Проблемный ребёнок.

      Секунда и Антон заглатывает палец глубже, посасывая, обводя языком. Руки парня гладят внутреннюю сторону бедра Арсения, с каждой секундой поднимаясь выше. Мужчина хрипло рычит, хватает Антона за плечи и резко поднимается вместе с ним.       — Так нельзя, — хриплый голос разрушает тишину комнаты, — я не могу, — парень тычется носом в чужую щеку, — Антон… — губы слишком близко, они чувствуют дыхание друг друга.       Звонок в дверь, словно гром средь ясного неба, врывается в квартиру и в один момент разрушает всё. И больше надежды нет. Сердце Антона замирает, кажется, он даже успел протрезветь. Пока Арсений, застегнув ширинку, идет к входной двери, Шастун ныряет в тень комнаты, на кухню. Пить. Нужно выпить воды. Водичка. Холодная жидкость приятно освежает. Пролив пару капель на себя, Антон расстегивает белую рубашку. Какой глупостью было полагать, что будет иначе. Что Арсений ответит, что он пойдет на такое отчаянное безрассудство.       — Арсююююш, — парень подавился, услышав знакомый голос. Визг девушки было отчетливо слышно, — я тут подумала, — курицы думать умеют? Антон с шумом поставил стакан на стол. Как же бесит.       — Алёна, ты пьяна, а я не в настроении, — голос мужчины был уставшим, потерянным, кажется, эта ситуация выбила его из колеи, — тебе лучше уйти.       — Ты не один? — Арсений проследил за взглядом девушки и встал напротив, прикрывая обувь Антона, — В чем дело? — голос девушки стал приторно-сладким, — Ты со своим малышом?       — Это не твоё дело, — Попов оперся об дверной косяк, с силой втягивая воздух носом.       — Ты не в настроении? — улыбнувшись, она подошла ближе, касаясь мужской груди, — Может, я могу помочь? — руки спустились ниже, — Оууу… — она обнажила зубки, чувствуя рукой эрегированный член.       — Хватит, — мужчина с силой убрал женские руки и, отпихнув девушку, закрыл дверь перед её носом.       Потерев лицо руками, он прошел на кухню, тут же натыкаясь на Антона, мирно сербавшего воду из стакана. Парень крутился на стуле, стараясь не смотреть на мужчину. Молчаливая пауза затянулась, вода в стакане кончилась, а неловкость нарастала. Никогда еще Шастун не чувствовал себя так неловко рядом с Арсением. Кажется, такого и правда не бывало: бывали ссоры, драки, побеги, слёзы, но такого сковывающего и душащего, словно змея, молчания — никогда.       Антон усмехнулся своим мыслям и пьяной походкой поплелся в комнату. Арсений, немного помедлив, пошел следом, на ходу поднимая брошенную парнем рубашку. Мысли покинули голову, все перемешалось настолько, что мужчина не мог понять, что он должен делать. Он не был готов признаться себе в грехе, который предлагал ему Антон, сидящий перед ним. Он не был готов переступить через здравый смысл, когда парень запустил руки под его рубашку, царапая короткими ноготками кожу. Он не был готов поступать так с ним, ведь сдерживался он из последних сил.       Именно поэтому Арсений снял с себя рубашку, кинув ту на пол, и наклонился к парню, который обнял его, пряча лицо в шее. Приподняв Антона, мужчина уложил его на кровать и тут же лег рядом, обнимая. Буквально через пару минут Шастун мирно сопел в плечо Арсения, крепко обнимающего его.

