу попросить у тебя прощения, за то, что не вступился за того мальчика. Улыбка начала медленно исчезать с её лица, оставляя за собой грусть и печаль. – Значит, и ты тоже это видел... Она опустила голову вниз и, закрыв глаза, тяжело вздохнула. Я начал тереть руки. – Не пойми меня неправильно, я действительно хотел помочь, но я... – Совесть перед девочкой решила замучить? – перебила Полина меня. – Не то, чтобы перед девочкой... Её взгляд говорил многое – она не доверяет моим словам. – Но я очень хотел помочь, честно! Я просто... боялся. Боялся, что своей помощью могу только усугубить ситуацию. Меня и так здесь чморят мои одноклассники, – я со злостью посмотрел на окна моего класса на втором этаже, – Если их вообще можно так называть. Вспоминая вопрос про совесть, я добавил: – Да, ещё меня за это мучала совесть. И страшно мучала. Дискомфорт нарастал с новой силой, но шестое чувство мне подсказывало – я должен это ей сказать. Как будто от этого что-то изменится? Изменится, поверь мне. Она, исходя из твоего рассказа, может поменять к тебе своё мнение. Возможно. – Меня очень сильно волновало это. Да что уж там, и сейчас волнует! – То есть ты чувствуешь себя виноватым из-за того, что не защитил его, потому что так же слаб, я правильно поняла? Я кивнул. – Хм... я уже во второй раз удивляюсь тобою. Мало того, что знаешь музыку не хуже меня, так ещё и довольно совестливый! – теперь улыбка снова вернулась к ней, – Хорошо. Я тебе верю. – И это... что я ещё хотел сказать... – Почесав затылок и подумав над ответом, я выдавил то, что на данный момент находилось в душе, – Передай «Первой Скрипке Школы», что мне её урок очень понравился. Хоть я и витал в облаках, музыка действительно мне понравилась! Полина одарила меня ослепительной улыбкой и подмигнула, понимая, что я подыгрывал. – Я передам ей. Думаю, она будет очень рада, – затем виновато развела руки в стороны, – А теперь извини, мне пора спешить домой. Девочка уже развернулась и пошла к воротам, как я сказал ей: – Подожди! Давай пойдём вместе! Скрипачка ненадолго остановилась, давая возможность встать рядом, и затем, пошли по дороге домой. ... – А ты где живёшь? Неподалёку? Спросил я, когда мы шли вместе. – Да. От школы это недалеко. – И тебе всегда так приходится одной уходить? Полюбопытствовав, я спрятал руки в карман. – Приходится, – с каким-то остервенением ответила девочка, – Я практически одна на попечении осталась, понимаешь? Мой отец вечно куда-то уезжает, оставляет дом на мне и дедушке. А что дедушка может сделать? – Что с ним такого плохого случилось? Искренне удивился я. Полина очень тяжело вздохнула и взглянула на меня так, что в её лице как-будто отразилась вся сущность человеческого бытия. – У него ноги отказали. – Ой... Я застыдился и замолчал. Это что получается, что на ней абсолютно весь дом? На ней одной весь дом?! – На тебе одной весь дом? Повторив вопрос вслух, отвернул голову к лесу и принялся изучать его. – Да... – ответила она не сразу, – полностью. – А из-за чего у него отказали ноги, можешь сказать? – Ты это действительно хочешь услышать? Сказала она и отчего-то поморщилась. – Да. – Его чуть не загрызла стая собак, – Полина снова вздохнула, – И поэтому весь дом сидит на мне. Прямо как ярмо на шею повесили. – вдруг оскалилась она, но, видя мой заинтересованный взгляд, упомянула: – Нет-нет, я вовсе не злюсь. Я очень люблю дедушку и очень за него беспокоюсь. Я шёл и всё больше начинал её уважать. Бедная девочка, забегалась везде. Из школы домой, от дома к школе – и так целая бесконечность. Да ещё, помимо дел школьных, есть и домашние. И это не только подготовка предметов. Как представлю, что Полина заботится о своём дедушке, так сразу душа начинает болеть. И тогда я задал единственно верный вопрос: – Может, я помогу чем? – Ты? – улыбнулась она, – Думаю, ничем. – Ну знаешь, – злобно посмотрел я на неё, – я не очень-то люблю, когда девушки оставлены присматривать за домом с необъятной горой дел. Меня жаба гложет за это. Девочка очень странно на меня посмотрела, а потом сказала: – Возможно, как-нибудь в другой раз ты мне и понадобишься. – Я не люблю халтурить, хотя себя благородным рыцарем не считаю. – Ну... ты, конечно, на рыцаря не похож, но на человека с добрым сердцем – вполне! Я засмущался. – С-спасибо... Полина улыбнулась. – Я же вижу людей. Вижу их душу. – Это как? – я озадаченно заморгал, – Как такое возможно? – Человека очень легко узнать по его характеру, по поступкам. – Чужая душа – потёмки. Сказал я серьёзно. – А вот и