Ни морей не бывает без бурь, ни любви

Лучший вид на гавань открывался из сада дворца наместника Новой Серены. А если не лучший, то уж точно стоящий того, чтобы его оценить. Не было, наверное, ничего удивительного в том, что строящаяся Новая Серена, по главной «площади» которой нет-нет, да пробегали петухи вдогонку за псами, так резко контрастировала с сияющей резиденцией наместника, окруженной цветами и скульптурами, подобно дворцам Старого Света. По лавочке на смотровой площадке, устроенной в конце сада, деловито вышагивала пёстрая местная птица. Де Сарде и Васко стояли чуть поодаль, у парапета, дожидаясь, пока Константин закончит приём просителей и сможет, наконец, уделить время кузине. — Теперь, когда адмирал простила тебя, ты снова вернёшься в море? — Да, определённо, — кивнул Васко. — Но не радуйся, что избавишься от меня раньше времени, де Сарде, я никуда не денусь, пока мы не разберемся со всем, во что ввязались здесь, на Тир Фради. На слове «мы» Де Сарде улыбнулась. — Знаешь… — призналась она, глядя на горизонт. — Когда всё закончится, я бы хотела уйти в море вместе с тобой. Это было бы банальной фигурой речи, если бы сердце Васко, и впрямь, не заколотилось в этот момент, как сумасшедшее. Если бы он был прожжёным циником, если бы он был чудовищем без чувств и эмоций, он мог бы себе сейчас выписать не то, что новую татуировку, а целую медаль. Дело сделано, вербовка прошла успешно, эмиссар хотела в море, сама и добровольно. Согласился бы сейчас с ней нехотя, напустил таинственности, чтобы подогреть интерес, а после отчитался Кабрал о выполненном задании, глядишь, и получил бы повышение. Омерзительно. Но он не был чудовищем. А признание де Сарде было большим, чем всё, на что он смел надеяться. — Я бы очень этого хотел, — тихо сказал он. — Говоря по правде, было бы невыносимо покидать эти берега без тебя. Сердце бухало в груди так, что можно было услышать снаружи. Признаваться в чувствах всегда страшно, что ни говори. — Де Сарде, — позвал он, поворачиваясь к ней и беря за руки. — Обычно ты читаешь стихи, но теперь, кажется, моя очередь. Он понятия не имел, как говорить о любви, но сейчас это было единственное, о чем было уместно говорить. — Sea and love both share a bitter bite The sea seizes and love seizes Love scalds us and the sea scalds us For neither are free from tempest might Those who fear the waters should stay within the shore’s sight those who fear the pain that love procures should shun the flames when love endures And both shall be safe from found and blight — Ты знаешь эту поэму наизусть, — не спросила, а скорее утвердительно сказала де Сарде. — Да. Она напоминает мне о тебе. О нас. Хотела бы ты… быть со мной? Провести время только со мной? Если боги существовали, они слышали сейчас просьбу: «умоляю, скажи “да”». — Да. Несколько долгих, тягучих мгновений он смотрел то в глаза де Сарде, то на её губы, решаясь на поцелуй… пока не раздался голос стражника: — Госпожа де Сарде, наместник готов принять вас! Госпожа де Сарде закрыла глаза, и, не открывая, пробормотала: — Такта как у табуретки.