***
И он уже сто раз успел пожалеть об этом. Вечеринка проходила дома у Гончарова, тут конечно же были все ребята из театрального и многие из их одноклассников. Черт бы его побрал так глупо согласиться на предложение Гоголя. У него плохое предчувствие на этот вечер. Стремясь быть предельно сдержанным в проявлении собственных чувств, стараясь ничем не обнаружить своё истинное эмоциональное состояние, из опасения вовлечься в какую-нибудь этическую интригу, Достоевский неосознанно ведет себя самым интригующим образом, чем постоянно навлекает на себя внимание неравнодушных. И это немудрено, ведь он буквально сидит не шевелясь поодаль от всех и пытливо наблюдает за тем, что делают другие с явным осуждением. Напуская на себя демонстративно безучастный вид, он на самом деле часто создает ложно многозначительную маску, которая одновременно и интригует, и раздражает. Во всяком случае, у многих возникает желание её сорвать и разглядеть истинное его лицо. — Тебе бы выпить немного, быстро разморозишься, — уединение Фёдора нарушил Жуковский. — Алкоголь не для меня. Я не вижу в нём единственный способ получить веселье и удовольствие. — когда Василий по-дружески положил руку ему на плечо, он брезгливо качнул плечом, чтобы от него отстали. — Кстати, а где Николай, вы разве не вместе? — спросил Вася, чтобы разбавить беседу. — Он не у меня на привязи и волен находиться там, где пожелает. — этот вопрос задел Фёдора. Он и без того накручивает себя мыслями о том, что Гоголь рано или поздно отдалится от него и для него это не будет ничего значить. — Знаешь, твоя проблема в том, что ты бука, которая видит мир в чёрном цвете, и желаешь, чтобы таким он был и взаправду. Будь проще, когда люди к тебе тянутся не отталкивай их. Это и к твоим отношениям с Колей тоже относится. — Я не просил советов, тем более от тебя, — Василий просто всунул ему свой полный стакан с каким-то алкогольным напитком и безропотно удалился. Достоевский с брезгливостью легонько потряс стакан, а после, убедившись, что никто не смотрит глотнул. Он уверяет себя, что сделал один глоток, только ради прибавления уверенности, но вскоре оказывается у стола, где стоит весь выбор выпивки. Ещё трезвым рассудком он задаётся вопросом, как Гончаров разрешил армаде подростков устроить бедлам в его квартире. Как только он о нём вспомнил, Иван начал всех зазывать играть в Правду или действие. Фёдор хотел остаться непричастным ко всему этому, но объявившийся Гоголь силой поволок его. Он чувствовал себя стеснённым ведь все уставились на то, как Фёдор позволяет Коле больше чем другим в отношении к себе. Достоевскому неприятно. Людей поубавилось, а теперь, что остались были всё странно растрёпанные, крикливые, беспокойные. — Предлагаю разнообразить правила, — ухмыльнулся Жуковский, кивая на бутылку, которую достал из-за спины, — на подобии всем известной игры будем крутить бутылочку, а тот, на кого выпало будет галящим. Итак, я начну, — лёгким движением руки он прокрутил бутылку так, что она показала на Фёдора. Вася встрехнувшись, виновато усмехнулся, — Что же, Фёдор, выходит? Правда или действие? — Действие. — выверено со скрытой свирепостью проговорил Достоевский, нахмурив нос. — Давайте сразу обговорим, что больше одного раза нельзя выбирать одно и тоже. А теперь, дай-ка подумать, — его взгляд пробежался по всей комнате в попытке придумать что-то интересное, когда остановился на прозрачной бутылке, и с самодовольным прищуром произнёс — выпей залпом стакан водки. И Фёдор выпил, потому что он человек не только слова, но и дела. А ещё он не допустит сомнений в себе. В его тело всасывается что-то опьяняющее и тягостное, от чего туманились глаза, бегавшие по полутёмной комнате. Хоть ему и казалось, что он здесь сам не свой и все лишь хотели растормошить его разными способами, но в тот момент он почувствовал себя значимой частью компании, сам до конца не осознавая, что повелся на иллюзии о том, что он сможет влиться и понять веселье других, ведь ему и вправду тяжко всех огорчать своей безэмоциональностью. — Дальше моя очередь, — неуклюже приведя бутылку в движении она выпала на Сигму. — Правда или действие. — Правда, — неуверенно ответил он, ожидая самый нестандартный вопрос от Достоевского. — О чём другие люди часто врут друг другу? — в его опьянëнном взгляде ещё ясно виднелись серьёзность и проницательность. — О своём настоящем отношении друг к другу, будь оно на словах или в скрытых эмоциях. Когда ты открыто не выражаешь, например, свою ненависть, а вместо этого лебезишь перед людьми, это ведь тоже враньё, не только себе, но и другим, — Сигма во время своего ответа заглядывал как бы вглубь себя, но когда закончил, наткнулся на проницательность других. — Что-то в этом есть, — задумчиво сказал