Одна десятая процента

Женились в Питере. Накануне Ваня часто ловил себя на мысли, что улыбается вовсе не предстоящему событию, а тому факту, что все сложилось ровно так, как он иногда позволял себе мечтать. Нет, не по залету с мужиком. А камерно, без единого лишнего человека, объявления в прессе и прочей шумихи. Раньше казалось, что такое в его положении невозможно ни при каких раскладах. Бойся своих желаний, блин. В его новом положении оказалось, что можно и это. При подтвержденной беременности заключение брака между мужчинами не вызывало никаких вопросов у властей. Ваня раньше не интересовался этим, но Тиша сообщил, что, захоти они жениться просто так, им пришлось бы пройти семь кругов ада с доказательствами серьезности намерений, подтверждения совместного проживания, каких-то еще свидетельств и смерти внутри бюрократической машины. — А нам с тобой везет, как всегда! Ваня по-прежнему не был уверен в том, что это можно называть везением. Родители, кстати, придерживались схожего мнения. Объяснение с ними вышло очень официальным, суровым даже и не слишком приятным. Ничего плохого сказано вслух не было, но разочарование в глазах читалось отчетливо. Тиша, конечно, старался как мог и совершенно очаровал сестру, но Ваня понимал: это все равно удар. Да, который можно вынести, из которого даже можно извлечь выгоду, и она наверняка будет извлечена, но вариант с девочкой из приличной семьи всех устроил бы гораздо больше. Самым живым моментом в той встрече стал разговор с мамой, когда он вызвался помочь ей на кухне, понимая, что она наверняка хочет поговорить с ним лично. — Вань, я понимаю, сейчас это уже не имеет значения, — начала она издалека, — но как ты думаешь, не могло это получиться специально? Ваня в этот момент сгружал тарелки в посудомойку и так и застыл внаклонку над ней. — Что? — Я говорю, не могло ли так быть, что ты не знал, что… — Не знал, что — что? — он умудрился кое-как избавиться от своей ноши. — Что Тихон хотел, чтобы у вас появился ребенок. Мама выразительно подняла брови. Ваня знал этот жест. Обычно он означал что-то вроде: не заставляй меня произносить вслух то, что я не хочу произносить вслух. Тихон хотел, чтобы у них был ребенок? В каком смысле — хотел? — Я не понимаю, — Ваня беспомощно огляделся, будто бы рядом мог оказаться кто-то, кто подсказал бы ему истинный смысл этих намеков. — Мы же мужчины, это такая редкость, одна десятая процента, кажется, из всего мира… — Есть средства, чтобы увеличить шансы. Гормоны, например. — Но я не пил никакие гормоны. Я никак не ожидал такого вообще и не хотел! От этих слов он тут же поморщился. Теперь, когда ребенок жил в нем уже почти три месяца, когда Тиша уже пару раз рвался петь ему в пупок какие-то глупые песни, когда сам Ваня нет-нет, да прислушивался к тому, не происходит ли там какого-то шевеления, говорить о том, что он всего этого не хотел, казалось неправильным и даже кощунственным. — Ты не ожидал, — мама ласково погладила его по плечу, как всегда вовремя замечая начинающееся волнение, — но, может так быть, что ты просто чего-то не знал? — Чего не знал? — Я просто рассуждаю, — она пожала плечами, — одна десятая процента — очень маленькая вероятность, тем более — при случайном недолгом романе. Может, ты пил какие-то лекарства, например, но не знал, какие. — Это не был случайный роман! — выпалил Ваня и осекся. До него дошло, на что намекала мать. Внутри тут же поднялась волна негодования. Подумать о том, что Тихон намеренно и тайно кормил его гормонами, чтобы у них получилось зачать ребенка?! Уму непостижимо! Кто угодно мог так поступить, но точно не Тихон. В нем не было ни грамма притворства, коварства, он не поступил бы так ни с кем, и никогда. Даже, если бы от этого зависела жизнь. Мама смотрела спокойно. Ваня понимал, что она видела: провинциальный выскочка воспользовался ситуацией, чтобы пробраться в именитую семью. — Ты совершенно не знаешь, о чем говоришь, — процедил он сквозь зубы. — Возможно. — Ты не знаешь Тихона. — Где вы будете жить? — В Питере. — Правда? — это ее явно удивило. — Да, Тиша работает в театре, и хочет убрать меня подальше от лишних глаз. — Хорошо. Похоже, такой ответ маму удовлетворил, и больше они не поднимали эту тему. По дороге домой Ваня смотрел на Тишу и думал о том, что, может их роман и не был серьезным и длительным, но уж точно не являлся частью коварного плана по залету. А вот замути он с кем-то другим, такое могло бы быть. Раньше это Ване даже в голову не приходило. А зря. *** Женились после праздников. Дату выбрали как раз такую, когда никто не хочет — будний день, утро, вся страна еще отходит от новогодних каникул. В театрах это наоборот самое трудовое время, так что никаких вопросов с гулянками и праздниками у