он не уверен даже в том, что он дышит

      раз, два, три, четыре, пять.       столько раз марк постучал пером по столу, пытаясь придумать, что написать.       идеи? никаких. абсолютно никаких.       написать «привет, драгоций, как ты там? хочешь, скину пару пластинок композиторов из прошлого, заценишь?».       марк даже усмехается.       может, начать «сегодня прекрасная луна, да, фэш? не хочешь услышать вой и шум ветра, носящегося над астраградом?» или фэш его сразу пошлёт?       конечно, сразу. ты идиот, марк, и ничего тут не скажешь.       он устало вздыхает и откидывается на спинку стула, всё ещё не зная, как начать диалог.       великое время, почему это так сложно! говорить фэшу гадости намного легче, чем придумать, как извиниться. марк морщится:       и з в и н и т ь с я .       звучит ужасно.       — будто то, что ты ему наговорил, звучало нормально, — недовольно бурчит марк, вновь поудобнее перехватывая перо.       «выйди, надо поговорить». неа, пошлёт.       «важный разговор».       «я хочу поговорить».       «через час в саду воздушного замка».       «если не хочешь проблем, иди по этим координатам».       «эй, драгоций, ты там спишь, что ли? просыпайся».       — так дело не пойдёт, — марк решительно кладёт перо на стол и отодвигается на стуле назад, вставая с него. — надо поесть. потом придумаю.       серебряное блюдо явно спрашивало у марка «я для тебя шутка, да?», когда тот пошёл в общую столовую общежития, а не заказал перекусить. но ему явно требовалось прогуляться и подумать, отвлечься и посчитать все ступеньки башни.       и несколько раз в темноте споткнуться и чуть не расшибиться насмерть. да, это ему тоже было необходимо.       — руки бы поотрывать тому, кто это всё строил, — недовольно шипит марк, морщаясь, потирая ушибленную коленку.       в полумраке коридора ничего не видно, свет стрелы — ничто, по сравнению с темнотой, опустившейся на общежитие, стоило пробить комендантскому часу. все должны спать. таков устав. но есть ли марку до него дело?       конечно, нет.       живот противно урчит. точно, марк же практически сутки не ел. всё время о чём-то думал, всё время что-то учил, всё время был занят.       миленько.       — да где эта столовая, клянусь, ещё один раз, и я…       марк не успевает договорить, потому что снова спотыкается и падает на ковёр, поднимая пыль.       «придётся отматывать время назад, ну блять», — марк несчастно смотрит на свою шелковистую пижаму. новая же. и уже прокатился в ней по пыли. молодец, ляхтич.       марк бы дальше поворчал на себя в мыслях, но тут он наконец-то разглядывает высокие-высокие двери столовой.       неужели.       — ну слава эфларусу, — присвистывает марк, тут же забывая о своей пижаме.       запоздало появляется мысль: а вдруг ничего не осталось? еду вполне могли выбросить, часовщики не едят старую пищу. приготовить новую легко, они могут себе это позволить. и даже если ты всего лишь школьник, то разориться на новый обед или ужин можно.       но зря марк переживал: в комнатке, где обычно сидят дежурные (которых, вообще-то, и не должно быть, но кому-то в голову пришла замечательная идея: ученик накосячил — ученик убирает за всеми после приёма пищи), нашлось печенье и ещё что-то к чаю.       и фэш.       марк хотел бы заорать в голос, но вместо этого вызвал стрелу и чуть не выстрельнул каким-нибудь уж больно сильным эфером. благо, во время вспомнил синюю клетчатую пижаму, и, громко выдохнув, скатился по стене на пол, прикладывая руку к груди.       — страшно же, — марк зло и облегчённо смотрит в спину фэша, который даже не заметил, что что-то произошло.       конечно же, блять, не заметил. фэш глухой. он ничего не слышит. и твоих воплей в темноте, марк, тоже.       («а жаль, что не слышит меня»).       фэш, кажется, тоже что-то ел. но марк не может точно этого сказать, потому что ничего, кроме стука ложки не слышит.       взмах стрелой — и вот в комнате горят свечи и камин.       «часодейство — сила», — хмыкает марк, вспоминая недели жизни на остале. неприятные воспоминания.       (или, может, чуть-чуть приятные. особенно их начало; когда они все изучают остальский мир, когда изучают их манеры и поведение, их сословия и архитектуру. распорядок дня, интересы, увлечения… насрать. интересно было соревноваться с сильными противниками, интересно было сражаться с ребятами с часового круга. интересно было участвовать в игре, готовиться к цветению… да, было интересно. жаль, что это было так давно. жаль, что сейчас на плечи давит ещё большая неизвестность и ответственность).       фэш хмурится и щурится от яркого и неожиданного света. он не дёргается и не шугается, как марк предположил. фэш смотрит на него снизу вверх, сидя на прямо у стены, крепко сжимая в руках какую-то банку.       — бли-ин, не дадут, сука, в темноте сгущёнки нажраться.       вздрагивает марк.       голос фэша всё ещё непривычно слышать.       марк раньше не обращал на него внимания. зачем? лучше пусть драгоций заткнётся. заебал спорить, заебал выёбываться. заебал.       сейчас же фэш практически всё время молчит. и марк только в воспоминаниях может слышать его (марк, конечно, никогда не создавал янтарии для того, чтобы ещё раз вспомнить их конфликты с фэшем. нет, не создавал).       — чё вылупился? — фэш недовольно и сонно глаза потирает, другой рукой всё ещё банку держит. он ловит взгляд марка на ней и добавляет: — не дам.       и марк, к своему и фэша удивлению, смеётся.       почему-то всё так смешивается: тяжёлый день, голод, переживания и страхи, бессонница и тяга поговорить. смешиваются в одно чувство, в одно действие — в громкий, чистый смех.       фэш смотрит на него, как на идиота.       — с головой всё в порядке? зачем сюда припёрся вообще? тут я ем, пошёл вон.       марк вытирает набежавшие слёзы. даже живот чуть болит. но, быть может, всё ещё от голода, а не из-за смеха.       — почему ночью ты такой смешной? — негромко произносит марк, тут же досадно цокая языком: фэш не слышит.       драгоций хмурится.       («ещё забавнее выглядишь»).       — ты опять пришёл? — наконец произносит он. — отъебись. я тебя не слышу. уйди отсюда.       каждое слово больно впивается в тело. марк морщится, вновь начиная чувствовать себя мразью. но всё-таки подходит к фэшу и присаживается рядом. тот чуть дёргается и хмурится ещё сильнее: явно компания марка ему не льстит.       — на, малыш, читай.       фэш недоверчиво принимает лист бумаги, исписанный аккуратным, излишне идеальным почерком. его бледная рука крепко-крепко сжимает письмо, так, что следы останутся. (почему-то марку это нравится).       пара секунд длится пару часов.       у марка даже дыхание перехватывает, когда фэш, пренебрежительно фыркнув, протягивает листок обратно.       — серьёзно? ты, ляхтич, такой бе…       фэш обрывается.       желание марка разговаривать — тоже.       в один момент хочется просто встать и уйти, хочется вообще стереть этого фэша с эфлары, хочется, чтобы он заткнулся, хочется, чтобы он увидел, что марк правда пытался.       (марк всегда пытается. всегда ничего не получается).       фэш обрывается. чуть брови хмурит, губу кусать начинает.       марк мрачнеет.       ха. смешно.       мрак.       — может… или… — марк недоуменно голову поднимает, вновь уставляясь на фэша. тот, кажется, пытается подобрать слова. взгляд куда-то в сторону отвёл, а сам сидит и чего-то под нос бубнит. идиот. — ну в принципе… я… ладно.       фэш утыкается носом в свою банку сгущёнки, будто пытаясь спрятаться.       (забавный).       — «ладно» что? — бормочет марк, а потом вспоминает: ну конечно же.       тогда быстро переворачивает листок и быстро вызванной стрелой царапает на обратной стороне вопрос.       фэш, прочитав его, только глаза закатывает.       (это так до боли напоминает фэша из прошлого, когда он ещё слышал, что марку на мгновение кажется, что это и правда он. но нет, это глухой фэш, и в нём явно что-то поменялось после того случая.       наверное, то, что фэш из прошлого вряд ли бы говорил с марком так долго и в таком нейтральном ключе.       фэш из настоящего именно это и делает).       — ты такой странный, — хмыкает фэш. — сам пытаешься извиниться, всё такое… неужто тебя всю неделю мучала совесть, а? не похоже на тебя, ляхтич.       марк неопределённо качает головой.       распущенные волосы стоит расчесать. пока он спускался вниз, он сто раз взлохматился. серые пряди теперь и в лицо лезли, от этого марк начал злиться.       — ты зачем вообще сюда пришёл? — вдруг продолжает в полной тишине фэш. в столовой никого, да и в коридорах общежития тоже. все нормальные люди спят.       кроме фэша и марка.       — бля, точно. — марк растерянно оглядывает комнатку, где он планировал перекусить перед сном. — есть хочу…       живот снова начинает урчать.       фэш слышать этого не мог, но будто бы это и сделал: покосился на марка, а потом, изображая огромное удовольствие, съел ещё одну ложку сгущёнки.       у марка на лице ухмылка появляется. и глаза гореть начинают.       — ах ты, сукин сын…       издеваться удумал. ишь ты.       и никто, никто на целом свете не узнает, что марк и фэш, сидя в пустой-пустой столовой общежития темночаса, дрались за банку сгущёнки.       и никто не узнает, что при этом чувствовали они.       ни фэш, ни марк.       ведь зачем разбираться в собственных чувствах, если можно игнорировать их, верно.