Пушкин. Каждый испытал удовольствие, бичуя себя. — Правда и действие? — спросил Сигма Колю, на которого показало горлышко бутылки. — Правда, — сам не осознавая, что выбрал, Гоголь был погружён в обдумывание недавнего изречения Сигмы. — К какому человек из здесь сидящих ты испытываешь большую симпатию? — совершенно спокойно задал Сигма, Гоголь сразу отдуплился. — К Феде, — Коля посмотрел на него зазывающе, но тот сразу смутился и оскалился, от чего Гоголь скрестил руки и поджал их к ногам, пытаясь забыть свой позор. Василий предложил ему винтить бутылку за него с условиями, что задание придумает Коля, раз он не хочет производить лишних телодвижений. Гоголь хмуро улыбнулся, когда бутылка предопределила Фёдор. — Ответь правду, значим ли я тебе? — Не меньше и не больше, чем другие. Ты такой же случайный в моей жизни как и другие. — эти слова ввели его в досаду и расшевелили лёгкую обиду. — Правда или действие, — очередь крутить перешла Гончарову, бутылочка указала на Пушкина. — Действие, я ведь смелый! — Саша получает удовольствие от собственного хваления. — Прокати по комнате кого-либо на своей спине, — он с интересом выгнул бровь, но ясно понимал, что Пушкин не откажется, даже от самого наилепейшего действия. Саша сначала на четвереньках подошёл к Фёдору, толкая его боком, дав понять, что хочет прокатить его, но после такого игнорирования к нему на спину втроём запрыгнули ребята из театрального кружка, могуче хохоча над импровизацией запевалы. Пушкин слабо различал повседневную жизнь и сцену, где он веселил публику. Достоевский лишь безучастно смотрел на то, какие глупости приводят людей в радость. Его невозмутимость сменилась на предостороженность через секунду после того, как чëртова бутылка, крученная Сашей, указала на него, а тот безумно взглянул на него с хитрым прищуром, зная, что иного выхода кроме, как выполнить его действие, у него нет. — Признайся в любви человеку, к которому ты испытываешь романтический интерес, — ребята загоготали. — Такого человека нет, — немного подумав, хладнодушно ответил Достоевский, а остальные как будто видят больше, жаждут впечатлений. Гоголю было жаль те чувства и думы, которые уничтожены этим ответом. — Тогда другое действие. Позволь кому-то заплести твои волосы и ходи с этой прической до конца дня. — Жуковский скипуче ждал, пока Пушкин сообразит уточнить действие. — Единственный из нас, кто умеет заплетать косички — Коля, — инициативно вклинился Василий. Николай почувствовал нечто вроде ожога в груди, но скрыл все эмоции за личиной увеселения. Он заплетал его смоляные волосы и ненавидел себя за то, что ему нравилось их перебирать. Но Фёдор смятенно поглаживает его коленку, и тогда Коля вздрогнул от неожиданности. Он почувствовал как с него сваливается та проклятая тяжесть, которую он испытывал при этом парне. А кругом все молчали, пытаясь не нарушать щекотливый момент. Фёдор чувствовал себя раздавленным этой тишиной и желал поскорее уйти в безлюдное место. — Вылитый воин. Ну всё, моя очередь, — когда бутылочка указала на Колю, они полюбовно переглянулись. — Твоё действие: спой любую песню. — Еслю любую, то Король и Шут лучший вариант. — тогда он начал протяжным тренером выпевать: Ноги тащят по земле, тыщу лет во мгле. Пел Гоголь как певец-мастеровой, с чувством выводил заунывное исполнение, которое подхватили и другие. На него смотрели красные физиономии, наполнившие всю квартиру своим пением, будто каждый из них поёт в последний раз перед смертью. Достоевскому стало настолько невыносимо и тошно, что он ретировался освежиться на балкон. В душном воздухе стоял ропот и гул, но Гоголь не считал нужным удалиться вслед за Фёдором, поэтому ревностно наблюдал как за ним проследовал Жуковский. Фёдор почувствовал себя овеянным примиряющей струёй ласкового ветра и испускаемого им сигаретного дыма. — Некоторые люди слишком рано начинают печалиться. — начал Василий как можно развязнее. — Ты не сможешь сыскать ни одной жизни, без печали прошедшей, — без колебаний ответил он, а сам меланхолично смотрит, склонив голову. Ночное небо притягивало их к себе и они утрачивали чувство бытия, находясь в созерцательном состоянии. — Не знал, что ты куришь, — вставил Вася, вдохнув вуаль из запаха сигарет. — Не знал, что ты лезешь не в своё дело. Поэтому сигареты и лучше друзей, они молчаливы. — он не может сказать ему ничего кроме того, что уже сказало его поведение. — Я не сержусь на твои обидные слова, понимаю, чем они вызваны. Я также поступаю. Проще скрываться за язвительностью. Меня ведь тоже тоска нашла. Такая тоска, что невозможно жить, как будто я один один человек на свете, нигде ничего живого нет. Всё противеет, даже я себе становлюсь в тягость. — ему ясно видно его задумчивость. Он встречал