нет! – она сделала шаг вперёд, развернулась ко мне и беззлобно пригрозила пальчиком, – Такие люди, как я, всегда видят в первую очередь не лицо человека, как таковое, а его душу. – Интересно, а какая она у меня? Я усмехнулся и пнул сапогом снег. – Хах, ну об этом мне сейчас трудно сказать, – беспристрастно засмеялась Полина, – Это мне надо узнать тебя чуть ближе. Я сглотнул. Мой разум начал подкидывать мне не очень адекватные мысли, отчего я быстро их прогнал. «Нет, мне ещё слишком мало лет, чтобы о таких вещах думать!» – Ты увлекаешься литературой? Спросила она. – Есть такое, – согласился я, – «Войну и мир» Толстого читал. Читал так же братьев Стругацких и их «Пикник на обочине». Я много чего читал. Могу одолжить некоторые, если хочешь. – Нет, спасибо. У меня и так дома целая библиотека книг непрочитанных. – Что это так? – Все силы на музыку уходят, – виновато улыбнулась она и поправила съехавшую набекрень шапку, – даже не остаётся времени почитать-то. Всё было бы хорошо, если б на нашем пути не возникла собака. Обычная маленькая дворняжка, немного вислоухая, маленькие лапки и высунутый язык. Она подошла к нам и легла животом к небу, мол, погладьте меня, поиграйте со мной. И тут произошло нечто странное, но не выходящее за рамки разумного. Полина, как только собака легла к нам, не то, что отошла – отпрыгнула от неё и спряталась за моей спиной. – АААААА! УБЕРИ ЕЁ! Однако я проигнорировал её пожелание (хотя, при таком тоне, это можно было назвать не иначе, как приказ) и начал гладить пушистое существо. Собачка начала крутиться и облизывать мои руки. – Какая ласковая. Слушай, – обратился я к Полине, указывая на собачку, – а у тебя случайно нет, чем можно её подкормить? Девочка призадумалась, а затем виновато посмотрела на меня, будто извинялась, и сказала: – Кажется, у меня что-то осталось... Достав из портфеля неизвестный свёрток, она протянула его мне, при этом так же омерзительно глядя на собаку. Это было очевидно – у неё кинофобия. И я думаю, что это связано с её дедушкой. Раз он парализован, то вполне возможно, что собаки перегрызли ему позвоночник. Ну или коленные чашечки. Это как раз подтверждает сказанные ранее слова Полины о нём. Я развернул свёрток, достал оттуда бутерброд с колбасой и положил прямо перед носом пушистика. Она носом откинула хлеб и принялась за колбасу. – Гляньте-ка, какая брезгливая. Полина подняла меня за шкирку. – Пойдём. Нечего тут стоять! Она сказала это довольно тихо, но и этого хватило, чтобы я её послушался. Всю дорогу мы молчали, стыдливо прятав глаза друг от друга. Так бы мы и шли, если б Полина не указала рукой на её дом. Попрощавшись, я ушёл в закат. ... Скучен день до вечера, коли делать нечего. Я сидел в кресле перед телевизором и пил горячий чай. Сидел и философствовал на различные темы. «Человек – есть существо социальное. Это все прекрасно знают. Знают, какие могут быть люди: плохие и хорошие. Но так ли это на самом деле? А что если я вас начну убеждать в том, что ни плохих, ни хороших людей нет? Есть люди с высокой самооценкой и есть люди с низкой самооценкой. Но есть ещё и золотая середина – к такой я и отношусь. Я признаю, что человек далеко не хороший, но и не настолько плохой, чтобы меня таковым считать. Я совершал ошибки, много ошибок. Сожалел ли о них? Конечно сожалел. Человек же как-никак. Но, думаю, никто не заслужил той участи, что я сейчас имею. Человеку свойственно меняться под общество. Он может стать более разговорчивым или, наоборот, менее общительным. Как в моём случае. Можно ли сказать, что всё настолько плохо? Вовсе нет! Всё не так плохо! Есть ещё на свете люди с чистой совестью, как та девочка-скрипачка с прекрасным именем Полина. Её милая улыбка и непринуждённый взгляд то и дело заставляет тебя улыбаться ей в ответ, постараться забыть о всём, чём только можно, и просто порадоваться за неё, за её успехи. Но... сгожусь ли я для неё как друг? Скорее всего, нет – зачем я себя обманываю? Кому нужно такое ничтожество? Естественно, никому. «В семье не без урода» – как гласит пословица. И я прекрасно понимал, кто этот «урод» в моём классе, кто выбивался из нормальной жизни моих однокашников. Я словно чувствую себя трусливым зайчиком, забившемся в своей норке и трясущимся от каждого шороха. А Полина же довольно открыто общается с каждым одноклассником, не боясь того, какими неприятными могут быть последствия. Она никого не боится и даже сама пыталась заступиться за очкарика перед тем толстяком Семёном. И что самое любопытное – он ей ничего