друзей и приятелей не возникало. Это было очень кстати, потому что живот начал расти. Долгое время Ване казалось, что не происходит совершенно ничего, как вдруг он понял, что джинсы застегнуть уже проблематично. Это неожиданно не вызвало той бури чувств, какая ему виделась в самом начале. Рост живота означал, что все идет по плану, и этот план теперь был в том, чтобы он выносил ребенка. Пришлось закупаться трениками, Тиша от этого пришел в лютый восторг и теперь его рука постоянно норовила погладить, потрогать. Ваня не останавливал. Живот был странный — плотный и как бы оформившийся. Не похожий на пивной. В целом эти январские дни были для Вани полны счастливой безмятежности. Никто его не донимал, можно было официально ничего не делать, не испытывая за это вину. Тиша всегда торопился из театра, вечерами они рубились в приставку, смотрели фильмы, занимались сексом — все так же, как и в Москве до этого, только еще лучше, потому что, поразительное дело — Ваня привык, что теперь у него так. И ему начало нравиться. К нужной дате приехали родители с обеих сторон. Было решено, чтобы не привлекать внимания, расписаться вдвоем, а после посидеть в ресторанчике, чтобы хоть как-то отметить. Все шло нормально до вечера накануне. Тиша вернулся из театра мрачный, задумчивый и вместо того, чтобы отпускать каламбуры про тили-тили-тесто, как делал всю последнюю неделю, постоянно выходил курить на лестницу, где пропадал минут по двадцать. К часу ночи Ваню это достало. — Что происходит? — он вышел на лестницу, кутаясь в накинутый поверх футболки пуховик. Жизневский сидел на ступеньках в облаках дыма — серый и смурной. Предвкушением завтрашнего счастливого события там и не пахло. Он поднял голову, открыл было рот, но Ваня покачал головой: зубы заговаривать не надо, гони правду. Тихон закрыл рот, сделал брови домиком типа: может не надо? Ваня поджал губы. — Ну хорошо, — Тихон выдохнул, затушил сигарету. — Да кури ты, похер, правда. — Мне не похер. — Знаю. Тихон снова окинул его мрачным взглядом, помолчал. Ваня уже уверился, что тот так и закроется, отшутится или как-то еще уйдет от разговора, но все-таки ошибся. — Я вот тут подумал, Вань, — Тихон хмуро смотрел перед собой, — а что было б, не случись у нас ребенка? — Что? — Ну, мы с тобой, — он пожал плечами. — Вряд ли было бы так, — он кивнул в сторону двери в свою, а теперь — их общую квартиру. — Ты это о чем? — Ваня смутно догадывался, но все-таки надеялся, что речь не об этом. — Ты ведь сам сказал, что… — Тихон мотнул головой, потянулся. — Неважно, Вань, прости. Я просто дурак. Пошли спать. Завтра свадебка. — Ты хотел сказать, что женятся обычно по любви, а я тебя не любил никогда? Ваня и сам поразился тому, как жестко и звучно прозвучал этот вопрос, усиленный акустикой лестничной клетки. Будто они находились в театре. Он смотрел на Тишу с вызовом. Эта акустика придала какой-то новой решимости, хотелось то ли скандала, то ли чего-то еще — эмоциональной разрядки. — Вроде того, — Тихон пожал плечами. — А ты? — Ваня сузил глаза. — Мы, вроде как, в одной лодке, сам так говоришь. Тихон вперил в него тяжелый взгляд, но Ваня не отставал. Момент для признаний был прямо скажем так себе, но сейчас казалось, что никто из них не сойдет с места, пока ситуация не разрешится. — Это из-за моих родителей? — Ваня первым пошел на попятную. Тихон поморщился, но промолчал. Из-за них, наверняка. Ваня устало выдохнул, привалился к стене. Тиша, в которого обычно все влюблялись с первого взгляда, впервые, видимо, столкнулся с другой реакцией. Ваня не знал, что тут сказать. Врать не хотелось. — Они тебя полюбят еще, — звучало не очень убедительно. — Хорошо бы. Тихон дернул плечом, шагнул к двери. Надо было сказать прямо сейчас или никогда. — Потому что я люблю тебя. — Что? — Тихон обернулся, нахмурился, будто и правда не услышал. — Они полюбят тебя, потому что я люблю. Секунду ничего не происходило, а потом широкая улыбка, которая, как будто все это время где-то пряталась, вернулась на свое привычное и такое правильное место. — Ух ты! — Тиша положил ему руки на плечи. — Не шутишь, Ванько? Правда любишь? — Правда. — Хорошо. А то я-то тебя очень люблю, сам знаешь, как сильно. *** Уже глубоко за полночь, когда они прощались с родителями, мама умудрилась отвести Ваню в сторонку, пока отец, перебрав лишнего, что-то вещал смеющемуся Тише. Ваня, чувствовавший весь день какую-то жуткую ответственность и серьезность, напрягся еще больше. — Я тут понаблюдала, — мама повела бровью в сторону Тиши. — Мам, пожалуйста, — Ваня застонал, — ну сегодня же свадьба! — Я ошибалась. Может, он и специально сделал это, но он действительно любит тебя и ты его, похоже, тоже. Ваня не стал с ней спорить, только улыбнулся. Конечно же, любит.