***
Надев школьную форму и закончив утренние сборы, он прошёл на кухню. Там сидела вся семья: мама, попивающая кофе, Коля, который мило с ней беседовал и читающий газету отец. Достоевский проходит мимо них, направляясь к выходу с явно ощутимой злой аурой. — Феденька, ты пойдёшь в школу один, без Коленьки? — с беспокойством спросила Мария Фёдоровна. — Скажи этому клоуну, что я с ним не разговариваю. И да, я пройдусь до школы сам. — сердито произнёс Фёдор, мельком взглянув Коле прямо в его виноватые глаза, полные сожаления.***
По пути Федя зашёл в кофейню, потому что не хотел завтракать рядом с раздражителем. Допивая свой кофе, он уже подходил к зданию школы, времени у него было ещё достаточно. Перед ним предстало большое здание в три этажа, без всякой архитектуры, цвета грязно-жёлтого. Он прошёлся по уже знакомым коридорам и открыл дверь нужного ему кабинета. Зайдя в класс, его взгляд зацепился за сидящих там Гончарова, Сигму и Гоголя. Фёдор слегка удивился, потому что не думал, что они с Гоголем будут в одном классе, хотя, если бы он не пропустил линейку и хоть немного слушал, что ему говорят, он бы знал. Николай весело беседовал с Сигмой, который кажется был и рад побеседовать с ним в отличие от Ивана, который сидел от них поодаль и угрюмо смотрел на Гоголя. — Дост-кун, а ты что-то долго шёл. Наверное, хочешь узнать, как я добрался до школы, да ещё и быстрее тебя? А ответ прост: меня довезли твои родители. Если бы ты перестал дуться, то поехал бы с нами. — сказал Коля, не переставая по-дурацки улыбаться. В ответ Достоевский не произнёс ни слова, делая вид, что его нет. — Так значит это недоразумение живёт вместе с тобой? — протяжно вымолвил Гончаров, устремив свой взгляд на Фёдора. — Дост-кун, а я не знал, что у тебя есть друзья кроме меня, — едко вставил Коля, перебив Гончарова. Иван смотрел на него, словно испепеляя взглядом. — Смотри, не прожги меня своим взглядом, я знаю, что неотразим. — усмехнувшись, произнёс Коля. Достоевский решил не вмешиваться и вместе, с ничего не понимающим Сигмой, насладиться этим зрелищем, сев за одну парту рядом с Гончаровым, что подливало масло в огонь. — А ты, значит, не повелся на обольстительные речи и милую мордашку Гоголя, — обращаясь к Гончарову, начал Фёдор. Гоголь ещё минуту назад оглядывая Федора, вдруг потупил взгляд в сторону, скрывая еле заметное смущение. До Феди только сейчас дошло, что назвал Гоголя милым. — Я думал мы будем сидеть вместе, Дост-кун, — жалобно протянул Коля, зло посматривая на весьма довольного таким исходом Гончарова. — Ты можешь сесть со мной, — решил начать Сигма, чтобы не разжигать войну между друзьями. — Коля, ты ведь и так много времени проводишь с Федей. — Действительно, — желчно произнес Иван, самодовольно усмехаясь. — Я знаю в чём дело, Ваня влюбился в Фёдора, но думает, что я нравлюсь ему, — с усмешкой ответил Коля, не желая уступать Гончарову. Фёдор не был как-то удивлён или смущён, он принял это даже не спокойно и безэмоционально, как должное. Гончаров снаружи пытался сохранить спокойствие, но внутри был готов убить Гоголя прямо в ту же минуту. Их противостояние могло бы продолжаться вечно, но прозвенел звонок на урок. Весь день они с Иваном вели холодную войну, каждый пытался завоевать внимание Фёдора, попутно перекидываясь косыми взглядами. После уроков Сигму и Достоевского ненадолго оставили прибрать класс, а Ваня с Колей вышли. Гоголь ждал Фёдора в коридоре, тогда к нему и подошел Гончаров, схвативший его за запястье. — Остань от моего Феди, — в пол голоса вскрикнул Гончаров, сжимая руку Гоголя. — Сам-то он знает, что твой. — с усмешкой ответил Николай. Он дернул его за руку, после чего Гоголь потерял равновесие и упал с лестницы. Раздался шум, на который прибежали Достоевский с Сигмой. Гончаров почувствовал полное отчаяние от того, что сейчас Гоголь расскажет о произошедшем и он навсегда потеряет доверие Фёдора. — Что ты сделал, Гончаров! — прикрикнул Фёдор на Ивана. Достоевский никогда не срывался, все знали его как спокойного, здравомыслящего человека, но сегодняшний случай можно заносить в красную книгу. — Он не виноват, я сам упал, — возразил Гоголь, хромая одной ногой. Гнев Фёдора утихомирился. — Тебе помочь? — пытался утешить его Сигма. Он догадался, что Гоголь соврал, но не понимал, почему. — Благодарю за желание помочь, но нет, спасибо, — добродушно ответил Гоголь. — Точно помощь не нужна, мне не трудно? — спокойно спросил Достоевский, вновь приняв отстранённое выражение. — Надо же, ты нарушил свой обет молчания. Ну ладно, ты меня уговорил, Дост-кун. — сразу не задумываясь сказал Гоголь. Он облокотился на его плечо и уходя, повернув голову, одарил Гончарова победной улыбкой. Они были на половине пути до дома, когда Коля задал ему волнующий его вопрос: — Можно вопрос, ты всё-таки простил меня за утро? — Думаю, да. На такую мелочь незачем долго обижаться, — сказал Достоевский, с хитрым оскалом, который не заметил о чём-то ещё задумавшийся Гоголь. — Можно ещё один вопрос, у тебя есть какие-то чувства к Ивану? — Кроме дружеских, никаких. А ты зачем интересуешься? — поинтересовался Фёдор, слегка сконфузившись. — Знаешь, я тут подумал, а почему бы не свести Сигму и Гончарова. — Гончарова и Сигму? Ты серьезно? — смеясь, спросил Федя. — Я вполне серьёзен. Я уже все продумал, но ты должен мне помочь. — Ну ладно, с удовольствием погляжу на это зрелище.