грубого не сказал! Но в чём я точно уверен, так в том, что испытывать дружбу к такой открытой и такой чистой на душу девочке мне не под силу. Да и она сама вряд ли была бы рада дружить с таким отпрыском, как я. Ведь только один взгляд её глаз – и меня сразу бросает в дрожь. Да, я очень боюсь её. Но не физически – морально. Боюсь, что я так и останусь навеки во тьме, без надежды, что когда-нибудь увижу свет... И из-за этого человек страдает. Из-за страха неизвестности. Он не знает, как другой человек поведёт себя в той или иной ситуации. В этом и заключается вся теория неизвестного. И если Джон Кеннеди, когда проезжал мимо людей, не знал, что через несколько секунд произойдёт его убийство и что его убийцу до сих пор никто не нашёл, то мне и подавно это знать не надо.» «Меньше знаешь – крепче спишь!» Я допил чай, отдал маме кружку, а сам, выключив телевизор, отправился на боковую. Был второй час ночи. Всё никак не мог заснуть, потому что издалека я слышал музыку. Повернулся на левый бок, повернулся на правый, спал лицом в подушку, на спине даже – всё не то! Наконец с заметным раздражением я открыл глаза, привстал на локти на кровати и осмотрелся. В моей комнате никто не находился. Но где-то музыка есть! Это была не скрипка, а что-то из разряда духовых... флейта? Да, определённо флейта! Вот только откуда она? В лесу же ни души... Звук доносился со стороны окна. Или всё-таки там кто-то есть? Пока не проверю – не узнаю. Я с осторожностью опустил ноги на студёный пол и подошёл к занавескам. Напряжение в моём теле нарастало с каждым шагом, и мне всё труднее было идти к окну. Но, превозмогая страх, я рывком раздвинул шторки. Там, далеко в лесу, на холме, танцевали какие-то звери. Они бегали, прыгали, ползали, кувыркались. А я стоял и был в шоке от увиденного. «Как такое возможно?!» – задавал себе вопрос. Эти существа ходили на двух ногах, кружились вокруг себя, приплясывали в такт флейте. Издалека мне казалось, что это дети – самые что ни на есть обычные дети. Вот только одна мысль выбивается из всего и прямо говорит, что это вовсе не дети – что они забыли здесь ночью? Музыка стихла, звери остановились. Я был готов поклясться, что вся стая повернулась ко мне и начала зыркать своими любопытными глазками. Внезапно один из зверьков – предположительно, волк, – побежал в мою сторону. Страх овладел мною, и я с трясущимися руками закрыл шторы и забрался с головой под одеяло. Ещё секунду назад дом был тих, но сейчас он как-будто начал сужаться в размерах, а я начинал сжиматься в его тисках. Кто-то начал царапать входную дверь. Затряслись руки, затряслись ноги. Стали слышны поднимающиеся шаги. Я быстро сообразил, что нужно сейчас закрыть дверь на замок. Что и сделал. Я начал молиться всем богам, которые существуют в этом мире. А шум нарастал. Нарастал с новой силой. Оповещал о предвестнике своей смерти. Теперь скрежет когтей добрался и до моей двери. У меня застучали зубы. Но внезапно... весь шум прекратился. И я услышал, как дверная ручка начала медленно поворачиваться. Повернулась один раз, повернулась другой... И ВДРУГ ОНА БЕШЕНО НАЧАЛА СТУЧАТЬ! Через несколько минут дверь открылась(хотя я её закрывал!). Из темноты выглядывали два белых, как Луна, глаза. Оно смотрело на меня, изучало. – Мамочки-мамочки-мамочки... – тихо поговаривал я, – мамочки, спасите меня! Тень набросилась и, сорвав одеяло, принялось раздирать меня. Это был тот самый Волк, который убежал от той стаи. Он рвал на мне одежду, царапал меня и поедал, чавкая и рыча. Крича и вопя, я хотел скинуть его с себя, но он оглушил меня, и я отключился... И тут же проснулся, жадно вдыхая в себя холодный воздух. – Это был сон... всего лишь сон! Убеждал я себя. Но может ли быть сон дурным знамением? А кто его знает. Надо досыпать, а то в школе я буду совсем никаким. ... С Полиной дружить мы всё-таки стали. Радости моей не было предела. Ещё бы, с тобою говорит сама первая скрипка деревни, да к тому же симпатичная девушка! Мы изредка встречались на переменах и болтали о разном. Узнавали друг друга поближе, так сказать. Однако унижения и оскорбления не прекращались. Плевать! Теперь у меня есть настоящий друг, и пускай все слюной захлебнутся! Полина – есть тот лучик света в моём царстве тьмы, о котором я грезил в моих мечтах. Именно она и есть Красавица, которая расколдует Чудовище, подарит ему надежду. Но мысли о ночной пляске никак не давали мне покоя. И всё-таки, что же это было? Вещий сон? На этот вопрос я не могу дать ответ. Конец первого эпизода.