***

      Проснулся Антон поздно. Солнце уже встало и во всю стреляло лучиками прямо в лицо. Поморщившись, парень потянулся и сладко зевнул, протирая ссохшиеся глаза. Доковыляв до ванной, он умылся. Из зеркала на него смотрел лохматый, заспанный, да и в целом помятый подросток.       — Ну что за чучело, — выдохнул парень, умываясь и окатывая себя струями холодной воды из-под крана.       Когда лицо имело более-менее презентабельный вид, а волосы не торчали в разные стороны, словно он пересмотрел «Галилео»*, парень пошлепал в сторону кухни, на запах блинов.       Арсений сидел на кухне, он привычно залипал в телевизоре, щелкая однотипные каналы и потирая щеку. На ползущего Антона внимания он не обратил, ну, или сделал вид, что не обратил, продолжая скучающе наблюдать за происходящем на экране.       Налив себе чашку чая и сев на стул рядом с мужчиной, Шастун начал громко швыркать, изредка шумно подувая на горячий напиток. Арсений на провокацию не отвечал, что Антона начинало бесить. Парень с шумом поставил чашку на стол, чем и расплатился.       — Тссс, — протянул Шастун, посасывая обожженный палец, — твою мать… — кожа, как назло, ныла лишь сильнее.       — Ты можешь не пихать в рот, что попало? — вздохнул мужчина, ставя на стол аптечку. Антон лишь покосился на него, наблюдая за тем, как Попов мажет ожог мазью. Аккуратно. Нежно. Заботливо. — Мне нужно с тобой серьезно поговорить, — на секунду Шастун даже подавился воздухом, готовясь к оправданиям, — я не по поводу вчерашнего.       — А что вчера было? — лукаво уточнил парень, наигранно мотая головой и кидая взгляд из угла в угол.       — Антон, я должен быть с тобой честен, — ну вот опять, эти серьезно-душные-нарочито-поучительные-пустые-разговоры, — я хочу, чтобы ты понял меня, — Попов поднял глаза, синие волны которых бушевали в шторме тревоги.       — Мне тоже есть что сказать, — Арсений все еще сидел на корточках около Антона, держа свои руки на его коленях, что отметил перень, и воспользовавшись этим, положил свою руку на чужую, — Арс, кажись, я теб…       — Я должен уехать, — внутри Шастуна, прямо поперек горла, встал тягучий комок, давящий на гортань, — на пару недель, — комок становился больше, опускаясь ниже, прямо в желудок, — мы не сможем общаться, — ранил-ранил-убил. Эта причудливая игра в морской бой потопила Антона. Его руки опустились, причем буквально, и повисли, словно он стал безжизненной куклой.       — Ок… — выдавил он из себя, тут же вставая и уходя в коридор, на ходу сбрасывая адрес новому водителю.       — Антон, — голос звучал откуда-то из глубины, прямо из-под толщи морской, но только не от Арсения… Да кто вообще этот Арсений? Разве Антон тут не один?       — Сволочь… — выплюнул юноша, натягивая кеды, — ненавижу… — все так же тихо бормотал он, — ты во всём виноват, — неожиданно громко, словно у птенца прорезался голос, — ты оставишь меня…с ним…       — Прости меня, — выдохнул мужчина, потирая глаза, — я не могу рассказать всего, но… — Антон снова вывернулся из-под чужой руки, — да послушай же ты, — он взял парня за щеки, притягивая к себе, — я вынужден уехать, я не хочу оставлять тебя одного.       — Ты меня не любишь, — глаза предательски защипало. От признания, от неловкости, от всей боли, что он готов был выплеснуть прямо сейчас, — ты не…да…я же парень…черт… — безумная улыбка и слезы — вот составляющая Антона на ближайший год, — я для тебя обуза, — всхлипы мешали говорить внятно, а голова, так некстати разболевшаяся, мешала ясно думать.       — Антон, — Арсений как мог, утирал слезы подростка, — ну что ты такое несешь, дубина? — такой нежный голос лишь сильнее выводил парня на чувства, — Зачем ты решаешь всё за меня?       — Почему? — Шастун накинул пиджак на голое тело, — Потому что ты, Арсений, ничего не можешь решить сам, — выплюнул он, толкая мужчину и тут же выбегая из квартиры.

***

      Машина уже стояла у подъезда, поэтому Антон тут же запрыгнул в неё, назвал свой адрес и закрыл глаза руками, утыкаясь головой в холодное окно. Он плакал, плакал тихо, даже беззвучно, пытаясь не издавать ни единого шороха, словно его нет, словно он не существует вовсе. И парень не видел, как Арсений выбежал за ним, не слышал, как тот матерился, пиная несчастную скамейку, как снова матерился, отбив себе ногу, не знал, как он сел на злоебучую скамейку, и достав пачку, что осталась от Антона, прикурил сигарету, часто-часто моргая.