людей, которые всегда винили и жаловались, упорно отодвигая самих себя в сторону из ряда очевидностей, опровергающих их непогрешимость. Фёдор судьбу не винил. Во всëм виноват лишь он сам, и чем упорнее Жуковский пытался доказать, что он жертва ситуации, тем настойчивее он убеждал его в том, что он виновен в своей печальной доле. — Наверное, у таких людей как мы сердце особенное, оттого и вбираем в себя и своё, и чужое горе. — Живешь, тоскуешь, а зачем неизвестно?.. — Василий взял сигарету у Достоевского и прикурил. Сигаретный дым опутывает разум, от того не знаешь, что внутри тебя гложет. — Живу и ищу эту штуку, которая дарует смысл, а что она из себя представляет неизвестно. — Можно постараться наполнить жизнь чем попало без разбора и пробовать, что твоё, а что нет. — Мне непонятно, к чему ты клонишь. Зачем пытался весь вечер вывести на разговор? — Чтобы ты не думал, что я бесчувственная мразь без сожаления. — Я никогда так не думал. Ты был моему брату сердечным другом, я знаю какого это. Ночное небо притягивало их к себе и они утрачивали чувство бытия, находясь в созерцательном состоянии. — Так почему же ты отдаляешься от своего друга. Ты не знаешь, насколько больно терять друзей. — Я плохо соображаю, скажи прямо к чему ты подводишь. — Я о Коле, болван. Я знал, что ты слепой, но чтобы ещё и тугой. — Я не понимаю, что не так? — Я не такой человек, чтобы всё прямо говорить, поэтому процитирую Экзюпери: «Никогда не игнорируй человека, который заботится больше всего о тебе. Потому что в один прекрасный день, ты можешь проснуться и понять, что потерял луну, считая звёзды.» Фёдор глубокомысленно взглянул на Василия. Сложное чувство терзало его сердце — чувство, похожее на то, как будто он только что совершил какой-то нехороший поступок. — Мы куда?! — кроя рот разинул, когда Фёдор подцепил его под руку и повёл ща собой. — Домой. — Достоевский чувствует как растёт в его душе неистовство, которое уже нельзя ни исправить, ни привыкнуть. В этом чувстве он разобраться не мог, поэтому импульсивно со всей энергией своей натуры устремился к тому, чтобы поднять свое довольствование.***
После возвращения домой сил Фёдора хватило лишь на то, чтобы с дрожащей осторожностью прижаться к его алеющим губам. Память, перескакивая все пустые моменты, освещала все трепетные воспоминания, связанные с Колей. А он стоял, не двигаясь, пытаясь убедиться в его решимости и ясном расположении. Он нарушает это бархатную тишину томным вздохом, сломившись пред затейливой нежностью. Продолжая ласкаться, они словно поплыли в комнату. Простыни усладительно окутали их ноги. Достоевский боялся, что Николай исчезнет, как только тот снова его отпустит. Когда Фёдор переключился на его ключицы, предплечья и руки, осыпая влажными поцелуями каждый участок. Поняв к чему всё клонит, он произнёс: — Ты неискренен. — Гоголь порывисто отстранился от него, — Ты пьян. Будешь жалеть об этом. Достоевскому хотелось вновь осязать близость Николая, ощутить его теплоту и тяжёлое дыхание. Гоголь продолжал предаваться горестной имитации нужности. Фёдор прижался к Коле, чувствуя, как руки обвивают его плечи, притягивая ближе, стараясь вобрать его всего. Истерично отчаянно засмеявшись, Гоголь притянул его лицо ладонями, любовно целуя. Он чувствовал шершавость его губ на своих губах, его поцелуй был долгим, неспешным, ведь у них была ещё вся ночь впереди.***
На следующее утро Фёдор проснулся в постели один. Потянувшись, он понял, что непривычно большая кровать принадлежит не ему. Он тревожно оглянулся, прокручивая в памяти вчерашние события, остановившись на том моменте, когда дурная голова решила в порыве страсти основаться в комнате родителей. Суетливо пробираясь, он не сразу понял, что не обнаружил Николая. Лишь по звуку шипящей сковородки, исходящему с кухни, он мог догадаться о том, что не один. Стыдно было посмотреть ему в глаза, ведь каким бы не был итог их взаимоотношения уже не будут прежними. Крадучись он спускался по лестнице, боясь показаться, придумывая объяснение своему поступку. — Дост-кун! — начал он игриво, но потом с непониманием уставился на то, как Фёдор неуклюже пытался скрыться за шкафом. — Ты меня избегаешь? — он огорчённо закатил губу, — Да ещё и так демонстративно. — Нам надо поговорить… — Это точно. Так, кто мы теперь? — ликующе перебил Коля. — Мы определённо должны не вспоминать об этом и делать вид, будто всё по-прежнему, — опешил Фёдор, терзаемый сложным чувство, похожее на то, как будто он только что совершил какой-то непоправимый, глупый поступок. — Да… Это будет лучше. — Коле было обидно не за себя, за себя-то он уже давно устал обижаться, относясь к ударам жизни довольно безразлично, было нестерпимо обидно за ту надежду, которая жила и росла в его груди.