***
Тем временем Николай на кухне почти приготовил завтрак. Поджаристый кусочек бекона упал на яичницу, завершая картину смайлика. Когда чайник вскипел, он налил кипячёную воду в кружку и заварил чай. Поставив тарелку и кружку на поднос, он направился в комнату к своему соседу, что вот-вот должен был проснуться. Дверь неожиданно для Достоевского распахнулась, в комнату с подносом вошёл Гоголь. Он был тем самым ярким лучиком света, к которому все тянулось. — Доброе утро! — радостно воскликнув сказал Гоголь, приблизившись к кровати. — С чего такие любезности? — недоверчиво косясь на своего соседа, ответил Фёдор. — Я просто хотел порадовать своего друга. К тому же, твоя мама сказала, что ты не любишь вставать на завтрак, — ответил Коля, рассматривая его заспанную мордашку: расстрепаная чёлка, обрамляющая лицо тёмными прядями, помятая одежда, которая слегка сползлала содного — всё это вместе состовляло беззащитный и по своему милый облик, который невозможно было увидеть в любое другое время. Гоголь хотел поставить на постель поднос, но сильно отвлекнувшись, смотря в безмятежное лицо Феди, уронил поднос, всё содержимое которого упало тому на ноги. Резко похолодевший взгляд Достоевского встретился с испуганно бегающими глазками. — Я всё уберу, — в ту же секунду быстро протаторил Гоголь. — Ещё бы ты не убрал! Коля же быстро опомнившись принялся убираться. А после, по просьбе Достоевского, спустился на кухню заварить новый чай. Фёдор тряхнул головой, отбрасывая плохие мысли. Он зашёл в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Минут через десять он выходит уже не похожий на зомби. — А я уже тут! — с былой радостью произносит Николай, подвинув край одеяла и сев рядом. Он отпивает чай из своей кружки, ловя на себе презрительные взгляды Фёдора. — Горечь придаёт чаю настоящий вкус, а не искусственный, — произнёс Фёдор, морщась от слишком сладкого чая. — Но в горечи нет места настоящим чувствам, — возразил Николай. Всё остальное время они провели в тишине. Достоевский, допив свой чай, молча поднялся и ушёл из комнаты. Когда чай в кружке подошёл к концу, Гоголь направился вниз на кухню. Внизу до его слуха стали доноситься негромкие звуки мелодии. Поставив кружку в раковину, он направился с источнику, который находился на втором этаже, чем ближе он приходил, чем отчётливее они становились, кто-то играл на каком-то инструменте. Зайдя в комнату, первое, что он увидел, играющего на виолончели Достоевского. — «Это что-то новенькое». — подумал про себя Гоголь. Восхищён этим моментом, что вдохновения хоть отбавляй. — "Я хочу запечатлеть этот момент, пока он не ускользнул» — с замиранием сердца, пронеслось в мыслях. Бесшумно быстро сбегаю в другую в комнату, достав холст и краски, он вернулся. Фёдор же кажется и не заметил чужого присутствия. Руки сами проводят линии лица на полотне. Он верил, что самый лучший вид случаен, как ветер заигравший лучами, пока над миром плавится рассвет. Холст облит солнечным светом, он остро подмечал тонкие переходы света к тени, игру бликов, переливы света. Он чувствовал и улавливал изменчивость каждого момента, пытался проникнуть в сущность того материала, которым работал, и яснее выразить свои мысли и чувства. Словно оживляя краску влажной кистью, но ни одна нарисованная линия, не способна раскрыть всю суть его души. Фёдор всё играл и играл мелодию, в наслаждении прикрыв глаза. Оторваться от процесса удалось, лишь когда послышался звук захлопнувшейся двери и крик: мы дома! Вздрогнув Фёдор оторвался от игры на виолончели и открыл сомкнутые глаза. Заметив Гоголя, он посмотрел на того. Тот же удивлённо смотрел в ответ, встречаясь с холодным взглядом. — Я был приятно удивлён, увидев тебя на месте виолончелиста. Ты неплохо играешь, — решил прервать тишину Гоголь. Достоевский же лишь молча осмотрел его с ног до головы, обращая внимание на холст и кисточку в руках. — Я готов представить тебе свою лучшую работу, — говорит Гоголь, поварачивая холст в сторону Феди. — Правда, это твоя лучшая работа? — с долей удивления спросил он. — Безусловно, это одна из лучших картин, что я когда-либо писал, — с твёрдостью заверил Николай.***
Через несколько часов Мария Фёдоровна позвала их ужинать. Вся семья села за одним столом. — Надо же, наш мальчик совсем повзрослел, — вздохнула Мария Фёдоровна. — Да, уже завтра официально станет одиннадцатиклассником, — молвил Михаил Андреевич. Между тем, Фёдор заметно помрачнел, стараясь не обращать внимание на разговоры. — Я лучше пойду к себе, — поднявшись из-за стола произнес он. Гоголь хотел было встать вслед за ним, но Мария Фёдоровна окликнула его, мягко схватил его за рукав. — Нестоило ему напоминать. — обращаясь скорее к мужу, сказала она. — Напоминать о чем? Всё ведь было нормально, — недопонимающе спросил Коля. — Его брат, будучи в одиннадцатом классе ушёл из жизни. С тех пор Федя винит во всем себя. — Так вот оно что, — пробормотал Николай, а после, взяв свою практически пустую тарелку и поставив её в раковину, продолжил — спасибо за ужин. Поднявшись наверх и тихо зайдя в их комнату, Гоголь сел рядом, но Фёдор сразу же негодующе воскликнул: — Ну что, тебе наверняка уже всё рассказали. — Федь, послушай… — Теперь в твоих глазах я не настолько бесчувственный человек — перебил его Фёдор — эти слова были скорее обращены самому себе. — Фёдор! — крикнул Коля. — Я понимаю твою грусть, но не понимаю, почему ты винишь во всём себя? — уже более спокойно продолжил он. — Мой брат погиб из-за меня, накануне его смерти мы поссорились, он убежал из дома и… и его сбил грузовик. — отречённо ответил Федя. — Доволен, теперь ты всё знаешь. Больше не смей говорить, что понимаешь меня, ты и представить не можешь боль от потери близкого человека, — придя в себя выкрикнул Фёдор. — Самая большая потеря — это тот, кто умирает в нас пока мы живём. Но ты любим, всегда с нами, — пытался утешить его Гоголь. Сегодня Фёдор был более эмоциональным чем обычно. Он не мог понять что чувствует. Боль от потери брата не ушла, но стало легче. Достоевский даже представить не может, то насколько Гоголь как никто другой его понимает. Николай боялся задеть его хлипко зашитые душевные раны, он наклонился, и обнял его настолько крепко, насколько можно, Федя чуствовал тепло исходящее от Гоголя, на удивление он ответил взаимностью, и заснул в его объятиях.